Магазинчик шалостей

      Когда же Феликс должен был сдаться и положить всему плохому конец?       Наверное, тогда когда впервые за долгое время увидел вновь лицо своего отчима… Или тогда, когда перестал понимать, что хорошо, а что плохо и чего делать нельзя, но почему-то шёл наперекор моральному принципу. Месяц тривиальной рутины. Сон, учёба, работа, тюремное свидание. Теперь такое расклад дел как обыденность. Требовалось себя заставлять на третьей недели, а потом… это уже превратилось для его черепной коробки в норму.       Хван Хёнджин, прежде издевающийся, приветствовал на одной из таких встреч своего пасынка спокойно и даже без цинизма. Иногда… Но только иногда Феликс даже видел положительные перемены в их спорах. Первым, кто сглаживал углы на правах старшего был Хван. Но ничего общего в их светской беседе не было от «задушевного разговора между родителем и ребёнком». Такое даже больному было бы понятно. Нечего было склеивать и приводить к взаимной симпатии. Каждая встреча на первых этапах была сродни тому, что юноша был с ног до головы был погружён в грязь. И такое просто так не проходит одним лишь дуновением ветра.       Тем не менее Феликс опять пришёл к нему через неделю. Хёнджин сразу подметил для себя мрачное настроение юноши, но позволил тому «разойтись» в болтовне прежде, чем у того закипит и сможет выложить всё что его беспокоит. Хван давно начал чувствовать, что кроме того, чем делиться с ним его единственный постоянный посетитель, у него ничего нет. И хотя сначала его это озадачивало и раздражало, но он с этим свыкся. Сами подумайте… Вы в тюрьме на очень большой срок и единственный кто, помимо книг, может тебя развлечь, заставить понервничать и проявить остатки своей эмпатии, — это тот, кто приходит один раз в неделю и то только из-за вашего детского спора, который ни к чему хорошему не привёл бы в любом случае. Ну, как тут шутить как ни в чём не бывало сидеть и издеваться, когда человек выглядит так словно у него в глазах наступила судная ночь?       — Ну, поздоровались? — нервно постучав пальцами по столу, произносит после паузы мужчина. — Выкладывай.       — Что именно?       — Персики, блин. Не тупи Ликси, — облизнув пересохшие губы, многозначительно ухмыльнулся Хёнджин. — Я о том, что ты в своей душе принёс с собой на наше «свидание»… Я смотрю всё очень и очень хреново, малыш.       — Всё хреновое, что могло со мной случиться уже произошло… И ты входишь в этот список, — закатывая глаза, огрызнулся Ли.       — Да, но я сейчас меньшее из твоих проблем, — мягко подводя к заветной теме, проговаривает Хван. — Кто если не я поймёт эту тьму, что в тебе взращена? Колись. Представь, что ты приёме у врача и делишься своими проблемами. Ещё и бесплатно… Ты ведь уже пробовал…       — Если ты думаешь, что я буду молиться с членом во рту, то лучше я сразу просто пойду домой, — пытается по-чёрному отшутиться, что приводит Хван Хёнджина в изумление. Неужели что-то смогло его повергнуть в шок и смутить? Так ярко он эти чувства ощутил впервые.       — Да нет, я же просто… — пытался подобрать нужные слова отчим, но в горле как комок образовался. — Мне хотелось узнать, что тебя тревожит.       — Да всё, слышишь? — не выдерживает накала Ликс, выпаливая, поддавшись корпусом вперёд. Костяшки рук белеют на поверхности стола. — Всё… Ты… Мои друзья, которым я в глаза уже смотреть не могу… Тело разрывает от чувства стыда и вины. Мне, кажется, я по уши в этой грязи, и мне так хочется с себя вот это всё взять и смыть, а я не могу… Эта херня въелась в кожу и распространяется по венам. Я сплю с кем попало, вру друзьям, живу как на пороховой бочке, не зная чем себя занять, а ещё… Ещё прихожу в тюрьму к человеку, которого ненавижу всеми фибрами души, и исповедуюсь ему в том что делаю… Не знаю почему… Наверное, потому что ты ещё больший ублюдок, чем я и не осудишь… Это похоже на нескончаемый триллер без финала, мать твою…       — Я понял, — хмыкнул Хёнджин, пытаясь переварить. — Всё так, как ты и сказал. Но если ты не остановишься и не признаешь это, думаешь хоть что-то измениться?       — Не знаю, — стыдливо признаёт Ликс, потупив взгляд на свои ботинки.       — Так пойди и узнай, — вспыхивает как спичка Хван, настойчиво взглянув в напуганные глаза парня. Надоело строить из себя уклончивого и мягкого. Если этому ребёнку нужен пинок, он его получит… — Хочешь, чтобы ублюдок вроде меня, сидел и давал тебе советы «как наладить свою жизнь»? Самому-то несмешно, Феликс Ли? Ты ведь сам сказал, что больше не зависишь ни от кого, и что ты взрослый… Так будь им. Или ты хочешь, чтобы кто-то вроде меня — тебе сопли подтирал всякий раз как ты об этом забудешь?       — Блять… Почему именно ты тут завёлся?! — вытирая предательские слёзы, бросая гневный взгляд на мужчину, цедит сквозь зубы юноша. — Тот кто должен злиться и стульями бросаться, это я. Так… почему?!       — Потому что ты пообещал доказать, что я тебе не нужен, — парировал, прикрикнув так что в ушах зазвенело. Прикрываться заботливым папочкой, который проявляет лояльность и мягкотелость никогда не было у него в приоритете, но видимо за все те разы, что Ликс приходил, бетонная коробка в виде тюрьмы, сделала его отходчивым. А это… проблема.       — Так и есть, не нужен… Я прихожу, потому что не собираюсь проигрывать, и вообще… Мне будет неважно, сдохнешь ты тут или нет! — болезненно улыбаясь, словно бы ощущая как ложь полностью завладевает им, отвечает Феликс. Хван не выдерживает и сокращает дистанцию между ними, обходя стол.       — Я тот кто сломал тебе жизнь, — притягивая его к себе, чтобы приобнять в знак утешения, произносит Хван. — Так что по другому и быть не может. И именно поэтому, кое-кто приходил ко мне, пока тебя не было… Как там звали владельца секс-шопа…       — Бан Чан приходил… К тебе?! — отпрянув от прикосновения, вопрошает Феликс. — Что ты ему сказал?! Чего он хотел?!       — Наконец-то воспрял духом, — усмехается победно мужчина, присев на своё место. — Стало любопытно?       — Хван Хёнджин, — предупредительным тоном произносит Феликс, собирая мысли в кучу. — Начинай говорить…       — Если ты думаешь, что все вокруг тебя тюфяки, то ошибаешься, малыш, — возвращая самодовольный вид, парировал Хван. — Этот мужик очень сильно заинтересовался нашими с тобой отношениями. Ему ой как не нравилось, что я всё ещё лезу в твою жизнь и хотел меня хорошенько прижать, ну и однажды пришёл по такому случаю поболтать. И я… ему всё рассказал?       — Что ты блять ему сказал?! — чуть ли не срываясь, гневно прошипел юноша, осознавая насколько был глуп и наивен, когда приходил и делился с ним своими грешками.       — Напомнил, что ты ещё дитё малое, которое запуталось в своих же кознях, — подмигивает с издевательским тоном в голосе. — Все уже давно заметили, что ты отбился от рук, не хочешь ни к кому прислушиваться. Под такого как я косишь?!..       — А ты типа моим заботливым папочкой решил стать?       — По крайней мере, только я один говорю правду, — хмыкнул Хван, пропуская негодования и недовольства со стороны пасынка. — Ко мне пришли, я выслушал и сказал всё этому Бан Чану прямо в лоб, что я обо всём этом думаю. Надоело как-то смотреть на, то как ты всё разрушаешь. Так ты никогда не докажешь мне, что твоя жизнь без меня совершенна.       — А разве мне была нужна медвежья услуга от циничного ублюдка вроде тебя?       — Ну, по видимому да, раз этот мужик забеспокоился о твоих беспорядочных связях… Так может… Поделишься теперь подробностями, о которых он не успел мне сказать в прошлый раз? С чего бы Бан Чану приходить и впрягаться за тебя, ещё и расспрашивать о твоих похождениях?       Феликс молчал. Не знал, как отвечать на всё это и какое объяснение дать всему этому.       — Хорошо, давай так, — попытался подобраться «к главному» с другой стороны темы Хван. — Что самое жёсткое ты сделал за последнее время? И чего нельзя, ни при каких обстоятельствах, говорить твоему другу?       — Я переспал с его бывшим парнем — Ли Минхо, — признался Феликс, напрягшись всем телом. — Намеренно.       — Так-так, — вымученно ухмыльнувшись, произносит Хёнджин, наблюдая как щёки его любимца покрываются пунцовым окрасом. — И кто у нас теперь тут самый плохой?       — Прекрати…       — Ладно, но только при условии, что ты перестанешь прятать свои красивые глазки, — сдается мужчина, смягчившись. — Хорошенько подумай, как смыть с себя эту грязюку и начать говорить об этом как об опыте. Открыто, понимаешь? Это вообще-то уже произошло и назад уже ничего повернёшь.       — То есть мне пойти и во всём сознаться? — заключает Феликс, пытаясь обобщить всё вышесказанное мужчиной.       — «Чтобы двигаться дальше и снять со своих плеч булыжник вины?» — посмеявшись, подмечает Хван, наблюдая за детской реакцией Феликса. — Вообще по идее да, должно помочь «очиститься». Да поможет тебе Бог, простят и отпустят.       — Ну вот почему ты не можешь даже в такой момент перестать бы козлом?! — раздражающе закатывает глаза юноша, сцепляя руки перед собой в замок.       — Потому что я в тюрьме, — парировал в ответ, насмехаясь. — А тебе ещё как-то жить-поживать, да бед от меня не знать. Кстати… Ты вроде как совет хотел?       Феликс изумлённо похлопал ресницами, словно бы не знал, чего ожидать.       — Вот тебе мой совет, малыш… — смерив его холодным взглядом с серьёзным тоном, проговаривает Хёнджин, чувствуя как внутри него что-то рвётся, сжимается и словно бы идёт вразрез его природе. Затем добавляет — Больше не приходи сюда.       — В к-каком это смысле? — дрогнувшим голосом вопрошает Ликс, наблюдая как смиренно и неспеша отчим поднимается из-за стола и направляется к выходу.       — В прямом, наш спор с сегодняшнего дня недействителен, — делая глубокий вздох, уклончиво отвечает, вглядываясь в болезненно полюбившиеся веснушки на лице глаза, руки и плечи, — Тебе здесь нет места. Ждать я тебя не буду, наобщались уже… Кстати, спасибо, что не дал помереть от скуки. Я этого не забуду. Если и выйду из каталажки, искать не стану. Живи своей жизнью и позабудь всё плохое, что когда-либо видел и слышал. Прошу тебя…       — Как ты, блять, вообще так можешь? — горько улыбаясь, прослезился Феликс, испытывая смесь самых разных эмоций: ненависть, негодование, разочарование и тяжесть в груди. — Хван Хёнджин, которого я знаю, никогда бы не стал строить из себя милосердного добряка… Ты ведь не такой…       — Именно поэтому я тебя и отпускаю, — игриво подмигивая на прощание, произносит обезоруживающий ответ. — Ты просто должен перестать копаться в себе, прошлом и о моих мотивах… Просто заканчивай со своим дерьмом и начни жить по-настоящему… Только так ты сможешь сделать мне назло.       — Хван Хёнджин…             — Уходи, — не глядя, произносит мужчина, и покидает комнату под пристальным наблюдением надзирателя, пока мальчик, которого он ломал долгие годы, но затем отпустил, бросается на дверь, закрывшуюся за ним. — Прощай, Ликси… На этот раз точно.       — Что?! Нет! Не смей вот так уходить… — болезненно причитает Феликс ему вслед, срывая свой голос в истошном крике. — Ты не имеешь никакого права оставлять за собой последнее слово… Ублюдок! Я ещё вернусь… Вернусь, чтобы посмотреть как ты тут загниваешь!       Феликсу было важно услышать, что его отпускают. Что эта глава его жизни подошла к концу. И хоть он этого в тот момент не понял, но, это лучшее что случилось в его жизни. А дальше… Его ждали многие приятные события, меняющие привычный уклад жизни…       О них стоило бы рассказать… Но позже.