Магазинчик шалостей

      — Ты ведь не собрался на полном серьёзе туда заходить?       Выкурив половину сигареты, я оглядел пасмурное небо с намерением сравнить его оттенки серового цвета с оттенком мрачного здания, к которому, по мнению Кима, я так спешил приехать.       — Сынмин которого я знаю ни за что бы не струсил перед чем-то таким, — ухмыляясь с прищуром, хорохорюсь и вижу как мужчина закатывает глаза, хмурясь.       — При виде бетонного забора и решёток любому было бы не по себе, знаешь ли, — проворчал он и я усмехнулся, предвкушая дрожь в коленях и руках. — Рядом с этой дырой даже дышать тяжело…       — Думаю, кучка ублюдков уже пообедало и им не захочется полакомиться страхом кого-то из нас, — игнорируя его опасения, шутливо продолжаю поддразнить я. — Выше нос!       — Почему из всех людей на планете, ты взял на эту «экскурсию» именно меня, а? — неуёмно жаловался, прижавшись спиной к тачке, мой товарищ и я уже и впрямь начал беспокоиться что до его обморока недалеко. Дойдёт ли он вообще до комнат посещений?       — Сынмо, я взял тебя, потому что никому другому я не смог бы внушить, что услуга которую нужно оказать мне, сопровождая меня в таком месте, равноценно тому чтобы поменяться сменами в магазине секс-игрушек. Чем-то подобным, можно было только тебя соблазнить, — затягиваясь сигаретой посильнее, я без зазрения совести объяснил всё напуганным глазам своего товарища и чуть не брызнул от смеха, когда его это заставило занервничать ещё больше.       — Козёл, — чувствуя себя обманутым, прошипел мужчина и тяжело вздохнул.       — Я тоже тебя люблю, — выронив окурок, небрежно тушу ботинком и решительно расправляю плечи. — Давай же, на пора зайти. «Папочка» должно быть уже заждался.       — Не говори таких безумных вещей! — возмутился Ким, стараясь не отставать.       — Вы, двое! — чей-то крик заставил нас остановиться у ворот с охранным пунктом. — Ну и куда вы собрались без меня?! — Бан Чан возник как миссия воскресным днём: также из ниоткуда и с нимбом архангела над башкой. Что б его… Кажется, папочка — Чан не выдержал конкуренции, услышав, что я поеду к моему отчиму.       — Босс, вы здесь! — радостно воскликнул Сынмин и просиял в улыбке. Я раздражённо закатил глаза, ощущая насколько «смелым и храбрым» оказался мой друг. Да уж ничего не скажешь… Такой отважный, что без няньки даже улыбнуться не мог до этого.       — Что вы тут делаете, господин Бан Чан? — недовольно скрестив руки на груди, я подозрительно прищурился.       — Это я должен был спросить: что вы двое тут делаете. Выглядит как тупая идея: по приколу заявиться в место не столь отдалённое. Да и ещё Сынмина сюда приволок…       — Почему же «по приколу»? — я усмехнулся, упрямо задирая подбородок вверх. Спорить с ним одно удовольствие, — Я тут родственника навещаю. Ну знаешь…? Члена семьи.       — Ты, наверное, хотел сказать просто «член», — отшутился Ким, неловко стушевавшись под нашими убийственными взглядами. — А хотя… Я думаю, вам виднее. Лучше я просто молча, постою.       — Как вы вообще узнали, где мы?       Чан напыщенно демонстрирует сообщение, в котором чётко говорилось во сколько и в какой тюрьме мы будем, и как неприятно осознавать, кто за этим стоит.       — Маленький придатель, — процедил я сквозь зубы, посмотрев на виноватого Ким Сынмина.       — Да что с тобой?! Лучше боссу знать о таком, Феликс! — взвизгнул, как нагрешившая монашка, Ким и я обессиленно застонал. — Вдруг нам понадобиться какая помощь… Ведёшь себе как псих!       — Там надзиратели и охрана нашпигованы оружием в случае «беспорядка», а ты из-за какого-то «призрачного» случая звонишь нашему начальнику. Ты что совсем от паранойи спятил?! — едва сдерживая злость, шиплю я. — Никто бы нас не тронул.       — Мы уже здесь, так что войдём тоже вместе, — пытаясь сгладить углы, заявляет Чан, будто чувствуя, что я на уже на пределе. Меня слишком легко вывести из себя, потому что искренне ненавижу когда кто-то делает что-то в крысу, у меня за спиной. По растерянному лицу Кима я замечаю, что его не только напряг мой срыв, но и отпугнул.       — Если хочешь идти с нами, будь терпеливее, ладно? — стребовал с Бана, еле сдерживаясь, чтобы не наговорить ещё чего обидного ни одному, ни второму. Заключаю:       — От Сынмина я уже наслушался, так что либо — так, либо — я иду туда один.       — Одному тебе туда путь заказан! — будто бы угрожая, и мёртвой хваткой руки, сжимая мой локоть, заверяет меня Чан.       — Давайте просто сделаем это вместе, — просит мягко Сынмин и я решительно направляюсь в здание, мысленно ожидая того, что моя маленькая компания последовала за мной.       «Холод и жестокость, идущие бок о бок» то, что я ощущаю, шагая по южному крылу. Через стены, потолок и отпечатанное в чужих лицах, холоднокровие. Нас проверяют служащие этого пристанища грешников, день и ночь, втайне замаливающих свои злодейства. А, быть может, это лишь моя фантазия, через призму которую я не хочу разглядеть истину…       Многим из этих отморозков жаждущих наживы, насилия над женщинами и детьми, или убийств наплевать, что чувствуют другие. Нас проверяют преступники оценивающим взглядом, а также их надзиратели на наличие того, что можно им «пронести». Процедура, как оказалась, мягко говоря, неприятной для большинства посетителей, сейчас была лишь детским лепетом по сравнению с тем, что нас ждало впереди.       — … Заключенный под номером… — басом проговаривает надзиратель, повергая нашу троицу в стресс, — Хван Хёнджин! — слышу в пол уха, а затем в дверях с металлическими браслетами на запястьях и робе появляется тот чьи глаза по-прежнему блестят как замёрзшие в горах кристаллы. Я потерял способность дышать.       Украдкой посмотрев на напряженных товарищей я вновь возвращаю своё внимание на своего «отца». Который просто сидел и смотрел на меня с дерзким безразличием, как экспонат из музея восковых фигур. Хёнджин выглядел осунувшимся из-за того что, вероятно, не доедал, а кожа всё также была белее бумаги. Его глаза темнее ночи, холодные и ожесточённые как сама Смерть, смотрели на меня очень пристально.       — Так-так, — его губы расплылись в ухмылке. — Кто это зашёл ко мне в гости? Наверное, ты до смерти по мне скучаешь, как и я по тебе.       — Временами ностальгирую, — выдаю с сарказмом, прищурившись, — Кажется, ты совсем не утратил здесь свою надменность.       — Малыш, ты как будто совсем не знаешь меня, — приторно-сладко прощебетал Хван. — Разве могло быть иначе? А ты я смотрю… — разглядев заинтересованно и одного и второго мужчина, зашедших со мной в комнату посещений, парирует он, — Так и не набрался смелости за всё то время, пока меня не было рядом. Джае придти ко мне в одиночку не смог. Твои щеночки?       — Этот придурок!.. — прошипел гневно, Сынмин сорвавшись на стойку. Я придержал его рукой, чтобы успокоить. Нельзя сделать так, чтобы он подумал, будто бы нас так просто вывести из себя. Но этот дурачок-Ким видимо совсем не соображает?       Хёнджин смеётся за стеклом, отделяющий нас от его мира и нашего.       — Тебя не касается с кем я, — говорю, не скрывая призрения к нему. — Такому ничтожеству ни к чему знать, какие люди меня окружают. Главное, что ты не в их числе.       — Тогда какого нахрен дьявола ты сюда пришёл, а? — будто срываясь с цепи, прорычал мужчина, наконец сбрасывая насмешливую маску. — Поболтать об оценках в школе? Или может рассказать, сколько в день ты ублажаешь кого-то ртом, чтобы оплатить себе крышу над головой?!       — Так, Ликс, мы уходим, — вклинивается в разговор Чан и он хорошо показал свою решимость выбраться отсюда. — Вставай.       — Я никуда не уйду, пока мы не поговорим, — противлюсь, скидывая со своего плеча руку мужчины.       — Что ты собираешься обсуждать с этим ублю…       — Крис, — одергиваю его я, взглянув в его глаза. Они полны возмущения и негодования. — Прошу тебя… Не мог бы ты выйти. Почему бы вам не выпить кофе с Сынмином?       — Он прав, босс, — поддержал меня Ким и я был очень благодарен ему за это, как никогда прежде. — Не будем ему мешать.       — И мне чашечку прихватите, господа щенята, — Хёнджин довольно улыбался и махал ручкой на прощание. И я сгорал от желания дать ему в морду прямо сейчас.       — Слушай, ты… — гневно шиплю, порывно наклонившись к стеклу, так чтобы наши лица были на уровне.       — Не-ет, это ты послушай, дорогуша, — не давая мне сказать, нахально протягивая:       — Моя очередь говорить, — его брови сдвинулись от напряжения, нахмурившись, — Ты, мелкий сучёныш, уже достаточно поторговал передо мной своим обнаглевшим личиком. Почему бы тогда не признать одну очевидную вещь… Я тебе всё ещё нужен.       — Ошибаешься, — чеканю, не колебаясь, но он расценивает это как подлое лукавство и скептически щурит глаза. — Я давным-давно перестал видеть в тебе человека, а значит, не нуждаюсь.       — Какая прелестная сказочка на ночь, моё дорогое дитя, — протянул он с чувством собственного превосходства, которое как ему было известно, давило. На меня словно положили кафель, который раздавил бы, куда бы я не двинулся. — Тогда чего ты от меня хочешь? Не стесняйся, говори. Папочка тебя выслушает.       Но я молчал. Не мыслил.       Ну же, — спрашивает с меня.       Всё, что когда-то имело значение, слова имеющие значения, канули в лету и я не в силах был отыскать их в своей пустой голове. Я будто бы… сдался.       — Мелкая бестолочь… —рассвирепел, утратив самообладание и я в ужасе вздрогнул, — Ну же, рот-то открой!       — Да не знаю я! — визгливо выпаливаю я, вскочив со стула. Скрежет металлических ножек предательски заставил всех посетителей, затихнуть и зашептаться и я зардевшись, порывисто задышал, в попытке успокоиться, и прийти в себя, как и положено нормальному взрослому. Но… Поднять глаза было страшнее, чем всё что со мной твориться в данную минуту. Его глаза. Дьявол! Он смеётся… Смеётся надо мной, как и всегда!       — Ликси-и-и… Ну, присядь-присядь, — смеясь, Хёнджин вытирает рукавом тюремной робы слёзы и когда приступ утихает, он откидывается на спинку стула, а затем ждёт пока я плавно опущусь на спинку стула. — Ты знал? Ты моё самое любимое вложение. Когда я встретил твою мать, меня привлёк вовсе не то как она готовит, помешана ли на садоводстве, или… насколько красивой она была, хотя это и правда было так, и все же — это всё было не главным.       Чувствуя как резко меня бросило в пот, я тряхнул головой и проморгался, чтобы не дать моим налипшим векам сомкнуться навсегда. Сердце колотилось.       — А главное, когда она впервые заговорила о тебе — о своём единственном ребёнке, — предавшись ностальгическому и мерзкому моменту, за всё то мирное время что я не видел его, Хван Хёнджин расплылся в улыбке и вновь заговорил:        — «Вот оно!» подумал я. В сокровищнице той женщины, с которой забавлялся чуть больше двух недель, я открыл для себя настоящий неогранённый алмаз. Я захотел только тебя. Знал, что ты станешь моей самой потешной и любимой игрушкой до конца наших дней. Теперь ты понимаешь? Только я один могу дать тебе это чувство «необходимости в ком-то». Я понимаю… Вижу, что хочется, чтобы тебя любили.       — Ты не прав, — отрицаю, стискивая свои кулаки. Слаб, как же я слаб.       — Ну как же, я не прав, малыш, — его тоскливый взгляд вызван снисхождением или жалостью — этого я не понимал. — Ты ведь пришёл не для того, чтобы показать как ты вымахал. Вижу, возмужал. Но внутри ты ведь по-прежнему юнец, который ждёт ответа на вопрос «что делать дальше?» Разве я ответил за тебя? Твоё «не знаю», я буду расценивать как призыв о помощи «sos», так и знай.       — Стоп, — я будто бы выбрался из-под гипноза и только сейчас прояснилась голова, когда дошла его отповедь. — Что… Что это значит?       — Просто живи тихо, — угроза вполголоса, внемлила мне «опасаться», — И жди меня. Я вернусь за тобой. Или, если твоя детская упрямость всё также будет застилать глаза, делай всё возможное, чтобы я тебя не нашёл. Потому что, если найду, Феликс… Мне будет сложно просто отругать тебя. Папочка будет добрым, если ты не будешь играть в бессмысленные прятки.       Нужно что-нибудь придумать… Не могу же я позволить ему говорить и делать всё вздумается! Нет, только не теперь. У него больше не будет возможности меня подчинить своей воли… Этот ублюдок!       — Что же ты решил, Феликс Ли… Ничего не скажешь? — с победной улыбкой до самых ушей Хёнджин поднимается со стула и неторопливо собирается покинуть комнату, что, в конечном итоге приводит моё сердце в бешеный ритм. Думай, думай…! — Если ничего, то я пошел.       — Хочу пари, — выпаливаю, как ошпаренный, повергая его в шок. Вместе с надзирателем, Хван задерживается у двери, звякнув своими наручникам, буравя меня стальным взглядом. — Ты меня слышал? — интересно, у него там в голове уже образовался полнейший «error» или это заставило его поволноваться?       Умалишенный взгляд почерневших глаз и улыбка, как у поехавшего, выдали его интерес.       — Вы только посмотрите, господин надзиратель. Мой милый ребёнок решил всерьёз поиграть со мной. Как же быть… Я и впрямь хочу согласиться на это.       — Тогда, как на счёт того, чтобы подумать, — зная насколько я ограничен по времени, я постарался быстро придумать как изложить ему суть этой опрометчивой затеи:       — Если в течении одного месяца я смогу убедить тебя в том, что я больше не хочу иметь с тобой ничего общего, то ты больше никогда не появишься передо мной, не станешь искать меня или вредить кому-то кого я знаю.       — Говори проще: что б я навсегда исчез нахрен.       Я кивнул.       — И как же ты это сделаешь, дорогуша? — его дразнящий тон приобретает стальные нотки. — Я-то здесь, а ты там. Или уже забыл, что на мне парочка браслетов?       — Я буду навещать тебя каждую неделю, в один из дней посещений. Мы будем… общаться. Ты ведь сам сказал, что тебе скучно.       — Я сказал, что скучаю по тебе, а не то что мне нужен кто-то, чтобы поболтать, пока мои сокамерники дрочат у телика, — угрожающий взгляд, никакой жалости к моему ухудшенному состоянию. — Что конкретно ты предлагаешь?!       — В обмен на свободу в будущем, свою компанию и иногда… Но только иногда… Я готов приходить на личные встречи.       — Ты будешь приходить ко мне на «свидания»?       — Не такая уж большая цена, чтобы избавиться от вас, господин Хван Хёнджин.       — А если выиграю я и смогу переубедить, что без меня ты и яйца выйденного не стоишь? — твою мать, ему обязательно выражаться таким образом?!       — Тогда мне придётся примириться с тем, что ты каждую секунду этой ничтожной жизни будешь преследовать меня и сводить с ума, как и собирался.       — Нет мне нужно больше, — его жадность не имеет границ и всё же я покорно слушаю его требование:       — Ты будешь моим.       — «Идёт».       — Чудненько. Ну что ж… Тик-так, надзиратель! — как безумец радостно воскликнул Хёнджин, послушно покидая комнату. — До новых встречь, Ликси, было приятно поболтать! — я остался сидеть где-то с минуту как мумия, ещё не до конца осознавая как вляпался… При этом слушая, как этот поехавшая умом, мразь — радуется и хвалиться перед остальными. — Время вернуться в камеру, сучки… У меня сегодня счастливый день! Праздник, говорю я…       Что же я натворил?!