Магазинчик шалостей

Пᴏздʜᴏ милый, ʜᴏ ʜᴇ пʏгᴀйᴄя, ㅤДьяʙᴏлʏ мᴏᴘᴄᴋᴏмʏ ᴏтдᴀйᴄя… Tᴏʜᴇт тᴇлᴏ, дᴀй ᴇмʏ ʙᴘᴇмя, Я — тʙᴏй ᴋᴏшмᴀᴘ и ʙᴏлʜ мᴏᴘᴄᴋиx дᴇмᴏʜ…

***

Тремя неделями позже.

РОV: Хван Хёнджин.

      Небрежное чужое касание под одеялом, прямо к кончику большого пальца моей ноги, заставляет разомкнуть мои сонные веки и я делаю свой первый глубокий вдох полной грудью. Получается очень раздосадовано, поскольку, моё пробуждение было за пять минут до звонка будильника… И я уже чертовски ненавижу тело рядом с собой. Женская спина, грудь и бёдра были далеки от той трогательно привлекательной и чувственной наготы, которыми могла похвастаться какая-нибудь молодая девчонка, в свое время мечтающая запрыгнуть мне на член только за то, что я всего разок сводил её в кино. Признаться, я уже давненько не пробовал «ускользающую красоту», которую мне приходится разглядывать день за днём в своей жене. Будучи убеждённым в том, что женщина, с которой я обручился, не всегда была такой тусклой и увядающей, а даже очень миловидной и статной в юности, сейчас напоминала мне всеми перепробованный переспелый фрукт.       Вы скажите… «Хван, ты сам её выбрал!» Да, блять, знаю, оттого хочется выть, раздирая глотку. Но! Она моё идеальное прикрытие. Мой идеальный интерьер, мой двигатель, многофункциональное приспособление, которое я могу использовать как только захочу. И она совсем не против. Потому что только я могу дать ей крылья…       Поначалу, меня это даже привлекало… Женщина постарше имеет свой какой-то натуральный шарм. Однако, уже на четвёртом нашем свидании, когда она снизошла до того, чтобы познакомить меня, как своего парня, со своим единственным чадом, я осознал насколько ошибался в этот мимолётном женском очаровании… Как я был обманут и ослеплён в своих же иллюзиях. Шарм зрелой женщины меркнет на фоне своих переживаний по поводу разницы в возрасте, комплексах, в которых она же убеждена и не перестает напоминать другим, утраченном блеске в глазах, резких сменах настроения и грубости связанных «с климаксом», или на что там привыкли жаловаться многие мнительные бабы… Но, самое главное, в чём действительно заключался растраченный шарм и мой интерес к её «зрелости» — ребёнок, который не был в духовной близости с ней и никак не откликался на её внезапную внимательность и заботу. Всё это было залогом того, чтобы я обратил на неё внимание и стал ближе. Не более. Многие месяцы, я наблюдал за тем, как она подталкивает мальчишку дать мне шанс и выстраивает доверительные отношения. Ну, если быть точно, делает видимость, что выстраивает. Я не был против этого, часто оставался в их маленьком съемном жилище, оказывал внимание и обхаживал свою женщину, пока они не переехали в мой дом. Видит Бог, я был грёбаным джентльменом во всём до того момента, когда они переступили порог в мою обитель. Готов был поклясться, я хотел этого… Но не из-за неё и не для неё. Для себя. Мне хотелось видеть, что я создал лучший мир для кого-то, но, никогда не думал, что для этого придётся стать не только покровителем и мужем, но ещё и отцом.       Этот мальчик — Феликс заполнял всё пространство в моей голове. Помаленьку, сближаясь с Хэрой, я втайне желал того, чтобы его начал волновать мужчина ухаживающий за его матерью. Но всё, что я видел во взгляде паршивца — недоверие и безразличие ко всему, что я говорю и делаю, и тогда я предложил своей девушке выбор: переехать ко мне и стать полноценной семьёй. И даже без её незамедлительного ответа, я был убеждён в том, что она сразу же примчится ко мне со всеми своими пожитками, ибо целиком и полностью верила, доверяла и любила меня. Короткая предыстория о нашей маленькой ячейке общества.       Слышу женское мычание сквозь сон. Я разглядываю каждый дрогнувший мускул, морщинки, ямочки возле тонких губ, прядки каре её волос упавшие на подушку.       Мой «ангел» топорщит перья в целях пробуждения, но, она вовсе не торопиться, поскольку знает, о чём я её попрошу. Ибо, для моего «идеального утра», мне нужен её наилучший отсос. Но я не какой-нибудь зверь, так что, отложил эту идею на «потом» и пожелал совсем другого… Трапезу.       — Милый, — проговорила вполголоса женщина и я отодвинул от себя одеяло, свесив ноги с кровати. — Тебе пора на работу?       — Да, пора. — холодно отрезал я. — И я почему-то убеждён, что на столе всё ещё нет моего завтрака.       После этих слов она зашевелилась. Молча. Без лишних разговоров. После того случая, когда я жёстко поимел её ребёнка, она не то что не хочет пререкаться, мне кажется, от ужаса она ходит под себя (утрированно, конечно), так что удивляться её поведению нет никого смысла. Я отвернулся к своему шкафу с вещами и не повернулся в её сторону до тех пор пока дверь в нашу спальню не закрылась с той стороны.       Интересно, а Фели уже встал?

***

POV: Феликс.

      Когда сотрудники магазина покидали рабочие места, я прятался, так хорошо, чтобы меня не было видно перед закрытием и чаще всего ночевал именно в небольшом складском помещении, куда можно было попасть через форточку. Возможно, единственное уязвимое место «Сорванного цветка». Своё тайное убежище я посещал не так часто, как бы хотелось. Плюс-минус пару раз в неделю. Не больше, чем на шесть с половиной часов. Я приходил ночевать в магазин сразу же после того, как мама и её муж запрутся в своей спальне, лягут спать и пробудут там до самого утра. Потом я возвращался обратно, делал невозмутимый вид за кухонным столом и шёл в школу. Так продолжалось почти месяц до тех пор, пока я с треском не провалил свою операцию, проебав будильник на пять двадцать утра, и проспав до самого открытия, когда Ким Сынмин открывает свою смену за полчаса до начала рабочего времени.       — Дева Мария, Матерь Божья! — выпаливает испуганно Ким и подпрыгивает от страха. Я сонно вздрагиваю, обняв свой рюкзак. Лежу на каком-то матрасе и слушаю как моё сердце готово выпрыгнуть из груди. — Какого чёрта ты тут делаешь? — «Что я тут делаю…» И правда. Не мог понять, почему я поступаю как какой-то бродяга и совершаю беззаконие. Наверное, мне просто страшно. А ещё Сынмин и Чан не видели меня уже кучу времени, поэтому неудивительно, что я поверг Кима в шок своим присутствием.       — Только не психуй.       — Не… — он опешил, переваривая мою просьбу. — Не делать чего? Не психовать? Феликс, мать его, Ли, я сейчас не то, что наведу истерику, а натравлю на тебя копов, если ты не уберешься!       — Просто выслушай…       — С чего бы это? — он рассмеялся в голос. — Я не обязан обмозговывать ту хрень, которая никак меня не касается. Я пришёл на работу и вижу постороннего. По закону — я должен вызвать специальные службы.       — Да, но только в том случае, что я тот, кого ты не знаешь, — я схитрил, сыграл на совести, ну и пусть.       Он тяжело вздохнул. Подошёл к стойке с компьютером и кассой, молча начав выполнять свои рабочие обязанности по открытию магазина.       — Тебе повезло, что тебя нашёл именно я, а не Бан Чан, — не поднимая на меня глаз, сказал он. — Советую свалить, пока он не пришёл. Вот только… Из-за тебя мне теперь придётся полностью проводить инвентаризацию, поскольку, я не хочу, чтобы потом выяснилось, будто бы ты что-то спёр из магазина. И, ты, малыш, никуда не уйдёшь пока я всё не проверю.       — С чего бы мне красть что-то?! — я возмутился. На что получил в ответ убийственный взгляд Кима. Одними глазами он произнёс: «Потому что с тобой, воришка, такое уже было».       Часом позже, мы позавтракали на ходу, разбирая список оставшихся товаров магазина, пытаясь всё соотнести с количеством на полках, на складу и так далее. Пришёл Чан, и пару покупателей следом и на его лице играло недоумение.       — Может, объяснишь? — Чан многозначно посмотрел на Сынмина, кивком указав на меня.       — Неа, я не буду, шеф. Спрашивайте с него, — лениво отмахнулся Ким и вернулся обслуживать клиентов, оставив нас один на один.       — Ну, идём. Поговорим, — бросил мне холодно мужчина и направился в свой кабинет, а я следом за ним. В прочем, как и всегда топтался у самого порога. — Закрой дверь.       Чан выжидающе закурил сигарету и облокотился о стол.       — Только не лги, накажу.       — Н-накажете? — у меня чуть глаза на лоб не полезли.       — Да, и тебе лучше не выяснять как, — ответил он. — Рассказывай.       — Я ночевал здесь.       — Чего? — он словно не расслышал меня.       — Сынмин увидел меня спящего, когда пришёл на работу. Да. Я ночевал здесь.       — Кто дал тебе на это право? — затягиваясь сигаретой, спросил меня Чан. Я не дал ответа. — Сынмин? Может, я?       — Нет, — ответил я, мыслями возвращаясь к мрачным стенам, холодном полу и истошным крикам. К своим или матери… Точно не знал. Перед глазами только это… Мои страдания… Странно. Я ведь далеко от этого дома… Так почему? Чан ждал ответа и я вновь возвращаюсь к нашему разговору. — Сынмин тоже не знал об этом. Я действовал в одиночку.       — И как ты только забрался сюда… — он провёл ладонью по лицу, будто захотел снять невидимую усталость. — Ключи от дверей есть только у меня и Сынмина.       — Через… форточку, — стыдливо потупив в пол глаза, ответил я. Ну всё, мне крышка.       — Ну и что случилось на этот раз? — немного подумав, спрашивает мужчина, откидываясь на спинку кресла. — Поругался с мамой? Получил плохую оценку? Или её мужик снова что-то сделал из-за чего ты вновь решил нарушить закон? Честно говоря, чтобы это ни было, меня уже начинает раздражать твоя инфантильность. Скоро ты вообще начнёшь влезать в чужие дома…       — Простите, — мне стало дико стыдно. Наверное, впервые за долгое время. Чан очень хороший человек, а я творю всякую хрень. — Её мужик конченный садист. И я ненавижу больше, чем когда-либо. Я просто… не мог оставаться в том доме.       — Что ж тогда понятно. Мне правда очень жаль тебя, Ликси… Ты так молод, но, тебе крупно не повезло с родителями. Ох, чёрт, я ведь могу тебя так звать? Ликсом… — он тушуется, вновь сделав крупный затяг сигаретой, а та полностью обволокла его лицо дымом. Я кивнул. Когда Чан зовёт меня Ликсом звучит так, словно я свой… — Так вот… — он прочистил горло. — Я вообще не рад тому, что ты лазишь в мой магазин. Любой другой на моём месте тебя давно передал копам и не проявил бы сочувствия. Ты меня понимаешь, юноша? Другому было бы абсолютно начхать на твоё происхождение, на то что ты малолетка и так далее. Потому что люди по своей природе очень жестокие и хитрые.       — Ну и что мне делать? — я совсем отчаялся. — Не могу больше выносить… Иногда мне кажется, что мне больше некуда пойти.       — Да, проблема вся в том, что ты несовершеннолетний. — задумался мужчина, смягчив складки у уголков глаз. Его глаза предательски выражали раздражение вперемешку с сочувствием. — Я бы хотел помочь, правда. Не помню говорил или нет. Но, если тебе нужно будет поговорить, можешь прийти. Но до тех пор даже не думай о том, чтобы работать в подобном месте или жить отдельно. У тебя будут проблемы с законом. Потерпи до девятнадцати. Не сбегай.       Это тот совет, который он отдал мне. Я молча покинул его кабинет. Не отпираясь, никак не провоцируя на то, чтобы мне снова прочитали нотацию. Чан, как взрослый, был прав. Я просто не мог остаток своих дней мотаться по городу — без денег, крыши над головой и в тех тряпках, которые я называю «осенними вещами». Мой отчим был козлом, но, только благодаря ему у меня есть своя комната, иногда мне даже нравиться то что готовит мама на обед и так, хотя бы я могу присматривать за ней. Может, мне и правда больше не убегать… Перетерпеть извращённые замашки Хван Хёнджина и дождаться желанной цифры в паспорте?        Не хотелось признавать, но, моя жизнь целиком и полностью принадлежит взрослым. Я ничего не могу, блять, сделать без их ведома. Любой мой шаг — это всего-навсего детская выходка. В таких случаях о ребёнке говорят следующее «перебеситься и вернётся». И, как же больно, осознавать, что это как раз про меня. Я сдаюсь. Я слаб. Пора домой.       — Ну что, тебя снова отчитали? — не отрывая глаз от монитора рабочего компьютера, с хорохорился Сынмин. По моему подавленному лицу было и так всё понятно. — Сам виноват.       — Не спорю, — ответил я и заглянул краем глаза на экран. И тут меня как парализовало от шока. В перечне имён клиентов магазина «Сорванного цветка» я увидел до боли знакомое имя. — Сынмин, ты случайно не знаешь, как выглядит вот этот клиент, — я указываю пальцев на цифру и рядом стоящие инициалы человека, который всего несколько дней назад приобрёл в магазине товары для взрослых. Парень копался в своей памяти, за спустя пару минут как-то странно заулыбался своим мыслям. — Знаешь его?! — я переспросил.       — Ещё как, — ответил он очень загадочно. — Тот мужчина сразу запал мне в душу. Запоминающийся. Его небрежная элегантность, родимое пятно под глазом, длинные пальцы рук и чёрные как смоль волосы. Белоснежная кожа…       Меня накрыл табун мурашек. Я ощутил прилив холода от описания того человека.       — Высокий, — продолжил я. — Угрюмый с виду, опасливый.       — В точку. Нелюдимый такой, но, очень сексуальный. Однако, он больше не приходил. Наверное, некоторые любители «пожестче» любят осесть на дно перед тем, как захотят что-то купить новенького для разнообразия, — от бесконечных прилагательных Сынмина кружилась голова. Я едва удержался на ногах. Без всяких сомнений… Он был здесь. — Ты чего, Феликс?       — Да так, — я нервно усмехнулся, отмахиваясь от любой возможности парня коснуться меня в порыве беспокойства. — Спасибо тебе, Сынмин. Правда… За всё.       — Брось, — Ким проследил за тем, как я медленно покидаю магазин, теряя последнюю надежду выбраться из, ждущего меня в своих объятиях в гостиной Хвановского дома, ада.

***

      Придя домой, я был убеждён только в одном: Хёнджин всё это время, в свой выходной, ждал меня на своём любимом диване, перед телевизором. Мужчина прекрасно знал, что я снова сбежал, поэтому даже не пытался дозвониться до меня. Однако, одного он не знал, во сколько я явлюсь в этот раз. И какого было его удивление, когда я пришёл почти к самому обеду.       — Карманные деньги закончились, милый? — игриво спрашивает Хван, сидя на диване, свободно раскинув свои ноги.       — Я устал, больше не сбегу, — ответил я, бросив куда-то в угол свой рюкзак.       — А-а-а, во-о-от как, устал, — с сарказмом говорит Хван и подходит ко мне. Его пальцы сжимают мой подбородок, морщат кожу. — Итак, ты вернулся домой. Столько времени скитаясь по улице, своим возвращением, ты решил меня успокоить, — рука сжимающая мой подборок, теперь сильно сковывала мой затылок, а ногти впивались в кожу… — Ты мне, блять, одолжение этим делаешь что-ли?       — Н-нет… — от боли прохрипел я. — Нет, хён!       — Тогда я правда не понимаю, почему ты снова делаешь из меня идиота!       Хёнджин ставит меня колени, но, я не сопротивляюсь. Глаза застилает пелена от слёз.       — Признаться, я уже и не надеялся, что ты вернёшься сюда, ведь ты снова сбежал, и мне ничего не оставалось, кроме как разобраться с твоей матерью. Выражение её лица мне порядком осточертело!       — Ч-что… Что с мамой? — меня затрясло, и первое за что я ухватился, это его нога. — Что ты с ней сделал?       — Ты правда хочешь знать? — он дьявольски улыбнулся. — Что же я с ней сделал…       Быть не может!       — Не бойся, Фели, она не кричала, — касаясь кончиком своего языка с моими губами, мечтательно делился своими воспоминаниями мужчина.       За что?       — Твоя мама не сопротивлялась и ей не было больно.       Проклятье!       — Богом клянусь, милый, я сделал всё очень изящно и грамотно. Она не мучалась…       — Ты! Сука! — Я кричал во всё горло, бил ему в грудь, но мужчина был сильнее, поэтому он без всякого труда скрутил мои руки за спину и повалил на пол. Я рыдал как ребёнок, со мной, наверное, со стороны творилось невесть что… Потому что я не мог контролировать эту истерику. Не мог поверить в случившееся… Я больше не мог выносить всё то дерьмо, что нёс этот сумасшедший. — Ненавижу тебя! Господи, как я хочу убить тебя прямо сейчас!       — Да, неужели? — Хвана вводила в какой-то экстаз моя реакция. Глаза, рот и даже тело — смеялись надо мной. — Даже несмотря на то, что я отпустил её?       Из груди вырывались рыдания. Что-то внутри меня просто умирало и не хотело признавать действительность.       — Я ведь сказал, что она не страдала, — глаза этого ублюдка стали такими невинными... Он просто насмехался, разыгрывая из себя кровожадного убийцу своей жены. Это всё часть его больной игры. — Да, я отпустил эту женщину. А, она и рада была уйти и оставить тебя. Ты мой мальчик… Был брошен такой ужасной и эгоистичной женщиной. Всё, что ей было нужно немного денег из моего кошелька и она упорхнула в новую для себя жизнь, позабыв тебя, и по-видимому те горести, которые так или иначе удерживали её всё это время в моём доме.       Нет… Она не могла…       — Ты лжёшь, — лёжа на спине, я задыхался от тех слёз, которые я уже успел растерять.       — Нет, не лгу, — взъерошив пряди моих спутанных волос на макушке, продолжал мучить меня всем этим. — А вот она постоянно это делала и притворялась, будто бы любит. Но нет, сладкий, она всего лишь вызывала у тебя жалость, чтобы ты был поблизости, когда я мог бы причинить ей вред. Она прикрывалась тобой, своим ребёнком, чтобы я её не трогал. Разве не ужасно? А ведь ты так мужественно защищал её от меня, лез прямо в пекло, чтобы эта сучка могла спокойно отсидеться в своём углу. Разве она мать после этого? Ты был для неё живым щитом, Феликс. Делай она всё о чём я её прошу, ты бы не оказался в таком положении. Это всё из-за неё. Вини теперь её в том, что с тобой случиться.       — А что… со мной будет? — с усилием выдавил из себя я. Горло попросту сдавило нахуй. Хёнджин улыбнулся шире. Затем помог мне встать и вёл куда-то, почти взяв в охапку. Передвигать ноги требовало усилий, так что он сам волок меня в глубь, по коридору, заведя в одно из самых тёмных помещений дома.       Комната была обшита, исключая источник какого-либо природного света, кроме того, что он сам создаёт. Свечи, лампы. С кроватью и тумбой рядом с ней. На длинном штативе, я заметил прикрученную камеру. Хёнджин заводит меня в помещение и закрывает за нами дверь. Возможно, это последний раз когда я в силах через щёлку заметить пробирающийся блик света внешнего мира и ощутить дуновение ветра. Воздух здесь был спёртым, стены подавляли и вгоняли в состояние постоянной паники.       Постойте… Зачем он привёл меня в таком жуткое место?       — Располагайся, — говорит он мне, кивком указывая на дореволюционную кровать с бэушным матрасом, которое было прикрыто простынями. Спинки кровати представляли собой металлические прутья, через которые свисали крупные кольца цепей. Я опешил.       — Почему ты привёл меня сюда?       — Это теперь твоя новая комната, — он сказал это так, словно гордился и хвастался своим изобретением. — Тут мило, не так ли?       — А что случилось с прежней, в которой я спал? — мой голос дрожал.       — Мы из неё выросли, глупый, — он смеялся, будто бы нормально вот так приводить меня в подвал и говорить: «Теперь ты будешь сидеть здесь. Вечность». — К тому же, она не подходила для наших решений, которые ждут нас в будущем. Нам было бы там… тесно.       — Нам? — я нахмурился. — В каком смысле?       Но Хёнджин как воду в рот набрал. Смотрел на меня как зомбированный.       — Послушай, я не хочу оставаться тут один, — признался я. — Не бросай меня здесь. Я этого не вынесу. Прошу…       Хван, как зверь, который готов наброситься на свою жертву обходит меня, подготавливая своё «оборудование», а затем и правда набрасывается, чтобы притащить меня к кровати.       — Нет! Не надо! — кричу, оказывая сопротивление его грубым действиям. Размахиваю руками, ногами, чтобы не дать себя приковать на цепь, но мужчина использует что-то, что усыпляет меня и мою бдительность. Белым платком он закрывает мой рот, заставляя вдыхать примеси пропитавшую белую ткань и я… погружаюсь в сон.