Happy New Drama!!

If we can make it through December Every New Year we'll be together Baby, all I want for Christmas Is you and me to fix this

— Что-то мне подсказывает, что зря мы так ответственно подошли к подаркам для твоих родителей, — говорит Минхо, крутя в руке очередной зимний шар, и со вздохом кладёт его в тележку с кучей уже выбранных Хёнджином подарков. — Не поднимай эту тему вновь, пожалуйста, — просит Хёнджин и демонстрирует Минхо найденного на стелажах плюшевого тигра. Тот лишь устало кивает в сторону тележки. — Класс. Подарим моей племяннице. — Говори за себя. Хёнджин громко цокает языком, обращая взгляд Минхо на себя, но он только выгибает бровь. — Хёнджин, твои родители не пустят меня на порог своей квартиры, даже если я заявлюсь к ним с оторванной ногой и словами, что мне некуда больше податься. Они меня ненавидят. — Ты преувеличиваешь. — Ну, конечно, — хмыкает Минхо и толкает тележку в следующий отдел магазина. — Я всего-то совратил их любимого сына, который никогда в жизни не засматривался на других мальчиков, а тут вдруг начал с одним жить. Думаю, на стене в их спальне уже давно висит моя фотка в качестве мишени для дротиков. — О, Боже… — Поэтому у меня болит голова каждый вечер, я понял. Хёнджин не сдерживает измученной усмешки, останавливая Ли и обнимая его со спины. Подбородок ложится над ключицей, а губы невесомо мажут по ярко выраженному углу нижней челюсти. — Твоя голова каждый вечер болит из-за низкого давления и усталости. И никого ты не совращал. Если говорить откровенно, то это я тебя совратил. — Да, объясни это своей маме. — Сделаю это за столом в новогоднюю ночь. Расскажу ей все подробности того дня, включая то, как я сексуально оседлал твои бёдра. Минхо смеётся, оставляя поцелуй на чужом виске. — Ладно, пойдём поищем хорошее вино для твоего отца.

❄❄❄

Рождественские песни звучат на всю квартиру, несмотря на то, что Рождество было аж пять дней назад. Праздничное настроение, видимо, ещё долго будет жить в этом месте. И это не удивительно, ведь Минхо и Хёнджин впервые отмечают новогодние праздники вместе. Поэтому эта зима для них особенная. Минхо варит глинтвейн, вполголоса подпевая песне, что играет на фоне, и совершенно не замечает, как сзади любопытная пара глаз внимательно следит за каждым его движением. — Я так счастлив, — подаёт голос Хёнджин, и Минхо, чуть повернув голову, улыбается. — Почувствовал запах вина? — Дурак, — смеётся. — Дело в тебе, а не в вине. — Тогда, — выдыхает Минхо и тянет руку к Хвану, приглашая его к себе, — я тоже счастлив. Но меня и вино делает счастливым, не обольщайся. Хёнджин вновь смеётся, подаётся вперёд и дарит Минхо поцелуй. Его губы в почти готовом глинтвейне, но, если Хёнджин вдруг опьянеет, он даже не подумает вешать вину на алкоголь, что томится на плите: это заслуга одного только Минхо. Его поцелуи всегда такие пьянящие. — Люблю тебя, — шепчет в самые губы Минхо, и Хёнджин не в силах сдержать улыбки. Он трётся носом о чужой, вновь прижимается к губам в нежном поцелуе и пробирает до самого сердца Ли, отвечая ласковым: — А я люблю тебя. Минхо, надеясь снять от греха подальше напиток с огня, чтобы продолжить с Хёнджином начатое, огорчённо стонет, когда слышит рингтон чужого телефона — ненавистный для него и особенный для Хвана. — Надо поговорить с мамой, — сообщает Хёнджин, и Минхо только согласно кивает головой. Надо так надо. — Привет, мам! Как у вас дела? Подожди, давай включу камеру. Когда Хёнджин включает камеру (потому что уж слишком любит говорить по видеосвязи), Минхо в кадр не попадает, чему безмерно рад. Не то чтобы он не любит общаться с родителями Хвана… Хотя да, он терпеть не может их совместные разговоры по телефону. И дело здесь не в том, что Минхо какой-то невоспитанный человек, который всеми силами старается отрезать своего любимого человека от семьи — он, вообще-то, совсем не такой. Проблема заключается в самих родителях, которые, замечая его участие в звонках, всем своим видом демонстрируют отвращение и недовольство. Минхо пытался это исправить, однажды даже приготовив вкусный роскошный ужин для мамы и папы Хвана, на который они, увы, так и не согласились прийти. — Сынок, ты же приедешь тридцать первого к нам? — долетает до Минхо вопрос госпожи Хван, когда он заканчивает приготовление напитка и разворачивается всем корпусом, чтобы хорошо видеть Хёнджина. Не контролирует — просто ему слишком нравится любоваться им, таким довольным, умиротворённым, счастливым. — Да, мы приедем с Минхо. Уже купили сегодня подарки. — Оу, с Минхо? — сменившийся тон госпожи Хван заставляет напрячься не только Хёнджина, но и самого Минхо. — Ему не обязательно приезжать, Джини. — Мам, это семейный праздник, — Хёнджин меняется в лице, словно по щелчку пальцев. Складывает руки на груди и недовольно откидывается на спинку стула. Все знают, какой разговор их ждёт. — Вот именно! Пусть поедет к своим родителям. — Мам. — Ох, да, вечно забываю, что он из детдома. «Ну, конечно», — усмехается про себя Минхо и еле сдерживается, чтобы не влезть в чужой разговор. — В общем, пусть он подумает над другим вариантом времяпрепровождения в новогоднюю ночь, — бестактно, но таким сладким, безобидным голосом советует госпожа Хван и будто ненароком добавляет: — Может и над сменой партнёра подумает… И после такого нервы не выдерживают даже у обычно спокойного Минхо. Он быстрым шагом направляется к Хёнджину, который успевает только рот открыть, чтобы что-то сказать, но его перебивают: — Нет, я не подумаю, госпожа Хван. Добрый вечер, кстати, — скалится Минхо. — Неужели вы хотите, чтобы ваш сын был несчастлив? Что такого он вам сделал? Просил в детстве слишком много игрушек? — Минхо… — Какое право ты имеешь так мне грубить, нахал? — чуть ли не давится возмущением женщина. — В отличие от вас, госпожа Хван, я говорю с вами вежливо, не оскорбляя ни вас, ни вашего мужа. Вы же каждый раз готовы смешать меня с грязью. — Да что ты такое говоришь? — наигранно (Минхо в этом не сомневается) удивляется женщина, и Ли усмехается. — Если я повторю ещё раз, этот цирк, в котором меня принимают за клоуна, закончится или продолжит работать в соответствии со своим привычным графиком? — язвит Минхо, и госпожа Хван, громко охая, хватается за сердце. И, кажется, только Минхо понимает, что в телефоне разворачивается театр одного актёра. Потому что Хёнджин с самым настоящим недовольством смотрит на него, а после дарит обеспокоенный взгляд матери. — Мам, всё в порядке? — спрашивает Хёнджин, но женщина отмахивается руками. — Дорогой, принеси мне мои таблетки для сердца! — кричит она, и Минхо не сдерживает рвущийся из него смешок. — Это какой-то дурдом, — бросает Минхо перед тем как уйти из полезрения камеры. Ему совершенно не хочется участвовать в слёзном завершении разговора Хёнджина и его матери, потому что он знает: его в очередной раз попытаются оскорбить и задеть. Зачем ему слушать всё это вновь? Хёнджин заканчивает разговор быстро и находит Минхо в спальне. Тот проводил время за листанием ленты в инстаграме. Он ставит лайки, даже не смотря на фото, потому что голова забита совершенно другими заботами. И не только голова — в горле всё это дерьмо уже комом стоит. — Ну, что, как твоя мама? Господин Хван подал ей таблетки? — не отрываясь от телефона, интересуется Минхо. — Ты же знаешь, что у неё больное сердце, Минхо, — в голосе заметное недовольство. Ли понимает: их ждёт серьёзный разговор. — Знаю. — Тогда зачем ты начал её доводить? Минхо нервно усмехается, всё же отбрасывая смартфон в сторону и поднимая взгляд на Хёнджина. И лучше бы он этого не делал: Хван выглядит довольно агрессивно. После того, что было на кухне, смена настроения кажется очень резкой. — Я начал? Это она начала, а я лишь хотел это поскорее закончить. Причём ничего особо опасного для её сердца я не сказал, поэтому либо она разыграла сценку перед нами, либо у неё в груди щемит от одного моего вида. — Мы можем обойтись без твоих шуток? — устало вздыхает Хёнджин, присаживаясь на край кровати. — Разве я шучу? — у Минхо действительно нет ни намёка на юмор в глазах и голосе. — Как мне может быть смешно, когда мать моего парня прямо говорит о том, что мы с ним должны расстаться, а он ничего не делает для того, чтобы разрешить эту проблему? — Я ничего не делаю?! — А что ты делаешь, Хёнджин? — взрывается Минхо, вскидывая руки. — Я думал, что твоя мать унижает меня только в наших общих разговорах, считая, наверное, что я и рта не раскрою, ведь в детдоме быстро учишься не реагировать на оскорбления. Теперь оказывается, что она ведёт себя так и наедине с тобой. Ты всё это терпишь и хочешь, чтобы я тоже терпел. Только я не терпила, Хёнджин, и не стану закрывать на всё это глаза. — А что ты хочешь, чтобы я сделал? — Я не знаю… Поговори с ней? — Я уже говорил. Попробуй поговорить и ты. — Ага, — усмехается, — чтобы она вновь схватилась за сердце, а ты начал обвинять меня? Твоя мама сделает всё, чтобы ты возненавидел меня, и мы расстались. Даже в больницу ляжет, одурачив всех врачей. — Прекрати так говорить о ней. Минхо по-актёрски удивляется, округляя глаза. — Ого, а ты можешь вот так же сказать только про меня своей матери? Было бы здорово. Хёнджин трёт глаза, чувствуя, как они начинают неистово болеть от накатывающих слёз. — С тобой невозможно нормально разговаривать, — заключает Хван, и Минхо согласно мычит. — Не беспокойся: я избавлю тебя от этого ненормального разговора. Хёнджин ничего не отвечает, а Минхо молча поднимается с кровати и шагает в сторону выхода из спальни. И перед тем как оставить его в комнате одного, пустым голосом сообщает: — Я посплю сегодня в гостиной. Вообще-то никто из них не любит заканчивать ссоры вот так; им обоим хотелось бы хоть раз поговорить спокойно, без лишних эмоций и что-то решить. Однако эти скандалы выжимают из них все соки уже на середине, и силы на здоровое разрешение конфликтов попросту заканчиваются. Всё из-за того, что тема их ссор всегда одна и та же: родители Хёнджина и их отношение к Минхо. Так уж вышло, что у большинства пар скандалы носят бытовой характер, а у них наоборот — подобная тема вообще проблем не вызывает. Знать бы ещё, радоваться этому или же плакать. Хёнджин держит палец над кнопкой «отправить», смотря на собственное сообщение, которое написал для Минхо. Он всего лишь думал пожелать ему спокойной ночи, но трясётся и сомневается так, будто предлагает расстаться. Цокнув языком, Хёнджин всё же стирает сообщение, посчитав свою идею дурацкой: Минхо находится в соседней комнате. «Поднимись и сходи к нему», — кричат собственные мысли. Однако они остаются проигнорированными, как и сама ночь, густая темнота которой так и не смогла накрыть поссорившихся спокойным сном.

❄❄❄

— Нет, Сынмин, я понятия не имею, что он планирует написать в той статье, — борясь с зевотой, говорит Минхо в микрофон наушника. — И что, что я взял его под свою ответственность? Это лишь формальность, на деле он не докладывает мне о своих рабочих планах. Хёнджин подслушивает разговор молча, стараясь быть совершенно не заметным на этой кухне, потому что от Минхо исходит явное раздражение. Он так же, как и сам Хван, не спал, так же долго и упорно думал над тем, что делать и как себя вести, и так же ни к чему хорошему не пришёл. Зато плохие варианты сыпались на голову один за другим, как бы те от них ни отмахивались. — Ещё раз говорю: я не знаю, Сынмин. Поезжай с ним и всё узнаешь, — Минхо приходится вздохнуть, когда коллега на том конце провода продолжает болтать. — Почему я вздыхаю? Потому что я занят. У меня выходной, я не хочу тратить его на работу. Ты захотел сегодня поработать — вот и работай. Только без меня. Пока, Сынмин! Минхо завершает звонок и грубо откидывает наушники на стол. Хёнджин же, тихо наблюдая за лёгкой агрессией со стороны, думает, как разрядить обстановку. Только, к сожалению, на ум ничего дельного не приходит, поэтому он продолжает молчать. — Почему не ешь? — а вот Минхо наоборот решает, что игра в молчанку должна закончиться как можно скорее. Только вот он не уверен, что это приведёт к чему-то хорошему. — Так сильно хочу спать, что кусок в горло не лезет, — честно признаётся Хван, сверля взглядом тарелку, полную еды. Хёнджин отчего-то надеется, что холодный и колючий Минхо вдруг станет ласковым и пушистым, скажет о необходимости в завтраке, даже с ложечки предложит покормить. Однако Ли рубит все его надежды на мелкие кусочки, пожимая плечами и бросая безучастное: — Сказал бы мне раньше, чтобы я не готовил, — он подносит чашку с кофе к губам и реагирует вскинутой бровью на грустную усмешку со стороны Хёнджина. — Жаль, что вчера не удалось попробовать глинтвейн, — легко говорит Хван, думая, что подобная реплика точно настроит их на позитивный разговор. — Это единственное, о чём ты жалеешь? — Хёнджин молчит, решая не отвечать на провокационный вопрос. — Тогда я жалею, что не взял одеяло потеплее. Прохладно было ночью. Минхо издаёт смешок, и Хёнджин наивно полагает, что это к добру. Раз он улыбается, значит, у них всё более или менее нормально. Хороший знак, думает Хван и тоже улыбается. — Раз мы оба не выспались, предлагаю поспать чуть позже, иначе мы не просидим эту новогоднюю ночь, — говорит Хёнджин, на что Минхо медленно качает головой в отрицание. — Я и не планирую бодрствовать в новогоднюю ночь, — совершенно спокойно и, что самое важное, серьёзно отвечает Минхо на прилетевшее ему предложение. Хёнджин из-за этого хмурится, не совсем понимая Ли. — Мои родственники не дадут тебе уснуть, — после короткой паузы говорит Хёнджин. — Ты не понял, Хёнджин, — устремляя на Хвана взгляд, начинает Минхо. — Я не поеду с тобой к твоим родителям. Тебе стоит поехать без меня. — Но я хочу провести этот праздник со всей своей семьёй, а ты её часть, — уверяет Хёнджин, и, к сожалению, оба понимают, что серьёзного разговора им вновь не избежать. — А я не хочу портить тебе и твоим родным праздник, — на выдохе парирует Минхо и чувствует, что вот-вот начнёт задыхаться из-за вставшего поперёк горла кома. Говорить такие вещи сложно, а смотреть при этом Хёнджину в глаза — ещё больше усложняет задачу. — Мы оба прекрасно знаем, что твои родители не примут меня в вашу семью ни сегодня, ни завтра, ни в тот день. Если я ступлю на порог их дома, спокойного праздника можно не ждать. Ты не заслуживаешь испорченного настроения. Минхо старается звучать как можно серьёзнее, но при этом не бросаться фразами, которые могут задеть. Он аккуратен в выражениях, смотрит точно в глаза, чтобы всю его кричащую от боли и несправедливости душу было видно, — пытается сделать так, чтобы Хёнджин понял его правильно. Только вот Хван делает всё в точности да наоборот: импульсивно вскакивает со своего места, нервно суёт руки в карманы домашних штанов, попадая в них не сразу, и, сведя брови к переносице, уходит от взгляда Ли куда подальше. Видимо, честные глаза Минхо его не впечатлили. — Тебе плевать? — грубо спрашивает Хёнджин, и Минхо неосознанно цокает языком. — Мы просто проведём ещё один Новый год по отдельности. В этом нет ничего криминального… — Да чёрт с ним, с новым годом?! — перебивает Хёнджин, всё-таки сорвавшись. — Если мои родители не хотят принимать тебя в нашу семью, то ты просто возьмёшь и всё бросишь? Будешь бегать от них или со мной расстанешься, чтобы не усложнять себе жизнь? — Я не имел в виду ничего такого, Хёнджин, — пытается оправдаться Минхо, но Хёнджин категоричен. — Да, да, ты имел в виду сегодняшнюю новогоднюю ночь. Но вот только где первая, там и вторая, а там и третья. Сколько это будет продолжаться? Хочешь, чтобы я один исправлял ситуацию? Будешь постоянно отправлять меня к родителям одного, а сам ждать дома? — Но и вечно заставлять тебя и твою мать нервничать я тоже не могу. — Да, точно, лучше бросить всё на самотёк. Хёнджин, почувствовав противную боль в горле, сбавляет тон и заканчивает наматывать гипнотизирующие круги, останавливаясь у столешницы. На кухне воцаряется тишина, настолько оглушающая, что Минхо приходится поморщиться. Но никто не хочет нарушать её, будто молчание является их самым главным спасителем на данный момент. И, конечно, ничего страшного, что они вновь не вынесли абсолютно ничего из этого скандала. Крики до сорванного голоса с одной стороны и холодное спокойствие, что действует на нервы, с другой стороны ни к чему не привели. Хотя они изначально знали, что новинки в этой ссоре ждать бесполезно. Минхо прочищает горло, делает короткий глоток остывающего кофе, отчего-то резко ставшего противным на вкус, и гулко сглатывает, разрезая тишину, словно масло ножом. — Мы с тобой ссоримся по одному и тому же поводу, да так часто, что вообще-то уже давно должны были к чему-то прийти. Но мы только кричим и спорим, — начинает Минхо, боясь повернуться. Нет, ему не страшно наткнуться на печальный взгляд Хёнджина (он чувствует затылком, что тот даже не смотрит на него). Ему страшно просто увидеть его сейчас, даже одним глазком, потому что вид того явно разорвёт Минхо на части. — Думаю, что нам нужно некоторое время побыть вдали друг от друга. Что-то треснуло, и этот треск точно был слышен даже на соседней улице. Он сопровождается затишьем со стороны пропустившего пару ударов сердца Хёнджина. А Минхо продолжает: — Вдвоём мы не просто не можем решить проблему — мы даже спокойно поразмышлять на эту тему не можем. Вместо поиска решений мы ругаемся, напрочь забывая и слушать, и слышать друг друга. Говорить не легче, чем слышать это. Поэтому тяжесть в равной степени давит на плечи обоих. Озвученная Минхо идея никому не нравится, но высказывать своё несогласие или желание забрать слова назад они не собираются просто потому, что им это действительно надо. Минхо не знает, так ли полезно это будет на практике, а Хёнджину даже пробовать не хочется. Однако их проблема не может существовать вечно без вариантов её искоренения. — Хорошо, — прочистив горло, нарушает тишину Хёнджин. — Я поживу у родителей некоторое время. — Наверное, это мне лучше съехать к кому-нибудь из друзей: не хочу, чтобы твоя мама, пользуясь случаем, присела тебе на уши и… — Минхо, — устало вздыхает Хёнджин, — я поживу у родителей. И Минхо соглашается, понимая, что принятое Хваном решение может быть их первым шагом на пути к разрешению проблемы. Главное, чтобы не стало и последним.

❄❄❄

Хёнджин, выходя из лифта, быстро доставившего его на нужный этаж, идёт прямиком к двери родительской квартиры. Звонить или стучать не приходится, даже дёргать за ручку не нужно: дверь уже открыта, и родители со счастливыми улыбками ждут на пороге. Правда отец почему-то насторожился, сведя брови к переносице. — Привет! — восклицает Хёнджин и сразу же разводит руки в стороны, чтобы подарить родителям тёплые объятия. — А ты чего без Минхо? — интересуется господин Хван и кажется при этом искренне обеспокоенным. Как никогда раньше. Не то чтобы отец был настроен против Минхо так же яро, как и мать, но и особой поддержки он никогда не выделял. Поэтому это удивляет. — Он придёт позже? Хёнджин не уверен, что должен раскрывать все карты перед ними так сразу. Да и вообще, должен ли он это делать? Лишний повод для упрёка и вечной фразы матери: «А я говорила!». Поэтому Хёнджин молчит, как партизан, стараясь не смотреть папе в глаза, но тот, кажется, всё понимает и без слов. — Разве так встречают детей после долгой разлуки? — здесь госпожа Хван, конечно, сильно преувеличивает: Хёнджин виделся с ними пару дней назад. — Держит сына на пороге родного дома! Не стыдно тебе? Господин Хван по-доброму смеётся, щёлкая Хёнджина по носу, и надеется, наверное, что таким образом заставит улыбаться и его. Однако самому Хёнджину кажется, что этой ночью он вряд ли сможет искренне улыбаться, да и в ближайшие дни тоже. Минхо нет рядом. Что тут ещё объяснять? Оставив подарки в одной из комнат, чтобы маленькая племянница не нашла раньше времени, Хёнджин проходит в просторную гостиную, где уже сидят его старшая сестра, её муж и дочка. Девочка его не видит, рассматривая со своим папой какие-то книжки, а вот сестра, улыбаясь белоснежной улыбкой, практически бежит ему навстречу. Не сказать, что они давно не виделись, — напротив, видятся намного чаще, чем с родителями, — однако их отношения настолько близкие и тёплые, что каждая встреча ощущается так, будто с последней прошли годы. — Джин-а, — тянет Хвиин, обнимая за шею. — Не вижу твоего супер серьёзного бойфренда. Опаздывает? Ей Хёнджину тоже нечего ответить: придётся долго объяснять, а потом ещё и успокаивать. Хвиин отличается склонностью к излишней панике даже в тех ситуациях, когда её просто не может быть. В данном же случае у самого Хёнджина уровень паники зашкаливает, ему не нужны дополнения со стороны сестры. К счастью для Хёнджина, его вовремя замечает племянница, оторвавшаяся от изучения ещё непонятных ей книг. Она в него врезается и обнимает за ноги, утыкаясь щекой в бедро. — Ты принёс мне конфеты? — вот так в лоб, без каких-либо приветствий начинает Джису, и Хёнджин смеётся. — И тебе привет, малышка. — Джису, если ты будешь клянчить у своего дяди конфеты, он подумает, что ты любишь и ждёшь его только ради них. — Нет, папа, мой дядя знает, что я его люблю за просто так, — заступается за свою совесть Джису. — Конечно, знает, — смеётся Джихун. — А теперь беги на кухню — тебя бабушка зовёт. Девочка, округлив глаза, отрывается от Хёнджина моментально и на всех парах несётся к бабушке. Госпожа Хван свою внучку обожает, да и ко всем остальным детям относится со всей своей добротой. А они, в свою очередь, души не чают в ней. Так всегда было. Когда Хёнджин и Хвиин были маленькими, мама была для них самой лучшей подружкой. Они ничего от неё не скрывали и не жалели об этом. Как жаль, что теперь Хёнджину приходится жалеть о том, что не скрыл от неё самое главное: отношения с Минхо. — Привет, Хёнджин, — Джихун протягивает Хвану руку, и тот с улыбкой жмёт её в качестве приветствия. Джихун указывает ладонью на кресла, что стоят возле искусственного камина, приглашая присесть. Хёнджин не отказывается. — Ты один? — ну, что за чертовщина, думает Хёнджин. Он хотел хотя бы попытаться не вспоминать о том, что их с Минхо план отметить этот Новый Год вместе скандально провалился. Но, видимо, никто, кроме него, этого не хочет. — Хвиин говорила, что у тебя кто-то есть. Живёте вместе. Не сказать, что Хёнджин с Джихуном близки: им не удаётся много общаться. Муж Хвиин самый настоящий трудоголик, поэтому каждый раз, когда Хёнджин решает забежать к сестре в гости, главы семейства дома не бывает. Вот и с Минхо он не успел познакомиться. Хёнджин думал, что это произойдёт как раз во время праздника, но… Вот опять он думает о Минхо! — Да, у меня есть молодой человек, — отвечает Хёнджин. — Он старше меня на четыре года. — Серьёзно? Это здорово. А кем он работает? — Он заместитель главного редактора в одной крупной редакции, — Джихун даже присвистывает. — А он… — Минхо это не такая уж интересная личность, знаете ли, мои дорогие, — встревает в диалог госпожа Хван, зашедшая в гостиную. — Давайте обсудим что-то серьёзное, а не обыкновенную интрижку. Джихун замирает с разинутым ртом, видимо, понятия не имея, что на такое отвечать. Он смотрит на Хёнджина с долей жалости во взгляде, сочувствием, будто глазами пытается передать свою немую поддержку. Хвиин, что до этого стояла в стороне, подходит ближе, одними губами шепча: «Не реагируй». А Хёнджину надоело не реагировать. Он старается сгладить углы каждый раз, когда происходит что-то такое, и к чему это привело? Где сейчас Минхо? — Прекрати считать мои отношения с Минхо обыкновенной интрижкой. Прими уже, что это не так, — сухо говорит Хёнджин, смотря матери в глаза. — И не тебе судить о том, интересная он личность или нет: ты его не знаешь от слова «совсем». Госпожа Хван в ответ улыбается, ничуть не искренне, и присаживается на свободное кресло. Война так война? — А что интересного, сынок? — разводя руки в стороны, спрашивает госпожа Хван, но ответа не дожидается — продолжает, уже обращаясь к Джихуну: — Мать отдала его в детский дом, когда ему было шесть, из-за своего мужчины, которому Минхо мешал своим поведением. Через какое-то время его хотели усыновить, но узнав поближе, люди передумали, потому что характер ребёнка оставлял желать лучшего. В итоге, достигнув совершеннолетнего возраста, он ушёл из детдома в свободное плавание, отучился не понять где и стал не понять кем. Вот и всё. — Мам, — вздыхая, пытается прервать этот неприятный разговор Хвиин. — Упустила самое важное: втёрся в доверие нашего Хёнджина, вбил что-то непонятое в его голову, совратил и те… Госпожу Хван перебивает громкий удар ладонью по деревянной поверхности кофейного столика: Хёнджин не выдержал, его нервы устали делать вид, что они железные. Он смотрит на неё нечитаемым взглядом, прокручивая в голове все её слова, пока она делает вид, будто не замечает устремлённых в её сторону глаз. В комнате повисает молчание вместе с напряжением, которое словно газ: подожги спичку и всё взорвётся к чертям собачьим. И каждый точно хочет встать и уйти, несмотря на то, как некрасиво это будет выглядеть. — Ты не имеешь никакого права унижать Минхо и уж тем более в чём-то обвинять его, — прочистив горло, спокойно, но довольно громко говорит Хёнджин. — Ты не знаешь, как мы познакомились, ты не знаешь, как много всего он сделал для меня, ты не знаешь наших отношений и даже не хочешь узнать. Я постоянно пытаюсь перевести тему, ссорюсь из-за всего этого с Минхо, срываясь на него, когда он не выдерживает и начинает тебе отвечать. Почему-то я всегда встаю на твою сторону, хотя ты никогда не встаёшь на мою. Госпожа Хван недовольно хмыкает, по всей видимости, желая вставить свои пять копеек, дабы отправдать себя, но Хёнджин не позволяет, продолжая: — Не нужно делать вид, будто это не так, мам. Ты видишь, что я счастлив, но вместо того, чтобы порадоваться за меня, ты пытаешься отнять у меня это счастье и плюёшься ядом. В общем, — Хёнджин хрипло вздыхает и поднимается на ноги, — зря я приехал. Так и знал, что мне не надо сюда идти. Хёнджин уже хочет уйти, потому что ему и вправду надоело такое отношение не только к Минхо, но и к самому себе. Сейчас он полностью понимает его, понимает, почему тот наотрез отказался приходить в дом семьи Хван. Зря только в очередной раз поругался с ним. Госпожа Хван не останавливает, молчит, не найдя слов, которые могла бы сказать в ответ. Хвиин тоже молчит, да и Джихун не знает, что сказать и должен ли он вообще что-то говорить. Поэтому Хёнджин тихо направляется в сторону коридора, где встречает его отец. — Ты куда собрался? К нам вот ещё гости идут, — с улыбкой на лице говорит господин Хван, и Хёнджин его не очень понимает, когда тот начинает открывать дверь. — Чего ты так на меня смотришь? В дверь звонили. За скандальной беседой он даже не слышал звонка в дверь: настолько погрузился в свои эмоции. — Здравствуйте! — раздаётся голос с порога. — Я немного задержался, но надеюсь, не сильно опоздал. Извините, господин Хван. Хёнджин глазам своим не верит, когда поворачивается на голос: на пороге стоит Минхо, улыбается и стряхивает с пальто снег. На секунду Хёнджину даже кажется, что это сон и день, который он сейчас переживает, ему только снится. Однако все сомнения в реальности происходящего теряются моментально, когда Минхо оказывается совсем близко и тепло целует в щёку, заглядывая в глаза. Он поджимает нижнюю губу, вновь улыбаясь, и Хёнджину становится вдруг так легко, будто не было никакого скандала минутами ранее, а все проблемы по щелчку исчезли. И, по всей видимости, это замечает даже его отец, который по-доброму протягивает Минхо ладонь для рукопожатия. — Ничего страшного, Минхо. Раздевайся, проходи, — господин Хван, смеясь с удивлённого лица своего сына, возвращается на кухню, оставляя его и Минхо в коридоре одних. — Почему ты приехал? — сразу же спрашивает Хёнджин, забирая из рук Минхо пальто и вешая его на вешалку. Ли встаёт прямо перед ним, тянет к нему руки, чтобы обнять за талию и притянуть чуть ближе к себе, и спокойно вздыхает. — Я подумал над нашей проблемой и решил, что занял не совсем правильную позицию, — объясняет Минхо. — Я постоянно спорю с ними, отвечаю на их провокации… В общем, я не вызываю таким образом доверия у них, хотя должен. Хочу доказать твоим родителям и тебе, что я действительно хороший парень. Им нужно, наконец, убедиться в том, что я настроен серьёзно, и эти отношения для меня — не интрижка. — Минхо, — мягко выдыхает Хёнджин и обнимает в ответ, — ты не обязан доказывать им что-либо. — Я знаю, что не обязан, но также я понимаю, что они волнуются за тебя, переживают за твоё будущее. Я покажу, что не из-за чего переживать, — Хван как-то смущённо смотрит на него исподлобья, и Минхо по-доброму усмехается, целуя в кончик носа и притираясь щекой к щеке. — Не волнуйся: я буду вести себя прилично. Хёнджин за поведение Минхо и не волнуется — его больше волнует поведение родителей.