Прошу, не упади

Холод с улиц пробирался через стекло и доставал каждым своим длинным пальцем до лица. Он пронизывал сантиметр за сантиметром кожу аж до нитки. Было холодно. И одиноко. — Антон, я вернулся, — рядом с дверью приземлился целлофановый пакет. — У-у-у-ух, ну и дубак же там! — Стас стащил куртку и поёжился. — А я ведь предупреждал, — Шаст продолжал сверлить окно немигающим взглядом. — Эй, ну ты чего, — Шеминов приблизился к нему сзади и положил руку на плечо. — Что?.. Совсем никаких новостей от Арсения? Антон отвернулся от собеседника ещё больше: Стас не должен был видеть глаза парня, иначе бы всё узнал.

***

С тех пор, как Шастун выписался из больницы, прошло больше полутора недель. Началась учёба, новый университет — новые знакомства, новые знакомства — новые друзья. Но про свою родную компанию он по-прежнему не забывал, ведь они успели стать ему самой настоящей семьёй. И он, по правде говоря, был с ними счастлив. А вот от Попова не осталось и следа. После того, как он бросил парня на произвол судьбы отлёживаться на койке в палате, Антон и слышать ничего о нём не хотел. Единственным напоминанием о нём был скромный номер телефона, валяющийся теперь где-то в недрах чёрного списка, — единственное напоминание об этих тёмных, как ночь, волосах; напоминание об этих трепетных и живых голубых глазах.

***

Шаст вскоре после того, как обнаружил пропажу своей «сиделки», поднял на уши всю больницу: начиная от охранников, заканчивая администрацией. Из-за сильной суеты и волнения у парня поднялось давление — его чуть не госпитализировали снова. Он ждал день. Два. Но потом стало просто невыносимо: бедный Антон не знал, куда себя деть. Ни одного сообщения от Арсения, тем более — никто не знал, кто он и где. В тот момент, когда Шаст подписывал бумаги о досрочном уходе, он неосознанно молил всех богов, чтобы в сию же секунду сюда вошёл он, до ушей донёсся бы его голос, его руки обняли бы Антона, защитили бы ото всех напастей… Но никаких шагов за спиной не было. Никто не пришёл. И тогда Антону пришлось уйти самому.

***

Больное сознание ещё тешилось надеждами на одно коротенькое сообщение, которое осветит экран давно потухшего телефона, заставит проснуться всё самое нежное и глубокое, что ещё оставалось в душе. Но ни сообщения, ни какого-либо упоминания об этом человеке в новостях, ни слухов не было и в помине. И вот однажды Антона аж передёрнуло от неожиданности. Несколько знакомых букв, складывающихся одна за другой, как бусинки на нитке, в то самое имя, от которого моментально всплывают приятные и не очень воспоминания, разливается по телу тепло, а потом пробирает дрожь от злости и огорчения из-за этой чёртовой утраты. Это было сообщение от Оксаны с приложенной к нему фотографией. [Шаст, привет! Гляди, кто это тут у нас засветился).] *файл* Зелёные глаза судорожно забегали по картинке, изучая каждую деталь, каждый несчастный клочок пиксельного отображения действительности, страшась упустить хоть что-нибудь. Это был афишный столб, рядом с которым стояла сама Окс с одной стороны и Серый — с другой, видимо, фотографировал Стас. А на столбе крупным ярким очертанием красовалась статная стройная фигура со скрещенными руками на груди. Антон насильно заставил себя поднять взгляд и посмотреть в это лицо. Это был никто иной, как Арсений Попов.

***

Это черноволосое нечто путешествовало по стране в рамках своего тура, не считая нужным сказать об этом Антону и сообщить, что с ним всё в порядке. А ведь Шаст волновался. Переживал за него. Места себе найти не мог… А этот гастролирует, вы только полюбуйтесь! Обо всём этом думал парень, пока на огромной скорости, всё прибавляя обороты, мчался по мощёному бульвару вдоль до отказа загруженной проезжей части. Пару раз даже чуть не наехал на людей, но его это мало волновало. «Пусть разобьюсь, пусть переломаю всё, что только можно — плевать!», — вертелось у него в голове. Навязчивые мысли никак не хотели покидать его затуманенный бухлом разум. Ну вот и нахуя, извините меня, он напился? Всё же отлично! Попов в порядке, у него всё просто замечательно. А Антон?.. Он определённо не в порядке. Ввалившись в квартиру часа в три ночи и разбудив мимоходом Стаса, Антон, весь мокрый, забрызганный и уставший, с обветренным лицом падает без сил на кровать, не раздеваясь. Утром Шеминов обнаружит рядом с собой пустую и грязную кровать своего соседа без каких-либо намёков на его нынешнее присутствие в комнате. Так и начал парень своё новое скитальческое существование. Его посещаемость в университете резко упала, дома он практически не появлялся, знакомые про него успели даже забыть, а друзья ежечасно пытались до него дозвониться или хотя бы написать, но его будто след простыл. Он битый день подряд бесцельно шатался по городу. Горожане стали уже принимать его за бездомного: он ничем не питался, не мылся вот уже несколько дней, реже стал ночевать дома вместе со Стасом, а иногда промышлял христарадничеством. Никогда бы в жизни он не подумал, что сможет опуститься настолько низко. Апатия и отчаяние стали постоянными спутниками Антона. Умереть ему хотелось намного больше, чем раньше. Если до этого момента он думал о месте в этом мире, об образовании, о работе, о своих друзьях, о любви, о матери… То теперь он разочаровался во всём, он потерял веру в своего внутреннего бога, он перестал верить в себя. Если и был для него теперь какой-никакой выход из этой ситуации, то он его не видел. А в приступах отчаяния приходил на мостовую, смотрел долго-долго вниз, закрывал глаза и слушал ветер, потому что внутри него с каждым разом становилось всё более пусто.

***

Два дня спустя.

— Да, Алён, привет. Со мной всё в порядке, я уже вернулся. Заехать к вам? — Арсений прижимал плечом телефон к уху, пока руки его были заняты багажом после поездки. — Уже сажусь в такси. Залечу домой — и сразу к вам! Не скучайте. Он положил трубку, направил водителя в сторону своего нынешнего жилья и запрокинул уставшую от всей этой суматохи кудрявую голову. Блаженно раскинув руки, он вытянулся, насколько ему позволяло пространство автомобиля, а на языке его завертелась всего одна фраза: наконец-то я дома. Как только Арс ввалился в пустую и успевшую стать совсем безлюдной квартиру, он сбросил с себя сумки, натянул подходящую для климата верхнюю одежду и поспешил отправиться к своей дочери и бывшей жене. Словами не передать, как же он по ним скучал… — Здравствуй, Арсений, — женщина мягко улыбнулась, заметив с порога родное лицо, — Как всё прошло? — Отлично! Не думал, что публика окажется такой благодарной. Ну а ты как тут? — Слушай, мне нужно тебе кое-что рассказать… — она потупила взгляд и сцепила руки в замок, нервно потирая каждый палец своих изящных кистей. — Так, я тебя внимательно слушаю. Всё в порядке, мне ты можешь доверять, — он успокаивал и её и себя в тот же момент, чувствуя что-то неладное. — Кьяра, будь добра, выйди, пожалуйста. Мы с папой поговорим и придём потом к тебе. Девочка повела плечами и скрылась в своей комнате. — У меня появился молодой человек. В ушах у Попова зазвенело. Молодой… человек? — Я… — он запнулся и сделал глоток воды, — Я рад за тебя. Алёна, это же здорово! Он осторожно обнял её и, когда почувствовал, что она не сопротивляется, приподнял на своих руках. Алёна звонко смеялась и жалась к бывшему мужу, полностью поглощённая счастьем. А у Арсения тоска. Одни лишь чёрные-пречёрные кошки скребутся на душе.

***

Шатаясь, с бутылкой наперевес он шёл вдоль городской реки. И, пока он смотрел на эту грязно-зелёную муть, которую и водой назвать было трудно, она смотрела на него его же отражением, как будто пытаясь донести умную мысль, но Арсу не суждено было её понять. Он и в себе-то понимал немногое, и то — с большим трудом. На набережной было безлюдно, одни только голые деревья перешёптывались мертвецким голосом между собой. Долго ли он так шёл? Трудно сказать. Где он? Да кто его знает! И зачем это нужно было знать? Вот именно. Когда силы были уже на исходе, Попов остановился, оперся на чугунные перила и немного перевесился через них. Свежий воздух пахнул ему в лицо, и он зажмурился. Голова гудела, мысли перекрывали одна другую, а думать-то ни о чём не хотелось. Когда он открыл глаза, то заметил рядом с собой странного вида тёмную фигуру. Она стояла так одиноко и отрешённо. Жалкое сжавшееся зрелище. — Не спится? — Арсений попытался улыбнуться, но в последний момент губы искривились и по непонятной ему самому причине из глаз слетело по одной слезинке. Они обрушились вниз с оглушительным стеклянным звоном. — А вам? — хриплая надорванная фраза прорезалась через ткань надетого капюшона. — Да вот, тоже. Я, к слову, Арсений, — он не смог сдержать тихий всхлип, прозвучавший отчётливо в дрожащем голосе. Фигура повернулась лицом к мужчине. На Арсения теперь смотрела пара уставших заплаканных зелёных глаз. — Антон?..