Прошу, не упади

У вас хоть раз пропадал без вести на несколько дней знакомый? А друг? А член семьи? Если нет, то вам крупно повезло, хотя иногда сильные эмоции стоит испытать каждому. В такой момент сначала невольно спрашиваешь себя, а что с ним или с ней может случиться? Что может пойти не так? Этот человек же вот, под боком, он никуда не денется. И эта обманывающая слепая уверенность оказывается далёкой от истины. Человек может попасть в любую из тысяч возможных неприятных ситуаций, а иногда он сам себе эти ситуации и устраивает. Мы не вечны, запомните это. Нужно дышать полной грудью каждую минуту, как будто это — ваша первостепенная обязанность. Ведь если мы не будем этого делать, тогда жизнь перестаёт быть самой собой, каждые сутки будут монотонно сменяться одни другими, как день сурка, а ваше существование на этой планете теряет всякий здравый смысл. Нужно успеть воспарить к небу, пока у нас есть время, пока мы ещё можем что-то делать. Не получается? Отрасти себе крылья, и полный вперёд! Ведь в любой момент может оказаться, что ты упустил свой шанс, что стало уже слишком поздно. Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чём фокус! — Алло? Да, мы вам звонили вчера по поводу пропавшего, — Стас запнулся, — члена семьи. Что? Не нашли никаких сведений? Спасибо вам, до свидания, — он отошёл к окну, уставился в одну какую-то мутную точку и смотрел на неё сквозь капли дождя. — Восьмой морг? — Мгм… Оксана сидела с ним в одной комнате, пытаясь напечатать статью для журнального агенства, в котором она работала. Но, как ни странно, у нашей юной колумнистки ничего не получалось. И не мудрено. — Ты веришь в то, что мы его найдём? — он резко обернулся к подруге, на щеке была видна одна единственная дорожка от скупой слезы. — П-прости, что? — Оксана давно выпала из их разговора и только сейчас вернулась к своему собеседнику откуда-то извне. — Антон… Он жив? Нет, то, что он жив — это точно, а вот вернётся ли он? — Не неси чушь, конечно вернётся! Куда он денется? Мы — всё, что у него есть, ему некуда идти. Давай наших позовём, а? Как-то пусто без них… — Уговор: я звоню Диме, а ты — Серёже, — Шеминов ехидно улыбнулся одними губами. — Э-э-эй! А почему это я — Серёже? Так нечестно, — но он уже скрылся за дверью с телефоном у уха, а Оксане ничего не оставалось, как набрать Матвиенко. — Ну вот всегда так…

***

— Антон? Мужчина поднял взгляд на дрожащего, как осиновый лист, парня: на нём не было лица. Бог знает, когда он в последний раз был дома. Вид у него, мягко говоря, потрёпанный: первой в глаза бросилась потасканная одежда, грязная обувь и такого же вида скейт, про волосы и говорить нечего; на лице пролегли тёмные впалые синяки, а полуприкрытые глаза глядели на Арсения пусто и отрешённо. Шаст накинул капюшон и попытался уйти, но, сделав пару шагов назад, ему пришлось осторожно опуститься, опираясь на руки, и облокотиться о перила набережной. Только вода реки глухо билась о каменные стены где-то там, внизу. — Посмотри на меня. Ты говорить можешь? — подскочил к нему Арс. Он присел на корточки и протянул к лицу парня руку, чтобы попытаться осмотреть, но Антон резко отпихнул её от себя. После этого жеста голова Шаста бессильно опустилась, тонкая шея совсем перестала её держать; парень весь обмяк. — Ну заебись.

***

— Встречайте! — на пороге в обнимку уже стояли Позов и Матвиенко, подтверждающие поговорку «мы с Тамарой ходим парой». — О, кто к нам пришёл! Есть будете? — Не откажемся, — Серый неуклюже скидывал ботинки. — Где твои манеры, мы же в гостях, — его молодой человек укоризненно смотрел на барахтающегося Матвиенко сверху вниз. — Да ладно, не нуди. Мы так редко собираемся, блин, а надо бы чаще! За чашкой чая Оксана подозвала к себе Диму, пока Серёжа со Стасом что-то шумно обсуждали. — Об Антоне нигде не слышно? — она знала, что Дима обыскал все больницы и морги, в которые привозят тела на опознание. — Нет. С одной стороны — это хорошо, а с другой… Не повод ли это волноваться? — Ой, если бы ты знал, сколько раз я себя уверяла в обратном. Не напоминай, пожалуйста. Думаю, с ним всё будет в порядке, он у нас находчивый. — С этим трудно спорить. Я в последний раз видел его два дня назад на левом берегу, выглядел он скверно. — Думаешь, всё образумится? — Да, я уверен в этом.

***

Арсений закинул одну руку парня себе через шею, а другой крепко держал за талию. Ноги у Антона также были ватными, так что он не мог самостоятельно пройти ни шага. В своей роли костыля Попов пробыл недолго: они вскоре доплелись до машины. Отдельным испытанием было затолкать эту шпалу на заднее сидение. Арсений сел за руль и тяжело выдохнул. Давно ему не приходилось заниматься физическим трудом, если вы понимаете, о чём я. Нервы его были натянуты до предела. Руки его опустились на руль, началось грёбаное самокопание. Стыдно было признавать самому себе, телефон Антона он потерял. Вернее сказать — даже не записывал. Он пытался найти его через соцсети, но ему это не удалось. Значит, плохо искал. Это же так легко! Почему он не справился? А, блять, нет на это причин. Ногти впились до зудящей боли в кожу обивки салона. Антон сзади беспокойно и тяжело дышал в забытьи, он многое пережил. — Всё будет хорошо, мы скоро приедем домой, Тош. Но он этого не слышал.

***

Антон очнулся. Он попытался подняться, но сделать задуманное было довольно трудно. Очень мягко сказано. Когда парень понял, что его тело обволакивало сильно ощутимое тепло, он посмотрел на себя. Его успевшее стать страшно тощим тело было по горло в воде, рядом горела неяркая тёплая лампа: он находился в ванне. Удивительно, но свет не выедал уставшие глаза. Шаст повернул голову — рядом на стуле сидел, свернувшись в три погибели, Арсений. Мужчина, поставив локти на колени, подпер ладонью голову, да так и задремал. Рядом висели часы, на циферблате три часа утра. Всё стало ясно. Преодолев себя и силу притяжения, Шаст накинул полотенце, — идти за вещами было выше его сил — подошёл к мужчине и тихонько тронул его за плечо. Арсений дёрнулся, стёр рукой с лица остатки сна и посмотрел Антону в глаза.Тут Попову прилетает пощёчина — он зашипел. — Прости меня, — надломленно произнёс Арсений. — Считаешь, можно со мной так поступать? У тебя есть на это право? Думаешь, ты лучше других? Посмотри! Смотри, что ты со мной сделал! — полотенце упало на пол. На него было больно смотреть: организм был измотан, тело стало тоньше берёзовый веточки; синяки, ушибы и царапины совсем перестали заживать. — Доволен? — на лице парня растянулась истеричная улыбка. — Нет, но я хочу тебе помо- — Не надо оправдываться. Ответь мне на один единственный вопрос: такой конченый человек, как ты, достоин прощения? Как же больно было говорить режущие на части и не щадащие слова в эти преданные голубые глаза… Антон знал, что не может иначе. Сердце сопротивлялось, но разум брал над ним вверх. — Любой бы сказал, что — нет, — что он несёт, думал Шаст, — но я знаю, ты простишь меня. — Ты совсем страх потерял?! Устроил мне представление со своим исчезновением, а теперь смеешь выёбываться. — Антон, послушай меня… — Я не собираюсь оставаться здесь ни минутой больше. Видеть тебя не хочу. Парень в чём мать родила собрался покинуть комнату и побыстрее убраться из проклятой квартиры, но бессонные дни напомнили о себе: Антон чуть не свалился на кафельный пол. Вовремя подоспел Арсений. — Тош, посмотри на меня, — Антону пришлось выполнить просьбу. Мужчина долго не мог вымолвить ни слова, а на языке вертелись и язвили слова, которым суждено было рано или поздно вырваться наружу. — Я люблю тебя. Прошу, не падай больше. Время остановилось. Мир перестал существовать,       но только для двоих             и только в этой комнате. Зелёные глаза так и застыли на месте. Он не мог поверить, что это действительно произошло. Но как? Антон же ненавидит его. Он так поступил с ним… Похуй, что было. Живём настоящим. Антон подался вперёд и накрыл губы Арсения своими. Мужчина сначала опешил, он не ожидал такой перемены настроения, а отвечать было ох как страшно. Но когда он понял, что опасность миновала, взял инициативу в свои руки. Арсений осторожно взял это хрупкое чудо, свалившееся к нему с неба, и отнёс к себе на постель. Антон блаженно растянулся, как взятый с улицы котёнок, которому впервые разрешили забраться на мягкое одеяло. Арсений погасил свет на кухне и вернулся к Шасту. Когда Попов наконец лёг рядом с ним, парень тихонечко прошептал ему на ухо: — Я тоже люблю тебя.

***

Утром следующего дня в дверном проёме квартиры общежития стояли, держась за руки, две фигуры и созерцали мило сопящих на кровати Антона Диму с Серёжей, а на другой — спящих сидя Оксану и Стаса.