Новый год без чуда праздником не считается!

      — …сама мелкая, но сиськи уже здоровенные! — возвышающийся над Нами волосатый здоровяк облапал её грудь в доказательство своих слов и сыто хрюкнул, довольный полнотой и объёмом. После чего схватил её за щёки, дёрнул на себя и втянул воздух. — Ещё и целка!       — Уже проверил? — мужик со шрамом на пол-лица, отдавил болтливому напарнику ногу. Они ещё на цене не сошлись, а он болтает такое.       — Шары протри, по ней же видно! — авторитетно заявил шкафообразный тормоз, не понимая, за что на него злятся. — За такую десятки не жалко.       — Заткнись! — прикрикнул на него коренастый и толкнул в плечо со всей дури.       — Паскуда ты, — заключил рослый пират в зелёном платке, наблюдая за перепалкой, и сплюнул под ноги мужику со шрамом. Он и без заметок тормознутого верзилы сам всё прекрасно видел. — За пять миллионов, что ты предложил, я бы тебе и бомжа одноногого не продал, — он дёрнул Нами обратно к себе. — А тут молодая, красивая, не траханная девка.       Каждая следующая реплика становилась грязнее и жёстче предыдущей, но Нами не реагировала.       Стороннему наблюдателю было бы невдомёк, почему человек, которого продают, ведёт себя так спокойно. Он бы подумал, что у этой девушки есть план, и она его придерживается.       Плана не было.       Собственно, как и верхней одежды с рюкзаком, которые у неё забрали.       Всё, что происходило с Нами сейчас, было из ряда вон выходящим. Её собирались продать. ПРО-ДАТЬ. Как вещь! Но всё, о чём она сейчас думала — как бы согреться.       С момента, как её поймали, прошло около суток. За всё это время поспать так и не удалось. Из еды дали вяленого мяса. Пусть кусочек был маленький, но оказался таким солёным, что после него хотелось выпить озеро. Жутко болели спина и задница. Они приняли основной удар пиратского неудовольствия. Но больше, чем ноющее в разных местах тело, отвлекал холод. Пусть они были сейчас на юге Ист Блю, зима есть зима, холод есть холод.       Перед пиратами стояла вполне конкретная цель — измотать и поддерживать это состояние, чтобы сил на побег не было. Чтобы в руки работорговцам товар достался послушный и покладистый.       Страх вперемешку с растерянностью долбили пятитонным молотом по темечку, заглушая спор этих проходимцев. Их слова не ранили, нет. Потому что в голове Нами назойливо крутилась мысль о собственной глупости, которая загоняла острое лезвие осознания по самую рукоять. А всё излишние самоуверенность и жадность, которые в этот раз сыграли против неё. И теперь сетовать на пиратов и произведённое ими впечатление ленивых увальней (что только подначивало украсть больше, чем позволяла вместимость карманов), было непрофессионально.       Кричать лозунги о правах человека, сердито топать ногами для привлечения внимания — пустая трата сил. На сделке никто, кроме команд пирата и работорговца (которые, по скромному мнению, Нами людьми не считались), не присутствовал. Доказывать их неправоту — а именно, что они поступают бесчеловечно — неуместно и чревато для здоровья. К тому же тот, что в зелёном платке, прозрачно намекнул в их первую встречу, что с ней будет, если не прекратит сопротивляться.       — Пусти! — Нами билась в руках рябого пирата, поймавшего её на горячем, заехав тому локтем под дых.       — Не дёргайся. А то зубы выбью, — сидевший напротив амбал (как выяснилось позже — капитан), в зелёном платке с удовольствием рассматривал свою пленницу.       — Ложь!       — Почему это? — искренне удивился он, словно это был его любимый вид досуга. Искренность заставила Нами усомниться.       — Ты собираешься продать меня, — к этому моменту они успели поговорить обо всём — кто, зачем и какое наказание её ждёт. — Чтобы выторговать за меня максимум, я должна выглядеть безупречно.       — Товарный вид, может, и пострадает, но сосать ты будешь охуенно.       Нами насторожилась. Хоть она не знала — что, но пират подразумевал явно что-то отвратительное.       — Так ты не знаешь, — прочитав её выражение лица, усмехнулся он. — Поясню. У мужиков есть елда.       Нами проследила взглядом, как волосатая рука ухватилась за что-то через ткань штанов. Когда дошло, что это был отнюдь не ствол пистолета, она брезгливо наморщила нос.       — Лично мне нравится, когда мой хуй сосут, — сложив два и два, её чуть не вывернуло от сказанного. — Как и многим другим. Не вынуждай повышать на тебя спрос.       До сих пор Нами надеялась, что пират был несерьёзен, когда говорил о её радужных перспективах. Пираты, с которыми она сталкивалась до сих пор, были пустословами, а потому готовилась к чему угодно, НО НИКАК НЕ К РАБСТВУ.       — Десять миллионов и не белли меньше, — пират сложил руки на груди, откинув бритую голову чуть назад. Быть таким уверенным ему позволяли собственная недюжинная физическая сила и корабль с вооружённой до зубов командой позади.       — Шесть! — но и коренастый скупердяй не собирался уступать.       — Что ты шакал жадный я и до этого знал. Но чтобы настолько… — пират осуждающе покачал головой. — Хрен с тобой, девять.       — Шесть с половой.       — Восемь — моё последнее слово.       Морду коренастому знатно перекосило. Покупка свежего номера газеты каждый раз проходила через пять стадий принятия неизбежного, подробно останавливаясь на четвёртой. А отдать аж восемь миллионов белли — невосполнимая утрата.       Вопреки обливающемуся кровью сердцу усилием воли он нырнул по локоть в мешок, что принёс с собой.       — Подавись, крыса трюмная, — и швырнул в пирата восемью пачками.       — И тебе сдохнуть, задохнувшись толстым хуем.       Не глядя более в сторону работорговца, пират с завидной скоростью пересчитал банкноты и довольно хмыкнул — не обманул хрен шрамированный.       Закинув деньги в мешок, да затянув узел потуже, бритый капитан перекинул его через плечо и неспешно зашаркал к своему кораблю.       На том и разошлись.       Злой как собака коренастый мужик грубо толкнул Нами в сторону трапа и отвесил звонкий подзатыльник напарнику.       — Кусок дебила! — умудрился выдавить он, не размыкая зубов. — Когда ж ты научишься держать язык свой без костей за зубами?! — и накинул следом второй ещё более болючий. Рука у мужика была ой, какая тяжёлая.       — Да ладно тебе, Тедд. За такую по-любому нормально дадут, — ободрил его Ленни. — Не парься. На Гранд Лайн мы и ценник отобьём, и наваримся сверху.       — Сам знаю, остолоп!       Оказавшись на палубе Тедд осмотрел Нами сердитым взглядом. Ему понадобится время, чтобы смириться с тем, что отдал на три миллиона больше, чем рассчитывал. Но девка, что уж говорить, и правда была хороша, отчего взгляд задержался на груди, талии, бёдрах.       — В трюм её. И связать не забудь! — рявкнул он стоящему рядом верзиле и поплёлся в сторону своей каюты — было необходимо запить горе, чтобы забыть об утрате.       Дорога до трюма получилась длинная. Бедняга Ленни забыл, в какой стороне у них трюм.       Нами только радовалась тому, что её не торопились бросать под палубу, хоть и было холодно. Она старалась идти максимально медленно, наплевав на возможные тычки и подзатыльники. На её счастье, ждать их от простодушного Ленни было бессмысленно, потому как здоровяк считал ворон, умудряясь не замечать, в каком темпе они идут. А зря. Нами с жадностью рассматривала корабль, стараясь запомнить каждую деталь. В её положении пересчёт ворон — дело непозволительное. Любая крупица информации в дальнейшем могла сыграть на руку.       Остановившись рядом с трюмом, верзила уставился тупым взглядом на Нами. От таких пристальных гляделок ей стало не по себе.       Не подозревая, что пугает пленницу до чёртиков, Ленни пытался вспомнить, где верёвка, пока Нами молилась. А молилась она, чтобы работорговец не начал осматривать её — Нами делала большие ставки на заныканный глубоко в декольте маленький складной нож.       Хвала Посейдону, этот шкаф с пустой антресолью попыток не предпринимал. Просто стоял, тупо вылупившись.       — А! — громко гаркнул верзила, отчего Нами дёрнулась. — Вспомнил! — верёвка-то всё время в руках была, а он её потерял, дурашка.       Ноги он стянул толстенной, прочной верёвкой (руки постигла та же участь), так туго, что казалось, дёрнись она лишний раз и сдерёт кожу. Однако эта неприятность не помешала внимательно следить за тем, как Ленни снял замок с решётки, ведущей в трюм, как открыл её, оттряхнул руки о штаны и повернулся. Нами с облегчением выдохнула. Удалось избежать досмотра — и это уже победа.       И тут же выругалась про себя, когда громила навис, поднял её руки вверх и начал прощупывать, не упуская ни дюйма кожи, словно искал потайной карман, вшитый в плоть. Каким бы тупым Ленни ни был, про досмотр он не забыл. Тем не менее, взывать к фортуне бессмысленным не было — по груди он прошёлся, не раздвигая полушарий.       Насиловать её, к слову, тоже не собирались. Эти отморозки давным-давно пресытились своей работой. Поначалу, разумеется, пользовались служебным положением, но теперь, когда они видели не человека, а товар, который надо толкнуть подороже, их интересовала лишь цена. А на неё сильно влиял как товарный вид, так и характерные особенности.       Раз уж её лапают — пусть и не откровенно — упускать момент было бы верхом глупости. Нами вознамерилась выжать из постыдной для себя ситуации всю возможную выгоду.       Опустившись на колени, Ленни дошёл до щиколоток. Задрав голову на полустон-полувздох своей пленницы, он так и застыл на месте.       Нами соблазнительно закусила губу, захлопав ресницами для пущего эффекта. Ленни крякнул что-то невнятное, а Нами сделала брови домиком, отчего весь её вид кричал «беги, пока при памяти, я взялась за дело, сучка».       — Господин, вы не знаете, планируются ли остановки на островах?       Если этот тип за столь короткий промежуток времени произвёл впечатление человека, не подающего и намёка на умственную активность, то теперь его голова выполняла строго декоративную функцию.       Нами знала о своих сильных сторонах и не стеснялась ими пользоваться. Безусловно, мужчина любит глазами, но заводящую интонацию в купе с лестью никто не отменял. «Какой вы умный», «Руки у вас такие же сильные, какими и выглядят», и финальное: «Только не говорите о нашем разговоре своему напарнику. Пусть это будет нашим маленьким секретом», — приправленное доброй порцией придыханий. Вот не знающий доброго слова Ленни и раскраснелся, как маков цвет, глупо хихикая. Выложил всё, как на духу. Был бы тут напарник — убил бы его на месте. Хотя и Тедд не большого ума человек, раз поручает такую работу этой недалёкой горилле.       Ответив на интересующие пленницу вопросы, Ленни без зазрений совести, с чувством выполненного долга опустил Нами в трюм и закрыл вход.       От приземления на ноги те неприятно закололо, но на это Нами как раз таки не обратила внимания. Запах… да что там — вонь — стояла жуткая. Жавшиеся друг к другу люди томились здесь не день и не два. Вонища от испражнений сводила с ума. Оно, конечно, немудрено. Их везут на человеческий аукцион в качестве товара, а не покупателей — пятизвёздочные номера, увы, не предусматривались. Не оставалось ничего, кроме как ходить под себя, сглатывая унижение. А везли эти бандиты не первую партию людей, так что доски пропитались миксом из мочи и дерьма так сильно, что корабль потонет, а вонь останется.       Когда глаза привыкли к трюмной темноте и перестали слезиться от запаха, Нами осмотрелась и припрыгала к стене, в которой виднелась крошечная щёлочка. Уперев связанные руки в изгиб спины, чтобы было удобнее, она села.       В такую передрягу Нами попала впервые в жизни. Да и вообще попалась. Хотела обчистить пиратов как обычно, а в итоге села в лужу. Так ещё и пираты попались — ни договориться, ни пощады не попросить, ни дурочкой прикинуться. В безвыходной ситуации и гордостью поступиться незазорно, и на коленях постоять, жаль без толку. Говорили, что гарантируют свободу, а сами игрались. Аж самой противно.       «Раньше же получалось уходить! Всегда получалось. С задорной улыбкой и увесистым мешком денег вперемешку с драгоценностями. Какой бы беспросветной ситуация не была — её удавалось разворачивать в свою пользу!» — корила она себя.       Первый провал воспринимается остро и по-особенному обидно. Он как котёнка тыкает носом на разницу в силе. Напоминает, что ты не всемогущий, что найдутся ребята и хитрее, и умнее.       И вот она — Кошка-воровка Нами — сидит посреди своего провала с соответствующим запахом и атмосферой. И её вместе с другими несчастными везли в обладание аристократам.       В испорченном человеческими испражнениями воздухе витало отчаяние. Тихо всхлипывали девушки и женщины. Которых была большая часть. На разговор они настроены не были. Собственно, Нами и не хотела ни с кем говорить. И чтобы с ней кто-то заговаривал. Старалась даже не смотреть на лица сидящих здесь несчастных. Чтобы не впитывать отчаяние сверх того, что уже есть.       Подтянув ноги, Нами нагнулась вперёд и упёрлась лбом в колени. Лить слёзы прилюдно не хотелось, но избавиться от гадостных эмоций было необходимо.       Когда скопившийся негатив вышел наружу, Нами вытерла щёки о штанины, продолжая сидеть в закрытой позе.       Была ещё причина, по которой она не хотела смотреть на лица людей. Нами собиралась бежать. Одна. Как бы не хотелось помочь, она сможет — если сможет — позаботиться только о себе. Безусловно, это будет ещё один камень на её душе.       Не так-то просто было отвлечься от мыслей об окружающих, однако стоило подумать о самом неприятно — о своём недавнем промахе, как всё вокруг перестало существовать. И сгубила её тупо жадность. Каждый раз хочется урвать больше, чем в прошлый. И ничего с этим Нами поделать не могла. Закономерный итог — однажды это должно было случиться. И вот... «Отрицательный опыт — тоже опыт», — так сказал один пожилой усатый повар, когда баночка, которую он зачем-то варил в кастрюле, бабахнула, разлетаясь содержимым по кухне. Вспомнившийся курьёз заставил её улыбнуться.       Так держать, ведь у неё нет права впадать в уныние. Люди в деревне и так на последнем издыхании. А это значит, что она обязана сбежать. Она обязана вернуться в Кокояши, пускай с неудачей в этот раз, и попробовать ещё раз.       В голове уже назревал жизнеспособный план.