Жёлтый дым

Антон натянул на рот респиратор и вышел из дома, точнее, из здания, в котором он временно оставался ночевать. Вокруг сновали люди. Они все были в респираторах, потому что хотели жить, приходилось даже сдирать их с покойников, не брезгая и не отнекиваясь. Здесь этому правилу подчинялись все негласно. Очевидно, жизнь важнее опасений и принципов – первое правило, необходимое для выживания. Шастун поднял голову и вгляделся в небо, он верил в его существование, хоть никогда и не видел. Почти каждый мечтал посмотреть на великолепную голубизну, про которую писали во многих книгах, но практически никому не удавалось это сделать. Люди, живущие здесь, обречены на бесконечную веру в лучшее. Когда кругом война, а дышать без защиты опаснее, чем тыкать в себя ножом, остаётся только верить. Антон проверил грязный экран телефона, доставшегося ему от покойного отца, и направился вдоль по улице. Ему нужно было пополнить запасы воды и продовольствия, значит, идти далеко, эти ресурсы, в основном находились близ границы города. Снег ужасно лип к ботинкам, после каждого выхода на улицу их приходится чистить, чтобы эта субстанция ничего не разъела. Снег и лёд здесь тоже были не совсем обычными. Несмотря на жарящее нещадно солнце, они не таяли и даже не становились желтоватыми от стоящей в воздухе пыли. Состав этих субстанций до сих пор не изучен, все учёные заняты куда более важными вещами и не хотят даже лезть в аномалии этого города. Антон завернул в паб – единственное приятное место здесь – и стянул надоевший респиратор, параллельно приветствуя бармена. - Привет, Поз. Как ты? – на стойке перед ним тут же оказывается порция фасоли и банка пива – на этих продуктах держится всё. - Ты пару дней назад заходил. Что могло случиться? – бармен, даже не смотря на друга, продолжает вытирать рюмки. - Я же просто интересуюсь, Дим. – Дмитрий Позов или просто Поз – бармен и друг Антона, он неплохой парень, просто бывают плохие дни. - Неважно. – Дима кивает на тарелку, стоящую на столе, и открывает небольшой блокнот, откладывая очередную рюмку. – Тут приходил какой-то тип, тебя искал. Что ты опять успел натворить? - Не знаю. Он что-нибудь спрашивал? – Антон отставил уже опустевшую тарелку и принялся за пиво, которое для местных было лучше воды. - Где ты? Когда сюда придёшь? И всё в этом роде. Потом оставил письмо и ушёл. – бармен протянул белый конверт с печатью. Шастун кивнул и рваными движениями вскрыл конверт. В нём не было письма, только какая-то записка с адресом. Видимо, человек не сомневался в том, что парень придёт, даже имя не указал. Антон хмыкнул, но спрятал бумажку в нагрудный карман. - Тебе, кстати, ничего с термы не нужно? – брюнет, уже отошедший от него, закатил глаза и, спешно разлив несколько шотов клиенту, вернулся. - Чего? - Тебе ничего, говорю, с термы не нужно? – забавно было наблюдать за сменой эмоций на лице друга. - Ты туда собрался? Опять? Говорил же, что последний раз сходил. – наверное, это прозвучало слишком громко, потому что несколько сидящих поблизости мужиков зло покосились на них. - Дим, ты же понимаешь, что я тогда специально сказал, чтобы ты не пытался меня отговорить. - Блять, я знал. Но всё-таки надеюсь, что ты передумаешь. Воду можно и здесь найти, еду тоже. За всю свою жизнь ты должен был привыкнуть, что выбор невелик. На кой хер ты туда ходишь? – Позов говорил вещи правильные и весьма очевидные, но Антон даже слушать его не хотел. - А как мне ещё зарабатывать? Люди сами боятся туда идти, поэтому всякие хуёвинки и покупают. Моя работа – эти хуёвинки им доставать, рискуя жизнью и яйцами. - Почему тебя вообще всё ещё не поймали? Ты же незаконно лазишь по их зданиям. – было заметно, что Дима уже не пытается его отговорить, не видит смысла. - Значит, это моя судьба. Кто-то же захотел, чтобы я в этой заднице родился. - Родился ты совсем не в заднице, а вот вылез в неё. – брюнет хмыкает хмуро и отходит к новым посетителям, заказавшим, кажется, коньяк. Поняв, что разговор окончен, Антон бросил на стойку несколько мелких купюр и вышел из бара. На более-менее сытый желудок идти в разы легче. Путь до термы не близкий. К нему нужно быть готовым, запасаться за несколько дней до выхода, потому что по дороге лучше не сворачивать и не сбиваться с маршрута. Кругом военные лагеря. Респиратор снова занял привычное уже место на лице, и Шастун побрёл к тайной дороге, о расположении которой среди искателей принято не говорить чужакам. Записка уже тоже не интересует, и без того понятно, что там новый заказ, за него даже браться не хочется. К чему такая скрытность? То, чем Антон занимается, не совсем законно, но в этом городе не действуют привычные законы и нормы. Здесь всё по-другому. Даже за убийство могут посадить от случая к случаю, потому что правительство слишком занято войной за границей города, которая идёт уже столько веков. Грязь, бесконечная грязь, кашей возится под ногами, издавая не самые приятные звуки, к которым всё-таки за жизнь, прожитую здесь, привыкаешь. Искатель мягко сжимает в кармане ножичек и напряжённо следит за дорогой. Его точно с обычным парнем не спутаешь, респиратор новее, чем у доброй половины населения, рюкзак большой, но не нагруженный, значит, идёт за каким-то товаром. Если кто-то узнает в нём куэро появятся вопросы и к дороге, и к нему. Затем обычный житель попадётся на простецкие ловушки военных и под всех начнут копать, а Антону этого не надо, поэтому лучше лишний раз осмотреть путь и постараться сделать непринуждённое лицо. Солнце над головой освещает не только грязь под ногами, но и весь город. Каждую его точку можно разглядеть под этим ярчайшим светом. Но оно, к сожалению, греет лишь чуть-чуть. Всегда +5, не больше. Шастун вынимает из кармана руку и поправляет ей чёлку каждые пару секунд, давно пора купить заколку или, наконец, подстричься, но доверять Диме свои волосы слишком опасно даже для искателя, работа которого за чертой закона и безопасности. На телефоне высвечивается новое сообщение от Поза: «Ладно, захвати мне что-нибудь металлическое. Хочу кольцо выплавить. О деньгах договоримся». Это вызывает лишь улыбку. Всегда его уговоры заканчиваются этим. Естественно, просьбу друга он выполнит в первую очередь, а после крупный заказ на две банки тушенки и кое-что из боеприпасов. Люди боятся, поэтому просят принести им оружие. Люди хотят поесть чего-нибудь не приевшегося, поэтому заказывают у куэро еду. На этом все искатели выживают, на страхе, голоде и, совсем немного, на коллекционировании. Плохо да, но деньги нужны всем, а сам Антон и обычные бобы поест да пивком запьёт. Не привередливый он, совсем непривередливый.

***

Перед глазами рисуется закат, который можно только представлять, вспоминая строки из книг. За спиной десятки километров пути. В ногах отдаётся приятной болью, она языками касается каждой мышцы, каждой венки и каждой косточки. Незабываемое ощущение. По пальцу стекает ярко-красная капелька крови. Всё-таки лучше не трогать лезвие ножичка постоянно. Но оно так понятно сообщает о твоём существовании, с этим ощущением невозможно расстаться. В какой-то книге Антон читал про сигареты, про парня, который объяснял свою зависимость ощущением того, что он живёт, сейчас искатель понимает, о чём там писалось, это чувство привязывает к себе за пару дней и от него больше не откажешься. Где-то в рюкзаке должна быть аптечка с бинтом и спиртом или йодом, но Шастун слишком заворожен видом перед собой и своими мыслями, поэтому лишь мягко слизывает свою кровь, забыв про остатки травы на пальце. Совсем не вкусно. Антон читал про вампиров, пьющих чужую кровь, и понимал сразу, что это ему бы не пошло. Для этого нужно быть таким полу аристократом, эстетичным и невероятно красивым. И вампиры обязательно должны видеть небо, хоть раз за бесконечную жизнь, а это звучит совсем обидно, не до слёз, но до покалывающей боли в уголках губ. Шастун снова поправляет мешающую чёлку и смотрит в даль. Возможно, он немного романтик, такой вот простой любитель закатов и ночи, но он об этом не узнает до тех пор, пока перед ним всё та же густая жёлтая краска, случайно разлитая на яркое полотно. Он отводит взгляд в сторону, дольше смотреть нельзя, пора лечь спать и забыть волшебство этого момента, раскрашенного желтизной, такой надоедливой и пахнущей кислотой. Антон укладывается в спальник и корит себя за несдержанность. Снова. Он снова забыл где находится и почему здесь, забыл, что вместо неба серовато-жёлтый туман, а в воздухе собираются густые клубы пыли, из-за которой невозможно нормально дышать, забыл про респиратор на лице и увлажняющие линзы в глазах, слишком дорогие и недоступные многим, гораздо более распространены глазные капли, но Шаст может себе позволить не заливать это неприятное месиво куда попало. Вот она совсем неромантичная реальность их мира, в котором людям нужно работать до последнего издыхания, чтобы либо уехать, либо продолжать выживать. Шастун зарабатывает много, правда много. Особенно, когда выполняет большую часть заказов. Но не переезжает, не сбегает из этого адового местечка при первой же возможности, потому что понимает – долго он без такой работы не протянет. В большом мире нужно образование, поэтому там совсем не рады приезжим, которые всегда только и учились тому, как правильно выживать в какой бы жопе ты не оказался. У Антона, конечно же, нет образования, у них и школы то в городе нет. Мама с папой научили его писать, читать и считать, а после отправили в свет, без защиты, без знаний, подарив только хлипкий телефон. Шастун тогда запомнил всё, он содрал респиратор с первого же трупа и побежал искать, искать убежище. Вся его жизнь проходила в этих поисках, поэтому сейчас он относит себя, немного гордо, к куэро и живёт чуть лучше, чем другие. В голове в моменты раздумий бьётся только: «Заслужил». Потому что правда, потому что работал не покладая рук долгие годы, потому что не сидит на жопе ровно, попивая пиво в баре, а пытается выжить. Поэтому в этом месте не работает закон. Главное выживи, а как... уже никого не волнует. Сон приходит неожиданно, но очень быстро. Антон только начал представлять в голове книгу, прочитанную пару дней назад, и уже тихо сопел в спальник. Ветер даже не пытался пожалеть искателя, он надрывался, дул со всей силы, чтобы деревья задевали густыми кронами землю. Шастун, однако, даже не поморщился, привыкший к таким резким сменам температуры и ветру по ночам, всё-таки, не просто так у людей он пользуется спросом, точнее, его услуги, как бы это не звучало.

***

Антон сплюнул зубную пасту и протёр лицо полотенцем, тут же надевая респиратор. Утро выдалось на редкость неплохим, поэтому невольно куэро ждал подвоха. Спальник уже был сложен, остальные вещи уложены в глубину рюкзака, искатель снова направляется в путь. Солнце светило, как обычно, без тепла, но сушило кожу на лице дико, приходилось мазать тонны какого-то дешёвого крема, который, видимо, совсем не помогал. Моргать было уже немного больно, но необходимо. Когда Шастун вернётся, тут же купит что-нибудь проверенное, реально помогающее, а эту наёбку для уёбка выбросит на первой попавшейся свалке. Во время недолгих остановок приходится закрывать лицо от света и по несколько минут сидеть так, без защиты, в определённой опасности. Это напрягало, но другого выхода найти не получалось. Уже вечером, когда солнце скрылось в ядовито-жёлтом тумане, Антон понял, что ужасно хочет есть. Целый день без воды и еды дал о себе знать только к вечеру, но зато очень ощутимо. Снимать приевшийся респиратор нельзя, лёгкие будут болеть пару дней, горячка разыграется через пару часов, а для её лечения нужно быть в городе, там Диман, он поможет. Так что варианта поесть в выборе не присутствует, хотя он один из правильных, Дибров наконец-то хорошо постарался, даже и не догадаешься сразу, что выживание в этот раз будет веселее. Чёрт бы побрал мозг, который до ужаса любит приключения находить для себя и подруги-задницы, и Антона, который на эти самые приключения сразу же соглашается, потому что нужно было идти, как обычно, а не выбирать вдруг новую дорогу. Хотя...кто ж знал, что по дороге не будет заброшек с очистителями воздуха. Короче, придётся идти дальше голодным и почти бессильным. Хотя надежда на какой-нибудь сарай по пути всё ещё теплится где-то глубоко в груди и голове. Искатель громко цокает от осознания своей же тупости и хмуро ложится спать, укрываясь тёплым спальником.