Оксигенация

— Ты уверена, что хочешь так скоро вернуться к работе? — спрашивает у неё Джирайа-сан, когда она звонит ему, проводив Наруто с Ино. — После того, что случилось? — Ну а что мне остаётся, Джирайа-сенсей? Интернатура сама себя не отработает, — отвечает Сакура, а сама думает, что ей просто не хочется оставаться одной. Не после того, как столько людей поделились с ней теплом. — И скажи ей, чтобы зашла ко мне на осмотр до начала смены! — слышит Сакура голос Цунаде и улыбается — эти двое сейчас вместе. После работы. В девять вечера. — Я приду, — говорит Сакура и кладёт трубку. На следующий день, в какую-то запредельную рань, Сакура сидит полуголая на кушетке, пока Сенджу устраивает ей осмотр с пристрастием. — Надо же, не соврала, — бормочет главная себе под нос, делая пометки в ее карте. — О чем? — удивляется Сакура, натягивая толстовку. — О том, что эти два ублюдка с тобой ничего не сделали. Харуно, к своему же удивлению, насупливается. Она спрыгивает с кушетки, закидывает на плечи рюкзак и уже хочет пойти на утренний обход, как Цунаде ловит ее за локоть. — Поставь номер Какаши на быстрый набор, — говорит ей Цунаде, почему-то шепотом. — И всегда держи телефон где-то поблизости. — Зачем? — Затем, что ещё и третий ублюдок теперь на свободе, — Цунаде болезненно морщится. — И если в твоих двух поклонниках я почти не сомневаюсь, то от этого гада ползучего можно ждать чего угодно. Сакура вздрагивает. Она совсем забыла об Орочимару. Уходя, она слышит, как Сенджу бьет кулаком по столу: — А говорил, что завязал, скотина… На обходе Наруто и Ино встают по обе стороны от неё, как верные рыцари. Джирайа, отпуская стажеров, кивает им троим отойти в сторону. — Сакура, твоя практика по анестезиологии на сегодня отменяется, — вздыхает он. — Мы так и не нашли замену Акасуне. Посиди до конца дня в ординаторской. Наруто, Ино, глаз с неё не спускайте! Ино, с Сарутоби-сенсеем я договорился. На пороге ординаторской Сакура спохватывается: — А где Саске? — Боже, лобастая! Да забудь ты уже о нем! Хватит с тебя токсичных мужиков. — Я не про это, — отмахивается Сакура и столбенеет, заходя внутрь — на столе стоит огромный букет кроваво-красных роз, с одной из которых свешивается цепочка с тем самым кольцом. — Саске работал с Орочимару, который прикрывал Акасуну, — вместо неё отвечает помрачневший Наруто. — Скорее всего, теперь он тоже причастен. К чему бы то ни было. — А ты-то откуда знаешь? Сакура как зачарованная наблюдает, как фиолетовый камешек переливается в свете ламп. Черт, он был здесь. На виду у всех пришёл и вернул ей своё кольцо. — Старый извращенец сказал. Какаши-сан уже ездил к Саске и не нашёл его. Квартира пустая, части вещей нет. — А это что? — Ино первая замечает ступор Сакуры и подходит к букету. — Лобастая, тут твоё имя на карточке, — на ее лице забавная смесь из веселья, с которым Яманака обычно говорит о любовных интересах Сакуры (да и вообще любого), страха и любопытства. Сакура в один прыжок оказывается рядом с ней и отбирает карточку. Поворачивается спиной, тщетно пытаясь закрыть телом то, что там написано. «Оно по праву твоё. С любовью, С.» — А он у тебя романтик, — смеётся Яманака, всё-таки изловчившаяся заглянуть в записку. — Девочки, вы вообще о чем? — спрашивает, почёсывая затылок, озадаченный Наруто под их общий смех. Когда двое ее лучших друзей возятся с кофеваркой, Сакура ставит на быстрый набор ещё и номер Сасори. — Скоро вернусь, — не выдержав после трёх чашек кофе, Сакура вскакивает и несётся на всех парах в коридор. — Лобастая, куда! — кричит Ино ей вслед, — А сопровождение? — Думаю, в больнице оно мне не понадобится, — на бегу улыбается Сакура. Уже возле самой уборной Харуно слышит свое имя, произнесенное знакомым скрипучим голосом. Харуно замирает как вкопанная и оглядывается. В паре метрах от неё стену подпирает Орочимару, сложив руки на груди. Взглядом проходится по ней сверху вниз, так, что у неё в мгновение холодеют руки, а живот скручивается в тугой комок, горло сдавливает тошнота. Когда он закуривает прямо в коридоре, его точеное лицо озаряет свет зажигалки. — Добрый вечер, Сакура-чан, — произносит он. Сакура делает шаг назад, ища глазами поддержки. Но вокруг, как назло, ни души. — Выглядишь уставшей, — замечает он, склонив голову набок. Прядь иссиня чёрных волос падает ему на глаза. — С таким графиком недолго стать моим пациентом, — двумя пальцами, сжимающими кончик сигареты, он отводит волосы назад, заправляя их за ухо. Сакура делает еще шаг назад и вздрагивает, ударившись спиной о стену. Наблюдая за попавшимся в ловушку мышонком, Орочимару хищно улыбается, затягиваясь. — Могу я говорить с тобой начистоту, Сакура-чан? — его голос звучит обманчиво дружелюбно. — Что вам нужно? — сухо спрашивает Сакура, а у самой уже чёрные точки пляшут перед глазами, затуманивая обзор. — Твои знания, — глаза Орочимару загораются так, что Сакура уже готова упасть в обморок. — Ты знаешь, что долгое время я работал в паре кое-с-кем. И так как он спешно нас покинул, мне нужна помощь его, — Орочимару скалится, — лучшей ученицы. Он облизывается так, что Сакуру начинает бить мелкая дрожь — в этом его жесте нет ни капли похоти, только маниакальная жажда. — Я закричу, — предупреждает Сакура. — Конечно, — улыбается Орочимару. — Я люблю, когда кричат, — он снова затягивается. — Подумай о моем предложении, — произносит Орочимару. — Думаю, твои моральные принципы не такие жесткие, как у Цунаде. Иначе ты бы не стала лучшей ученицей сама знаешь кого. — Да ни за….! Сакура не успевает договорить, как ей в нос ударяет резкий запах, а она начинает терять сознание, теперь по-настоящему, а не от страха. Твою мать. — Ну Саске-кун, — слышит она, падая кому-то на руки, — Я уже почти договорился по-хорошему. Она приходит в себя из-за чудовищной мигрени. С трудом размыкает налившиеся свинцом веки. Ее снова мчит в ночь чужая машина. Маленький салон отделан кричащей красно-чёрной кожей. Даже здесь витает этот удушающий аромат лаванды и ментола. Сакура, пытаясь устроится поудобнее, думает, что вряд ли когда-нибудь сможет принимать ванну без болезненных флэш-беков. Если, конечно, выберется отсюда живой. — Серьезно? — спрашивает уставшая от всего этого дерьма Сакура, замечая на своих многострадальных запястьях розовые меховые наручники. Рядом с ней хмыкает Саске и закатывает глаза. — А что? — невинно раздаётся с водительского кресла, — Я люблю эксперименты. — А какие ещё эксперименты любите? — спрашивает ошалевшая от убойной дозы хлоформа Харуно, откидываясь на сидении. Эти их спортивные тачки совершенно не приспособлены для транспортировки пленников. — О, — смеется Орочимару. В зеркале заднего вида Сакура видит его глаза и жалеет, что спросила, — Скоро узнаешь. Они привозят ее на какой-то склад посреди промзоны, который был приспособлен под операционную. Сакура ахает, зажимая рот ладонями, узнав в прикованном к кушетке человеке старшего брата Саске. — Что?… — шепчет она, пока эти двое натягивают маски и перчатки. — Что вы собираетесь с ним сделать? — Видишь ли, — слышит она голос Орочимару, который ставит венозный катетер, — У Итачи-куна очень редкая группа крови. Его печень, почки, да даже сердце можно очень дорого продать на чёрном рынке. — Вы хотите, — она задыхается от негодования и страха, — Разобрать его на органы? Тот коротко кивает, готовый начинать. — Больной ублюдок, — сквозь зубы цедит Сакура. — Меня часто так называют в постели, — мечтательно отзывается Орочимару, но тут же становится серьёзным. — Как я уже сказал, Сакура-чан, я не силён в анестезиологии. Обычно твой сенсей помогал мне при подобных операциях. Если ты не поможешь, я начну резать по живому. Или введу столько препаратов, что он уже никогда не очнётся. Саске-кун бы одобрил. Правда, Саске-кун? Сакура, не дожидаясь ответа, с размаху ударяет младшего Учиху по лицу. Наручники вспарывают кожу, из раны лениво сочится кровь. Тот, бросив почти безразличный взгляд на тяжело дышащую Сакуру, вытирает нос и губы тыльной стороной ладони. — Вообще-то, Орочимару-сенсей, это я и предложил привести ее сюда. — Ну же, Сакура-чан, — ее всю передергивает, когда она понимает, что так, кроме этого змеёныша, ее зовёт только Наруто. — Позволь Итачи-куну умереть гуманной смертью. — Надеюсь, вы все тут сгорите в аду, — выплёвывает Сакура, когда Саске снимает с неё наручники. — Не советую дергаться, — говорит он, красноречиво прислонив к ее боку скальпель. Сделав глубокий вдох, стараясь отключить себя от реальности, в которой она оказалась, Сакура начинает делать свою работу. Опуская на лицо Итачи маску и крутя вентиль наркозного аппарата, она глотает слёзы и шепчет «прости». Интубирует трахею. Вводит мышечные релаксанты. Отходит в сторону. — Хороший мышонок, — одобряет Орочимару и делает первый надрез. Зажмурившись, Сакура не сразу замечает подошедшую к ней Карин. Не спуская глаз с Орочимару и Саске, та тыкает ее пальцем в руку. — Псс. Сакура уже втягивает полную грудь воздуха, чтобы послать эту суку куда подальше, как замечает ее глаза. Она сама боится до усрачки, понимает Харуно. Узумаки протягивает телефон, который Саске предусмотрительно отобрал ещё в машине. Сакура едва успевает набрать первую кнопку на быстром наборе, спрятав руку в карман толстовки, как их зовёт Орочимару. — Девушки, мы приступаем к самой ответственной части операции. Первой будем извлекать почку. Будьте добры, следите за состоянием пациента. Сакура, больше всего надеясь, что успела нажать на кнопку вызова, подходит к столу. — Саске, — шепчет она, — Он же твой брат, — без особой надежды она пытается образумить этого придурка. — Он предал меня, — отвечает тот. — Предал всю мою семью. Из-за него теперь родители сгниют в тюрьме! — под конец он срывается на крик, но возвращается к работе, стоит Орочимару посмотреть на него. Когда они уже почти заканчивают со второй почкой, в здании внезапно гаснет свет. — Всем оставаться на своих местах, — рявкает Орочимару. — Сейчас проверю проводку. Саске-кун, следи за ней! Сакура, не дожидаясь, пока Саске снова приставит к ней скальпель, хватает первый попавший на столе наполненный шприц и до основания иглы всаживает его в Саске, вдавливая поршень. Ее надежды оправдались — миорелаксант действует практически мгновенно, и Учиха, не успев издать и звука, оседает на пол, не в силах пошевелиться. Почуявший неладное Орочимару возвращается, но издаёт крики боли, стоит Карин ударить его по голове тяжёлым подносом, хирургические инструменты с которого разлетаются в разные стороны. Она так и бьет своего бывшего, когда-то горячо любимого сенсея, когда снаружи начинает оглушающе выть полицейская сирена, а в здание вваливается целый наряд, по стенам прыгают лазерные прицелы. У Сакуры голова начинает идти кругом, она уже почти не понимает, где верх, а где низ, когда чьи-то руки ставят ее на ноги, а в лицо светит фонарь. — О, это ты, — она узнаёт радостный голос Какаши-сана. — Пошли-ка отсюда. Дальнейшая операция занимает от силы минут пятнадцать. Сакура сидит, закутанная в одеяло, в кузове машины скорой помощи, когда из здания выводят Карин, выносят на носилках все ещё парализованного Саске и его брата, первую помощь которому оказывают прямо на месте. К ней подсаживается Какаши и отбирает термос с горячим, крепким чаем. — А где Орочимару? — подпрыгивает Сакура. — Змеёныш уполз, — сплёвывает на асфальт Какаши. — Но Итачи благодаря тебе мы успеем спасти. Цунаде сказала по телефону, что все ещё можно вернуть на место. Она уже едет. Сакура с облегчением выдыхает. — А она еще утром попросила поставить ваш номер на быстрый набор. Как знала, что понадобится. — Вообще-то, ты дозвонилась не до меня. Полицию и скорую взывал Акасуна. А его друг-айтишник, — он бросает многозначительный взгляд на Сакуру, из-за которого сердце пропускает удар, — обесточил здание, пока мы ехали. Оба уже, естественно, успели смыться. — Что?! Какаши улыбается. — За это я бы даже сократил ему срок.