Оксигенация

Она просыпается под равномерное гудение двигателя. Перетянутые стяжкой руки саднят, тело затекло от неудобной позы. За окном его машины на огромной скорости пролетает лес. Солнце уже давным давно село. — Куда ты меня везёшь? — Домой. — Твой дом в центре города, а не леса. Сасори едва слышно усмехается, бросив на неё быстрый взгляд. — Это был дом моей бабушки. Теперь мой. — Понятно. Ее ты тоже убил? — выплёвывает Сакура. Голос у неё колючий, ядовитый. Сакуре хочется мелочно рассмеяться когда она видит, как Сасори морщится. — Ее убил сердечный приступ во времена, когда я ещё скальпель в руках не держал. — А когда наконец подержал, скольких успел уже убить? — Сакура… — Твою мать, ты же врач! — Сакура срывается на крик, бьет связанными руками по коленям, по приборной панели, по всему, до чего может дотянуться, — Ты снизил мне оценку, потому что я, блядь, описалась! Описалась! С недосыпа! А сам залил в умирающего просроченную кровь, а потом переклеил этикетки. Сасори молчит долго, лишь прибавляет газу и быстрее несётся в темноту. — А он был судьей-взяточником, — немного обиженно отвечает он, — Если тебя это интересует. — О, так ты у нас ещё и новый Декстер! Акасуна не удостаивает эту тираду ответом, просто даёт ей время. — Так сколько? — успокоившись, тихо спрашивает Сакура. — Что сколько? — Сколько человек ты убил? — Пятерых. — Твою мать! — восклицает Сакура и закрывает лицо руками, — Господи, я же трахалась с тобой. Хотел завербовать в соучастники? — Нет, конечно. По тебе сразу видно, что ты хорошая правильная девочка. Кроме постели, — усмехается Сасори, заставив Сакуру вспыхнуть до кончиков ушей. — Меня будут искать. — Даже не сомневаюсь. — Я сегодня должна была увидеться с подругой. Я тебе говорила. Она всех на уши поставит. — А все и так уже на ушах стоят. Ты же знаешь, что Какаши зачастил в нашу богадельню? А этот ублюдок Орочимару решил прикрыть свою задницу, свалив все на меня, — Сасори почти рычит, крепче, до побелевших костяшек сжимая руль. — Что?! Он тоже в этом замешан? — Что тебя так удивляет? — усмехается Акасуна, — Я думал, он произвёл на тебя должное впечатление. Как думаешь можно скрыть махинации при операциях без содействия патологоанатома? Уверен, полиция и так задержала бы меня не сегодня, так завтра. — Зачем тогда ты меня к нему отправил за результатами вскрытия Ямазаки? — устало спрашивает Сакура. — Не ожидал, что он подставит меня, сначала не сбежав. Когда они прибывают к месту назначения, Сакура видит небольшой деревянный дом, который могла бы даже назвать уютным, не привези ее сюда со связанными руками среди глубокой ночи любовник - серийный убийца под дулом револьвера. Сасори помогает ей выбраться из машины, а она с трудом сдерживается, чтобы не послать его куда подальше. — После вас, — Сасори делает приглашающий жест, как только, долго повозившись с ключами, отпирает дверь. — Иди ты знаешь куда, — фыркает Сакура, но заходит внутрь. — С удовольствием, — шепчет Сасори ей в ухо, отчего она снова краснеет и ёжится, — Только чуть позже. Стоит им переступить порог, как комната мгновенно озаряется ярким светом. Сакура прикрывает глаза руками, из-за чего не понимает, с чего вдруг Сасори хватает ее и приставляет к ее виску револьвер. — Отпусти ее и сдавайся. Убрав руки от лица, Сакура встречается взглядом с Какаши, целящимся в них из табельного пистолета. — Как ты меня нашёл? — Собаки выследили, — огрызается Хатаке, — Ну и реестр прав на недвижимость немного помог. Этот дом один из двух объектов, оформленных на тебя. В квартире было бы искать слишком глупо, когда нам сообщили о пропаже Сакуры, и мы обнаружили в твоём кабинете ее рюкзак. — Просто дай мне уйти, — Сасори прижимает ее ближе к себе, почти касаясь ее уха губами, — Я не хочу убивать свою лучшую ученицу. — Лучшую?! — восклицает ошарашенная Сакура. Стыдно, но она польщена. — Тише, не мешай большим мальчикам выяснять отношения. — Сначала отпусти ее! — Ну уж нет. Ее я никогда не отпущу. Сасори стреляет, но не в висок Сакуре, а Какаши в руку, выбивая из неё пистолет. Полицейский кричит от боли, падает на пол. Сасори стреляет еще раз, на этот раз по единственной в комнате люстре. Лапочки с оглушительным звоном лопаются, осколки облачком оседают на пол, а комната снова погружается в темноту. У Сакуры звенит в ушах, а перед глазами все ещё полыхает свет, ослепляя, когда ее тащат к выходу, заставляя бегом преодолеть расстояние от двери до машины. — Он же не будет номером шесть? — отдышавшись, спрашивает Сакура. — Если догадается сразу остановить кровотечение, — отвечает Сасори, разворачиваясь на перекрёстке, — То не будет. А я очень надеюсь, что он большой здравомыслящий мальчик и как следует подлечится, а мы пока успеем скрыться. — А ты не хочешь высадить меня где-нибудь? — без особой надежды спрашивает Харуно, — В черте города, желательно. Ну чего тебе со мной таскаться, — заискивающе смотрит она на него. — Неудобно, согласен, — подыгрывая, качает головой Сасори, — Но, как я уже сказал, никуда я тебя не отпущу, — он усмехается, — Обещал же, завтра ты вся моя. Сакуре остаётся только обреченно вздыхать. Он сворачивает с шоссе на самой административной границе округов, заезжая в спальный район с серыми, унылыми и неприветливыми домами. Ползёт, как трактор на кукурузном поле, долго петляет среди одинаковых, словно ячейки в пчелином улье, кварталов, сверяет номера домов, больше похожие на координаты далекой-далекой звезды в космосе, с навигатором, матерится, пропустив нужный поворот, возвращается обратно. Сакура, убаюканная этим калейдоскопом многоэтажек, начинает дремать, когда он останавливается и издаёт победный боевой клич. — Ничего я не заказывал, ублюдки! Пошли нахуй! — раздаётся тёплое приветствие из домофона, когда он набирает номер квартиры. Сасори закатывает глаза и смотрит на Сакуру, ища у неё поддержки, нажимает на кнопку микрофона. — Дейдара, солнышко мое, — начинает он таким елейным голосом, что Сакура не выдерживает и смеётся, — Если ты заставишь меня ждать, я убью тебя во сне. — Сасори? — восклицает домофон, — Какого лешего ты приперся, да ещё и когда я только сел обедать? Ладно, заходи, — динамик визгливо пищит, в двери что-то щёлкает и они наконец могут войти внутрь. — О, так у нас садо-мазо групповушка? — приходит в восторг Дейдара, когда Сакура, со все ещё связанными руками, проходит в его квартиру, — Я только в душ сгоняю! — Разбежался, — фыркает Сакура. — Только если ты будешь снизу, — вторит ей Сасори, когда блондин закрывает за ними дверь. — Ну, так зачем ты приперся, да и ещё и стажерку свою притащил? — спрашивает Дейдара, когда они плюхаются на его диван. Сам он сидит за компом, доедая остатки обеда (это в два часа ночи), состоящие из стакана лапши быстрого приготовления. — Я вот тоже задаюсь этим вопросом, — сетует Сакура. — Ну-ка цыц, — шикает на неё Сасори, — Мы в дерьме, Дей. Мудак из подземелий нас заложил. Дейдара закашливается, поперхнувшись лапшой. — Совсем все плохо? — Да. Я уже успел подстрелить копа, который пришёл меня арестовать. — И ты не придумал ничего лучше, чем завалиться ко мне, да ещё и с заложницей, — хмыкает Дейдара. — Пока они не нашли связь между нами, — пожимает плечами Акасуна, — У нас есть время сбежать. — Ну, будем надеяться, что их айтишники такие же тупые, как у нас больнице. И ещё не скоро вычислят, что и как я подчистил, — откидывается в кресле Дейдара. — И ты тоже?! — А ты думала! Этот дед сам проводок к компу подключить не может, не то что поменять записи с аппаратов ИВЛ, камер там… — Зато этот дед тебе сейчас по лицу даст. — Ладно-ладно, успокойся, — он примирительно поднимает руки, — Жрать будете? Могу сваять бутеров на скорую руку. Сакура и Сасори синхронно кивают. Когда вожделенные бутерброды оказываются перед ними, Сакура легонько дотрагивается до плеча Акасуны и демонстрирует свои руки. — Не удобно, знаешь ли, — поясняет Харуно. — А ты будешь себя хорошо вести? — А у меня есть выбор? — И то верно. Дей, будь котиком, передай ножницы, — Сасори встречается взглядом с Дейдарой, на лице которого разве что синий экран смерти не появляется, — Если ты откроешь приложение или закажешь доставку… — Могу ещё распечатать, — усмехается Дейдара, но все же роется в бардаке на столе и выдаёт ему ножницы. — Мажор, у тебя есть принтер, — завистливо говорит Сакура, когда ее освобождают. — Ладно уж, занимайте мою спальню, — милостиво разрешает им Дейдара, когда Харуно зевает до хруста в суставе. — Я пока ещё поиграю. — Ну чего ты? — спрашивает Сасори, когда Сакура мнётся у кровати. Очень узкой кровати. — Ты уже спала со мной, — он смеётся и залезает под одеяло, — Иди уже сюда. Я тебя не съем. Сакура вздыхает и присоединяется к нему. Ей хочется оттолкнуть его, когда тёплая рука обнимает и притягивает к себе, но она слишком устала. Слишком устала и слишком хорошо понимает, что, возможно, обнимает его в последний раз. — Взрыв! — раздаётся из соседней комнаты. — Когда-нибудь я выкину все его стрелялки, — ворчит Сасори, засыпая. Новый день встречает Сакуру в лице заспанного Дейдары, который, с гнездом на голове, опухшим лицом и синяками под глазами, потягивается на диване и зевает так широко, что зубы мудрости видно (откуда у него там мудрость, как сказал бы Сасори). Харуно выглядит не лучше — одна ночь без благ цивилизации, и из симпатичной девушки она превратилась в злобную ведьму, только метлы и чёрного кота не хватает. — Доброе утро, — совсем чуть-чуть ворчливо, солидарно доминирующему настроению в комнате, говорит Сакура, пока еще, впрочем, не зная, какую парадигму отношений с ним выбрать — вроде и девушка его не то друга, не то босса, а вроде как и заложница. — Утро добрым не бывает, — отвечает ей блондин, — Кофе будешь? — он плетётся на кухню, на ходу прихватив вчерашнюю посуду. — Буду, — Сакура, заразившись от него, тоже зевает, хотя она спала явно дольше и на кровати, а не узком, жестком, просиженном диване, на котором человек роста Дейдары может спать, разве что скрючившись в три погибели. — Резинка есть? — с надеждой спрашивает Харуно. Эх, стрельнуть бы у него ещё и расчёску. — Рыжий ещё спит, или ты его пришила? — спрашивает блондин, снимая с запястья резинку и переодевая ей. — Ей было нечем, — бодро раздаётся из комнаты. Сасори, который, по идее, должен быть здесь самым нервным, ведь его разыскивает полиция по обвинению в убийстве, выглядит, на зависть этим двоим (злобным ведьмам), лучше всех. Сакура, пытаясь завязать спутанные волосы в хвост, переглядывается с Дейдарой и понимает, что дружеская парадигма им вполне подходит — сейчас они одинаково ненавидят этого выспавшегося, свежего и веселого подонка. — Я первая в душ, — выкрикивает она и бежит в ванную. То ли и затем, чтобы занять место, то ли чтобы не встречаться глазами с Сасори. Она так и не решила, поддаваться ли стокгольмскому синдрому. — Послушай, Сасори, — слышит Сакура, выходя из ванной. Она все-таки подрезала расчёску, и сейчас ее даже можно принять за человека. Акасуна и Дей сидят на кухне, кофе на столе распространяет такой аромат, что у нее сразу скручивает живот от голода. — Вижу, что ты втюрился в нее по уши, и я даже очень рад за тебя. Но… Если в полиции уже знают про тебя, наверняка выйдут и на меня и эту хату. Нам надо валить, с ней или без неё. В этот момент Сасори замечает Сакуру и встречается с ней глазами. И у нее сжимается сердце от того, сколько боли и мольбы она в них видит. — Нам нужно поговорить, — Сасори встаёт из-за стола и направляется в спальню Дейдары, не отводя от нее глаз. — Захвати кофе, пожалуйста, — Харуно с вожделением смотрит на их чашки. — Да тут не кофе, тут чего покрепче нужно, — слышат они, когда закрывают дверь в комнату. Сасори садится на кровать и хлопает по месту рядом с собой, приглашая. Она медлит секунду-другую, рассматривая его, слегка потерянного, почти уязвимого, и опускается на одеяло. Он молчит, избегая смотреть на нее, блуждает взглядом по обоям, затем тянется и осторожно дотрагивается до ее руки. Когда она не отдергивает ладонь, накрывает ее своей. — Он прав, нам нужно отсюда уезжать. Я, — он замолкает на полуслове, — Я больше всего на свете хотел бы взять тебя с собой, но просто не вправе этого делать, — Сасори опускает голову, роняя рыжие пряди на глаза. — Хватит уже с тебя, — он снова молчит. — Мы сейчас нормально позавтракаем, а потом отвезём тебя в город. Не близко к дому, сама понимаешь. Какаши будет тебя допрашивать — ты ничего не знала, не видела, не подозревала! — он строго машет указательным пальцем у нее перед лицом. — А если не упомянешь его, — он кивает в сторону гостиной, — Будет вообще замечательно. Сакура согласна — эту услугу она вполне способна им оказать. Живая осталась, все-таки. — Хорошо, — говорит она, в ответ сжимая его ладонь и чувствуя, как он вздрагивает. Сердце еще сильнее ноет, когда она снимает с мизинца кольцо с фиолетовым камушком и отдаёт ему, радуясь, что сейчас не видит его глаза. А то расплакалась бы к чертовой матери и никуда бы не уходила. — Прости, но я не могу его принять, — ее тянет пошутить, сказать что-то про не сошлись характерами, но она не может придумать ничего, а просто целует его в щеку, а потом обнимает. — Надо завязать ей глаза, говорю тебе! — с пеной (кофейной) у рта вопит блондин, когда они собираются уезжать. — Зачем, можешь мне объяснить? До тебя с навигатором хрен доедешь, не свернув случайно в другое измерение, а запомнить эту дорогу в ад вообще нереально, — отвечает ему Сасори. Сакура же молча смотрит на эти разборки. — Снотворное? — вносит конструктивное предложение Харуно. — У меня его с собой нет, — сокрушается Сасори. — А что не так с повязкой? — спрашивает Сакура, — Не мешок же на голову. — О, если бы он предложил надеть тебе мешок на голову, — заводится Сасори, обнимая ее за плечи и притягивая к себе, заслоняя от Дейдары, — Я бы его в этом же мешке и закопал. — Я согласна на повязку, только поехали уже. — Так не терпится от меня избавиться? — улыбается Сасори, целуя ее в лоб. — Ага. От вас обоих, — Сакура опускает голову ему на плечо. Исчерпав запас ворчания, они едут до ее дома молча. Дейдара сидит за рулем своей развалюхи, с которой разве что болты не сыплются (машину Сасори они отогнали в лес), Акасуна с Сакурой на заднем сидении. Поначалу они еще пытаются держать дистанцию, пытаются начать привыкать не прикасаться друг к другу, но сдаются. Через пятнадцать минут они держатся за руки. Через полчаса Сакура уже спит у него на груди. — Приехали, — оглашает приговор Дейдара, притормозив в нескольких кварталах от ее дома. Сакура стягивает с глаз повязку, осматривается. Сасори тянет ее к себе и обнимает, крепко-крепко, так, что ей становится нечем дышать. — Эй, — шепчет он ей в волосы, — Я бы никогда не сделал тебе больно. И Сакура, выходя из машины, ему верит. Как в тумане она бредёт домой, едва разбирая дорогу. Достаёт запасной ключ из-под коврика, отпирает дверь. Квартира встречает ее оглушающей, враждебной тишиной. Оказавшись внутри, Сакура прислоняется спиной к стене и замирает, зажмурившись. Подавленные эмоции последних суток накатывают, вырываются наружу. Ее напополам ломает дрожь, она кричит не своим голосом, опускаясь вниз. Плачет навзрыд, закрывая лицо руками, сучит ногами, бьет пятками по полу, по стенам, пытаясь вытряхнуть из себя всю эту боль, которая рвёт грудную клетку изнутри. Чувствует себя одновременно и преданной и предательницей — Сакура не может простить то, что он сделал. Сакура не может сделать ничего с чувствами к Сасори. Когда волна отступает, а слёзы высыхают, она чувствует себя лучше, но совершенно пустой, безразличной. На автопилоте идёт на кухню и делает себе чай. Свернувшись на диване под пледом с чашкой в окоченевших руках думает, кому следует позвонить первым. Набирает номер Какаши. — Привет. Со мной все в порядке. Я дома. — Точно? — голос у неё слишком спокойный, Хатаке волнуется за неё даже больше, чем когда Акасуна приставил к ее голове оружие. — Я сейчас к тебе приеду. — Хорошо. Сакура вздыхает, сбрасывая звонок — больше всего ей сейчас хочется побыть одной. Но когда Какаши оказывается напротив неё, с полным пакетом еды и бутылкой виски под мышкой, Сакура понимает, как ошибалась. Увидев ее лицо, красное и опухшее, он не задаёт никаких вопросов. Не лезет обниматься, не тянет «Сакуууурааа-чан», а молча проходит внутрь, раскладывает продукты на столе, по-хозяйски роется в шкафах в поисках стаканов, наполнив, протягивает ей один. — А вам разве можно пить на работе? — ухмыляется возвращающаяся к жизни Сакура, делая первый глоток. — У меня сегодня выходной, — одними глазами улыбается Какаши, чокаясь с ней. Спустя полбутылки они сидят на ее диване, лениво приканчивая остатки еды. Сакуре настолько тепло и хорошо, что она допускает мысль, что сможет если не принять, то хотя бы жить с тем, что случилось. — Сможешь рассказать то, что помнишь? — наконец спрашивает Какаши, ставя пустой стакан на журнальный столик. И Сакура рассказывает. Как они познакомились на экзамене. Как она бесилась, когда ее определили к нему в стажеры. Как он кошмарил их на первом занятии, выставив вон двух интернов за неправильные ответы. Рассказывает про операцию Хасегавы-сана и про то, как их отношения резко изменились (ей кажется глупым это скрывать, Ино уже наверняка разболтала). Про пакет с просроченной кровью тоже говорит. — А до этого ты ничего такого не замечала? Может, он куда-то отлучался и не говорил, куда. Вёл себя странно на других операциях? Сакура качает головой. — Что случилось, когда вы уехали из дома его бабушки? — Он увёз меня куда-то к его другу. Ехал быстро, было темно, я не запомнила дорогу. Они почти не говорили. А утром они привезли меня домой. — Помнишь, как выглядел его друг? Сакура сглатывает и смотрит на него умоляюще. Ей совсем не хочется врать. — Обычный парень какой-то. В толпе увидишь и не узнаешь. Сакура чувствует, что он не удовлетворён ее ответом. Он знает, что она врет. Какаши шумно вздыхает, но молчит. Не надевает на неё наручники, не увозит в участок, не предъявляет обвинений в соучастии. Вместо этого он смотрит ей в глаза и сжимает ее ладонь. — Они что-то делали с тобой? Били, пытали? Изнасиловали? Сакура, пытаясь сдержать улыбку, качает головой. Какаши расслабляется и мягко отпускает ее руку. Сейчас он ей верит. — Позвони Ино, ладно? — он встаёт и направляется к выходу. — Если потребуется помощь или что-то вспомнишь, я всегда на связи, — он треплет ее по волосам. — И, Сакура, — он останавливается по ту сторону двери, когда она уже готовится запереть за ним, — Не вини себя, хорошо? Ни за то, что он совершил, ни за то, что ты была с ним. Сакуре очень хочется так и сделать. — Лобастая, ты там живая?! — Ино орет так громко, что у Сакуры закладывает уши. — Это Сакура-чан? Ее нашли?! — раздаётся на заднем плане взволнованный голос Наруто. — Да не орите вы, — смеётся Сакура, — Со мной все в порядке. Какаши-сан только что ушёл. — Отряд спасения Сакуры-чан выдвигается! — снова Узумаки. Сакура слышит, как он что-то роняет, как Ино даёт ему подзатыльник, и как он вопит «Больно же!», и улыбается. — Только не приносите еду и алкоголь! — умоляет Сакура, косясь на бутылку, заботливо забытую Какаши. — В меня больше не влезет. — Тебя набухал Какаши-сан? — восклицает Яманака, — Ну ничего себе методы у полиции! Она приезжают к ней минут через сорок. Наруто с порога набрасывается на Сакуру и сжимает в своих медвежьих объятиях, чуть не сбив ее с ног. — Сакура-чан, мы так волновались! — слюнявит Наруто ей ухо, все ещё кружа ее по комнате, как в вальсе, — Ты в порядке? — он отпускает ее и внимательно вглядывается в ее лицо, зажав его в своих больших и тёплых ладонях. — Я готов начистить морду любому, кто обидит Сакуру-чан! — Все правда в порядке. Теперь, — улыбается Сакура. Ино, неодобрительно цыкая, проходит мимо на них на кухню — Харуно они не послушались и принесли ещё еды. И алкоголя. — Поставь ее уже на землю, Узумаки, — рявкает Яманака, закончив приготовления к очередному перекусу, — У неё моральная травма, а ты ей рёбра ломаешь. — Нет у меня никакой травмы, Ино-Свинино. Сакура плюхается на диван рядом с Наруто, Яманака садится с другой стороны. С жадностью голодных гиен эти двое набрасываются на еду, которую сами же и принесли. Настоящие друзья. Они ни о чем ее не расспрашивают. Не задают вопросов, не лезут с сочувствуем. В какой-то момент Узумаки молча обнимает Сакуру за плечи и сгребает в охапку. Вместо того чтобы по обыкновению треснуть его, она сворачивается калачиком у него на груди, а он целует ее в макушку, опуская подбородок ей на голову. Сакура чувствует, что снова, наконец, жива.