Судная ночь в Токио

             Просыпаюсь в полном одиночестве и непонятно где.              Нет, я понимаю, что это полноценная спальня, понимаю, что я не на своём футоне, а на кровати, достаточно огромной для меня одного. Пять человек, как минимум, точно поместится. Привстав, чувствую, как сильно кружится голова. Не в силах вытерпеть, ложусь обратно.              Верчусь по постели, сжимая голову руками, чуть не выдёргивая волосы. Больно так, что не описать культурными словами. Что, я, блять, выпил? Что было в кофе?              — Голова болит? — Пугаюсь, когда слышу посторонний голос.              Резко сажусь, о чём тут же жалею. Голова разрывается от резких движений. Невольно хватаюсь руками за виски, что болезненно сжались. На мою голову словно нацепили сдавливающий обруч, от которого не избавиться.              На кровать присаживается некто со светлыми волосами. Волосы никак не собраны, оттого и прикрывают половину лица. Чёрные глаза смотрят с некой мягкостью и заботой, что не вписывается в сложившуюся ситуацию. Вижу, кто передо мной, но не сразу соображаю, кто конкретно.              — М-Майки-сан? — Произношу, всё же узнав своего собеседника.              — Ты ещё полежи на постели. — Холодные пальцы поглаживают по голове, и, как бы мне не хотелось признавать, мне становится легче. — Голова не скоро пройдёт.              — Зачем? — Первым же делом спрашиваю.              От моего вопроса ли, или же это настроение Майки такое переменчивое, но он начинает хмуриться. Руки больше не поглаживают меня по голове, отчего боль подступает с новой силой. Не понимаю, зачем он запрыгивает ко мне на постель, как и не понимаю, зачем он ложится прямо на меня, укладывая свою голову мне на грудь. Ногами же он обхватывает с двух сторон мои бёдра, слегка сжимая. В таком положении мне не встать, ни выползти. Не то, чтобы я мог это сделать до этого. Просто внутри зарождается непонятный страх за собственную жизнь.              — Я просил не уезжать тебя. — Тонкие холодные пальцы тянутся к моему лицу, снова поглаживая. — А ты что сделал?              Чувствую себя провинившимся ребёнком. С одной оговоркой: ребёнка бы просто поставили в угол, отчитав. А вот что будет со мной – вопрос хороший. Самое простое – убьют быстро и тихо. Самое сложное… Даже думать не хочу.              — Прошу… — Слова даются с трудом, но я произношу их. — Отпустите…              — Поспи ещё немного. — Тут же перебивает Майки. — Приготовления ещё не окончены.              — Какие ещё приготовления? — Неужели меня всё же убьют с особой жестокостью? Стоп… Он говорил о том, чтобы я наказывал… Он ведь тогда говорил не в серьёз?              — Скоро узнаешь. — Пальцы доходят до моих губ, лаская их. — Санзу и его люди всё подготовят.              — Я не смогу… не смогу убить… — Всё же начинаю реветь: и от разрывающей боли в голове, и от ожидания предстоящей ночи, от которой не смогу отвертеться. — Я не хочу участвовать в этом!              Если бы не головная боль, то я бы закричал. А так лишь хнычу, пока слёзы скатываются по лицу. Майки-сан никак на это не реагирует. Как будто он приглашает на пикник, а не на массовое убийство.              — Ничего. — Всё же отвечает мужчина. — Я буду рядом. Я помогу тебе. Мы все поможем тебе! — От слов Майки, звучащих с такой радостью и восторженностью, лучше не становится, наоборот, становится так тошно, что ещё немного, и меня вывернет прямо на мужчину и на себя самого. — Ну что ты плачешь? Всё будет хорошо. Больше никто не обидит тебя. Просто не посмеет.              Привстав, Майки зачем-то наклоняется к моему лицу. Не сразу понимаю, и не отворачиваюсь когда нужно. Не понимаю для чего Майки сминает мои губы своими. Простые прикосновения перерастают в поцелуй. Просто сжимаю зубы, не пропуская чужой язык дальше. К моему счастью, Майки не заходит дальше облизывания моих губ и зубов.              Оторвавшись, мужчина чуть ухмыляется, смотря на меня с мягкой улыбкой. Долго не смотрю на него, отворачиваю голову, зажмурив глаза. И Майки-сан не ждёт ответа от меня. Он просто укладывается обратно, будто ничего и не произошло.              Безысходность и непонимание…              Наверное, это самые подходящие слова, которыми я бы описал сложившуюся ситуацию…                     

***

                    — Так и думал, что шорты тебе подойдут. — Восхищённо произносит Майки-сан, пока я весь трясусь.              Меня нарядили в подобие костюма, но он отличается от того, какие надеты на всех остальных. От слова совсем. Остальные как-то… более одетые?              Майки-сан просто наряжен в чёрный не то свитшот, не то лонгслив, явно растянутый, и в свободные чёрные штаны. Это ничем не отличается от того, в чём он ходил почти всё это время. И, наверное, никогда не снимаемые, шлёпки. Единственное новшество – чёрное пальто, расшитое красно-золотыми нитками, что сейчас висит на его широких плечах, словно накидка. Высокий воротник так же расшит в узорчатых цветочных листах. Если наверху это просто листья, то весь подол, особенно во внутренней части, пестрит цветами. Все крупные пуговицы, поголовно, золотисто-чёрные.              В его руках две маски: первая явно приготовлена для меня, ибо вижу знакомый рисунок солнца, тогда как вторая – маска не то кота, не то собаки, пока не разглядеть. Чётко вижу лишь перевёрнутый треугольник чёрного цвета, расположенный между ушами и начинающийся у края.              Коко,… он не то в китайском костюме, не то ещё какой азиатской народности. Красный костюм состоит из свободных штанов и такой же удлинённой рубашки с высоким горлом. Края же, как и карманы, обрамляет золотая вышивка. На правой руке несколько браслетов. Из такого же золотого цвета выполнена и его обувь, похожая на шлёпки с несколькими ремешками, что плотно держат обувь на ноге. На своё лицо он уже закрепляет лисью маску, совершенно белую, без единого намёка на какой-либо рисунок. Лишь присмотревшись, вижу в его маске мягкий переход от бледно-голубого к абсолютно белому цвету.              Санзу и братья Хайтани наряжены почти в одинаковые костюмы. Всё, что отличается – это цвета ткани да обувь, и ослабленный галстук Санзу более розового цвета, нежели фиолетового. Маски в их руках, как их костюмы, одинаковы – собаки. Рисунок только и отличается. У братьев Хайтани это цветы – орхидеи у Рана, покрывающие всю правую сторону маски, и колокольчики у Риндо, покрывающие всю левую сторону маски. По маске Санзу будто кто-то просто взял и раскидал лепестки сакуры. Полноценные цветы сакуры расположены по уголкам рта, прямо там же, где расположены его шрамы.              Какучо – самый раздетый среди мужчин, не считая меня. Простые широкие штаны, удлинённое чёрное хаори, накинутое на плечи, и простые шлёпки. Вот и всё. В таком его наряде, мне видна и его татуировка Бонтен, вытатуированная на его левой груди, и тонкая талия с широкой грудью с такими же широкими плечами. Даже пугаюсь, начиная думать, что мужчина мог и избавиться от пары-тройки рёбер, чтобы достичь такой узости. Его маска болтается сзади, словно шляпка, пока сама вещь на один из ремешков закреплена на шее, потому пока и не рассмотреть его маску.              Ещё двое мужчин – мне не известны.              Они оба в офисном: белые рубашки, классические штаны, галстуки. Но даже так, они не похожи друг на друга. У первого имеется шрам, идущий одной полосой по правому глазу. Рубашка не заправлена в штаны, а руки спрятаны в карманах. Второй же выглядит куда крепче первого, да и бородка прибавляет возраст. Не наблюдаю у них масок. И поэтому начинаю думать о том, что можно избежать всего этого адского цирка.              Я сам в свободной белой рубашке с длинным рукавом, чья ткань свободно ходит по коже. Лишь на кистях рук плотно сжались манжетом. Длина тёмно-синих шорт не достигает колен, зато их закрывают чёрные гольфы, выбранные явно не по длине моих ног.              Они что, меня за ребёнка держат? Или за кого похуже?              — Давай-ка добавим последнюю деталь. — Маска застёгивается в самую последнюю очередь.              На мне всё так же кошачья с солнышками. Только в этот раз я не вижу своего отражения в родном зеркале.              — МАЙКИ! — Кричит Санзу, дослушав что-то по телефону. — Приготовления окончены.              — Вот и отлично. Пошли! — Майки-сан смотрит на меня самой лучезарной улыбкой, прежде чем закрепить собственную маску на макушке и ухватиться за мои руки, чтобы немедля потянуть за собой. — Надеюсь, тебе понравится.              — Может, всё же не надо?              На мой вопрос никто не отвечает. Ухмыльнувшись, Майки продолжает вести меня по коридорам, что окутаны во мраке ночном. Хоть бы одну лампочку включили!              Идём не так долго, либо для меня дорога закончилась быстро.              Открыв дверь, Майки заводит в помещение, похожее на склад. Правда, жаль, что это похоже на склад оружия, как огнестрельного, так и холодного. По стенам оно либо развешано, либо висит, либо уложено. И от всего этого разнообразия голова идёт кругом. Сами стены оснащены лампочками, от чего можно рассмотреть всё в мелких деталях.              Пока шагаем глубже в помещение, включается и основной свет на потолке. Свет режет глаза от резкого появления, и я зажмуриваюсь. Когда же более менее привыкаю, и открываю глаза, желаю закрыть их снова. Даже пару шагов назад делаю, чуть не упав. Майки успевает подхватить за талию и повести дальше.              В самом центре на стульях сидят привязанные две женщины и десять, если не больше, мужчин. И если мужчины мне не знакомы, то вот женщин знаю, и ещё как. Та, что помоложе, кажется, пока просто не понимает, что происходит, но сидит тихо, смотря пустым взглядом в пол. Мелкая дрожь разрастается с каждой секундой сильнее. Вторая же, стоило только ей увидеть нас, начала кричать.              — У меня есть взрослая дочь! Я… Я отдам её вам! Делайте с ней всё, что захотите! — Крики домовладелицы оглушают голову, звуча эхом.              — ЗАМОЛКНИ! — Хлёсткая пощёчина звенит по всему помещению, отчего менеджер резко дёргается в сторону, хотя ударили не её. Санзу ни с кем не церемонится. — Сейчас Майки говорит. Так что слушай внимательно!              Майки не смотрит на то, как женщина достаточно громко хрипит да скулит. Он подводит к первой с краю. Подняв её голову за волосы, мужчина не считает нужным быть более аккуратным по отношению к ней. Стою перед ней, а руки так и тянутся к крепкой хватке. Собственные руки дрожат, так что я просто ухватываюсь за руку Майки. Не успеваю что-либо произнести. Майки начинает свою речь.              — Начнём с первой, и самой безобидной. Твоя менеджер. Её мы убивать не будем, если ты не захочешь. Всё же, как бы она не нравилась мне, но её совет был очень даже разумным. — Ему не нужно уточнять. Прекрасно понимаю, о каком совете идёт речь. Только вот откуда он об этом знает? Менеджер рассказала? Надеюсь не под пытками. — Жаль, что ты её не послушал.              — М-м-менеджер, о-она… — И она, правда, ничего мне не сделала. Да, немного покричала. Да, немного обзывала. Но это всё не то, за что можно вот так взять и убить. — …она мне ничего не сделала! Она… — Закрыв мне рот, Майки-сан не даёт мне договорить.              — Она унижала тебя, обзывала. За это как минимум мизинец нужно отрезать. — Голос Майки-сана пугающе холодный. Хочу спрятаться, да только некуда, пока он удерживает.              — М-м-м-м-м-м-м-м-майки… — Мычу сквозь его ладонь, что прижата не вплотную. После и вовсе опускает её на мою шею, обвив вокруг.              — Выбирай руку. — Звучит совсем неожиданно.              — А?              — С какой руки отрежем мизинец? — Уточняет Майки, продолжая улыбаться невинно-детской улыбкой да с румянцем на щеках.              Пока я молчу, Майки передают нож. Оглядываюсь вокруг и вижу, как остальные мужчины окружили нас в подобие хоровода. Лица скрывают их маски, тогда как руки скреплены друг с другом. Только Санзу маячит рядом. Он и передал нож. На его поясе же висит катана. И я думать не желаю о том, как именно она будет использоваться.              — С левой… — Подаёт голос менеджер. Её больше никто не держит за волосы, потому теперь она сама держит голову так, чтобы смотреть мне в глаза. Вижу, как в уголках уже давно собрались слёзы, что вот-вот выплеснутся. Её глаза дрожат от страха, как и всё тело. — Выбери левый мизинец, Ханагаки…              Не знаю, храбрится она так или просто хочет закончить со всем поскорее. Во мне самом нет такой же решимости, и уж тем более храбрости.              — Да что вы все… — Тихо выходит, всё равно, что скулёж.              Уж лучше бы просто взяли и убили меня, чем всё это.              — Ты не виноват. Просто сделай это. — А менеджер всё продолжает храбриться.              — Ну так что? — И Майки-сан всё никак не отстаёт от меня. — Такемучи?              — …л… левую… — Не могу выбрать за неё, поэтому и озвучиваю её выбор.              Менеджер закивала головой, в конце оставив голову в наклоне. Левый мизинец она вытаскивает вперёд, тогда как все остальные прячет в кулаке. Она показывает свою готовность.              — Отлично! — Чуть ли не хвалит меня Майки, кивая головой.              Хоть девушка и подготовила палец левой руки, Санзу, подойдя к ней со спины, выгибает мизинец правой руки. Меня самого Майки обнимает со спины, вручив нож в мои руки. Чуть ли не роняю оружие, но хватка мужчины крепка. Менеджер с непониманием смотрит на всё это, как и я. Не успеваю понять и осознать, как правый мизинец уже падает на пол, а нож в наших с Майки руках с оглушающим звоном скользнул лезвием по металлу подлокотника.              Крик вырывается не сразу. Когда же он выходит, то получается не что-то конкретное, не словесное. Это животный скулёж сквозь слёзы и сопли. Глаза неотрывно смотрят на то, как подрагивает палец, истекая кровью по всему шуршащему полиэтилену.              Менеджер, в отличие от меня, скрипит зубами, тяжело дыша. Голова её запрокинута наверх, отчего чётко виден каждый её вздох и выдох. И на этом всё.              И кому из нас палец отрезали? Ей или мне?              Пока домовладелица сидит одним безвольным мешком, я, ничем не лучше её, падаю на колени. Ноги уже сейчас не удерживают на весу. Вслед за мной, вниз опускается и Майки-сан. В отличие от меня, он просто присаживается на корточки, продолжая улыбаться самой невинной улыбкой на свете. Поглаживание по волосам противны, поэтому я отмахиваюсь от рук мужчины. Но ему хоть бы что. Он снова гладит по волосам, и второй раз я уже не бью его по рукам.              — Такемучи, ну что ты плачешь? — Смахнув с моего лица слёзы, Майки приобнимает меня. Постукивание по спине такое мягкое, такое… родительское… Если бы не палец перед глазами и менеджер, что только в конвульсиях молча не бьётся, то я бы расслабился. Точно бы посчитал это умиротворительным. — Ты справился. Ты молодец. — Голос Майки ничуть не грязнее улыбки, если не чище. Нет даже намёка на то, что мы сотворили нечто неправильное.              — Л-ле-левая… — Всё, что у меня выходит.              — Ах, ты об этом. — Майки произносит это так, как будто он забыл купить хлопья на завтрак. Это пустяк для него, совершенно незначительный. — Это у нас с Санзу такая игра. Выбирая одно из двух, мы используем второе.              Это уже второй раз, когда Майки целует меня. Только в прошлый раз всё было наедине, нас никто не видел. Сейчас же на нас смотрят все. И самое страшное – я не успел сжать зубы, отчего чужой язык свободно изучает мой рот, пока губы посасывают. Сопротивляюсь, но все мои попытки ничтожно слабы. Вжав голову в плечи, стараюсь не отвечать на действия. Они ведь всё равно закончатся, верно?              — Теперь моя очередь! — Кричит Санзу, отчего кажется, что вот-вот оглохну.              Поцелуй всё же прекращается. Пробую отдышаться, закрывая рот руками. Невольно сжимаю и нос, что никак не помогает восстановить дыхание.              — А? — Переспрашиваю, сам того не осознавая.              — Я ведь уже говорил. — Передав меня в руки Санзу, словно котёнка, Майки натягивает маску на своё лицо, и уходит в общий круг.              Пока он это делает, совместно с его перемещением и этот своеобразный хоровод переходит ко второй жертве этой ночи. К моей домовладелице. Санзу же, отнеся меня на собственных руках, просто ставит перед ней. В наших с ним руках оказывается та самая катана. Без слов понимаю то, что её уже ничего не спасёт.              — Мы все будем рядом. — Данные слова произнесены идеально синхронно, отчего мурашки сами забегали по всему телу. Они же не репетировали это?              Чувствую, как быстро дышат в мою макушку. Горячее дыхание обжигает корни волос. Почти падаю обратно, но Санзу не слабее Майки, крепко удерживает на весу.              — Никто не имеет права воровать у Бонтена! — Кричит Санзу, отчего мне кажется, что мои собственные ушные перепонки лопнут, если простою с ним вот так ещё хоть чуть-чуть.              Интуитивно понимаю, что Санзу принимает специальную стойку, прежде чем нанести удар. Уверен, ему неудобно, ведь я мало того, что стою на ватных ногах, так ещё и не скручиваюсь так, как следовало бы.              —С-с-санзу-сан, прошу… — Пробую попросить. Телом чувствую, как Санзу напрягся, замахнувшись выше. — Не надо… — Не успеваю договорить просьбу не убивать домовладелицу. Лезвие удивительно мягко прошлось по телу, разрезав грудь пополам. Женщина ещё жива, она кричит и мечется на месте. И я кричу сквозь слёзы, что противно стекают по внутренней части маски. — ПРЕКРАТИ!              Удар за ударом, женщина оказывается… она не просто растерзана. Из неё словно снежинку кто-то хотел сделать. Кровь достаточно большим потоком стекает на пол. Менеджер, видя всё это, уворачивается в сторону. Её рвёт. Слыша все эти звуки, от разрезания плоти, хлюпанья и капания крови, и рвотного кашля, самого начинает мутить. Не сдерживаю себя, позволяю выпустить всё наружу. Санзу позволяет мне осесть на пол.              Даже не пытаюсь восстановить дыхание или же прекратить свои слёзы. Мои руки по локоть в крови, и немного часть спереди. Рубашку можно спокойно выкидывать. Впрочем, гольфы тоже.              — Вот… попей…              Слёзы всё застелили, так что лишь по голосу понимаю, что это всё тот же Санзу. Только его голос лишён громких выкриков. Помню, что было с кофе. Предложенную воду не пью, но рот прополаскиваю. Выплёвываю всё в одну кучу. Всё равно пол уже грязный.              Поднимаю голову, и снова вижу изрезанное тело домовладелицы. Она уже не дёргается, не кричит и не плачет. Глаза пугающе пусты. Язык выпал наружу, отчего картина становится удушающе страшной. Уверен, этот образ будет преследовать меня до конца моей жизни.              Я убил человека. Лишил кого-то жизни.              Мне снова дурно, от чего сгибаюсь пополам. Рвать больше нечем, так что просто давлюсь собственным кашлем да слезами с соплями.              — Это нормально. У всех первый раз проходит по-разному.              Утерев слёзы, вижу, кто со мной говорит. Но увы, уже не поверю Санзу. Он не может заботиться. Убийцы не могут быть нормальными. Не могут так мягко гладить по голове.              Подхватив меня за подбородок, Санзу притягивает к себе. Он, как и Майки, целует меня. Правда, его поцелуй куда целомудреннее. Всего лишь одно прикосновение ко лбу. Тихо радуюсь тому, что он не претендует на мой рот. Просто не выдержал бы.              — Теперь мы. — Одновременно произносят братья Хайтани, прежде чем выйти из круга.              Адская ночь только началась.