Рэй и Лоренцо

Охота на эму — опасная забава, и автоматический пистолет для нее явно не подходит. Альбойо, сыну местных шаманов, это, скорее всего, не объяснили. И когда все взрослые жители племени пошли охотиться на больших грозных птиц, Альбойо увязался за ними. И даже попытался подстрелить своего первого эму. Конечно, он только разозлил птицу и не успел вовремя убежать. Ему повезло, что это заметил Рэй, который попытался застрелить эму. Но самому не повезло — он не учел, с какой скоростью бегают эму, и сильно раненая птица успела надавать тумаков и Рэю. Не таких серьезных, как Альбойо, которому эму сломал челюсть, порвал ногу и бок острыми когтями и чуть не вырвал глаз — всего лишь синяки, но клювом в глаз Рэй тоже получил очень ощутимо. И когда он полуслепой, с Альбойо на руках, возвращался обратно в Людеон, то подумал, что будет смешно, если он сейчас сослепу наткнется на какую-нибудь ловушку в лабиринте. Но в этот раз ему повезло. Нёби тут же отвела их в больницу, перевязала раны Альбойо, смазала ушибы Рэя, но вылечить глаз так и не смогла. Ушибы проходили, но шрам на глазу оставался, превращая Рэя в какого-то монстра из древних сказаний. И ладно бы эта травма просто портила внешний вид — глаз почти ничего не видел, шрам болел, особенно на свету. Иногда Рэй думал, что лучше бы птица ему вовсе выклевала глаз. Нёби сказала, что так теперь будет всегда. Впрочем, она могла ничего не говорить — Рэй и сам это прекрасно знал. Как и то, что теперь он вряд ли сможет нормально работать в больнице. Лоренцо… Его реакция беспокоила Рэя больше всего, но тот, казалось, не обращал никакого внимания на уродливый шрам и не менее уродливое бельмо. — У Альбойо точно такой же шрам на том же глазу, — сказал как-то Лоренцо. — Абруно хотел оставить его в наказание с таким глазом на пару месяцев, чтобы тот сперва думал, а потом делал. Но Небиа была против, так что вскоре ему сделают операцию. Альбойо в восторге. Кстати, — он коснулся щеки Рэя с той стороны, где у того был поврежденный глаз, — ты тоже можешь поменять глаз. Я же знаю, что ты почти ничего не видишь. — А разве так можно? Я думал, что обычай позволяет заменять только уничтоженные части тела, — удивился Рэй. — Обычно да. Но если часть тела на месте и не работает, то ее тоже заменяют, — улыбнулся Лоренцо. — Плоть слаба, а металл силен. Завтра Муффало начнет делать два бионических глаза. Тебе и Альбойо. И Рэй в который раз подумал, какое странное у них племя. С одной стороны — древние легенды, старые истории, вожди, вера в древних духов и шаманы. С другой — медицинские наниты, «диагност», производство бионических органов и турелей, энерговинтовки и огнестрельное оружие. Первобытное мышление причудливым образом сплеталось с технологиями утопических миров и даже архотек-технологиями, порождая какую-то новую, неизвестную ранее культуру. Жители племени легко принимали новые технологии, вплетали их в свою повседневную жизнь, в древние легенды и обычаи, так, что казалось — так было всегда. С того дня Рэй ждал, когда будут готовы глаза и когда придет время замены. Он хотел снова нормально видеть, хотел, чтобы шрам больше не болел, и в то же время немного боялся. Это был страх вперемешку с предвкушением. Рэя всегда привлекала бионика, в том числе и в Лоренцо. Заменить обычный глаз бионическим казалось ему привлекательной идеей, но как этот глаз будет видеть? Как он будет ощущаться? Неизвестность немного пугала. А потом настал день перед операцией. Рэй уже давно не занимался работой в больнице, а на этот день его освободили и от работ с животными. Так что с утра Рэй отправился в больницу и занял себе кровать. Альбойо давно прооперировали, и он всем хвастался, что бионический глаз гораздо лучше настоящего. Но это хвастовство не избавило Рэя от волнения. Когда дверь палаты скрипнула, он решил, что это кто-то из врачей — Нёби или Абруно. Но это оказался Лоренцо. Он сел на кровать Рэя, посмотрел на него, нахмурившись, собирая мысли, а потом сказал: — Я был на три года старше Альбойо, когда мне вживили первую бионику. Тогда ограждение было еще не таким плотным, а лабиринт с ловушками был достроен не до конца. В поселение ворвался разъяренный носорог, и я оказался на его пути. И попытался остановить. Он чуть не растоптал меня, от ноги остались одни ошметки. Тогда племя еще не умело изготавливать бионические протезы, и почти полгода я ходил на деревянной ноге. Бионическая оказалась гораздо лучше, — Лоренцо улыбнулся. — А еще через три года, когда мне было одиннадцать, я вместе с другими участвовал в рейде на лагерь пиратов. Большое оружие было мне велико, и у меня был только автоматический пистолет, как у Альбойо. Приходилось прятаться близко к врагам. Меня заметили, и я схлопотал кучу пуль. Один из пиратов отсек мне руку, но когда я пришел в себя, то меня это не огорчило. Я уже знал, что у меня будет бионическая рука, — Лоренцо положил бионическую руку на руку Рэя, а тот поднес ее к губам и легко поцеловал. — Я давно хотел спросить… Твоя бионическая рука чувствительна? — Конечно, — сказал Лоренцо. — Даже чувствительнее обычной. Разработчики бионических конечностей рассчитывали на обычную человеческую чувствительность, а вот мои разработчики… — Лоренцо отвел взгляд, но все же закончил фразу. — Мои разработчики решили, что для выполнения моих функций ни к чему слишком много рецепторов. Поэтому бионические конечности чувствительнее, чем мои собственные. Рэй притянул Лоренцо ближе и прошептал прямо в бионическое ухо: «Я догадывался, но хотел знать точно», а потом слегка прихватил кончик уха губами. Лоренцо шумно вдохнул и запустил обе руки под футболку Рэя. Именно в таком виде их и застукала Нёби. Она хмыкнула и велела Лоренцо пойти вон, а Рэю — лечь в кровать, после чего ввела ему наркоз. Последней мыслью Рэя перед тем, как подействовал наркоз, было, что если бы Нёби чуть припозднилась, она бы застала гораздо более возмутительную сцену. Операция прошла успешно, но Рэй не сразу это понял, потому что сначала ничего не изменилось. Один глаз видел как всегда, второй передавал такую же мутную картинку, как до операции. Только шрам не болел. Нёби пояснила, как настраивать четкость, и с того момента картинка во втором глазу скакала от экстремально четкой до привычно-мутной, вызывая у Рэя легкое головокружение. Нёби сказала, что со временем все пройдет, и отправила его домой. А вечером Лоренцо, услышав о проблемах с бионическим глазом, сказал, что у него было что-то похожее сразу после замены глаза, только у него скакало от полной черноты к видимой картинке. И посоветовал почаще концентрироваться на картинке — и вблизи, и когда смотрит вдаль. Через пару дней Рэй то ли привык, то ли научился менять фокусировку автоматически, но зрение восстановилось и стало еще лучше, чем было. С бионическим глазом Рэй чувствовал большую общность со всем племенем, где единицы не были биониками, а еще — большую близость с Лоренцо. Даже большую, чем тогда, когда они отметили свое бракосочетание.

***

— Рэй, ты идиот, — изрекла Нёби. Рэй был с ней согласен. Действительно было глупо забыть взять диагност, когда с отрядом отправляешься на очередную битву с обнаглевшими пиратами. И самонадеянно было считать, что ему хватит встроенного диагноста в бионическом глазе. Тем более, что тот диагност Рэй так толком и не настроил. У врагов был миномет, и хотя Лоренцо сумел снять минометчика довольно быстро, один выстрел тот сделать успел. Ударная волна от взорвавшейся мины раскидала их в разные стороны, и Рэй был уверен, что Лоренцо пришлось гораздо хуже. Он безо всякого диагноста понял, что у Лоренцо трещина в предплечье, а потому наложил тугую повязку. Рэй считал, что сам отделался сильными ушибами и звоном в ушах от взорвавшейся рядом мины, да и сбоящий диагност в бионическом глазе ничего опасного не показал. Синяки и царапины он смазал, единственную глубокую рану кое-как зашил, и на этом лечение закончил. И потом спокойно собрал все вещи и отправился пешком в караване. Даже тащил на себе небольшую часть груза. И так бы ничего и не заметил, если бы всем раненым не было нужно после похода наведаться в больницу вне зависимости от того, насколько тяжелы их раны. Именно тогда Нёби и изрекла эту фразу. Диагност мигал красным, выводя приговор на дисплее: «Сердце. Разможженая рана (миномет). Зашито. Заражение: Среднее (62%). Иммунитет выработан 21%». Разрыв больше 30%. Рэй прекрасно знал, что это значит. Если бы это была рука или нога, то это было бы однозначное показание к ампутации. С сердцем все было гораздо сложнее. — Оставайся в больнице, — сказала Нёби. — Я прочищу рану и попробую что-нибудь сделать. Рэй знал, что ему остается надеяться только на чудо — что иммунитет преодолеет этот разрыв и он вылечится. На складе не было бионического сердца, а местный механик будет изготавливать сердце как минимум два дня. Можно было позвонить союзникам, вызвать караван с экзотическими товарами, вот только пришел бы он опять слишком поздно. Заражение обычно более скоротечно, и уже через день бионическое сердце будет ему не нужно — или потому, что он выздоровеет, или… О втором «или» ему думать не хотелось. Рэй сам удивлялся, насколько спокойно воспринял все эти события. Нет, сначала он, конечно, испугался, но ненадолго. Может, потому, что обычные ушибы уже проходили, а едва заметная боль не казалась чем-то убийственным. А может, Нёби вместе с остальными лекарствами ввела и успокоительное. Рэю только было досадно, что это будет так глупо. Всего лишь из-за забытого диагноста и плохо обработанной раны. А еще он думал, что это могло случиться три года назад, до его встречи с Лоренцо, и радовался, что эти три года все-таки были. И жалел Лоренцо, которому, если все пойдет не так, будет трудно в одиночестве. И все-таки надеялся на чудо, любое маловероятное чудо, которое поможет ему выбраться живым из этой истории. Лоренцо пришел к нему сразу же, как только узнал обо всем. Он присел на кровать Рэя, легко коснулся повязок на его груди и тихо сказал, почти прошептал: — Если бы я мог, я бы отдал тебе свое сердце. — Я бы его никогда не взял, — сказал Рэй. — Лоренцо, если я все-таки не выживу… Ты живи. Можешь помнить меня, можешь забыть, только будь сам. — Я… — Лоренцо запнулся на мгновение, но потом сказал: — Хорошо. Они ненадолго замолчали. Лоренцо задумался, слегка нахмурившись. А потом сказал: — Я бы мог попробовать построить саркофаг криптосна. Тогда ты бы дождался изготовления бионического сердца, а потом тебя бы извлекли и сразу провели операцию. — В Людеоне нет урана, — возразил Рэй. — И криптосонная болезнь может убить меня раньше, чем сердце донесут со склада в палату. Но если успеешь где-то раздобыть уран… Можно попытаться. И они снова замолчали, погрузившись в свои мысли и в созерцание друг друга. Рэй вдруг подумал, что хотел бы, чтобы Лоренцо забрался к нему под одеяло, хотелось быть с ним ближе, кожей к коже, или… Даже еще ближе, как в ту ночь после их свадьбы. Если бы не было никаких шансов, то закончить свои дни вот так, в объятиях возлюбленного, на самом пике наслаждения, было бы лучше, чем просто лежать в больничной кровати и ждать своего часа. Но шанс на выздоровление был, хоть и крохотный, и Рэй не хотел его терять из-за безрассудных поступков. Кроме того, ему казалось, что исполнение такого желания было бы несправедливо по отношению к Лоренцо. Лоренцо оставался с ним весь вечер и даже на ночь не ушел в их дом, просто притащил в больницу еще одну обычную кровать и остался спать на ней. Рэй его понимал: если бы Лоренцо был на его месте, то он бы тоже постарался не расставаться с ним как можно дольше. На другой день стало хуже. Рэй понял это еще до того, как заявилась Нёби с диагностом. Болеть стало сильнее, в голове появился какой-то легкий туман. И Нёби его не утешила. Просто показала диагност и сказала: «Допрыгался». Рэй глянул на показатели понял, что действительно допрыгался. Разрыв сократился до 17%, но слишком поздно — заражение проникло слишком глубоко в ткани, поразив их на 87%. Рэй понимал, что осталось совсем немного — заражение повысится на 12% и пораженный орган откажет окончательно. Всего несколько часов. У него оставалось так мало времени, но об этом он вообще не думал. Его скорее беспокоило то, что Лоренцо может наделать каких-нибудь глупостей, пытаясь его спасти. И когда Лоренцо зашел к нему, то Рэй почувствовал настоящее облегчение. Они посмотрели друг на друга, а потом Рэй потянул Лоренцо к себе — ближе, еще ближе, пока их губы не соприкоснулись. Губы Лоренцо были мягкие и немного солоноватые. Рэй не знал, от его слез или от слез Лоренцо. Лоренцо забрался к нему в кровать, и они лежали, обнявшись — словно так они никогда не расстанутся. Рэй перебирал жесткие кудри волос Лоренцо, а тот просто прильнул к нему. Рэй не знал, как долго они так лежали. Он почти смирился, что скоро все закончится, что скоро он перестанет чувствовать тепло, исходящее от Лоренцо, прикосновение его рук, перестанет ощущать вообще все. Он уже не надеялся, что все будет иначе — без замены сердца у него не было шансов, а добыть новое сердце, бионическое или обычное, за столь короткое время вряд ли бы кто смог. Рэй открыл глаза и подумал, что задремал. Лоренцо уже не лежал рядом — он сидел на стуле рядом с кроватью Рэя и, похоже, тоже дремал. Наверное, в палату заходила Нёби и выгнала его из больничной кровати. Снаружи была ночь — свет, брезживший из-под двери, был слишком бледный для дневного. Рэй удивился, что протянул так долго. По его расчетам все должно было закончиться еще вечером. Больно не было, сознание было на удивление ясным — ни следа от утреннего тумана. И это тоже было странно. Рэй сам был медиком и знал, что при заражении последние минуты настолько болезненны, что пациенты теряют сознание и не приходят в себя до самого конца. Он было подумал, что случилось то самое невероятное чудо и он вылечился в последний момент, и уже почти обрадовался. Но внутри застучало, зачастило так, что Рэй захлебнулся воздухом, а потом словно ухнуло вниз, так, что потемнело в глазах. Приступ закончился, и Рэй невесело усмехнулся. Был еще один вариант: его иммунитет в последние секунды одолел инфекцию, но уже слишком поздно. Зараженный орган слишком сильно поврежден и больше не может выполнять свою функцию. И теперь ему досталась почти уникальная возможность провести свои последние минуты в ясном сознании. Рэй не знал, дар это или проклятие. Второй приступ был сильнее, и, когда он закончился, Рэй отстраненно подумал, сколько еще таких приступов он выдержит. Три? Четыре? Лоренцо все еще дремал на стуле и Рэю не хотелось его будить. Не хотелось, чтобы он смотрел на все это. Пусть уж лучше проснется утром, когда все будет кончено. И все же Рэй продолжал смотреть на Лоренцо, жадно, так, словно хотел запомнить его навсегда и унести эти воспоминания в вечность. Лоренцо проснулся во время очередного приступа. Он бросился к Рэю, который цеплялся за простыню и еле дышал, приложил к груди какой-то прибор, что-то щелкнуло, и бешеный стук унялся, превратившись в ровное, спокойное биение. — Нёби сказала, что твое новое сердце не совсем… Ну, не совсем хорошее. Первое время его придется калибровать. Потом оно само настроится на ритм, — сказал Лоренцо. — Новое сердце? — удивился Рэй. — Да. Нёби сказала, что ты любимчик Рэнди, не иначе. Мимо пролетал корабль торговцев экзотикой, у них оказалось бионическое сердце. Немного потрепанное, но лучше, чем никакое. Муффало его немного подлатал, а потом Нёби подлатала тебя. Ты уже был без сознания, она успела чуть ли не в последний момент. Рэй сначала не поверил — это было бы слишком хорошо, чтобы быть на самом деле. Ему даже на мгновение показалось, что Лоренцо просто пытается его утешить. Потом он понял, как это глупо. Лоренцо никогда не умел утешать — по крайней мере, словами. А, значит, чудо все-таки случилось. Когда Рэй осознал это, новое сердце снова сбилось с ритма, и Лоренцо опять пришлось воспользоваться тем прибором. — Нёби сказала, что тебе не стоит сильно волноваться. Иначе настройка будет проходить дольше, — тихо сказал Лоренцо. Сильно волноваться? Рэй счастливо улыбался, понимая, что его ошибка не будет фатальна на этот раз. Теперь, когда будущее измерялось не минутами, а часами, днями и годами, оно казалось вечностью. У них будет полно времени… И как-то так получилось, что утром они проснулись в одной постели, а Нёби яростно ругалась, особенно на Рэя, обещая в следующий раз всадить ему больше наркоза, чтобы их не тянуло на глупости сразу после операции. В конце концов она выгнала их из больницы, заявив, что Рэю медицинская помощь больше не нужна, а между больницей и борделем есть большая разница. Рэю и самому не хотелось оставаться в больнице дольше необходимого. Новое сердце пришлось калибровать почти две недели. Иногда Рэй делал это сам, иногда ему помогал Лоренцо. Если бы не эта калибровка, он бы забыл, что его новое сердце из пластали, а не из плоти. Рэй усвоил урок, и теперь серьезнее относился к своим ранам и перед походом всегда проверял медицинскую сумку. Племя, как оказалось, тоже усвоило: теперь на складе всегда было хотя бы одно бионическое сердце, про запас. Рэю нравилось любоваться искусным механизмом сквозь прозрачные стенки контейнера и представлять, что точно такое же бьется у него в груди.

***

Рэй лежал на песке, смотрел на плывущие облака и думал о том, что отвратительнейший день, который с каждым часом становился все хуже и хуже, внезапно может смениться невероятной удачей. Утро того дня ознаменовалось гулом, от которого голова у Рэя просто лопалась. В такие моменты он завидовал Лоренцо: тот никогда не улавливал пси-импульсы от далеких ИИ-излучателей, в его голову никогда не вкручивалась напускная ненависть и желание крушить все вокруг. Рэй умел бороться с гулом, как и все жители племени, но гул его раздражал. Днем они всей командой строителей чинили ловушки после недавнего нашествия бешеных носорогов. Рэй тогда пошутил: — Знаешь, как приручить верблюда? Надо плюнуть в него! И Лоренцо рассмеялся, а потом они вместе чинили одну ловушку и обсуждали серьезные вопросы о друзьях и дружбе. А потом упал дефолиатор с корабля — отсек с орбитального корабля механоидов с механизмом, который выделял токсичные для растений вещества. Механоиды высыпались из обломка. Роботы были в спящем режиме, можно бы было подготовиться… Если бы путь очередного каравана, возвращавшегося из очередного похода, не проходил прямо мимо этого отсека. И если бы метеорит не рухнул рядом с отсеком, разбудив механоидов. И Лоренцо, как всегда, бесстрашно отправился навстречу врагу, чтобы заманить его в лабиринт. Он не знал, что разведчик не заметил среди спящих жнецов улана с энергокопьем. Рэй нашел Лоренцо рядом со входом в лабиринт — с дырой в торсе до позвоночника, в луже крови. Архо-глаз погас, обычный слепо смотрел в никуда. Рэй замер, глядя на свой сбывшийся худший кошмар, а потом присел рядом с ним. Вопреки всему он надеялся, что Лоренцо еще жив, ведь Лоренцо выживал всегда, даже с самыми ужасными ранениями. Встроенный в бионический глаз диагност убил эту надежду. Взгляд метался по строчкам: «Торс: огнестрельное ранение (энергокопье)… Печень: Уничтожено… Боль: нет… Мертв…». Выстрел улана едва не разорвал Лоренцо на две половины, проделал огромную дыру в теле, смял в кашу органы, кости, мышцы. Он, скорее всего, не успел ни понять, что произошло, ни почувствовать. Чуть дрогнувшими пальцами Рэй прикрыл глаза Лоренцо. А потом замер, не в силах пошевелиться. Происходящее казалось дурным сном. Внезапная пустота внутри заполнялась яростью, смешивающейся с ненавистью от пси-импульса от ИИ-излучателей. Рэй был на грани от того, чтобы пойти бить механоидов голыми руками, сражаясь с ними до тех пор, пока жнецы не порежут его на мелкие кусочки. Где-то фоном он понимал, что пора уходить, в идеале забрав с собой тело Лоренцо. Но еще раз прикоснуться к тому, что осталось от Лоренцо, было выше его сил. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы яркий сгусток плазмы не прожег ему ногу. Механоиды никуда не делись и теперь они шли к Рэю. И Рэй вспышкой, мгновенно, понял, как он сможет им отомстить. Он просто должен завершить работу Лоренцо. Стать «загонщиком» и довести механоидов до лабиринта. А там с ними разберутся турели. Рэй неловко встал и поковылял ко входу. Механоиды устремились за ним. Рэй не был так быстр, как Лоренцо, да еще и эта рана… Так что жнецы то и дело настигали его. Один уколол клинком прямо в руку, второй нагнал уже в лабиринте и царапнул по спине, так и не пробив бронежилет. Рэй потерял равновесие, и третий, взмахнув клинком, отсек ему ногу. Он не сдавался и пытался ползти вперед, оставляя за собой кровавый след. Рэй не прополз и половины пути, когда окончательно рухнул. Последней его мыслью перед тем, как потерять сознание от боли и кровопотери, было, что пережить Лоренцо на считаные минуты не так уж и плохо. Его все-таки успели спасти. Если бы Рэю кто сказал, что Лу ради него полезет под пули в самый разгар боя, когда по темному туннелю летают снаряды, пули и сгустки плазмы, он бы не поверил. Впрочем, возможно, в этом и есть дружба — лезть за другом в темный туннель, освещаемый лишь вспышками плазмы и красными глазами механоидов? Лу повезло, ее не зацепило. Так что она отнесла Рэя в больницу, а сама вернулась обратно, к укреплениям. Если бы не Лу, если бы он остался там до конца боя, то его бы ждала не больничная кровать, а саркофаг в гробнице. Нёби потом сказала, что Лу успела чуть ли не в последний момент. Но и в больнице он не спешил поправляться. Рэй продолжал терять кровь, несмотря на то, что Нёби буквально напичкала его меднанитами. Можно было подумать, что его организм противится выздоровлению. Рэй целый день провел на грани, и все говорило о том, что Лу не спасла его, а лишь немного отстрочила неизбежное. И Нёби не выдержала. Она ненавидела проигрывать свои медицинские сражения, а, кроме того, Рэй был и ее другом тоже. Нёби подозревала, что Рэя можно вернуть к жизни только одним способом. И что для этого необходима сыворотка воскрешения, которую ее отец принес из очередного похода в тот день, когда они расправились с механоидами из ядовитого обломка. Так что Нёби отправилась на поиски Тонсанли. Тот оказался дома и ничего не смог противопоставить аргументам дочери. Рэй действительно спас его отряд, возвращавшийся домой, от встречи с механоидами. Лоренцо и правда был лучшим загонщиком в Людеоне и его будет очень сложно заменить. И два живых соплеменника в самом деле лучше, чем два новых саркофага в гробнице. Разрешение Тонсанли было получено, и Нёби отправилась к Абруно, потому что вопросами воскрешения ведали шаманы племени. И Абруно тоже был не против. И в главном зале, пред огромной статуей, Лоренцо был возвращен к жизни силами духов, призванных шаманами, и сыворотки воскрешения, которую ввел ему Абруно. Сыворотка воскрешения содержала очень редкие, очень сильные мед-наниты, которые могли вернуть к жизни любого мертвеца. Они восстанавливали уничтоженные органы, если без них тело не могло функционировать, затягивали раны, запускали сердце. Не всегда идеально — Рэй знал случаи, когда воскрешенные возвращались к жизни слепцами или безумцами. Но Лоренцо повезло — механические духи племени были к нему благосклонны. Нёби тогда сказала, что раны Лоренцо затянулись буквально на глазах, а сам он вдохнул раз, другой, и наконец задышал глубоко, размеренно, как спящий. Абруно перенес его в больницу и уложил на кровать рядом с кроватью Рэя. Воскрешенные обычно спали целые сутки и приходили в себя только на второй день. И Нёби уверяла, что сразу же после того, как Лоренцо вернулся к жизни, Рэй пошел на поправку. Сам Рэй помнил, как очнулся и увидел на соседней кровати спящего Лоренцо. Память подкинула ему воспоминание — Лоренцо на земле, в луже крови, с застывшим взглядом, ужасной дырой в теле. И то, как он сам лишился ноги и пытался доползти до выхода из лабиринта. Сначала Рэю показалось, что они оба умерли, и он даже порадовался что здесь — где бы это «здесь» ни было, — они снова вместе. А потом, оглядевшись, понял, что «здесь» очень похоже на их больницу, что ноги у него все так же нет и что раны у него слишком сильно болят для бесплотного духа. Гула уже не было — но он мог и закончиться. А потом в больницу зашла Нёби и рассказала, как все было. И тем же вечером вместо культи у него появилась настоящая бионическая нога. Рэй думал, что это была невероятная удача, которой больше не будет. Он и Лоренцо часто попадали в переделки, часто оказывались на больничной кровати, Лоренцо так через раз приходилось собирать воедино чуть ли не по кускам. Но Рэй был уверен, что настолько близко к точке невозврата Лоренцо, в отличие от него, оказался впервые. Причем даже ближе, чем он сам.