Golden Promises

Уилл принял горячий душ, как только сумел заставить себя вернуться в дом, и снова погрузился в унылое безделье на весь остаток выходных. Алана написала ему, что Ганнибал сам отвезет его в понедельник утром, и он не стал отвечать на ее сообщение. Он работал над рыболовной приманкой большую часть воскресенья, насаживая на крючок маленькую кость, которую нашел во дворе. Это была тонкая и деликатная работа, и она отвлекала его. Впрочем, это не мешало его мыслям дрейфовать вокруг сложившейся ситуации. Эта его приманка резко отличалась от всех других, которые он сделал за последнее время. Что-то в ней напоминало ему о Потрошителе, хотя Уилл понятия не имел, почему его мысли уплыли именно к нему. Кость, которую он крепил на крючок, была крошечной, вероятно, принадлежавшей птице. Закончив с костью, он вплел в приманку ярко-алое перо птицы кардинала. Приманка вышла мрачноватой, но, тем не менее, по своему прекрасной. Серебряный блеск крючка постоянно напоминал о том, что под всей этой яркой, вычурной красотой скрывается что-то весьма смертоносное, способное молниеносно подцепить ничего не подозревающую жертву, привлеченную яркостью манка. Глубокий красный цвет пера напомнил ему о костюме, в котором Ганнибал был на званом ужине в пятницу. Оперение было такого же оттенка, глубокого и переливчатого. Уилл бездумно потянулся за плоскогубцами, и тут же ойкнул и поморщился, случайно проткнув палец крючком. Капля крови выступила на подушечке большого пальца, окрасив серебро крючка в красный цвет. Он понятия не имел, что именно заставило картинку сложиться, но вдруг это произошло. Осознание затопило его, очевидное и поразительное, совсем как это, слишком яркое для приманки, перо. Что такого плохого могло быть в Ганнибале, что он позволял мозгу Уилла медленно вариться в голове, лишь бы он не узнал правды? Почему он всегда прятался за своими костюмами и безобидной профессией, держа в тайне от всех окружающих, кем он является на самом деле? Уилл подумал о маске, которую Ганнибал носил перед всеми, кроме него. В голове проносились случайные образы, сотканные из кровавых, великолепных в своей ужасающей жестокости произведений искусства, созданных Потрошителем. Он подумал о том, насколько невероятно талантлив Ганнибал почти во всем, что он делал. Он вспомнил о хирургической точности Потрошителя. О том, как Ганнибал уверенно скользнул рукой в тело жертвы Девона Сильвестри, чтобы спасти чужую жизнь. Уверенно, искусно, точно... — Черт возьми! — Уилл откинулся на спинку стула с полным ощущением того, что из него вышибли дух. Ганнибал. Ганнибал был Чесапикским Потрошителем. Весьма вероятно, что он также был и убийцей-подражателем. Уилл ожидал шока и отвращения, но они почему-то запаздывали. Все кусочки стремительно вставали на свои места, его разум выстраивал мозаику деталей, и все вдруг обрело смысл даже в тех моментах, которые до сих пор были туманны. Но что, блядь, теперь ему делать с этой информацией? Уилл закусил губу, невидяще глядя перед собой. Позвонить Джеку? Дать арестовать Ганнибала и больше никогда его не увидеть? Мысль была совершенно отвратительной. Его жизнь можно разделить на две четких половины: до Ганнибала и после него. До его появления жизнь Уилла была одинока и бессмысленна. У него, конечно, были его собаки и лекционный зал, выходные у ручья и короткие встречи со знакомыми, но никто не звонил ему просто так, без повода. Никто не заходил выпить кофе или просто провести с ним время. Одиночество было его извечным, молчаливым спутником. Оно всегда было где-то там, на границе сознания, тихо напоминая о себе по ночам и в минуты отчаяния. После появления в его жизни Ганнибала его повседневность стала совсем иной. У него появился кто-то, кто заботился о нем, и о ком он мог заботиться в ответ. Его выходные были полны телефонных звонков и приглашений на ужин. Будни остались напряжёнными, но с непременными визитами на кофе и с тихими вечерами, проведенными за хорошим виски у камина в доме Ганнибала. Принятие его Ганнибалом было похоже на глоток воздуха. Уилл жаждал их тихих, уютных моментов и глубоких разговоров с яростностью, которая могла бы соперничать с абстиненцией наркомана. Уилл любил его, в конце концов. И теперь, когда он увидел своего доктора с кристальной ясностью, он задумался, любит ли он его по-прежнему. В глубине души он знал, что Ганнибал больше никогда не причинит ему вреда. Его любовь к Уиллу была подобна тлеющему угольку, обжигающему его изнутри. Их вчерашний разговор внезапно обрел новый смысл, и Грэм усмехнулся, размышляя о том, что именно он, по мнению Ганнибала, должен был сделать, когда догадается. В какой-то момент ты все поймешь. Моя жизнь будет полностью в твоих руках, и я позволю тебе делать со мной все, что ты захочешь. У тебя будет возможность отомстить мне, любимый. Он полагал, что Уилл непременно сдаст его. Он предоставил Уиллу возможность узнать правду, а затем просто предал свою судьбу в его руки. Не было никаких сомнений, что сейчас Ганнибал сидел у себя дома, попивая вино с безмятежным и стоическим выражением на лице, в ожидании момента, когда ФБР ворвется в дом и вцепится ему в глотку. Он солгал вчера Уиллу. Ему вовсе не нужно было пространство. Он просто хотел быть подальше от Уилла в момент его осознания. Он хотел дать ему пространство для принятия решения без какой-либо довлеющей над ним угрозы. Он дал Уиллу свободу сделать с ним все, что ему заблагорассудится. Быть судьей, присяжным и палачом в одном лице. Теперь у Уилла уже не осталось никаких иллюзий. Ганнибал был опасен. Он своими глазами увидел, на что тот способен, во всей ужасающей красоте его картин. Мог ли он любить кого-то, кто делал такие чудовищные вещи? Ответ был внезапен и до смешного прост. Да. Он уже любил кого-то, кто был способен на подобное. Новое знание ничего не изменило. Его телефон валялся сбоку от рабочей станции, солнце отражалось от экрана, разбрасывая яркие солнечные зайчики по стенам. Уилл нерешительно взял его, пролистав контакты, прежде чем нажать на кнопку вызова. Телефон успел издать несколько гудков, прежде чем родной голос пролился из него, подобно жидкому меду. — Уилл, — на той стороне послышался тихий вздох. – Алана написала мне, что ты все еще ведешь меня на завтрашний прием к врачу, — сказал он, стряхивая запекшуюся кровь с большого пальца. — Я... я хотел спросить, не против ли ты сегодня переночевать здесь? Чтобы тебе завтра не пришлось тащиться из Балтимора? На линии так долго стояла тишина, что Уилл было подумал, будто звонок сброшен. — Ты… Ты хочешь, чтобы я..? Уилл закатил глаза, сдерживая легкую ухмылку. – Я хочу тебя увидеть. Мне обещали целые выходные, а теперь я истекаю кровью, потому что отвлёкся на мысли о тебе, делая рыболовную приманку. — Надеюсь, ничего серьезного? — Не-а, — усмехнулся Уилл. – Я очень скучаю по тебе прямо сейчас, и… мой большой палец требует внимания. В трубке раздался тихий смех, и Уилл мог представить, как на высоких скулах собеседника разливается розовато-золотистый румянец. — Тогда я скоро буду. — Хорошо, — вздохнул Уилл. — Ганнибал? — Да, любовь моя? — Надень нормальную одежду, — попросил он. — Не закрывайся от меня броней. — Я надену пижаму, — поддразнил психиатр, вспоминая тот званый ужин несколько недель назад. — До скорой встречи, — усмехнулся Уилл. В трубке раздались короткие гудки, и Уилл, нажав на сброс, постучал телефоном по губам, обдумывая принятое решение. Он не чувствовал себя неправильно. В какой-то момент им необходимо будет поговорить, но… Уиллу пока не хотелось проходить через это. Если Ганнибал не будет в курсе, что он догадался, это даст ему уникальную возможность ясно увидеть доктора Лектера во всех подробностях. Пока что имело смысл придержать это откровение в секрете. Грэм разогрел один из контейнеров из морозилки на обед, нервно топчась у микроволновки с вилкой во рту. Его мысли снова обратились к Потрошителю. В его деле было еще предостаточно темных пятен. Например, что, черт возьми, Ганнибал делал с трофеями от всех своих жертв? Ни в одном профиле до сих пор не было толковых идей на этот счёт. В изъятых органах не было ни связи, ни смысла. Руки, лопатка, бедра, сердце, легкие, печень, почки. Иногда он забирал кишки. У одной жертвы отсутствовала даже поджелудочная железа. Был ли у Ганнибала подвал с длинными, тускло освещенными стеллажами, заполненный бесконечными банками с кровавыми сувенирами? Уиллу это казалось маловероятным. Он не мог представить себе этого изящного человека, спускающегося в темное подземелье, чтобы полюбоваться банкой с кишками. Потрошитель не воспринимал своих жертв иначе, как свиней, и он не стал бы носиться с трофеями больше, чем мясник со свиной тушей. Микроволновая печь запищала, пока он размышлял над всем этим, и Грэм вынул стеклянную емкость на столешницу. Запах, приветствовавший его, был божественным – красное вино, тимьян и сливочное масло. Мясо было приготовлено абсолютно идеально, нежное и аппетитное. Он сунул в рот еще кусочек, мимоходом взглянув на стикер, прикрепленный к крышке, чтобы попытаться понять, что именно он ест. Крышка сообщила мало. «Лопатка с красным вином и корнеплодами». Лопатка. Кусок мяса застрял у него в горле, когда он понял, что (а, точнее, кого), черт возьми, ест. В один краткий момент, Уилл подумывал выплюнуть еду в раковину, но… Это было чертовски вкусно. Съест он мясо или не съест – это не изменит того факта, что этот человек мертв, кем бы он ни был. Уилл проглотил кусок и подошел к морозилке, с новым интересом разглядывая крышки. «Колбаса с каджунским рисом» «Печень и сладкий лук на подушке из овощей, стиль провинции Лунг» Ганнибал никогда не лгал, называя ингредиенты блюда. Это было совершенно очевидно, и Уилл удивлялся, как он не заметил эту маленькую деталь раньше. Любовь всей его жизни была абсолютно, возмутительно, окончательно испорченным существом. Он наколол на вилку еще один кусочек мяса, низко постанывая от интенсивности вкуса и запаха, прокатившихся по языку. Оказалось, что и он сам тоже абсолютно, возмутительно испорчен. Ганнибал появился после четырех, как раз в тот момент, когда Уилл сидел на крыльце и наблюдал, как собаки резвятся во дворе. Доктор был одет почти небрежно: черный свитер и серые брюки, полы темно-серого пальто распахнуты. Его пепельно-серебристые волосы развевались на ветру, демонстрируя отсутствие укладки. Чехла с костюмом на следующий день при нем не было, только стильная черная сумка, перекинутая через плечо, и холщовая продуктовая торба, в которой, несомненно, были ингредиенты для ужина. Собаки тут же в восторге обступили его, и Ганнибал в первую очередь обнял морду повизгивающего от нетерпения Макса ладонями, просияв при виде этой большой, так нежно влюбленной в него, собаки. Он полез в карман, чтобы отломить кусочки колбасы и угостить всех членов стаи. Уилл хмыкнул. Колбаса из человечины. Народная, можно сказать, колбаса. Его собаки были людоедами. Да и он сам тоже. А Ганнибал.... – он удивленно моргнул при этой мысли – Ганнибал был каннибалом. Грэм издал позабавленный нервный смешок, и Лектер приподнял бровь, продолжая кормить Зоуи, выплюнувшую в снег больше колбасы, чем попало вовнутрь. — Не смейся над дамой, — напомнил он Уиллу с нерешительной улыбкой. – Это грубо. — Я бы никогда не допустил подобной грубости. Лицо Ганнибала разгладилось, и Уилл похлопал по лестнице рядом с собой. – Я просто выпустил их погулять. Посиди со мной немного. Ганнибал неторопливо раздал остатки сосисок, и опустился рядом на крыльцо с почти царственной элегантностью, так противоречившей старым обшарпанным доскам его крыльца. – Сегодня не так холодно, — рассеянно заметил он. — Мы собираемся говорить о погоде? — спросил Уилл со смехом. — А что бы ты предпочёл обсудить? — последовал осторожный ответ. — Я прощаю тебя, — Уилл просунул руку в изгиб локтя Ганнибала, чтобы прижаться ближе к нему. — Я прощаю тебя за то, что ты не рассказал мне о моей болезни, как только узнал о ней. Ты – неприступная крепость, и я понял это в тот самый момент, как встретил тебя. На самом деле, я до сих пор не понимаю, как ты вообще меня впустил, и я... я прощаю тебя за все. Ганнибал повернулся, глядя скептично и недоверчиво. Его глаза казалось, излучали тепло в предвечернем солнечном свете. — Ты хоть раз задумался о причине, по которой я ничего не сказал? — Я знаю причину, — признался Грэм, заставив Ганнибала нервно сглотнуть. — Это был твой способ держать меня на расстоянии вытянутой руки. — Ты знал это еще вчера, — ответил Лектер, гладя Макса, подскочившего к нему за очередной порцией внимания. — Но неужели ты так и не понял, почему я держал тебя в таком состоянии? — Я уже сказал, что знаю, почему. Ты – крепость. Ты построил вокруг себя укрепления, чтобы не впускать людей в свою жизнь. Каким-то чудом я пережил ров с аллигаторами, ограду, щетинящуюся пиками, и неприступные стены, чтобы оказаться внутри. У меня даже есть шрамы, чтобы доказать это, — усмехнулся Уилл, подняв большой палец, чтобы показать глубокую колотую ранку от рыболовного крючка. Ганнибал взял его за запястье, поднося руку ко рту, чтобы поцеловать ранку. – Не хочу показаться безответственным, но в чем именно здесь моя вина? — Я отвлекся, думая о тебе, — сказал Уилл. У него перехватило дыхание, когда Ганнибал провел ртом по запястью, нежно вдыхая и касаясь тонкой кожи языком, чтобы лизнуть точку пульса. Руки, так осторожно державшие его запястье, сдирали мясо с ещё живых людей. Этот сладкий рот поглощал плоть так, будто жертвы были не более, чем свиньями. Его взгляд блуждал по телу Ганнибала, по новому оценивая упругие мышцы, скрытые под золотистой кожей. Уилл несколько раз чувствовал себя рядом с ним добычей, до сих пор не понимая, почему. Сейчас ему стало очевидно. Ганнибал не носил масок в его присутствии. Он был самим собой, и иногда это означало, что он мог быть пугающим и опасным. Уилл знал с абсолютной уверенностью, что если бы он спросил Алану, чувствовала ли она себя когда-нибудь в компании Ганнибала мышью, пойманной в ловушку злокозненной кошкой, Блум бы решила, что он сошел с ума. Потому что ну как можно было подумать такое об эксцентричном, скромном, интеллигентном графе докторе Ганнибале Лектере Восьмом? — Ты выглядишь таким задумчивым, — заметил Ганнибал, переплетая их пальцы. — О чем ты думаешь, мне интересно? — Я как раз думал о том, почему ты выбрал именно меня, — признался Уилл, чувствуя, как румянец заливает его лицо. — Ты когда-нибудь позволял еще кому-нибудь… узнать себя? Ганнибал отвел взгляд на двор, его губы дернулись в улыбке, когда он увидел, как Бастер агрессивно атакует пучок травы. — Моя тетя, Мурасаки, — произнес он после паузы. – Она была всего на пять лет старше меня, потому что разница между моим отцом и братом была почти пятнадцать лет. Она была грациозна и красива, мудра не по годам. Она… Она заботилась обо мне, и я думал, что влюблен в нее. Я позволил ей увидеть себя целиком, и она отвергла меня. Благодаря тебе я знаю теперь, что не любил ее на самом деле. Не теперь, когда мне есть с чем сравнивать. Уилл помолчал несколько минут, размышляя о том, как это должно было быть душераздирающе для Ганнибала. Показать другому человеку, кем он является на самом деле, только для того, чтобы его оттолкнули. Ему пришло в голову, что и сейчас Ганнибал ожидал от него практически того же. Доктор явно смирился с мыслью, что как только Уилл узнает, кем он является, он тоже отвергнет его. И все равно сидел сейчас рядом. Может быть, не столько отвергнет, сколько выдаст, но суть была та же. Ганнибал ожидал неминуемого отказа, ведь какой нормальный человек решился бы любить его вопреки всему этому? Ответ был менее чем привлекательным. Этого никогда не сделал бы ни один здравомыслящий человек. Не зря все же Уилл регулярно задавался вопросом, каково бы это могло быть — покончить с чьей-то жизнью так, как это делал Потрошитель. Он не раз обдумывал, что бы он сделал иначе с Хоббсом. Он хотел бы убить его собственными руками. — Я больше не буду направлять на тебя свой... дар, — тихо сказал Уилл, снова привлекая к себе взгляд янтарных глаз. — Я не могу потерять тебя из-за этого. Я и так потерял всех, кого хоть немного ценил, из-за него. — Я никогда не попрошу, чтобы ты был кем-то другим, — практически сердито ответил Ганнибал, вплетаясь пальцами в волосы на затылке Уилла. – Никогда. Я не прячусь от тебя, и я не жду, что ты будешь прятаться от меня. Это шокирует, когда твой блестящий ум время от времени препарирует меня, — признался он, слегка приподняв губы в насмешливой улыбке. — Но я полагаю, что ты еще откроешь для себя кое-что… шокирующее и обо мне, Уилл. Так что это игра в открытую. — Ты говоришь это сейчас, — усмехнулся Уилл. – Мой дар потеряет для тебя все свое очарование через жалкий год, когда я начну делать выводы, основываясь на выражении твоего лица или на том, как ты расставляешь книги на книжной полке. Я не могу его отключить, и это… раздражает. — Ты можешь отказаться от того, что считаешь недостатком, не больше, чем я, — вздохнул Ганнибал. – У нас еще будут плохие моменты, если мы решим продолжать. И, если честно, я очень хочу знать, что ты думаешь обо мне с точки зрения того, как я заполняю книжный шкаф. Уилл рассмеялся, наклоняясь к нему, чтобы поцеловать в щеку. – Ты используешь десятичную систему Дьюи для организации своей библиотеки, — тут же фыркнул он, заставив Ганнибала расхохотаться. – Ты строг и педантично организован. У тебя склонность к обсессивно-компульсивному расстройству, хотя ты будешь отрицать это до посинения. У всего должно быть свое место, и когда что-то не так, как ты привык, это бесит тебя до потери пульса. Ганнибал прижал его ближе, уткнувшись носом в его кудри. – Как давно ты хотел озвучить это наблюдение? – С тех пор, как впервые зашел к тебе в кабинет, — признался Уилл со смешком. – Мои книжные шкафы, должно быть, сводят тебя с ума. — Да, — признал он, все еще содрогаясь от смеха. — Значит, ты не заметил, что я в них все переставил? — Ты этого не сделал,— засмеялся Уилл. – Когда ты успел? — Пока ты был в больнице, — признался врач. – Сейчас твои книги в полном порядке. Интересно, что еще ты заметил во мне? Уилл тяжело сглотнул, прижавшись холодным носом к шее Ганнибала. — Я все замечаю, Ганнибал. Абсолютно все. Вплоть до того, как ты кладешь пачку документов на стол. Она должна быть идеально аккуратной, со строго ровными углами. Ты будешь возиться с ней несколько минут, пока она не станет именно такой, как тебе нужно. Знаешь, у тебя действительно какое-то ОКР. — Нет, — возразил врач, хотя его лицо еще не посинело. – У меня его нет. Элли вскарабкалась вверх по лестнице, ее бедра не так беспокоили ее на теплом, нагретом солнцем, крыльце. Она выглядела довольной, и улыбалась потрясающей собачьей улыбкой, когда уткнулась носом в бок Ганнибала. — Элли, — произнес он тепло, протягивая свою крупную ладонь и поглаживая ее по голове. – Привет, моя девочка. Уилл наблюдал за тем, как этот жестокий, закрытый, безжалостный убийца ласкает его милую дряхлую собаку, и абсолютно точно в этот момент знал, что никогда не позволит себе потерять этого человека. Он встанет перед любым, кто попытается его увести. Он будет бороться изо всех сил, чтобы удержать его рядом. Он надеялся, что до этого никогда не дойдет.

***

В конце концов они зашли внутрь, когда солнце скрылось за линией деревьев и больше не давало прежнего тепла. Ганнибал занялся ужином на маленькой кухне Уилла, распаковывая холщовую сумку, которую принес с собой, чтобы положить ингредиенты в холодильник. – Как насчёт жаркого на ужин? — спросил он, тщательно расставляя все, что ему нужно, на столешнице. Мясо, которое он собирался использовать, было запечатано в вакууме и однозначно не мясником. Если у Уилла были какие-то сомнения по поводу того, чтобы снова съесть другого человека, сейчас было самое время их озвучить. — Отлично, — вздохнул он, обвивая руками узкую талию доктора. – Это было бы чудесно. После невероятно вкусного ужина они с Ганнибалом без слов приготовились ко сну. Каждый почистил зубы и разделся до боксеров, прежде чем забраться в постель. Кровать была неровной и неудобной, чего Уилл никогда не осознавал, пока не заснул в том облаке, которое Ганнибал называл кроватью. Может быть, это будет первое, что он купит себе теперь, когда они вместе. Эта кровать впитала изрядную долю пота и ночных кошмаров. Возможно, пришло время для чего-то нового. Наверху были другие комнаты, одну из которых он мог превратить в настоящую спальню, хотя мысль о том, что ночью он будет без своих собак, не была приятной. Однако тот факт, что Ганнибал мог бы остаться с ним подольше, если бы у него была настоящая кровать, был весьма заманчив. — Я плохо спал прошлой ночью, — мягко признался Уилл, уютнее устраиваясь в тепле рук Ганнибала. Он почувствовал мягкие губы на своем виске, а из груди Ганнибала вырвалось удовлетворённое урчание. – Это почему же? — спросил Лектер, накручивая один из локонов Уилла на палец. — Я был уверен, что все испортил, — тихо признался он. – Я действительно думал, что все кончено. Я потерял так много людей, Ганнибал. Некоторые мне были небезразличны, большинство — нет, но вот потерю тебя я ощущал бы до самой смерти. На какой-то момент это заставило меня пожалеть, что я перевел наши отношения в романтическую плоскость. Я предпочел бы, чтобы ты был моим другом до конца моей жизни, чем любовником жалких две недели. В ответ Ганнибал сжал его крепче, отчаянно цепляясь за него, что заставило Уилла застонать, когда из него выдавили воздух. – Ты сожалеешь об этом? О том, чем мы являемся прямо сейчас? – Возможно, – Уилл вздохнул, поцеловав его в ключицу. – Дружба более снисходительна, чем любовь. Если я разозлю тебя как друга, ты можешь отступить на неделю или две, но потом мы сможем снова возобновить общение. Отношения же рушатся из-за подобного напряжения. Мы никогда не сможем вернуться к дружбе теперь, когда ты был моим. Я не мог… я бы никогда не смог просто молча наблюдать, как ты начнешь встречаться с кем-то другим. Просто знать, что ты целуешь кого-то другого или делаешь то, что мы делаем сейчас... Это свело бы меня с ума. — Тогда хорошо, что ты не делаешь ничего подобного. Я бы этого не выдержал и наделал бы глупостей, – усмехнулся Ганнибал. — Я никогда не оставлю тебя, Уилл. Я не оставлю тебя и не буду пренебрегать тобой. Я знаю, ты привык верить, что все рано или поздно уходят, но я этого не сделаю. Ты прекрасен, весь, целиком, и я люблю тебя больше, чем смог бы когда-либо предположить. Ты так проницателен в деталях, но, кажется, не понимаешь, что я готов поклоняться тебе. Ты действительно этого не чувствуешь? — Да, — нерешительно сказал Уилл. – Это как что-то... глубокое. Я никогда не ощущал ничего подобного. До тебя, наверное, я никогда не осознавал, насколько я неуверен в себе. Я смотрю на тебя иногда, и задаюсь вопросом, как так получилось, что я, черт возьми, ухитрился заполучить тебя. Это ошеломляет, Ганнибал. – Время докажет тебе, что я никуда не уйду, — убежденно прошептал ему в волосы врач. — Через год, когда я все еще буду благоговеть перед тобой, ты поймешь. Через десять лет, когда мы будем праздновать нашу годовщину, ты будешь удивляться тому, что когда-то мог подумать, будто моя любовь к тебе угаснет. Уилл чуть не подавился слюной и сел, уставившись на другого мужчину широко открытыми глазами. – Наша… годовщина? По-моему, еще слишком рано говорить что-то подобное. Ты понятия не имеешь, что произойдет за это время, и даешь такие обещания… — Уилл, — Ганнибал рассмеялся и наклонил его лицо ближе для влажного поцелуя. Какой бы протест Грэм ни собирался заявить, слова угасли, потерянные в ощущении того, как партнер вылизывает его рот. Гладкий язык скользнул по его губам, нежно огладил нёбо, в то время как его большие руки обхватили лицо Уилла, не давая отстраниться. Ганнибал говорил о… браке. Он был чертовски безумен и целовал Уилла так, словно хотел вытянуть его душу через рот. Он был проклятым серийным убийцей, и он кусал нижнюю губу Уилла так, что почти сводил этим с ума. Он ел людей, и Уилл мог думать только о том, было ли у Ганнибала настроение трахнуть его прямо сейчас. Он хотел, чтобы эти большие руки разобрали его на кусочки, но не так, как он разбирал других людей. Он хотел, чтобы его пальцы погрузились внутрь него, чтобы чужой рот терзал его тело, пока не отметит собой каждый сантиметр. Он хотел будущего с Ганнибалом, и эта мысль выводила его из себя. У Уилла не предполагалось хорошей жизни. Такие люди, как они, были обречены прожить свою жизнь в крови и разрухе. Он прикусил верхнюю губу Ганнибала, потянув мужчину на себя, пока тот не оказался между его раздвинутых бедер. Рот Ганнибала не мог оторваться от его рта, и врач прижимал его все ближе и сильнее, словно не в силах отпустить ни на миг, забирая весь воздух из легких Уилла своей настойчивостью. Уилл понимал основу этого напряжения, этого собственничества в Ганнибале. Его партнер считал, что в любой момент осколки происходящего в мозгу профайлера сойдутся воедино, и Уилл в ужасе отвернется, уйдет, сбежит. Ганнибал готов был любить его, как в последний раз, словно у него никогда не будет больше возможности держать Уилла в объятиях, и это рвало сердце Грэма в клочья. Скоро им придется обсудить это, потому что было слишком больно и несправедливо держать Ганнибала в подобной неопределенности. — Я хотел бы кое-что попробовать с тобой, — сказал Лектер, чуть отстранившись от рта Уилла. Его губы восхитительно раскраснелись, зрачки расширились от желания. — Что угодно, — выдохнул Уилл, горячо толкаясь вверх, чтобы усилить трение. – Все, что ты захочешь. Ганнибал ухмыльнулся и быстрым движением скатился с кровати. Грэм в шоке моргнул, наблюдая, как он подходит к своей сумке и роется в ней. Что бы они ни собирались сделать, отсутствие веса Ганнибала поверх него заставило Уилла секундно пожалеть о своем решении. Макс подскочил к доктору, как только он встал, и Ганнибал усмехнулся, гладя восторженную собаку. — Позже, Макс, — хрипло пообещал он. — Я отведу тебя на улицу позже, хорошо? Ганнибал повернулся к Уиллу, подняв руку, чтобы показать ему, что именно он достал из сумки. Уилл покраснел до самой груди, глядя на золотую пробку, блеснувшую в слабом свете камина. Она была блестящей и чистой, металл тихо мерцал, пока психиатр медленно возвращался к кровати. Уилл заметил небольшой тюбик со смазкой, зажатый в одной руке с пробкой, и жар его румянца грозил обжечь лицо. — Ты принес свою… штуку, — глупо сказал Уилл. — Да, — согласился Ганнибал, мрачно посмеиваясь. Он положил пробку и смазку на простыни, и Уилл с любопытством потянулся к ней пальцами. Он почувствовал, как кровать прогнулась под тяжестью Ганнибала, его тело устроилось между раздвинутыми бедрами Уилла. Металл в руке ощущался гладким и холодным. Пробка весила больше, чем Уилл себе представлял, но он полагал, что это должно добавлять удовольствия, когда она… внутри. Две ночи назад он недолго держал ее в руках, но… он едва это помнил. Уилл обхватил пальцами самую объёмную ее часть, измеряя толщину. Она не была особенно толстой, но все же значительной по сравнению с двумя или тремя пальцами. Металл элегантно изгибался, и Уиллу стало жарко от одной мысли о том, как он будет чувствоваться внутри. Он был так восхищен пробкой, что не заметил, как Ганнибал с любопытством наблюдает за ним. Его глаза скользнули по лицу Уилла, пока он вертел ее в руках. — Я хочу, чтобы ты использовал это на мне, — тихо произнес Уилл. Он был удивлен тембром собственного голоса, таким жаждущим и жалобным одновременно. – Пожалуйста. Ганнибал облизал губы, слегка наклонив голову, пока обдумывал предложение Уилла. В этот момент он был прекрасно читаем, и Уилл наслаждался этим. Эта идея возбуждала доктора, с этим все было ясно. Однако была и другая его часть, которой не нравилась идея использовать что-то, что не было им самим, чтобы доставить Уиллу удовольствие. — Судя по твоей реакции той ночью, — тихо проинес врач в итоге, — я полагал, что ты захочешь использовать ее на мне. — Как бы мне это ни нравилось, — осторожно сказал Уилл, сведя ноги настолько, что его голые бедра скользнули по бедрам Ганнибала, – я хочу знать, каково это для тебя. Я хочу испытать это с тобой. Из-за тебя. Разогрей меня ею, — сказал он, протягивая Ганнибалу золотую пробку. — Я готов к этому, — сказал он, скользя теперь уже свободной рукой между бедер Ганнибала, чтобы схватить его твердый член, еще скрытый боксерами. Ганнибал вздрогнул, его бедра мгновенно толкнулись в ладонь Уилла. – Ты хочешь меня? — Да, — простонал Уилл, почти отчаянно сжимая толстый член в ладони. — Подготовь меня для себя, пожалуйста. Это было предложением, которого Ганнибал явно не ожидал, и его реакция оправдала все ожидания. Он восторженно посмотрел на Уилла, и тот вздрогнул под его пристальным взглядом. — Я не буду торопиться, — предупредил его Ганнибал, откладывая пробку обратно на матрас. – Мы сделаем все как надо, и я буду готовить тебя столько времени, сколько посчитаю нужным. Ганнибал наклонился над ним, чтобы соединить их губы, глубокий поцелуй, который каким-то образом оставался совершенно нежным. Уилл расслабился в нем, скользя руками по чужой спине, прослеживая каждый изгиб плотных мускулов, напрягшися, когда Лектер прижался теснее Мягкий рот спустился на шею, длинные пальцы зарылись в волосы, запрокидывая голову Уилла назад, чтобы освободить место для губ. Уилл любил это. Близость с Ганнибалом означала, что поклонялись каждой части его тела, вплоть до кудрей на голове. Это было все равно, что поставить голодающего перед полным еды буфетом; Ганнибал хотел всего его целиком. Влажный язык лизнул выступ кадыка, медленно и со вкусом, словно язык дикой кошки. Его еще никогда так не смаковали. Ганнибал, похоже, считал что Уиллу стоит к этому привыкнуть. Тем не менее, это все еще вызывало у него смех. Ганнибалу не нужно было спрашивать, что на этот раз смешного. Его глаза метнулись вверх, чтобы встретиться с глазами Уилла, сощуренными в удовольствии, пока он пробовал на вкус щетину на его подбородке. – Как я на вкус? — спросил Уилл, отбрасывая челку, рассыпавшся по лбу Ганнибала. — Соль, — тихо ответил он, опускаясь на тело Уилла всем весом и сползая ниже, чтобы облизать и прикусить его соски. — В твоем вкусе есть элемент, напоминающий мне о ловле снежинок языком. Сладкий и минеральный. — Ты… только что сравнил меня со снежинкой? Уилл рассмеялся, изогнувшись дугой навстречу жадному рту Ганнибала, зажавшему его напряженный сосок зубами. Ощущение выстрелило прямо в пах, заставив член запульсировать. — Это вкус тебя, — усмехнулся Ганнибал, отстраняясь настолько, чтобы подуть на влажный сосок, пока водил указательным пальцем по сжавшейся плоти. Он выглядел совершенно довольным, когда Уилл вздрогнул от прикосновения. — Я бы никогда не сравнил тебя ни с чем столь хрупким. Ты сделан из чего-то более прочного, Уилл. Красивого, но непоколебимого. Что-то между железом и серебром. Его рот опустился ниже, язык погрузился в пупок, ладони раскинулись по телу, кончики пальцев скользили по каждому дюйму кожи. Однажды Уилл однозначно собирался составить каталог тела Ганнибала с таким же восторженным интересом, как это делал его партнер. Он страстно этого хотел. Он хотел знать, каков на вкус каждый дюйм Ганнибала, хотя у него была мысль, что он не сможет уловить вкуса снежинки. Лектер отодвинулся настолько, чтобы спустить с ног его боксеры, а затем, не вставая с кровати, вылез из собственного нижнего белья. Сильные руки подхватили Уилла под колени, и потянули так, что он почти согнулся пополам. Он покраснел, когда Ганнибал всего на мгновение коснулся языком головки его члена, явно смакуя его вкус, прежде чем опуститься ниже. Уилл был смущающе раскрыт, и Ганнибал использовал это, чтобы проникнуть между его ягодицами. Плоский язык прошелся по его анусу, вырывая изо рта отчаянный стон. Он был так возбужден, что казалось, умирает, и Ганнибал вылизывал его так, словно ему было плевать на весь мир. Уилл услышал, как крышка лубриканта открылась и закрылась, затем рот Ганнибала потянулся вперед, чтобы снова втянуть его член в рот. В него осторожно проник палец, и Уилл почти отчаянно сжал его. — Н-не могу, — выдохнул Уилл. — Ганнибал, я кончу, если ты продолжишь в том же духе. Его любовник высвободил член из идеального плена своего рта, на его лице появилось выражение недовольства, когда он увидел, как член Уилла подпрыгивает на его животе. — Ты скажешь мне, если собираешься кончить, — сказал он, посмотрев в лицо Уиллу темными, как ночь, глазами. — Если ты, конечно, не передумал продолжать. Уилл отчаянно кивнул, задаваясь вопросом, когда, черт возьми, он успел так вспотеть. Второй палец раскрыл его еще больше, но Ганнибал не проникал глубже, не настолько, чтобы суметь поддразнить этот маленький комок чувствительных нервов внутри. Это было хорошо, потому что Уилл и без того балансировал практически на краю. Пальцы растягивали его еще несколько минут, прежде чем полностью отодвинуться. Он снова услышал звук крышки лубриканта, и глаза Ганнибала встретились с его глазами. — Сначала это будет.. странно, — тихо сказал он. — Доверься мне, пожалуйста. — Да, — простонал Уилл, его глаза оторвались от Ганнибала, чтобы посмотреть, как он смазывает золотую пробку своими длинными пальцами. — О Боже, пожалуйста... Гладкий кончик прижался к его входу, и Уилл вздрогнул от ощущения холодного металла, готового пронзить его. Конец плавно скользнул внутрь, растянув шире, когда Ганнибал прижал самую толстую часть к ободку Уилла. Он не позволил пробке войти дальше, и это было чертовски странно. Уилл задыхался, выгибаясь на матрасе, в то время как Ганнибал держал его неподвижно, нежно растягивая анус. Лектер потянул пробку обратно, и тут не было двух вариантов, это было похоже на то, как будто он в туалете. Уилл почувствовал, как его эрекция ослабевает, и Ганнибал наклонился, чтобы снова вобрать его член в рот, вжимая пробку обратно внутрь. Уилл снова затвердел в пределах рта Ганнибала, ловкий язык не оставлял ему ни единого шанса. Он почувствовал, как пробка снова натянула его анус, а затем одернулась, снова и снова, пока растяжение не перестало ощущаться совсем некомфортно. Без предупреждения Ганнибал внезапно полностью вдвинул пробку внутрь. Уилл ощутил, как самая толстая часть скользнула сквозь анус, и как его мышцы сжались на узком конце рядом с ручкой. Металл чувствовался таким тяжёлым внутри него, что Грэм мгновенно сжался, словно пытаясь обнять его покрепче. Ганнибал выпустил член изо рта, в последний раз омыв головку языком. Одна его рука сжимала бедро Уилла, а другая сжимала ручку пробки, и он, ухмыльнувшись, провернул устройство внутри. Изогнутый конец внезапно обрел совершенно очевидный смысл. Он располагался прямо над этим маленьким центром удовольствия внутри, и Уилл скорчился на кровати, пытаясь заставить его двигаться. Ганнибал усмехнулся, мягко нажимая на ручку, и она тут же надавила там, где ему это требовалось больше всего. Уилл был уверен, что никогда в жизни не издавал такого звука, как в тот момент. — Так хорошо, любовь моя? — тихо спросил Ганнибал, покачивая рукоятью так, что она раз за разом проходилась по изнывающей простате. Уилл честно попытался ответить, что это даже слишком хорошо, но первый же слог удлиннился и превратился в хриплый стон, прерывающийся с каждым движением устройства. Его пальцы на ногах поджались, и он слепо потянулся, чтобы сжать плоть на боку Ганнибала ногтями. Давление ослабло, и Уилл судорожно выдохнул, пока Ганнибал дал ему передышку. – Как, черт возьми, ты высиживаешь на своих ужинах? — выдохнул он. – Это ощущается иначе, когда ты просто держишь ее внутри себя, — улыбнулся Лектер. – Больше похоже на это, — сказал он, сильно нажимая на ручку, чтобы имитировать сидячее положение. Удовольствие было неумолимым . Уилл почувствовал, как пот катится от его груди к ключице, и дернул головой. — Слишком много, — захныкал он. — Все еще слишком. — Некоторые мужчины чувствительны к стимуляции простаты, — сказал Ганнибал почти клинически, восторженно наблюдая за лицом Уилла. Он снова передвинул устройство, широко растянув анус вокруг самой толстой его части. — Ты очень, очень чувствителен. Приятно быть свидетелем этому, Уилл. Он вдвинул устройство обратно внутрь, крутя ручку в ладони, и наблюдая, как Уилл распадается на части. — Пожалуйста, — выдохнул Грэм, отчаянно пытаясь заставить его сильнее проезжаться по простате. — Черт возьми, хватит..! – Я думаю, ты кончишь, как только я войду в тебя, – голос Ганнибала был хриплым. Его глаза жадно вбирали в себя каждое выражение, каждое отчаянное движение влажного от пота тела Уилла, в итоге останавливаясь на его глазах. — Ты сможешь кончить дважды? Грэм, честно говоря, понятия не имел, но если бы он мог, это было бы только вместе с Ганнибалом и только для него. — Да, — слабо пообещал он. Ганнибал вынул пробку, остановившись по пути, чтобы снова растянуть ободок вокруг самой широкой ее части. Уилл отчаянно сжал его, и Ганнибал зарычал, прежде чем отбросить его в сторону. Его руки заметно дрожали, когда он снова намазал свой истекающий предэякулятом член смазкой, а затем прижал головку к трепещущему входу Уилла. Его обхват был гораздо больше, чем у пробки. Сам того не сознавая, Уилл сжался в тревоге. Ганнибал ласково шикнул на него, поглаживая нежную кожу на бедре, затем на ребрах, пока он снова сдвигался вверх по телу Уилла. Их губы встретились во влажном от пота поцелуе, пока массивная головка его члена вдавливалась внутрь. Тело Уилла открывалось для Ганнибала, но не без жалоб. Было ощущение, что он горит в месте их соединения, как будто Ганнибал вырезал у Уилла внутри пространство, которое мог заполнить только он. Мягкие губы скользнули по губам, руки подняли колени Уилла выше, устраивая их на сильных предплечьях. В такой позе Ганнибалу было легче проникнуть, и Уилл задохнулся, когда головка его члена безжалостно прижалась к простате. Он еще даже не двигался, а Уилл уже едва мог дышать. Неумолимое давление заставило его конечности дрожать, а внутренности – превратиться в кисель. Его спина выгнулась, заставив его прижаться грудью к груди Ганнибала, и он, черт возьми, кончил. Перед глазами потемнело, тело ритмично сжималось вокруг члена Ганнибала. Было так чертовски приятно сжимать что-то внутри, пока он кончал, совершенно нетронутый, пульсируя горячим семенем между их животами. Ганнибал осторожно подался назад, затем снова, и снова, и это продлило его оргазм до такой степени, что он не был уверен, что сможет дышать. Он жестко сжал челюсть Ганнибала ладонями, прикусив его губы за изощренную пытку, которой тот подвергал его, и Ганнибал зарычал. Сам того не осознавая, Уилл разбудил зверя, и его собирались трахнуть за это. Бедра врезались в бедра Уилла всерьез, погрузившись глубоко внутрь Уилла с такой скоростью, что его глаза закатились. Он не мог думать, он не мог дышать. Он был полностью окружен Ганнибалом, насажен на него, задыхался от жестких, голодных поцелуев, требовавших себе его целиком. Чудовище Ганнибала было ненасытным по своей природе, и сейчас оно планировало без остатка поглотить Уилла. Каждый глубокий толчок его члена приземлялся точно туда, где Уилл сходил с ума. Его тело не столько уговаривали снова возбудиться, сколько изгоняли из него разум, словно демона, отказавшегося сотрудничать. Он хотел молить о пощаде. Он хотел просить еще. Он хотел всего, что Ганнибал мог дать ему, и он хотел дать Ганнибалу все, что у него было. Ганнибал врезался в него, облизывая его рот, сжимая его отчаянными пальцами, которые собирались оставить синяки после себя. Уилл прижал его еще ближе, впиваясь ногтями в поясницу Ганнибала, чтобы подтолкнуть его. Это сработало прекрасно. Отчаянный рык удовольствия эхом прокатился между ними, глаза Ганнибала угрожающе сверкнули во тьме. Он выглядел диким и безжалостным, опасным существом, которое Уилл каким-то образом приручил, чтобы любить его. Его тело постепенно сползало вверх по кровати от бешеной энергии Ганнибала, поэтому Уилл извернулся, чтобы упереться одной рукой в ​​стену над головой, а другой потянулся, чтобы нежно погладить острый выступ влажной от пота скулы. Ганнибал вздрогнул, как будто его ударили, и недоверчиво выдохнул. Через мгновение его глаза смягчились, и его темп сразу же замедлился. Он входил глубоко, но больше не трахал Уилла абсолютно самозабвенно. Сам того не желая, Уилл переключил их передачу нежным прикосновением. Он не был уверен, что именно он чувствовал по этому поводу. Это все равно было невероятно приятно. Тело Уилла было похоже на жидкий огонь, и каждый толчок бедер Ганнибала разжигал его внутренности до адского пламени. Он собирался кончить снова, и это будет не похоже ни на один оргазм, который он когда-либо испытывал до этого. Мягкие губы прижались к его смущающе вспотевшему лбу, затем скользнули вниз, чтобы поцеловать щеку. Мягкий язык высунулся, чтобы слизнуть пот с его кожи, и Уилл рассмеялся, притягивая его для еще одного поцелуя. Ганнибал придавил его всем своим весом, лениво подаваясь в него, прижимая член Уилла между их животами. Дополнительная стимуляция опалила, словно Уиллу в живот всадили нож, и он ахнул в рот Ганнибала, обняв руками чужую талию и оставляя царапины на пояснице. Вместо того, чтобы толкнуться, Ганнибал прижался к нему и замер, глубоко погрузив член и слегка согнув бедра. Удовольствие от этого было безумным. Уилл стиснул его задницу руками и прижал еще сильнее. Ганнибал лизнул его рот, его язык почти с любопытством провел по губам Грэма. Одна из его сильных рук прижимала заброшенную вверх руку Уилла к подушкам. Его член терся между их животами, восхитительно обласканный их потной кожей и близостью. — Г-ганнибал.., — Уилл чуть подался вперед, чтобы лизнуть пухлую верхнюю губу доктора. Нежная улыбка была ему ответом. Рука, державшая его бицепс, скользнула ниже, нежно коснувшись подбородка, прежде чем его поцеловали так же глубоко, как и трахнули. Это было всем, что потребовалось. Уилл не издал практически ни звука, когда кончил снова. Это был скорее ошарашенный выдох, вырвавшийся из его рта, поскольку он физически не смог бы сделать ничего большего. Оргазм обрушился на него с силой неумолимого шторма, и он изо всех сил пытался просто вдохнуть. Ганнибал толкался все более целенаправленно, и каждый удар по его простате заставлял оргазм повторяться снова и снова, делая его бесконечным и жестоко интенсивным. С гортанным стоном Лектер глубоко вонзился в него, когда кончал. Уилл прижал его к себе, отчаянно пытаясь заставить подрагивающие мышцы двигаться. Он все еще пульсировал вокруг члена Ганнибала, все его тело сжималось и расслаблялось с каждой волной оргазма. Он не потерял сознание, но был к этому даже слишком близок. Ганнибал оставался погребенным внутри него, пока они спускались на землю, нежно поглаживая кожу кончиками пальцев. Уилл поцеловал его в висок, прижимая к себе, пока тот ещё вздрагивал от интенсивности их близости. — Я планировал быть нежным с тобой в первый раз, — укоризненно пробормотал врач. Уилл хотел бы видеть его лицо, но оно было спрятано где-то в изгибе его плеча. — Надеюсь, я не причинил тебе боли. — Нет. Ты не причинил, — пробормотал Уилл с совершенно дурацкой, потрясенной улыбкой, перебирая пальцами влажные волосы Ганнибала. — Ты можешь делать это со мной в любое время, когда захочешь. Ганнибал поднял голову и изучающе посмотрел на Уилла. — Я потерял себя в тебе, — тихо сказал он. – Я не должен этого допускать. — Конечно, ты должен, — ответил Уилл, поморщившись, когда Ганнибал достаточно смягчился, чтобы выскользнуть из него. — Я хочу, чтобы ты был таким, какой ты есть, Ганнибал. Это было... потрясающе, и тебе не позволено чувствовать себя плохо из-за каких-то дурацких опасений. Ты меня понял? Мягкие губы нежно прижались к его губам, глаза Ганнибала закрылись, когда Уилл так же сладко поцеловал его в ответ. — Хорошо, — выдохнул он в итоге.