Golden Promises

Потребовалось больше часа, чтобы убрать весь устроенный ими беспорядок. Ганнибал мыл полы и вытирал шкафы, а Уилл принял лекарства и занялся посудой. Они закончили практически одновременно, и Грэм взял чистое кухонное полотенце, чтобы вытереть тарелки и убрать их. К тому времени, как он закрыл кран и вытер раковину, его собаки уже настойчиво скулили в дверях. — Я должен вывести их на прогулку, — вздохнул он. — Но я скоро вернусь. – Хочешь, я составлю тебе компанию? – поинтересовался Ганнибал. Посуда отняла много времени. Уилл покачал головой. – Когда Элли издает такой звук, это уже критично. Я должен вывести ее как можно быстрее. — А, — усмехнулся Ганнибал. – Тогда вперед. Я буду здесь. Уилл был в пижамных штанах и футболке, и все, что ему требовалось, это туфли и куртка, и их стоило надеть как можно быстрее. Элли хватило только на то, чтобы спуститься по ступенькам крыльца, прежде чем она присела на газон прямо у подножия собственности Ганнибала. Он гулял недолго, лишь дождавшись, пока все они успеют сделать свои дела, и отправился обратно к дому. Когда он снова вошел в фойе, то уже еле стоял на ногах, и собаки, почуяв слабость, дергали поводки, пока он их отстегивал. Ганнибал вышел из кухни и нахмурился. — Ты выглядишь готовым улечься прямо здесь, — вздохнул он. – Есть задняя дверь, ведущая в небольшой закрытый внутренний дворик. С этого момента они могут справлять нужду там. — Они перекопают твой сад, — сонно сказал Уилл, вешая поводки у двери. — Тогда, я полагаю, хорошо, что сейчас январь и там нет растений, которые можно выкопать, — ответил Ганнибал. — Если все готово на ночь, то нам пора спать, Уилл. У Уилла не было сил возражать, поэтому он последовал за Ганнибалом вверх по лестнице в его спальню. В последний раз он был здесь в ночь званого обеда и на этот раз все уже было совсем по-другому. Пока он откидывал невыносимо мягкие одеяла на массивной кровати, Ганнибал стянул с себя свитер, оставшись в красных полосатых пижамных штанах. Уилл остался в своей футболке и немедленно заполз в постель. Роскошное ложе обняло его тело, словно облако, и Уилл застонал, потягиваясь под одеялом. – Это однозначно лучше моего лежбища. Ганнибал рассмеялся, устроившись на боку лицом к Уиллу, распластавшемуся в постели, как труп. Мягкие пальцы скользнули по его лицу, и Грэм заставил себя перевернуться на бок, чтобы посмотреть на свою вторую половинку. Волосы доктора в беспорядке рассыпались по подушке, тело было мягким и расслабленным. Его губы складывались в нежную улыбку, пока он скользил пальцами по лицу Уилла к его шее. Он выглядел… успокаивающе. И был таким красивым, что Уилл заворочался, почувствовал, что находится слишком далеко от него. Ганнибал тут же обнял его, поцеловав в висок. Он был теплым и пах так чертовски хорошо, что Уилл снова вздохнул, прижавшись поцелуем к нежной коже его ключицы. — Я никогда не понимал, почему люди обнимаются в постели, — пробормотал он, смещаясь губами к шее и подбородку. – Мне всегда это казалось таким неудобным. Общее пространство, ноги и руки мешают, и некуда деться. Сейчас мне стало понятнее. Ганнибал чуть склонил голову, захватив его губы в сладком поцелуе со слабым привкусом зубной пасты. Его язык исследовал рот Уилла, прежде чем отступить достаточно, чтобы пососать каждую из губ Уилла, нежно потянув их зубами. Уилл мог чувствовать отчаянное желание Ганнибала оставить его себе, такое сильное, как будто он действительно хотел отгрызть у него кусочек. Его руки схватили Уилла почти слишком жестко, а в его зубах ощущался намек на предупреждение, что заставило Уилла замереть. Грэм прекрасно это понимал. До Ганнибала он никогда не испытывал милой агрессии по отношению к другому человеку, этого скрежещущего зубами желания сильно укусить кого-то другого, и все потому, что вы не можете насытиться им. Это было слегка тревожно, но совершенно нормально. — На Филиппинах есть такое слово, — пробормотал Ганнибал между нежными движениями рта, – «gigil». Это непереводимо, но обычно это слово обозначает неконтролируемое чувство переполнения эмоциями. Я никогда не чувствовал подобного ни с кем другим до тебя. — Милая агрессия, — усмехнулся Уилл. — Я как раз думал об этом. — Да? – Ганнибал рассмеялся, оставляя влажные поцелуи по его шее. – Это почему? — Я чувствовал, как ты пытаешься удержаться от укуса, — признался Уилл, настолько изумив Ганнибала, что тот резко отстранился и с долей подозрения уставился на него. — Мой дар, — вздохнул он, и Ганнибал ухмыльнулся. – Я понимаю твои эмоции, потому что чувствую то же самое по отношению к тебе. Иногда я просто хочу... прижать тебя так, чтобы тебе стало больно, кусать, чтобы ты почувствовал то же, что и я, когда смотрю на тебя. Это чертовски безумно, если честно. — Gigil, — задумчиво произнес Ганнибал. В его глазах плясали смешинки. — Это нормально, Уилл. Абсолютно нормально. – Где проходит грань между такой ласковой агрессией и… одержимостью? Они до жути похожи, тебе не кажется? Желание причинить кому-то боль своей любовью к ним. Забрать частичку любимого внутрь себя – это слишком первобытно и собственнически. Ганнибал хмыкнул, наклоняясь вперед, чтобы буквально лизнуть челюсть Уилла. У Грэма вырвался смешок, громкий и неожиданный, и доктор усмехнулся, снова лизнув его. – Я думаю, что мои чувства к тебе танцуют где-то на грани одержимости, — признался он. – Иногда я чувствую непреодолимое желание укусить тебя, обнять так крепко, что ты никогда не сможешь вырваться. Я чувствую желание сохранить тебя. Обезопасить ото всех. Я никогда не причиню тебе вреда, Уилл. Даже если у меня иногда и чешутся зубы при одном твоем виде. Профайлер резко наклонился вперед и стиснул его плечо зубами, далеко не ласково прикусив плоть. Ганнибал замер, его дыхание стало неровным, пока Уилл посасывал яркую отметину на его коже. Через несколько секунд он отстранился, облизывая губы и оценивая свою работу. Отпечатки его зубов остались на плече Ганнибала, но они исчезнут, потому что он не прорвал кожу, однако у доктора намечался довольно серьезный синяк. Уилл ухмыльнулся, откидываясь на подушки. — Пока ты избегаешь моей шеи, чтобы я не выглядел озабоченным подростком с чересчур активной подружкой, ты можешь укусить меня, Ганнибал. Глаза Лектера потемнели, став почти черными, и Уилл почувствовал себя пригвожденным этим взглядом. На него смотрели, как на добычу. Он замер, и Ганнибал наклонился вперед, чтобы прикусить его за челюсть. Это был нежный укус, ничего такого, что могло бы вызвать покраснение или синяк, и Уилл рассмеялся. – Да, и не мои шея и лицо. Я думал, что это само собой разумеется. Его хищный мужчина выпустил кожу изо рта, нежно лизнув укушенное местечко. — Выражайся яснее, Уилл. Я опробую все, если есть серые зоны. — Конечно, опробуешь. Даже не сомневаюсь в этом, — брюнет дразняще прищурился. – Это твоя стихия. Его доктор улыбнулся с таким горделивым восхищением, что Уилл заерзал от дискомфорта. — Я люблю тебя, — выдохнул Ганнибал в итоге, прижавшись сладким поцелуем к подбородку, а затем к губам. Облегчение обрушилось на Уилла подобно торнадо. Все беспокойство, накопившееся после их жестокого свидания на кухне, увяло на корню, и он вздрогнул в объятиях Ганнибала, снова притянув его к себе. Он вцепился в Ганнибала так, будто тот мог исчезнуть, и доктор безропотно позволил ему выжимать из себя жизнь.

***

На следующее утро он проснулся от влажных поцелуев, спускающихся по его груди, и с усталой улыбкой на лице поерзал на простынях. Ганнибал склонился над ним, оставляя поцелуи поверх футболки, и постепенно поднимая ее все выше по животу. – Который час? — Девять тридцать, — последовал невнятный ответ. Руки скользнули под футболку Уилла, чтобы стянуть ее. Его грудь встретилась с более прохладным воздухом спальни, обжигающим соски. Ганнибал вцепился в один из них, нежно терзая его зубами. Уилл застонал, сонно выгибая спину навстречу теплу его рта. Партнер тут же воодушевленно присосался сильнее, до такой степени, что каждое прикосновение отдавалось теперь непосредственно в члене. — Мне нужно встать, — жалобно вздохнул он, и Ганнибал отпустил истерзанную им горошинку, чтобы поцеловать его в живот. — Элли не может ждать прогулки так долго, — продолжил он, хотя его бедра жалко вздымались в поисках большего. — Я не сплю уже почти четыре часа, — сказал Ганнибал между грубоватыми посасываниями живота. Он словно размечал тело профайлера, претендуя своим ртом на каждую его частичку. – Стая накормлена и дважды выгуляна. Уилл мог бы всхлипнуть от облегчения, но его отвлекли пальцы, развязывающие его пижамные штаны. — Отлично, — с благодарностью сказал Уилл, проводя пальцами по мягким волосам Ганнибала. – Ты действительно идеален. — Ты звал меня прошлой ночью, — прошептал Ганнибал ему в бедро, стягивая пижамные штаны, чтобы высвободить эрекцию. – Ты выдохнул мое имя, а затем ткнулся членом мне в бедро. Уилл мгновенно вспыхнул, пряча смущение в сгибе лежащей на лбу руки, пока пытался придумать какое-нибудь оправдание своим действиям. — Может быть, я не спал, — бессмысленно сказал он, так как они оба знали, что он определенно был в отключке. Ганнибал весело хмыкнул, глядя на Уилла и обхватывая головку его члена губами. Это был едва ли полноценный минет, скорее что-то похожее на нежный поцелуй. Облизнувшись, он снова отстранился. — Ты спал, — усмехнулся Ганнибал и оседлал его ноги, прижимая их к матрасу. – Спал и стонал мое имя, толкаясь в меня. Это было настоящее шоу среди ночи. — О Боже, — смущенно зажмурился Уилл. – Остановись. Пожалуйста, не говори об этом. — Что тебе снилось? — спросил Лектер, поцеловав приоткрытым ртом основание его члена. — Мои пальцы внутри тебя, — признался Уилл. Он яростно покраснел от этих слов, и Ганнибал вознаградил его за честность, всосав его член губами и медленно облизывая кожу от основания до кончика. Уилл ахнул, и Ганнибал довольно заурчал, прежде чем отстраниться и выжидающе посмотреть на Уилла. Ему нужны были подробности, а у Уилла не было ничего, кроме маленьких вспышек образов, которые, казалось, не имели никакого смысла. – Я проникал в тебя, ты был таким открытым… потом ты ласкал сам себя. Я не… я не помню, правда. Последнее, что я помню, это то, что твои пальцы касались меня. Как будто ты хотел погрузить их в меня, но… так этого и не сделал. – Это то, чего ты хочешь? — вкрадчиво поинтересовался Ганнибал. Его голос шелком скользил по коже. Он снова облизнул член Уилла широкой полосой, заставив его дернуться. — Чтобы я приласкал тебя? — Пожалуйста, — заскулил Грэм, бесполезно ерзая ногами между крепкой преградой из колен Ганнибала. — Мой великолепный мальчик, — пробормотал Лектер. Он отодвинулся от Уилла настолько, чтобы высвободить ноги из-под остальных одеял и стащить пижамные штаны с ног, прежде чем снова устроиться между бедер Уилла. — Тебе больно после вчерашнего? — тихо спросил Грэм. — Немного, — пальцы доктора скользнули по нижней части члена Уилла. — Ты хочешь меня вместо этого? Жар пронзил живот Уилла, и, хотя ответ на этот вопрос был утвердительным, он покачал головой. — Я хочу, чтобы ты… использовал свои пальцы. На мне, — он покраснел и запнулся. — Если это действительно то, чего ты хочешь, — ответил Ганнибал с ноткой поддразнивания в голосе, когда потянулся к тумбочке за баночкой смазки. – Ты мог бы получить меня прямо так. Смажь этот прекрасный член, и я впущу тебя внутрь. Хочешь, я прокачусь на тебе, Уилл? — Черт, — выпалил Уилл, беспокойно вздрогнув на простынях. Одна только мысль о подобном заставила его член пульсировать на животе, и он попытался взять себя в руки. — Я… О, черт, я не знаю. Эмм.. может быть? Нет, тебе больно, и… все в порядке. Ганнибал издал хрипловатый смешок, прежде чем сунуть банку в руку Уилла. — Мне не нужно сильно растягиваться, — мягко сказал он. Уилл держал банку, в то время как различные эмоции проносились у него в голове. Он хотел Ганнибала, прежде всего. Хотел его так сильно, что это было почти больно. Но это было бы слишком эгоистично. Меньше двенадцати часов назад он вытрахал мозги Ганнибалу и себе самому. — Я не хочу этого, — жалобно сказал он. – Еще слишком рано, и прошлой ночью я был слишком груб, и… Ганнибал вздохнул, зачерпывая небольшое количество смазки из банки своими длинными пальцами. Уилл расслабился на простынях, чувствуя облегчение от того, что Ганнибал понял его неуверенность. Он ждал, когда Ганнибал протянет руку между его бедер и прижмет пальцы к его отверстию. Он не ожидал, что этот потрясающий мужчина потянется себе за спину и выгнет спину. Мозг Уилла слегка заклинило, когда он увидел, как на лице Ганнибала промелькнула тень дискомфорта. Он… растягивал себя. Его пальцы были внутри его собственного тела, и Уилл едва мог вдохнуть от этого зрелища. — Г-ганнибал, — выдохнул он, изо всех сил желая увидеть, что Лектер сейчас делает с собой. Ментальный образ, который у него был, был убийственно горячим, а звуки, которые сопровождали реальную картину, заставляли его член пульсировать. По комнате разнесся тихий хлюпающий звук, и Уилл с трудом сглотнул. — Ты только что сказал, что тебе больно. — Есть кое-что, чего ты, возможно, еще не понимаешь об анальном сексе. На следующий день всегда возникает какой-то дискомфорт, Уилл, — сказал врач клинически, хотя легкий вздох сорвался с его губ, когда он в очередной раз качнулся на собственных пальцах. — В первый раз я буду очень нежен с тобой. И даже при этом ты точно почувствуешь, где я был, на следующий день. Больно, но… что поделать. Со временем дискомфорт уменьшится. Для каждого из нас. Регулярный секс уменьшит дискомфорт. Эту мысль стоило обдумать. Уилл облизал пересохшие губы, скользя пальцами по мягкой коже на ребрах. — Мы бы привыкли к этому? — В конце концов, — усмехнулся Ганнибал. Его пальцы покинули тело, и Уилл смазал свой член большим количеством смазки из банки, в то время как Лектер сдвинулся коленями, оказавшись по обе стороны от талии Уилла. – Мы никогда не обсуждали защиту, — неожиданно сообразил Уилл, направляя член к узкому входу. – Немного поздновато это обсуждать, но… — Я бы почувствовал на тебе запах болезни, — ответил Ганнибал. — Я бы знал, Уилл. И на тебе, и на себе. Головка члена прижалась ко входу Ганнибала, пока он обдумывал эту абсолютно безумную информацию. – Ты можешь почувствовать запах… ВИЧ? Хламидиоза? – Ганнибал кивнул, и рот Уилла открылся. – Ты серьезно? Что насчет сифилиса? Триппера? Мучительный смех Ганнибала был прерывистым, когда он опустился на член Уилла. Их разговор был крайне неуместным, учитывая обстоятельства, но Уиллу было любопытно. Ганнибалу потребовалось время, чтобы приспособиться к вторжению, его рот приоткрылся, а подбородок поднялся к потолку. — Может быть, мы обсудим это позже? Уилл, задыхаясь, рассмеялся, схватив Ганнибала за бедра. — Позже, — согласился он. Ганнибал медленно раскачивался на нем, и бархатный жар, обнимавший член, казался невероятным. Он резко сел, хватая Ганнибала за задницу и притягивая ближе. Их губы столкнулись, и Уиллу потребовалось мгновение, чтобы содрогнуться от того, каким должно было быть его дыхание прямо сейчас. Его партнер, казалось, не заботился о таких мелочах. Он лизнул рот Уилла, посасывая его нижнюю губу, прижимаясь к Уиллу в коротких круговых движениях бедер. Он выдохнул в рот Уилла, запустив пальцы в его кудри, чтобы удержать его ближе. Как будто Уилл хотел куда-то уйти. Член Ганнибала терся между их животами, влажная головка оставляла липкий след на коже. Его кожа пахла чистотой, как будто он уже принимал душ этим утром. Уилл чувствовал мускусный запах их занятий любовью, резкий запах их соития в воздухе. На вкус Ганнибал был как крепкий кофе, и Уилл проник языком глубже, чтобы снова почувствовать его сладкий вкус. До этого его никогда не будили для секса. Единственные отношения, в которых это могло бы случиться, были с девушкой из колледжа, и она обычно не любила, когда к ней прикасались, пока она не могла принять душ. По какой-то причине они так и не делали этого ни разу. Ему нравилась мысль, что Ганнибал не спал все это время, тоскуя по нему и желая его настолько, что заполз обратно в постель ради этих утренних ласк. Этот строгий мужчина с плотным графиком проснулся, выполнил все утренние ритуалы, и все равно каким-то образом оказался в постели Уилла. При этой мысли он сильнее вжался в чужое тугое тело и тихо застонал, когда Ганнибал стиснул его в ответ. Он отпустил бедра Ганнибала, потянулся, чтобы схватить его за челюсть, и сжал его рот в опустошительном поцелуе. Их зубы сталкивались, языки сражались, бедра Ганнибала все чаще врезались в его собственные с возросшим пылом. Доктор отстранился, оставляя влажные поцелуи на шее Уилла, а затем вцепился зубами ему в ключицу Уилла, кусая до такой степени, что Грэма обожгла вспышка боли. В мозгу коротнуло от удовольствия. Укус был чертовски приятен. Уилл выгнулся в ответ, и Ганнибал разжал зубы, вместо этого резко всасывая кожу губами. Казалось, что в этом месте билось сердце, кожа горела в том месте, где Ганнибал поставил отметину. В этот момент он был ошеломлен Лектером. Сила его мускулистого тела, так безудержно плавящегося в его руках, острые черты лица, очерченные ранним утренним светом из окон. Его кожа была похожа на горячий шелк под пальцами Уилла, и он хотел большего. Больше, чем Ганнибал мог ему дать. В его сознании мелькнуло мгновенное осознание. Осознание того, что, хотя он действительно чувствовал себя собственнически по отношению к Ганнибалу, плотское, гедонистическое чувство, которое он таил среди волны прочих ощущений, могло быть не его собственным. Ганнибал подавался навстречу, позволяя войти так глубоко, что ни сантиметра члена Уилла не избежало его плотного жара. Его руки были полны тела Грэма, они сжимали и ощупывали, и пытались удержать его рядом. Ганнибал хотел втянуть его внутрь грудной клетки и спрятать где-то внутри. Это должно было вызывать тревогу. Наверное. Но ее не было. Уилл обвил рукой его спину, сжимая сзади плечо и толкаясь в него. Он держал Ганнибала прижатым к своей груди, не в силах ни на секунду оторваться от него, в то время как тот столь же жадно удерживал его член глубоко внутри. Оргазм обрушился на Уилла резко и сокрушительно. Взаимное отчаяние и потребность между ними липли к коже пленкой, впитываясь в кожу. Он чувствовал, что должен быть похоронен глубоко в самых клетках Ганнибала, иначе просто не выживет. Гортанный стон мужчины вырвал Уилла из ужасающе-собственнических мыслей, в то время как его член пульсировал и дергался внутри чужого тела. Он потянулся между ними, поглаживая член партнера, в то время как Ганнибал снова прижал его к матрасу, продолжая двигаться на его измученном члене в погоне за собственным удовольствием. Уилл заскулил от чрезмерной стимуляции, но надолго Ганнибала не хватило. Его член после нескольких движений запульсировал в руке Уилла, и он с протяжным стоном кончил длинными импульсами ему на живот, отчаянно выгнувшись. Через несколько секунд доктор в изумлении уставился на него сверху вниз, выгнув бровь, когда Уилл бездумно провел пальцами по сперме на своем животе и поднес влажные пальцы к своим губам, чтобы обсосать их. Спровоцировать эту сторону Ганнибала было увлекательно. Уиллу понравилось, как потемнели янтарные глаза над ним, как тело партнёра неестественно замерло, будто он собирался атаковать. Уилл провел большим пальцем по нижней губе, максимально непристойно слизывая с нее привкус Ганнибала. С губ Лектера сорвался такой отчаянный звук, что член Уилла снова героически дернулся у него внутри. Он не мог возбудиться снова. Этого не могло быть, но Грэму хотелось, чтобы это было возможно. Ганнибал склонился над ним, зажав его нижнюю губу своими, чтобы высосать остатки семени изо рта Уилла, а потом сжал его подбородок неумолимыми пальцами, наклонив его лицо так, чтобы заставить посмотреть себе в глаза. – Ты разрушаешь меня, Уилл Грэм, — сказал он обвиняюще. – Мою решимость. Мою сдержанность. Они рассыпаются в прах в твоем присутствии. – Он опустился на колени, освобождая Уилла от своего веса и как-то жалобно добавил. — Иногда я ненавижу тебя за это. – Не нужно, — улыбнулся Уилл. Он откинул лицо на подушку, вглядываясь в стоическое выражение лица мужчины, нависающего над ним. — Нет, — вздохнул тот. – Конечно, это не так. Уилл улыбнулся шире, приподнявшись на локте, чтобы снова поцеловать эти потрясающие губы. Ганнибал усмехнулся в ответ, и, дразнясь, увернулся от поцелуя, заставив Уилла притворно надуться. Лектер нежно огладил его лицо пальцами, и поцеловал его сам. — Ты, должно быть, голоден? Уилл хмыкнул, откидываясь на подушки и зевая. – Мне нужно в ванную, прежде всего, – его голос был невнятным. — Ты сейчас такой очаровательный, — улыбнулся Ганнибал. – Я сейчас немного приберусь, а потом приготовлю тебе завтрак. Ты должен поесть, прежде чем примешь лекарства. — Я встаю, — вздохнул Уилл, снова набрасывая на себя одеяла и закутываясь в них. — Еще минутку, и я встану. Он почувствовал, как Ганнибал сползает с простыней, затем услышал, как закрылась дверь главной ванной. Он дрейфовал так какое-то время, теплый, зацелованный и перенасыщенный эмоциями, пока мягкий поцелуй не коснулся его локонов, и голос Ганнибала не защекотал его ухо. – Давай, любимый. Тебе нужно принять лекарства. Он кивнул, осторожно потягиваясь на мягком матрасе, прежде чем слезть с кровати. Уилл воспользовался ванной, быстро приняв душ, прежде чем спуститься вниз. К тому времени, когда он вошел на кухню, Ганнибал уже наливал ему кофе. Тарелка с яйцами и ветчиной проехалась по островку в его сторону. — Спасибо за завтрак, — сказал Уилл, плюхаясь на табурет. Ганнибал стоял у плиты, уже безупречно одетый в сталисто-синий свитер и серые брюки, и готовил себе омлет. Какое-то время он еще возился с декором тарелки, сделав ее такой же великолепной, как и тарелка Уилла, прежде чем занять табуретку рядом с ним. — Это совсем не то, что я обычно подаю на завтрак. Но сегодня утром я почему-то ужасно рассеян, – он хитро ухмыльнулся. Уилл откусил кусок ветчины, низко постанывая. Она была такой соленой и дымной, такой совершенно нежной, что он просто знал – Ганнибал закоптил ее сам. — У тебя есть коптильня? — спросил Уилл. Ганнибал кивнул ему. — В кладовой. Работает по принципу камина – дым выходит прямо наружу. — Я хотел бы сделать в ней грудинку, — мечтательно протянул Грэм. – Домашнюю, вяленую, каджунскую грудинку. Летом я делаю это с помощью жидкого дыма, но настоящие дрова — совсем другое дело. — Ты предлагаешь готовить для меня? – Ганнибал усмехнулся, аккуратно разрезая собственную ветчину. Уилл пожал плечами. — Ты так много сделал, Ганнибал. Копчение грудинки — это такая мелочь. – Ну тогда я ожидаю луизианских гарниров, — ответил он, приподняв бровь. Уилл рассмеялся. — Ты никогда не пробовал южную кухню? Доктор покачал головой, доедая кусок ветчины. – Никогда не выезжал южнее Вирджинии. — Нам придется это исправить, — пообещал Уилл. Что-то мелькнуло в глубине его сознания, что-то, связанное с их разговором в постели. — Значит, ты чувствуешь запах болезней на людях? Ганнибал подавился кофе и осторожно поставил чашку, чтобы вытереть рот салфеткой. — Да, — прохрипел он. – Ты умеешь внезапно менять тему. – Что, если бы я заразился ВИЧ на прошлой неделе? — прямо спросил Уилл. — Ты смог бы почувствовать его запах? Ганнибал прочистил горло, на мгновение отведя взгляд. — Да, — осторожно сказал он. – Я чувствую запах увеличения количества лейкоцитов. Сладкий металлический запах в крови. Эта мысль заставила Уилла задуматься. — Но мой мозг кипел, Ганнибал, — медленно сказал он. — Ты никогда не слышал этого на мне? Я приходил к тебе в офис, сгорая от лихорадки. Неужели ты не заметил, что что-то не так? Лицо Ганнибала стало абсолютно пустым. Его глаза не отрывались от кофейной чашки, пока он тщательно обдумывал тонкое обвинение Уилла. — Я что-то чувствовал, — сказал он наконец. — Как я уже сказал, от тебя так пахло с тех пор, как я тебя встретил. Я понятия не имел, было ли это состояние нормальным для тебя, или ты был болен чем-то, но скрывал этот факт. Причина, по которой я вообще что-то сказал, заключалась в том, что твой запах… менялся. В некоторые дни он был слаще, чем в другие. — В тот день ты учуял его в своем кабинете, — вдруг вспомнил Уилл. — Ты учуял его тогда, не правда ли? Когда обнюхал меня и я это заметил. В нем поднялась тревога, когда Ганнибал снова попытался отклонить обвинение, отводя взгляд в окно. — Да, – произнес он. — Как я уже сказал, я не знал, был ли это твой одеколон или… — Чушь собачья! — выпалил Уилл. — Ты обнюхал меня в своем кабинете и потом выглядел слишком задумчиво, Ганнибал. Ты раздумывал, говорить мне или нет, и я хочу знать, почему? Ответ вдруг стал ясен, как божий день. Почему бы ему не сказать Уиллу, что он болен энцефалитом? Зачем ему носить запонки с говорящим логотипом на чертовом званом ужине? Ему хотелось знать, что из этого выйдет. Энцефалит в сочетании с редким расстройством эмпатии был весьма интригующим сочетанием с точки зрения психиатра. — Ты хотел посмотреть, что произойдет, — тихо сказал Уилл. Его сердце, казалось, разорвалось пополам в груди, и он отвернулся, чтобы скрыть боль на лице. — Уилл, — Ганнибал нахмурился. – Пожалуйста. Ты должен понять, что если бы я ошибся, то ты бы решил, что я… – Что? Что ты сумасшедший? – горько закончил за него Уилл. — Такой же безумный, каким я себя ощущал? — Я ни на мгновение не подумал, что ты сошел с ума, — заверил его Ганнибал. – У тебя уникальный взгляд на окружающий мир. У тебя есть способность к доброте и столь глубокой любви, какой я никогда не видел за всю свою жизнь. Ты прекрасно сбалансирован, идеальное сочетание света и тьмы. Твои способности к обоим концам этого спектра… очаровательны. Я обожаю каждую твою черту, Уилл. Комментарий о тьме в нем сбил Грэма с толку, и он откинулся на стуле. — Тебе нравится… что мне понравилось убивать кого-то еще? — недоверчиво спросил Уилл. — Это то, о чем ты говоришь? — Мне понравилось, что ты можешь быть со мной откровенен, — поправился Ганнибал. — Я всегда хочу, чтобы ты был честен со мной. Что-то царапнуло дар Уилла. Что-то, что требовало от него дальнейшего исследования, и он последовательно разложил эту мысль в уме. — А в чем тебе нужно быть со мной честным, Ганнибал? Карие глаза вспыхнули шоком, и доктор отвернулся от Уилла, чтобы скрыть это, опоздав всего на долю секунды. — Время от времени этот твой дар вызывает беспокойство, — пробормотал он. — Что ты видишь во мне, Уилл? — Ты обвинил меня в том, что я прячусь за очками и одеждой, — сказал Уилл, склонив голову набок и рассматривая человека перед собой. – Тем не менее, ты делаешь то же самое. Ты прячешься за своими костюмами и своими уникальными зваными обедами. Ты прячешься в безопасной обыденности своей профессии, зная, что никто не смотрит на тебя слишком пристально, потому что считает безвредным, мягкотелым и безопасным доктором. Твое тело не похоже на тело человека, проводящего время в офисном кресле, ты в хорошей форме. Ты говоришь о трагедиях в церквях, размышляя о том, что Бог должен чувствовать себя властным, чтобы забирать жизни тех, кто ему поклоняется. В тебе тоже есть больше, чем лишь искра тьмы. Ты видишь тьму во мне так ясно, потому что узнаешь ее, как нечто, существующее в тебе самом. Ганнибал неловко поерзал, потягивая кофе с непроницаемым выражением лица. – События формируют нас, как речная вода русло. Вода следует вдоль скал и пробивает себе путь? Или скала поддается и ломается, чтобы приспособиться к реке после многих лет воздействия? Уилл моргнул, пытаясь понять его метафору. – И то, и другое, — решил он. – Река – это самостоятельная сущность, и она формируется своим руслом в той же мере, в какой она прокладывает свой собственный путь. — Путь наименьшего сопротивления, — согласился Ганнибал. – Я всегда был тем, кто я есть, Уилл. Со мной ничего не случилось. Тем не менее, события в моем прошлом, несомненно, выдвинули на первый план определенные грани моей сущности. Уилл подумал об этом, о травме, которую он, должно быть, перенес, потеряв всю свою семью в результате нападения на дом. Ничего подобного никогда не случалось с самим Уиллом, но в нем тьма имелась в избытке. Было бы нечестно с его стороны обвинять Ганнибала, даже если с ним что-то было… не так. Он чувствовал себя точно так же, как обычно перед тем, как раскрыть сложное дело. У него были все части головоломки, но он пока не знал, как сложить их друг с другом. – Знаешь, ты можешь рассказать мне все, что угодно, — сказал Уилл после нескольких минут напряженного молчания. – Вообще все. Ганнибал потягивал кофе, подчеркнуто не глядя на Уилла. — Возможно, я отвезу тебя домой после завтрака, — сказал он тихо, отчего сердце Уилла оборвалось. Он снова это сделал. Снова все разрушил. Помедлив, Грэм со вздохом поднялся на ноги, чтобы помыть посуду. — Если ты этого хочешь, — согласился он, чувствуя себя невыносимо несчастным. Обратная дорога до дома прошла в полной тишине, и Уилл ненавидел себя за то, что вообще что-то сказал. Он изо всех сил пытался заполнить тишину, потянувшись за сиденье, чтобы погладить Макса, тихо скулящего, чтобы привлечь внимание. Гнев постепенно взял верх, когда они остановились на его подъездной дорожке, поднимаясь на дыбы сквозь боль, которую он ощущал. Машина остановилась, и никто из них не произнес ни слова, пока Уилл не вылез с пассажирского сиденья, чтобы выпустить собак. Лицо Ганнибала было каменной маской. Выражение лица, которого Уилл еще не видел, походило на то, которое он помнил с начала их знакомства – пустое и закрытое. Совершенные черты ничего не выдавали, и это внезапно разозлило Уилла сильнее, чем когда-либо. — Ты проклятый лицемер, — выплюнул он, зависнув у пассажирской двери, которую оставил открытой. Выражение лица Ганнибала исказилось, и какое-то мгновение Уилл колебался, продолжать ли. Лектер выглядел опасным, словно собирающийся напасть ягуар, но Грэм все равно продолжил: — Ты знал, что я болен, гораздо дольше, чем узнал об этом я, и ни хрена не сказал мне. Почему? Почему, Ганнибал? Ты сейчас злишься на меня за что? За то, что я увидел в тебе нечто, чего раньше не замечал? Ты позволил мне остаться больным, потому что иначе я увидел бы тебя гораздо раньше?! – верхняя губа Ганнибала дернулась, и он понял, что попал в цель. — Ты позволил мне гореть, потому что я не мог видеть тебя сквозь дым, верно? — Закрой дверь, Уилл, — ровным голосом произнес психиатр. Намек на предупреждение явственно слышался в его тоне. Уилл полностью его проигнорировал. — Да ни хрена! — выплюнул он. – Я хочу знать, почему. Что в тебе такого плохого, что ты рискуешь моим гребаным мозгом, чтобы сохранить это в секрете? Мы все равно закончили, верно? Я заслуживаю хотя бы понимания! Двигатель резко заглох, и Ганнибал поразительно быстрым движением выскользнул из машины. Уилл прижался к авто, когда Ганнибал повернулся к нему, зависнув так близко к лицу Уилла, что тот едва сдержал дрожь. — То, что я сделал с тобой, было непростительно, — негромко сказал врач. – Никто никогда не любил меня таким, какой я есть, Уилл. Даже сейчас я не думаю, что ты любишь меня таким, какой я есть. Да, я заметил, что ты болен, задолго до того, как сказал тебе об этом. Мои причины эгоистичны. Мне понравилось, что ты пришел ко мне. Мне понравилось, что ты положился на меня. Я не верил, что ты бы по-прежнему хотел, чтобы я был в твоей жизни, если бы был здоров. Я также знал, что, будучи здоровым, ты увидишь меня гораздо раньше, и я знал, что ты никогда не полюбишь меня, если увидишь ясно. – Ты считаешь меня таким мудаком? — Нет, — сказал Ганнибал, качая головой. – Я считаю тебя восхитительным. Я очень, очень эгоистичный человек, Уилл. Я держал тебя единственным способом, который был мне доступен. Впервые в жизни, с тех пор, как умерла моя сестра, я принял во внимание чужое благополучие. Твое. Если ясность, которую ты рано или поздно обретёшь, приведет к тому, что я потеряю тебя, пусть будет так. Мир намного лучше, когда в нем есть ты. В какой-то момент ты все поймешь. Моя жизнь будет полностью в твоих руках, и я позволю тебе делать со мной все, что ты захочешь. У тебя еще будет возможность отомстить мне, любимый. — Я не хочу тебе мстить, — вздохнул Уилл. — Ты сделал мне больно, Ганнибал. Что, черт возьми, может быть в тебе такого плохого, что ты думаешь, что мне лучше было терять мозговые клетки? — Я так больше не думаю, — мягко сказал врач. — И… я сожалею, что причинил тебе боль. Я бы провел остаток своей жизни, чтобы загладить вину перед тобой, но… у меня есть отчетливое ощущение, что ты этого не захочешь. — Я чертовски зол на тебя, — свирепо сказал Уилл, схватившись за воротник его тысячедолларового пальто, чтобы притянуть его поближе. – Я так злюсь, что могу ударить тебя, но я все еще люблю тебя. В глубине души я знаю, что ты не только тот, кем я тебя видел, но я также знаю, что ты сделаешь ради меня что угодно. — Что угодно, — тут же согласился Ганнибал, нежно целуя его в щеку. — Я бы сделал для тебя абсолютно все. Я бы отдал все, чем являюсь и все, что у меня есть, ради тебя. Я бы сжег мир дотла. Я бы отдал свое бьющееся сердце в твои руки. Я обидел тебя, но знай, что больше этого не сделаю. Сердце Уилла заколотилось в груди, и он тяжело сглотнул, отводя глаза от напряженности в глазах Ганнибала. — Останься, — прохрипел он. – Останься со мной, пожалуйста. Я хотел провести с тобой выходные. — Я думаю, лучше нам дать друг другу немного пространства, — тихо ответил Лектер, поглаживая пальцами его волосы. – В понедельник я все равно возьму выходной и отвезу тебя на осмотр. — Если хочешь, — уныло ответил Уилл. — Я действительно хочу, — пообещал Ганнибал, наклоняясь вперед, чтобы осторожно поцеловать его. — Я хочу этого больше всего на свете, Уилл. — Держу пари, теперь ты понимаешь, почему я так долго был один, — самоуничижительно сказал Уилл. – Никто не любит находиться под увеличительным стеклом моего дара. В выражении лица Ганнибала не было никаких внешних изменений, если не считать малейшего наклона его головы. – Это уникальный опыт, — неохотно согласился он. – Однако, я твой до тех пор, пока ты хочешь меня. Я очень эгоистичен и не собираюсь тебя отпускать. Вопреки своим словам, он отступил и отпустил Уилла. Грэм наблюдал, как его доктор снова сел за руль, по пути захлопнув пассажирскую дверь. Он молча смотрел, как Ганнибал уезжает, и еще долго стоял во дворе после того, как огни его машины скрылись из виду.