Golden Promises

Ганнибал на какое-то время все же покинул его в тот день, отлучившись, чтобы принять душ и переодеться, но Уилл этого уже не заметил. Лечение было начато незамедлительно, и оно просто уничтожило его. Следующие несколько дней он большую часть времени спал, открывая глаза лишь на несколько минут, чтобы отстранённо отметить у своей кровати Алану или Джека. Но чаще всего Ганнибала. Казалось, что Ганнибал находился рядом бесконечно. Уиллу хотелось сказать ему, что он вполне может поехать домой и жить своей насыщенной жизнью, заняться чем-нибудь еще, кроме как сидеть рядом с Уиллом, пока он сам апатично валяется на койке практически без сознания. Но он не мог заставить свой язык даже пошевелиться, чтобы произнести это. Вместо этого он только слабо пожимал пальцы своего психиатра, когда Лектер брал его за руку. Он провел так примерно пять дней, прежде чем однажды днем ​​не проснулся и не почувствовал себя куда бодрее. Его голова наконец-то не раскалывалась на части, а веки не норовили ежесекундно сомкнуться. В этот раз Уилл очнулся в одиночестве, будучи за это практически благодарным. Он чувствовал себя достаточно неплохо даже для того, чтобы после удаления катетера с помощью медсестры дойти до ванной, где наконец-то смог хоть немного привести себя в порядок. Она же помогла ему вернуться обратно в постель, но не раньше, чем он переоделся в мягкие пижамные штаны, оставленные ему Ганнибалом. У него уже была сумка с его собственными вещами, но Уилл почему-то сознательно проигнорировал ее, предпочтя одежду доктора Лектера своей. От вещей едва уловимо пахло самим Ганнибалом и его домом, а мягкая ткань в сочетании с запахом действовала на Уилла до странности утешающе. Сам доктор появился в тот же день сразу после семи вечера, с термосумкой наперевес, поглядывая на Уилла с неожиданно мягкой улыбкой на лице. – Наконец-то ты проснулся. – Ага, – неловко согласился Уилл, с некоторым трудом садясь в кровати. Ганнибал помог ему поднять изголовье, и Грэм усмехнулся. – Знаешь, тебе вовсе необязательно было проводить здесь так много времени. – Ты сознавал, что я был рядом? – удивленно спросил Ганнибал, распаковывая принесенную сумку и позвякивая посудой. – Смутно понимал, – скривившись, признал Уилл и покосился на его приготовления. – Что все это значит? –Я принес тебе поесть, – Лектер сверкнул широкой улыбкой, показав острые зубы, и довольно прищурился. – Я приносил тебе ужин в последние пару дней, так как знал, что в какой-то момент ты окончательно придёшь в себя. Питание очень важно на этой стадии выздоровления, и я хотел, чтобы у тебя на столе было что-то получше, чем то, чем они попытаются тебя накормить. Он разместил стеклянную тарелку с супом на тканевой салфетке, прямо на коленях Уилла, рядом с безупречным столовым серебром, наливая порцию чего-то похожего на зеленый чай. – Шелковая курица в бульоне, – объявил Ганнибал, как если бы Грэм снова присутствовал на его званом ужине. – Птица с черными костями, ценимая в Китае за ее лечебные свойства еще с седьмого века. С красными финиками, женьшенем, ягодами лайчи и звездчатым анисом. Уилл недоверчиво посмотрел на него и нерешительно улыбнулся, берясь за ложку. – Ты приготовил мне куриный суп? Ганнибал замер, на мгновение прекратив упаковывать грязные контейнеры и бросив на него сердитый взгляд. – Да, – неохотно согласился он. Уилл просиял в ответ, и напряженное выражение лица Ганнибала немного смягчилось, подтаяв, словно лед в тепле. – Спасибо. Суп был восхитительным, как и все, что готовил Ганнибал. Однако ел Уилл осторожно. Его голова все еще временами кружилась, головокружение провоцировало тошноту, а Уиллу действительно не хотелось, чтобы его вырвало перед Ганнибалом. Хотя понемногу он все же осилил бо́льшую часть порции. Лектер молча сидел рядом, наблюдая, как он ест, с теплым, нежным выражением на лице. – Насколько сильно разозлился Джек, когда ты сообщил ему, что я временно вышел из строя? – Он спросил, может ли он прийти сюда с материалами дела, – признался Ганнибал, отчётливо скривившись. – Я сказал ему, что это будет довольно эгоистично, так как ты действительно серьезно болен и тебе, вероятно, понадобится не менее месяца, чтобы окончательно выздороветь. – А мои собаки? Они в порядке? – неуверенно поинтересовался Уилл, откладывая ложку. – Алана хорошо о них заботится, – заверил его Ганнибал, забирая грязную посуду. – Похоже, Уинстон сильнее всех переживает твое отсутствие. Он все время убегает, чтобы вернуться к тебе домой. Сердце Уилла сжалось от этих слов, в глазах защипало от непрошенных слез. Он с трудом подавил странное и внезапное желание расплакаться, не вполне понимая, почему он вообще так расстроен. Ганнибал отложил сумку в сторону, придвинул стул к его кровати и сжал его пальцы в своих ладонях. – Послушай, Уилл, если это как-то тебе поможет, если это тебя утешит.., – мягко произнес он, потирая пальцами тыльную сторону ладони Грэма, – ты вовсе не сумасшедший. Ты всего лишь был болен, но мы выяснили, в чем дело. Сейчас ты поправишься, и все снова будет в порядке. Больше никаких галлюцинаций, никаких провалов в памяти и никакого потерянного времени. Возможно, на данный момент ситуация выглядит довольно паршиво, но все это временно. Это скоро закончится. Уилл кивнул, сжимая пальцы Ганнибала и притягивая их к своей груди. – Что, черт возьми, я бы делал без тебя? – он смущённо рассмеялся. – Спасибо тебе, Ганнибал. Рука доктора, та, что не была прижата к груди Уилла, вдруг поднялась, оглаживая его щеку. Выражение лица Ганнибала было ласковым, его янтарные глаза сияли. – Нет нужды благодарить меня, – тихо произнес он. – Я тоже часто задаюсь вопросом, что бы я делал без тебя. Будем надеяться, мы никогда не узнаем об этом. Мягкие пальцы погладили его волосы, и Уилл плотнее прижался к чужой ладони, побуждая продолжать. – Могу я войти? – нерешительный голос раздался из дверного проема. Ганнибал убрал пальцы из волос Уилла, но Грэм тут же крепче перехватил его вторую руку так, чтобы она осталась в его собственной. – Пожалуйста, – ответил Ганнибал, приглашая гостью. Алана неуклюже приблизилась, недоверчиво глядя на них. – Привет, – Уилл легко ей улыбнулся. – Ты напугал нас, – мягко сказала она, подходя к кровати Уилла. Ее глаза переместились на их сцепленные ладони, и следом она отвела взгляд. – Как ты себя чувствуешь? – Устал, – признал он. – Спасибо за заботу о собаках. – Все в порядке, Уилл, – Блум улыбнулась. – Они скучают по тебе, но у них все хорошо. – Я тоже по ним скучаю, – признался Грэм. Она переступила с ноги на ногу, снова бросив смущённый взгляд на их сцепленные руки. – Когда я вошла, мне показалось, что я чему-то помешала, – сказала она, и взгляд, которым она одарила Ганнибала, мог растопить ледник. – Ты не помешала, – заверил ее Ганнибал, сжимая пальцы Уилла. – Собственно, я как раз собирался уходить. Уилл сжал его руку в ответ, закусив губу, чтобы не дать сорваться возражениям. Ганнибал и так находился здесь ежедневно с тех пор, как его приняли на лечение, и он никогда не решился бы настаивать, чтобы тот остался. – Спасибо за ужин и за то, что... За то, что ты здесь. Ганнибал поднес кисть Уилла к губам и поцеловал его костяшки. Сердце Уилла дрогнуло от этого прикосновения. – Хорошо, что ты, наконец, вернулся, – тепло произнес он. – Тебя не хватало, Уилл. – Знаешь, ты можешь и пропустить несколько дней, – сказал Уилл, откидывая голову на подушку, чтобы удержать зрительный контакт с Ганнибалом, когда тот поднялся. – Поживи немного своей жизнью. – Я всегда живу полной жизнью, – ответил он, повторяя свою же реплику, обращенную к миссис Комеде в ночь званого ужина. Ощущалось, будто тот вечер случился много лет назад. – Я зайду завтра. – То, что я нахожусь здесь, вовсе не означает, что тебе тоже нужно страдать, – мягко сказал Уилл, все еще прижимая пальцы Ганнибала к своей груди. – В твоей компании, дорогой Уилл, я никогда не страдаю, – Лектер улыбнулся. – Независимо от нашего местоположения. Не вздумай есть ту дрянь, что они принесут тебе на ужин. Завтра я приготовлю для нас обоих и мы поедим вместе. – За моим чудовищным пластиковым столом? – Грэм рассмеялся. – Обойдёмся тем, что есть, – усмехнулся врач. – Отдыхай, Уилл. Увидимся завтра. – Спокойной ночи, Ганнибал, – Уилл нехотя отпустил его руку и кивнул на прощание. Алана тоже поднялась. – Я скоро вернусь, хорошо? Она последовала за Ганнибалом, и Уилл напряг слух, чтобы услышать их разговор за закрытой дверью. Ее не волновал Уилл, в этом не было никаких сомнений, но он хотел расслышать, о чем они беседуют, чтобы понять, что ей нужно от Ганнибала. Прошло несколько минут, прежде чем она вернулась. Ее щеки пылали, а губы почему-то были недовольно поджаты. Алана изо всех сил старалась расслабить лицо, опускаясь в то же кресло у его кровати, что только что занимал Ганнибал, но Уилл все равно мог с уверенностью сказать, что она чем-то расстроена. – Ганнибал сказал, что Уинстон продолжает возвращаться ко мне домой, – сказал он, пытаясь снять напряжение в комнате. – Ты теперь называешь его Ганнибалом? – она приподняла бровь. Уилл пожал плечами. – Он мой друг. – Он твой терапевт, – мягко ответила она, потянувшись, чтобы взять Уилла за ту же ладонь, за которую его только что держал Ганнибал. Грэм едва справился с желанием одернуть руку, все же позволив ей этот знак внимания. – Я знаю, что в такие времена границы могут стираться, но он по-прежнему всего лишь твой терапевт. – Официально он никогда им не был, – возразил Уилл. – Алана, у меня нет сил спорить с тобой, поэтому все, что я хочу сказать – это то, что тебе лучше не пытаться отвернуть его от меня. Я хочу, чтобы он был здесь. Особенно, если он тоже этого хочет. Он мой друг, Алана. Единственный друг, что у меня есть, и я никому не позволю оттолкнуть его. Понятно? Она вздрогнула от его тона. С ее губ сорвался долгий вздох. – Я сомневаюсь, что даже судебное решение удержит его подальше от тебя, – она извиняюще улыбнулась. – Я просто сейчас пыталась напомнить ему, насколько все это неэтично выглядит, но он, по сути, ответил мне то же самое. Прости, Уилл. Я просто хочу... защитить тебя. – Ты всегда была одной из немногих, кто меня поддерживал, – признал Уилл. – Я ценю эту заботу, но, серьезно, Ганнибал тоже на моей стороне. Он всегда был на моей стороне. – Я больше ничего не скажу, – пообещала она. Уиллу показалось, что она хотела бы продолжить дискуссию, но тот факт, что он, вероятно, выглядел обессиленным, заставил ее отказаться от этой идеи. – Приятно видеть тебя не спящим. – Не знаю, надолго ли это, – вяло усмехнулся Уилл. Теплый суп в животе заставлял его чувствовать приятную, убаюкивающую усталость, веки стремительно тяжелели. – Но избавление от катетера однозначно того стоило. Она наморщила нос, отпуская его слабеющую руку. – Ну ещё бы. Алана задержалась еще на несколько минут, и Уилл героически боролся со сном, не желая быть невежливым, но реальность все же покинула его раньше, чем она вышла из комнаты. Следующая его неделя прошла практически так же, за исключением того, что теперь он мог принимать короткий душ каждое утро. Ему необходимо было оставаться в госпитале, пока не был закончен курс противовирусной терапии, и чем лучше он себя чувствовал, тем больше это его раздражало. Его дни состояли из одних лишь обследований да анализов крови, и ему совершенно нечем было заняться, кроме неурочных побудок да бесчисленных лекарств со стороны персонала. Он знал, что они пытаются помочь, но через две недели почти возненавидел все это. Единственным светлым пятном в его больничной рутине оставался Ганнибал. Он приходил каждый вечер, с неизменной термосумкой, принося с собой ужин и беседу, за что Уилл был благодарен ему больше всего. Он был лучиком света в этом бесконечном потоке страданий, и Уилл начал ловить себя на том, что реагирует на его присутствие. Ганнибал начал прикасаться к нему все чаще и чаще. Он брал Уилла за руку и убирал с его лба непослушные кудряшки, а однажды вечером даже машинально промокнул рот Уилла салфеткой. Они оба оказались почти смущены этим невинным жестом, взаимно покраснев и неловко ухмыльнувшись, прежде чем возобновить совместную трапезу. Но тело Уилла снова функционировало, и его член тоже начал становиться долбаной неприятностью. Он успел откровенно забыть, каково это – просыпаться с эрекцией. Или… вообще ощущать эрекцию. Прошли целые чертовы месяцы, и он знал, что это было связано с тем, что его тело боролось с массивной инфекцией. За последнее время ближе всего к этому практически непривычному для себя состоянию он подошел, когда ему почудилось, будто Ганнибал проводит званый ужин с анальной пробкой в ​​заднице. Как ни странно, это и сейчас было тем, что провоцировало его эрекцию. Он бросал взгляд на запонки Ганнибала каждый раз, когда тот держал Уилла за руку, и они всегда были подобраны с неизменным вкусом. Маленькие золотые круги, опалы, сапфиры или бриллианты. Ни разу больше он не увидел золотистых квадратов с надписью LELO. Тогда его определенно посетила галлюцинация, но он не понимал, почему его мозг внезапно измыслил именно этот образ. Уилл понятия не имел, что заставило его вспомнить дело, над которым он работал более десяти лет назад, когда был всего лишь рядовым полицейским в Новом Орлеане. А особенно он не понимал, почему и сейчас его сны были наполнены яркими образами того, как он собственноручно вытаскивает золотую пробку из сжимающейся задницы Ганнибала. Во сне он заменял массивную изогнутую пробку своим членом и постоянно просыпался либо с болью в ноющем члене, либо с липкостью на животе. Честно говоря, это было чертовски неловко, потому что где-то поблизости всегда находились медсестры либо врачи. Когда Уилла однажды разбудили в пять утра для анализа крови, у него была самая впечатляющая эрекция в истории Балтимора, и ему откровенно захотелось выброситься из окна от неловкости. Он хотел вернуться домой, где смог бы спокойно пережить этот внезапный кризис сексуальной идентичности. Его сны становились все ярче с каждым новым посещением Ганнибала. Если чертова анальная пробка не устраивала его воображению очередное шоу, то ему снилось, как Ганнибал вторгается в его личное пространство той ночью в своей ванной, но уже не для того, чтобы унюхать болезнь, а чтобы прижаться губами к губам Уилла. Их поцелуи были туманны, поскольку Уилл понятия не имел, как целуется Ганнибал, и как именно ощущались бы его губы, но чертово активное воображение заполняло детали его снов с поразительной ясностью, а член определенно наверстывал упущенное в бездействии время. Прошло еще несколько бесконечных дней, прежде чем его врач вошёл, наконец, в его палату, и объявил, что его выписывают. Его МРТ была в порядке, а анализ крови – безупречен. Ганнибал прибыл как раз в тот момент, когда доктор давал инструкции насчет продолжения терапии в домашних условиях, и Ганнибал включился в ее обсуждение, так, словно он сам был одним из тех, кто болел энцефалитом. Врач сообщил, что ему нужно будет отдохнуть еще две недели, и Уилл вздрогнул. У Джека будет чертов припадок от этой новости, его терпение и так было на исходе. Те несколько раз, что Кроуфорд навещал Уилла в больнице, были вовсе не обычными дружескими визитами. Он рассказывал о нераскрытых делах, которые все накапливались, глядя на Уилла, валяющегося на больничной койке, почти осуждающе. Когда после выписки Ганнибал вез его домой, Уилл вздохнул. – Джек не позволит мне бездельничать дома еще целых две недели. – У него нет выбора, – ответил Ганнибал, крепче сжимая руль. – Тебе нужен отдых. Твоей иммунной системе нужно время, чтобы восстановиться, а мозг еще оправляется после воспаления. Если ты слишком рано начнешь работать, то очень скоро снова окажешься под опекой доктора Сатклиффа. Я полагаю, тебе бы этого не хотелось. – Нет, – согласился Уилл, снова вздохнув. – Я не в восторге от подобной перспективы. – Я попросил Алану вернуть тебе собак завтра вечером, – осторожно признался Лектер. Уилл непроизвольно взъерошился, и Ганнибал тут же успокаивающе поднял ладонь. – Я знаю, что ты соскучился по ним, но, поверь мне, ты оценишь эту мою вольность, когда поймешь, что даже обычная повседневная активность утомляет тебя очень быстро. Позаботься сегодня о себе, а уже завтра сможешь уделить внимание своим питомцам. – Черт, я не смогу даже водить машину на следующей неделе, – простонал Уилл. – У меня нет продуктов, а те, что оставались в моем холодильнике, уже давно сдохли. Это все… Грёбаный отстой! Ганнибал усмехнулся, и одна его рука оторвалась от руля, чтобы найти ладонь Уилла. Грэм сцепил их пальцы вместе, и это почему-то ощущалось совершенно иначе, чем когда он лежал на больничной койке. Иначе, но не менее желанно. – Ты можешь хоть на секунду представить, что я отвезу тебя в дом, где нет еды? – Ганнибал с дразнящей улыбкой посмотрел на профайлера. – Уилл, это почти оскорбительно. Грэм не спросил, что это значит, но предположил, что Ганнибал приготовит для них ужин сегодня вечером. Грэм благодарно сжал его пальцы, и улыбка Лектера в ответ стала шире. Дом был подозрительно чист. Это было первым, что отметил Уилл, когда переступил порог. В комнатах было холодно, поэтому Ганнибал тут же включил электрические обогреватели и закрыл двери в неиспользуемые комнаты. Прошло несколько минут, прежде чем в гостиной стало достаточно тепло, чтобы снять пальто, и Уилл оглядел свое свободное от шерсти и пыли жилище. – Ты... Ты поубирал?! Ганнибал кивнул, жестом показывая Уиллу следовать за ним на кухню. – Я не хотел, чтобы ты вернулся домой в беспорядок, – признался он, открывая дверцу морозильной камеры. У Уилла отвисла челюсть. Ряды замороженных блюд в маленьких стеклянных контейнерах плотно заполняли полки его морозилки. – На каждом контейнере есть наклейка с инструкциями по повторному разогреву, – пустился в объяснения Ганнибал, пока Уилл потрясенно таращился. – Пожалуйста, учитывай эти советы. Если ты все сделаешь правильно, блюда каждый раз будут идеальны на вкус. Ганнибал открыл холодильник. Тот был не только безупречно чист, но еще и доверху набит свежими продуктами. – На завтрак попробуй как-нибудь приготовить салат из листовой зелени. Витамины ускорят выздоровление. Я принес тебе шпинат и капусту. Подойдет и легкое соте с несколькими яйцами. – Ганнибал, – выдохнул Уилл, с трудом сглотнув. – Ты сделал... Это... Это даже слишком много. Спасибо, Ганнибал... – Пустяки, – заверил его врач, успокаивающе положив ладонь ему на поясницу. – Я также взял на себя смелость расписать график приема твоих лекарств. Прекращать прием стероидов необходимо осторожно, поэтому я записал точное время приема каждого препарата. Очень важно придерживаться графика. Уилл взглянул на свою кухонную столешницу, где лежал листок с подробными инструкциями, написанными безупречным почерком. Он чувствовал себя… благодарным. Таким чертовски благодарным. Даже не задумываясь, он обернулся к врачу и неожиданно крепко его обнял. Объятие вышло неловким. Ганнибал, похоже, этого не ожидал, и теперь понятия не имел, что делать со своими руками. Они нерешительно легли Уиллу на плечи, и Грэм почувствовал, как врач нежно вдохнул у его виска. – Чем я пахну сейчас? – пробормотал ему в плечо Уилл, крепче прижавшись к Ганнибалу и купаясь в его запахе и тепле. Ганнибал издал тихий смешок. – В основном, больницей, – признался он. – Мылом, которое я тебе дал, и твоим мятным шампунем. – Обожаю это мыло, – усмехнулся Уилл, неохотно позволяя Ганнибалу отодвинуться. – Оно замечательно пахнет. Уголки губ Ганнибала приподнялись в улыбке, когда он отошел, чтобы разложить лекарства Уилла на столешнице. – Да, действительно замечательно. Приготовив им легкий обед из жареных со шпинатом куриных бедрышек, Ганнибал все же уехал, оставив Уилла одного. Находиться дома без собак было странно и непривычно. Уилл действительно довольно быстро почувствовал усталость, и предложение Ганнибала оставить их еще на одну дополнительную ночь у Аланы было наконец оценено им по достоинству. Тем вечером Уилл принял долгий душ, неторопливо намыливаясь кусковым мылом, которое дал ему доктор. Оно слабо пахло им, мятой и цитрусовыми, которые Уилл иногда ощущал на Ганнибале даже под его пряным лосьоном после бритья. Его мысли снова вернулись к чертовой анальной пробке, и его член напрягся, пока он мылся. Возможно, это была просто галлюцинация, но каким-то образом ей удавалось оказаться причиной каждой чёртовой эрекции, которую он испытывал с тех пор, как начал восстанавливаться. Уилл подумал о том, как Ганнибал ерзал на стуле, вероятно, потирая пробкой простату, в то время как сам Уилл сидел рядом с ним за столом, вместе с еще целой кучей других людей. Он подумал о едва заметном румянце на щеках Ганнибала, вызванном, скорее всего, вином, а не золотой анальной пробкой. Его кулак сжался на члене, когда он вспомнил, как Ганнибал закрыл глаза, потягивая вино, и как мягкий вздох удовольствия сорвался с его заалевших губ. Уиллу представилось, что причиной этому были вовсе не вино или еда, а он сам, доставляющий Ганнибалу удовольствие. Он зашипел, а его член дернулся в руке, когда образ выгнувшего спину Ганнибала встал перед прикрытыми глазами, совсем как когда Лектер тянулся к верхней полке своих шкафчиков – изгиб его позвоночника, а также шикарная, округлая упругость его задницы. Уилл представил, как раздвигает эти ягодицы большими пальцами, и жаркая волна удовольствия лизнула низ его живота при мысли о том, что глубоко между ними он обнаружит золотистую рукоятку. Он знал, что захочет немного помучать Ганнибала, что возьмётся за ручку и осторожно потянет за нее, раскачивая вперёд и назад, так, чтобы пробка сильнее прижалась к тому маленькому центру удовольствия внутри доктора. Он попытался представить себе звуки, которые будет издавать Лектер. Будет ли он молчать, или начнет издавать тихие, хриплые от удовольствия выдохи? Уилл резче провел по члену, плотнее оперевшись на стенку ванной. Будет ли он стонать? Будут ли это гортанные стоны, похожие на хрупкое, запотевшее стекло? Или, может, отчаянные вздохи, вместе с именем Уилла срывающиеся с его губ? О да, он мог это представить. Ганнибал использовал его имя так часто, что он практически слышал его в комнате даже сейчас. «Уилл» Грэм закрыл глаза, в то время как из его приоткрытого рта вырывались ответные стоны. – Г-ганнибал, – пробормотал Уилл. Его член дергался и пульсировал в кулаке, и он продолжал доводить себя, представляя тепло металлической пробки в руке и то, как задница Ганнибала сжимается вокруг нее, плотно обнимая металл своим ободком. Он кончил так сильно, что перед глазами поплыли звездочки. В висках запульсировало, и Уилл вдруг вздрогнул, наблюдая, как водоворот затягивает следы его удовольствия в канализацию. Реальность безжалостно воцарилась, как только он отключил воду. Он только что подрочил на своего друга. На своего единственного в целом чертовом мире друга. На человека, который помогал ему столько раз, что Уилл сбился б со счета, перечисляя их все. И все потому, что у него на званом ужине случилась эта гребаная галлюцинация. Стыд затопил его, и Уилл, быстро переодевшись в чистые пижамные штаны и футболку, наконец забрался в кровать. Его простыни были чистыми, а на матрасе были сложены дополнительные одеяла. Ганнибал, должно быть, выстирал его простыни и застелил ему чистую постель. Чувство вины стало невыносимым. Он должен это остановить. Во что бы то ни стало. Что, если он потеряет единственного друга, который у него когда-либо был, только потому, что его член внезапно оказался заинтересован неизвестно в чем? Уилл этого не допустит, как бы заманчиво это ни выглядело. Его одеяла были тяжелыми и теплыми, и Уилл просунул руку между ними, пытаясь понять, почему они ощущались иначе, чем обычно. Между его чистыми простынями и старыми одеялами обнаружилось еще одно, новое. Оно было тяжелым и мягким, глубокого серо-синего цвета, теплое и качественное, и оно не принадлежало ему. Уилл без малейших сомнений знал, что Ганнибал купил это одеяло для него. Он тихо улыбнулся про себя, поуютнее устраиваясь в теплой постели, прежде чем выключить лампу. В конце концов, он уснул, и его пальцы сжимали мягкую ткань нового одеяла.