Правда или ничего

— И как так вообще получилось, что Чонгук в нашей компании аутистов первым завел отношения? Да не с кем-то там, а с Мин, шатать его, Юнги, — Тэхен с тоской на лице начинает выкладывать на жарильню первую порцию мяса. — Лучше бы тогда мне такое действие загадали: предложить встречаться первому, кто в офис зайдет. — Серьезно? — Хосок открывает бутылку соджу. — То есть ты бы предложил встречаться Юнги? Не думаю, что все так просто: ты ведь помнишь, что они с Чонгуком не сразу решили встречаться. Видать, понравились друг другу. И вообще, ты разве по парням? — Но Чонгук тоже не по парням! — тычет в того палочками Тэхен. — Ведь так? Или ты настолько хорошо шифровался? — Ну, хм, — мнется Чонгук, — не могу сказать, что мне прямо нравятся парни, просто… — верные слова не подбираются. — Просто ему нравится Юнги, — заканчивает за него Мэг и закидывает в себя стопку соджу. Чонгук смущенно улыбается. Пожалуй, ответа лучше и не придумать. Сегодня пятница, и после завершения рабочего дня они вчетвером отправились на их традиционные пятничные посиделки в одной кафешке в трех кварталах от здания компании. Тетушка, которая держит это заведение, уже настолько хорошо их знает, что всегда делает большую скидку на выпивку. Это не может не подкупать. — А ты, Мэг? Тебе какие парни нравятся? — Тэхен резко меняет курс и решает начать терроризировать девушку. — Которые не суют нос не в свое дело, — многозначительно улыбается она, подливая себе соджу. Чонгук, который отдал предпочтение легкому сливовому вину, понятия не имеет, как Мэг может выпивать по три-четыре бутылки соджу, а потом еще и рассаживать их всех шатающихся по такси. Тэхена ее ответ почему-то вообще не смущает. — А внешне? Внешность тебе какая нравится? — Хм, — Мэг задумчиво крутит на столе стопку. — Большие глаза, красивые губы. Длинные волосы. И чтобы на свидания она надевала милые платья. — Что? — Тэхен отклоняется назад и смотрит на нее во все глаза. — В смысле платья? Что это значит? Хосок начинает истерично ржать, а Мэг, повернувшись к Чонгуку, подмигивает ему. Тот сам смеется себе под нос, начиная чувствовать себя намного лучше. Подумать только: почти целый год проработали вместе, а он даже не догадывался. — Пиздец, — Тэхен отхлебывает прямо из бутылки, — что с миром произошло за последнюю неделю, я не успеваю адаптироваться. Но почему ты не говорила?! — А какое это имеет значение? Да и вы сами видели, что происходит, когда все узнают о твоей ориентации. — Но мы не «все»! Мы твои друзья! Могла бы уж и сказать, что тебе девчонки нравятся! — Мне не только девчонки нравятся, мне нравятся все, — Мэг берет в руки щипцы и переворачивает мясо, про которое уже все забыли, — просто так получилось, что с девушками я встречалась чаще. Парням я не очень нравлюсь. Мне всегда говорили, что я веду себя слишком по-пацански. — Я не считаю, что ты ведешь себя по-пацански, — окончательно обижается Тэхен, — просто у тебя стиль такой, подумаешь. — Да успокойся уже, — не выдерживает Хосок, — а то еще минута, и я подумываю, что ты к ней подкатываешь. — Не, — Мэг откладывает щипцы, — у меня для него есть кандидатура получше. — Кто? — Тэхен застывает с бутылкой в руке. Все молчат и ехидно переглядываются. — Кто?! Они сидят в кафешке почти до одиннадцати вечера. Съедают четыре порции мяса и выпивают десять бутылок соджу, на которое в итоге переключается и Чонгук. Тэхен, чья очередь была проставляться, долго вздыхает, стоя на кассе у выхода, пока остальные толкаются позади него, пьяно хихикая. — Увидимся в понедельник! — машет Чонгук Мэг — последней, кого он сажает в такси. Проводив машину взглядом, он снимает с плеча рюкзак, чтобы заранее достать бумажник, и в ужасе застывает, когда до его пьяного мозга доходит, что бумажник он оставил на своем рабочем столе после того, как на обеденном перерыве решил дойти до автомата в холле и купить пару шоколадок. Блять, Чонгук теперь полгода сладкое есть не будет. Он прислоняется спиной к автобусной остановке, понимая, что штормит его даже сильнее, чем полчаса назад. И что делать теперь? Ехать на метро? Проездной остался в бумажнике. Как и кредитная карта. Все, блять, осталось в бумажнике. Чонгук ежится, уже представляя, как потопает до дома пешком, а это, на минуточку, почти десять километров. Он бы, может, и пошел, если бы не дубак этот проклятый. Он достает из кармана телефон, собираясь позвонить Тэхену и попросить того развернуть такси, но замечает непрочитанное сообщение в катоке от Юнги. «Ты занят завтра?» Чонгук щурится и решает, что он должен хоть какую-то выгоду получить от всего этого цирка. «Буду свободен, если исполнишь одну мою просьбу», — печатает он. «Я слушаю», — мгновенно отвечают ему. «До дома довези меня, а». «То есть? Ты же сам отказался сегодня. Сказал, что у вас там какие-то посиделки». «Все верно. Но я забыл бумажник на работе. И, кажется, сейчас отморожу себе задницу». Чонгук почти слышит, как Юнги обреченно вздыхает, держа в руках телефон. «Скидывай адрес, сейчас приеду». Юнги приезжает всего лишь через десять минут, но даже за это время Чонгук успевает истоптать весь свежевыпавший снег вокруг остановки. Едва завидев нужную машину, которая тормозит метрах в десяти от него, он настолько шустро припускает в ее сторону, что поскальзывается и чуть не летит носом в небольшой сугроб. — Ты быстро, — Чонгук хлопает дверью и ежится. Больше он кожаную куртку надевать не будет. В следующий выход на улицу оденется по методу «капустка», завернувшись в несколько слоев одежды сразу. — Тебе повезло, что я еще в офисе был, — Юнги принюхивается и морщится — наверняка почувствовал алкогольные ароматы, — на, — он протягивает Чонгуку его бумажник, — зашел в ваш кабинет. — Спасибо, — тот растроган настолько, что даже раскошеливается на благодарную улыбку. — И часто ты до полуночи на работе засиживаешься? — Часто, — Юнги, глянув в боковое зеркало, выезжает обратно на дорогу, — но с тобой делать этого не планировал, потому что мы собирались уходить с работы вместе. — Как мило с твоей стороны, — усмехается Чонгук, прикрывая глаза. Боже, только бы не вырубиться по пути, только бы не вырубиться. — Спасибо, что забрал. Не знаю, что бы без тебя делал. Он не видит, но чувствует, как его награждают долгим взглядом. Приоткрывает один глаз, поворачивая голову в сторону Юнги, замечает, что тот хмурится почему-то. — Надеюсь, до самой квартиры тебя тащить не надо. Вы сколько выпили вообще? — Много, — Чонгук хихикает и тянет руку; упирается указательным пальцем в чужую щеку. — Эй, просил меня делать лицо попроще, а сам что же? — Нас никто не видит, могу себе позволить хмурым побыть. — Ну и ладно, — он складывает руки на груди, пытаясь согреться, и отворачивается к окну. — Так что насчет завтра? Ты свободен? — Сказал же, что свободен, — бурчит Чонгук. — Тогда приглашаю тебя на свидание. — А? — он так резко вертит головой, что та начинает кружиться. — Мы же договорились, что нам нужно устроить парочку «свиданий» и выложить фотографии в инстаграм, — Юнги бросает на него ироничный взгляд. — Не говори, что забыл об этом. Скорее всего, проблема в том, что Чонгук слишком много выпил — у него толерантность к спиртному и так почти на нуле, — но даже если это и из-за того, что в нем слишком много алкоголя, почему он обязан чувствовать себя виноватым за то, что ему становится самую малость обидно? Да, ему, блять, обидно. А еще он пьян, поэтому ему похуй. Захочет — будет неделю дуться. — Ну и на что ты обиделся? — интересуется Юнги. — С чего ты взял, что я обиделся? — Ты знал, что то, что у трезвых на уме, у пьяных не только на языке, но еще и на лице? Чонгук накрывает ладонью рот, умоляя себя не ржать. Его хватает на две секунды — смехом начинает распирать так, что Юнги от неожиданности даже притормаживает машину. — Ты чего ржешь?! — Прости, просто это позвучало достаточно пошло. — О, боже. Спать до полудня будешь, понятно? И не дай бог не проспишься, как следует, демон алкогольный. — Как скажешь, папуля. Плевать, Чонгук думает, это же реально смешно. Он посмеивается и после того, как они останавливаются перед его домом, и когда машет Юнги на прощание, и когда в лифте поднимается. Смешно, однако, быть предсказуемо перестает утром, когда он просыпается из-за того, что кот, которому он перед сном забыл насыпать корм, начинает топтаться по нему и чуть ли не на лицо садиться. — Бля-я-ять, — тянет Чонгук, натягивая одеяло на лицо; кот, на мгновение потерявший опору, обиженно спрыгивает на пол. Гудящая голова — чек. Жуткий сушняк — чек. Опухшее лицо — чек. Бред, который он нес накануне в машине Юнги — че-е-ек. Чонгук стонет, мечтая слиться с кроватью и перестать существовать. В следующие пятничные посиделки он будет пить только колу. Только, блять, колу, никакого алкоголя больше! На телефоне висят непросмотренные уведомления: четыре сообщения от Юнги. «Я заеду за тобой в 13:00», — отправлено в восемь утра. «Надеюсь, что ты встал», — отправлено в одиннадцать. «Чонгук, блять, ты издеваешься?» — отправлено в двенадцать. «Я лично прослежу за тем, чтобы тебе больше никто и никогда не наливал», — отправлено в тридцать минут первого. — Бля-я-ять, — повторяет Чонгук и вскакивает с кровати. Ну, как вскакивает — пытается, потому что следом за этим пошатывается из стороны в сторону, хватаясь за голову. Аспирин. Ему срочно нужен аспирин. Аспирин помогает от головной боли, но не помогает от рассеянности, потому что первые десять минут он тупо бегает из стороны в сторону, не в силах решить, что ему сделать в первую очередь. В итоге он насыпает коту корма аж с горкой и несется в душ. Хлопая себя по мокрым щекам, он пытается — так сильно пытается — не вспоминать, что вчера назвал Юнги «папулей», но никак не получается. Этот позор ему не пережить, боже, ему конец. Лучше бы он пешком домой пошел и жопу нахуй отморозил — зато бы махом протрезвел. «Я внизу», — приходит от Юнги сообщение ровно в час дня. Чонгук, стоящий с зубной щеткой во рту прямо посреди прихожей, решает, что терять ему уже нечего. Он все равно не успеет собраться за десять минут. «Поднимайся. Квартира 778», — печатает он. Ждет, что Юнги начнет на него ругаться, но тот в ответ даже не присылает ничего. Через пять минут, когда Чонгук только заканчивает чистить зубы (вряд ли он у него выйдет сбить запах перегара, но он честно пытается), раздается дверной звонок. Первое, что он видит — стаканчик с кофе, который Юнги протягивает ему, когда Чонгук открывает дверь. — Мог бы просто написать мне, чтобы я заехал попозже. — Извини, — у Чонгука все еще мокрые волосы, и он чувствует себя максимально неуклюжим. Стоит такой в спортивках и безразмерном лонгсливе с дыркой на пузе, в то время как Юнги… ну, а что Юнги. Действительно выглядит так, будто собрался на свидание. От делового костюма не осталось и следа — зато появились мягкая водолазка белого цвета и обычные джинсы. — Проходи. И спасибо за кофе. Когда Юнги снимает с себя пальто, в прихожую выбегает Макколи, распушив свой и без того мохнатый хвост. Кот замирает перед Юнги и на пробу шипит пару раз, распознав в нем постороннего. — Не обращай внимания, он совершенно безобидный, — спохватывается Чонгук. Юнги присаживается на корточки и тянет вперед одну руку, давая коту ее понюхать. Тот чихает, ведет усами и снова чихает. На Чонгука же находит легкий ступор, когда он слышит чужой смех, а затем наблюдает за тем, как Макколи дает себя погладить. Вот предатель! Даже от Тэхена прятался целую неделю, а теперь — вы только посмотрите на него! — Какой у тебя классный кот, — Юнги чешет его за ухом, — что за порода? — Ну, — Чонгук, в свою очередь, чешет затылок, — британец. Черный британец с огромными янтарными глазами, которого ему подарила сестра после того, как набрала миллион подписчиков на ютубе и решила, что неплохо бы на заработанные деньги купить родным подарки, а Чонгук так кстати уже месяц к ряду ныл, что очень хочет себе черного кота. «Почему черного?» — спрашивала Дасом, а он смеялся только и указывал на свой черный свитшот. Пока Чонгук роется в шкафу, решая, что ему надеть, Юнги без стеснения разглядывает единственную комнату в его квартире. Останавливается перед книжной полкой, на которой стоит всего лишь три рамки с фотографиями: семейное фото, фотография Чонгука с Тэхеном, Хосоком и Мэг и фотка с выпускного. — Вы с сестрой почти одно лицо, — Юнги оборачивается на него. — Это же твоя сестра? — Ага, она в универе учится. Правда, думает бросать его, потому что решила посвятить жизнь ютубу. — А ты не шутил, когда говорил, что любишь играть. Чонгук выныривает из шкафа и видит, что Юнги остановился перед его рабочим столом. О, да, компьютер, который Чонгук буквально по деталям собирал (не без помощи знакомых), — то, чем он действительно гордится. — Теперь ты знаешь, на что уходит вся моя зарплата. Макколи, которому по непонятной причине приглянулся Юнги, увивается за ним по всей комнате и то и дело обтирает собой его ноги, словно стараясь оставить на чужих джинсах как можно больше шерсти. Чонгук щурится на своего кота. Можно ли это расценивать как то, что Макколи распознает хороших людей сразу? — Так, я отойду в ванную переодеться и сделать что-нибудь со своим лицом, а ты пока реши, куда мы пойдем, — предлагает он. — А ты куда хочешь? — Юнги, присевший на кровать, отвлекается от наглаживания кота. — Куда нынче молодежь на свидания ходит? — Я… не знаю? — вздергивает брови Чонгук. — Я на свиданиях не был больше двух лет. Лицо Юнги приобретает искренне удивленное выражение. — Серьезно? — Серьезно. — М, ну, — он нервно проводит ладонью по шее сзади. — Мы можем пойти в кино. Сфоткаться с билетами и, в принципе, разойтись, не обязательно действительно идти в кино. — Ага, щас, — закатывает глаза Чонгук, закидывая джинсы себе на плечо, — и деньги на ветер? Ну уж нет. Купил билеты в кино — будь добр это кино посмотреть. Он возвращается из ванной комнаты через десять минут, даже успев за это время замазать синяки под глазами и сделать макияж на скорую руку, и внезапно обнаруживает Макколи уже не возле ног Юнги, а на его коленях. Чтобы вы понимали его возмущение: он даже у Чонгука на руках сидит только по настроению. Мудак мохнатый. Обиженно сопя, он допивает кофе и выбрасывает стаканчик в мусорку на кухне. В шутку предлагает Юнги забрать кота себе, на что получает легкую улыбку. Они решают поехать в самый крупный кинотеатр на Каннаме, потому что сейчас суббота и все наверняка забито людьми, а сидеть в полном кинотеатре, где все хрустят чипсами, нет никакого желания. До кинотеатра, правда, они не успевают добраться вовремя. Хорошо, что Чонгук не стал покупать билеты через сайт. После десяти минут молчания в пробке Юнги ерзает на месте и бросает на него быстрый взгляд — уже это заставляет Чонгука напрячься. Вот точно сейчас разговор неудобный начнется. — Могу я спросить? — Валяй, — осторожно отвечает Чонгук, без интереса листая ленту в твиттере. — Ты правда ни с кем не встречался два года? Приехали. Он ставит телефон на блокировку и начинает вертеть его в руке. Переводит взгляд в окно и так кстати замечает рождественскую елку на площади, объезжая которую они и встали в пробке. Есть, на что отвлечься. — Правда, — с напряжением в голосе говорит Чонгук. Пытается как-то предугадать про себя дальнейшие действия Юнги, но не получается ни черта. Юнги молчит, хотя Чонгук был уверен, что тот начнет расспрашивать его о причинах вынужденного одиночества. Не выдерживает сам: — Не спросишь, почему так? — А ты разве ответишь? — отзываются мгновенно. — Отвечу, но только если ты скажешь, почему развелся, — пакостно лыбится он. Уверен, что Юнги откажется, и они не станут развивать эту тему дальше. И Юнги правда хранит молчание все то время, пока они медленно продвигаются в пробке, а потом — сворачивают на нужную дорогу. Чонгук даже забыть успевает про свой вопрос, решив, что правильно сделал, обрубив эту тему. Незачем в прошлом копаться — особенно сейчас. — Мы с женой развелись, потому что я полюбил другого человека. Чонгук от неожиданности роняет телефон, который все это время крутил в руке. — Ты что, трахался с кем-то у нее за спиной? — Что? Боже, конечно, нет, — хмурится Юнги. — Как только я понял, что у меня чувства к другому человеку, я все ей рассказал, и мы пришли к выводу, что семью нам уже не сохранить. Развод был обоюдным решением. Чонгук наклоняется вниз, чтобы поднять телефон, и попутно смотрит на Юнги в попытке разглядеть на его лице хоть что-нибудь, напоминающее сожаление. Но нет — чужое лицо вполне себе спокойно и безмятежно. Значит, Юнги не жалеет. Значит, то было правильное решение. А следом Чонгук вспоминает чужие слова о том, что развелся тот спустя полгода после того, как устроился на работу в их компанию. Значит ли это, что… — Это кто-то из нашей компании? Человек, в которого ты влюбился? Он из нашей компании, верно? Лучше бы он помалкивал. Лучше бы он держал язык за зубами. Чонгук, говорили же тебе думать сначала, а уже потом говорить. Он чувствует укол вины, когда замечает, как Юнги поджимает губы. — Не отвечай. — Это Намджун. Они говорят одновременно, и первые секунды до Чонгука не доходит — он правильно расслышал, или ему показалось? Не мог же Юнги действительно сказать «Намджун»? Очевидно, его реакция Юнги очень волнует, потому что он не перестает поглядывать на него, то и дело забывая про дорогу. — Намджун? Ким Намджун? — решается уточнить Чонгук. — Директор нашего филиала? — чувствует, как щеки заливает румянцем. — Так ты… то есть вы… но… а?! — Да не ори, — шикает на него Юнги. — Я тебе сказал это только потому, что знаю, что ты не будешь болтать об этом. Надеюсь, я не ошибся в своем доверии. Чонгук хлопает глазами, упершись взглядом в приборную панель. И не понимает, почему у него сердце так стучит. А оно реально как придурошное колотится, с размаху ударяя по ребрам. Он просто удивлен, да. Мало того, что Юнги, как выясняется, был в отношениях с директором их филиала, так он еще и… Чонгук же верно все понимает? Он же… да как- — Останови машину, — просит Чонгук. Юнги, не задавая вопросов, почти сразу сворачивает на обочину. Вопросов не задает, но выглядит так, что жалеет не только о сказанном, но и о том, что на свет родился. Чонгук его успокоить пока не может — ему бы самому успокоиться. Он открывает чужой бардачок и, найдя в нем сигареты, вылезает из машины. Вылезает, но никуда не уходит, конечно же — даже не собирался. Отходит только к багажнику и, опершись на него задницей, поспешно закуривает. Никотин после долгого перерыва нещадно ударяет в голову, но та хотя бы звенеть перестает. Чонгук смотрит в одну точку, то и дело поднося сигарету ко рту, и пытается хоть как-нибудь в руки себя взять, но получается откровенно хуево, потому что что там вообще в руки брать, если у него в голове только «ааааа» бесконечной бегущей строкой. Он возвращается в машину спустя пять минут. Кладет пачку обратно в бардачок. И чувствует себя настолько неловко и пристыжено — за свою реакцию, — что не может даже рта раскрыть. — Извини, — выдавливает он из себя, — я просто удивился. — Не повод брать мои сигареты без спроса. — Мог бы меня остановить. Очередное неловкое молчание. Чонгук, от нервов разодравший в кровь заусенец на большом пальце левой руки, все же решается озвучить то, что его настолько взволновало: — То есть получается, что тебе нравятся мужчины. — Да, получается, — Юнги перебирает пальцами по рулю, — получается, что нравятся. Тебя настолько это шокировало? — Да, — Чонгук не видит смысла врать, — извини. Я ничего против не имею, просто… просто, ну, ты и меня пойми. Это странно, потому что мы с тобой… а я думал, типа… — А ты думал что? — Юнги почему-то улыбается. — Думал, что твоя задница вне зоны риска, потому что меня, как и тебя, мужчины не привлекают? Что ж, извини. Но спешу тебя успокоить: у меня на твою задницу никаких планов не было. Чонгук уже давно не пьян и не может понять, почему ему меж ребер простреливает чем-то, что отдаленно напоминает обиду. На что ему обижаться? Он должен чувствовать облегчение. — Я потому и развелся. Сложно даже пытаться сохранить отношения с женщиной, если внезапно понимаешь, что они тебя, оказывается, не привлекают. — Внезапно? — нервно хихикает Чонгук. — Ты двадцать пять лет этого понять не мог. — Я, наверное, всегда понимал, но пытался это отрицать, пока мне не дали понять, что во всем этом нет ничего неправильного и позорного. Любовь — это любовь, понимаешь? — Понимаю, — он перестает терзать свой палец, немного расслабляясь. — Почему вы с Намджуном расстались? — Сначала у нас начались проблемы из-за того, что мы не могли найти друг на друга времени из-за загруженности на работе, а потом… оно как-то само. Нет, ты не подумай, мы расстались хорошими друзьями, у нас прекрасные отношения и сейчас. — Ясно, — только и может сказать Чонгук. — Что ж, твоя очередь, — предлагает Юнги. — А? — он даже не сразу понимает, о чем речь, а когда понимает, весь съеживается, потому что… да потому что вспоминать все это у Чонгука нет никакого желания. И тем более произносить это вслух. Но проигнорировать подобный жест откровения со стороны Юнги он не может. И делает над собой усилие: — А, ну, в общем… я встречался с одной девушкой в университете. Собирался сделать ей предложение после выпуска. Но накануне этого самого выпуска узнал, что она залетела. От моего лучшего друга. — Хуево, — Юнги смотрит на него, — хорошо, что ты узнал это до того, как предложить ей выйти за тебя. Она бы еще сказала, что ребенок от тебя. — Наверное, и правда хорошо, — Чонгук грустно улыбается, — в общем, с тех пор я предпочитаю больше не заводить отношений. Не хватало мне опять нож в спину получить. Да и из друзей у меня теперь только наши переводчики — мне хватает. — Н-да, конечно, — Юнги включает поворотники, собираясь опять выехать на дорогу, — в итоге сидим мы тут с тобой такие потрепанные жизнью и пытаемся играть в отношения, которые, если быть предельно честными, нам и даром не сдались. — И не говори. — Давай просто забудем обо всем этом и просто хорошо проведем время. Выходной, в конце концов. — Звучит, как план, — Чонгук окончательно расслабляется и даже перестает раз за разом прокручивать про себя тот факт, что Юнги нравятся парни. Ну, нравятся, и что теперь? Мэг вон тоже девчонки нравятся, но он же не начал от нее шарахаться? Провожая взглядом здание кофейни, украшенное гирляндами, Чонгук почему-то вспоминает один из эпизодов аниме «Lovely Complex», которое очень любил в школе. Кажется, тогда накануне Рождества главная героиня шла мимо витрины какого-то магазина, разглядывая свое отражение и отражение парня, к которому уже начала испытывать чувства. И думала что-то том, что «даже если мы будем идти туда и обратно, не спеша, сомневаюсь, что любовь может родиться». И к чему Чонгук сейчас вспомнил об этом? Когда они заходят в кинотеатр, он начинает невольно разглядывать посетителей — пытается взглядом отыскать симпатичных парней. Насчитывает как минимум двоих — те, конечно же, в кино пришли со своими девушками, — а затем выжидающе таращится на Юнги. Ждет, когда тот тоже начнет взглядом провожать самых симпатичных кадров. Чувствует себя кретином, потому что Юнги на парней вокруг похуй — его больше интересует табло со списком фильмов и поиски бумажника по карманам. И о чем Чонгук вообще думает. Но ведь парни себя обычно так и ведут, нет? Провожают взглядами красивых девчонок? Чонгук сам так делает. А если Юнги не нравятся девчонки — почему он не проделывает то же самое с парнями? Зазевавшись, Чонгук пропускает тот момент, когда его билет в кино оплачивают следом за своим. Юнги пихает ему оба билета и идет в сторону кафетерия; группа девчонок-подружаек на одном из диванчиков в холле начинает истошно хихикать. Ну и чего смешного, блять? — Я мог бы и сам себе билет купить, — с кислой миной говорит Чонгук, когда Юнги садится напротив с огромной порцией попкорна, который сразу же начинает жевать. — А ты всегда так всех девушек взглядом пожираешь? — интересуется Юнги с ехидным взглядом. — Я не… — он краснеет, — я не на них смотрел! — А на кого? Интерьер что ли так досконально изучал? — Я парней рассматривал, — Чонгук подпирает щеку кулаком, — искал самых симпатичных. Юнги вопросительно приподнимает брови, жуя попкорн. — Типа, знаешь, — и как тут слова вообще подобрать? — думал, кто из них бы тебе понравился. — О, поверь, — стакан ставят на стол, — я не привык глазеть на людей так, как это делаешь ты. Да и я тут вообще-то на свидании, если ты не забыл. — На свидании в кавычках, — поправляет его Чонгук. — Но люди вокруг этого же не знают. — Зато знаешь ты, — настаивает он. — Давай уже сделаем твою фотку, — мгновенно меняет тему, — кто к кому на колени сядет? Лучше бы он не шутил так. Потому что Юнги, пожав плечами, встает со стула и, отряхнув с джинсов крошки, уже собирается подойти к Чонгуку, но тот, запаниковав, начинает двигать стул в сторону, отвратительно скрежеча ножками по полу. Юнги фыркает и, подняв свой стул, ставит его рядом с Чонгуком, после садясь обратно. А. Ну да. Точно. Сделать адекватное лицо на камеру оказывается сложнее, чем он думал — его то проходящие мимо люди отвлекают, то все тот же Юнги, который сидит как-то слишком близко. Конечно, Чонгук понимает, что тот просто пытается попасть в объектив, но это так раздражает. После нескольких попыток он психует и говорит, что выложит в инстаграм последнее фото, подписав его «мой парень и я-урод». Выкладывая фотку, замечает неожиданно, что у него прибавилось около пятидесяти подписчиков (и это на его-то скромном инстаграме) — из-за того, что Чонгук давно отключил уведомления в инсте, он все узнает последним. Прилетает первый лайк на выложенное фото. Юнги прячет телефон обратно в карман и улыбается. Чонгук сопит и заходит на чужой профиль, подписывается в ответ. И на пару минут зависает, листая фотографии. Что ж, у Юнги, в отличие от него, действительно есть вкус: он почти никогда не фотографирует еду и не выкладывает свои селфи, но зато на его профиле много фоток неба, улиц и рандомных вещей вроде вывесок кофеен или заполненных машинами перекрестков. Чонгук улыбается. Классно. Ему нравится — то, как Юнги видит этот мир. После кино (весь сеанс Чонгук бесстыдно тряс Юнги за плечо на каждом напряженном моменте, но его можно простить — он этот фильм ждал целых два года!) они идут в кофейню за углом и делают еще несколько фотографий. Инстаграм, на котором он опять включил уведомления, рвет по швам — их совместное фото лайкают двести сорок четыре раза. Начинает казаться, что ко всему этому балагану подключились не только все отделы, но и филиалы из других городов. — То есть сначала они хихикали по углам, тыча пальцами, а теперь лайкают наши фотки, — морщится Чонгук, — насколько же эти люди двуличны. От дальнейшей тирады его отвлекает телефонный звонок. И когда он видит на экране имя своей сестры, то хочет провалиться сквозь землю. — Почему я последней узнаю, что у тебя появился парень?! — орут ему в трубку сразу же, едва он принимает вызов. — С каких пор ты вообще по мальчикам?! — В инсту заходила, да? — со вздохом говорит Чонгук. Ответ ему не нужен даже — и так все понятно. — Ты сейчас где? С ним? — Допустим, — осторожно соглашается он. — Дай ему трубку, — просит Дасом. — Еще чего, — фыркает Чонгук, — иди там, я не знаю, видосик лучше новый снимай. — Чонгук! — Нет. — Я расскажу маме, что это ты разбил тарелку императорского фарфора, которую ей прислала подруга из России. — Тебя к телефону, — Чонгук протягивает свой смартфон Юнги. Тот удивляется, но телефон берет. Подносит его к уху с таким видом, будто сейчас из динамика вылезет Годзилла и сожрет его нахуй. — Алло? — молчит, явно выслушивая монолог. — Хорошо, я понял. Да, мне тоже приятно познакомиться. Пока, — возвращает смартфон. Чонгук собирается продолжить разговор, но Дасом уже сбросила. — Ну и что она тебе сказала? — Что если я тебя обижу, она завяжет мне яйца узлом, натянет их на уши и- — Не продолжай, — он прячет лицо в ладонях и стонет, — извини. — Да ладно, — Юнги хохочет, — это даже мило. Здорово, наверное, иметь сестру, которая за тебя горой. — Ой, так уж ли горой, — корчит гримасу Чонгук, — ты просто не представляешь, насколько часто она приходит ко мне ночевать, говоря, что родители мешают ей «работать». Работа — это съемка видео на ютуб, чтобы ты понимал. А подписчики потом спрашивают, почему у нее так часто декорации на заднем плане меняются. — Что ж, получается, что у тебя дома мы пиво пить не будем, — приподнимает уголки губ Юнги, — только если у меня. — Это ты на что сейчас намекаешь? — На пиво. — Ты же сказал, что лично проследишь за тем, чтобы мне больше не наливали. — Пиво разрешаю. Но только у меня дома. — Знаешь, еще немного, — Чонгук складывает руки на груди, — и я решу, что ты со мной заигрываешь. — Какой смысл мне это делать? Тебе же не нравятся парни, — Юнги снимает крышку со своего стакана кофе и отпивает немного. — А ты сам-то как это понял? — Чонгук решает оставить без внимания данный выпад. — Намджун что, настолько обворожительный красавец, что ты вот так взял и разом растаял? — Как понял, спрашиваешь, — на него смотрят поверх стакана смеющимися глазами. — Думаешь, все происходит максимально постепенно? Чувства к другому человеку могут нарастать постепенно, тут не поспоришь, но сам момент осознания… думаю, ты и сам в курсе, как это бывает. Тебя просто по голове шарахает. Вот и у меня так же было. — Ты так и не ответил на вопрос, — Чонгук остается недоволен ответом. — Как это произошло? — Он меня поцеловал, — Юнги ставит стаканчик с кофе на стол и мягко улыбается, — и я сразу все понял. — Хм, — только и получается выдавить из себя. Юнги не прав — Чонгук не в курсе. У него ни разу так не было, чтобы он целовал кого-то и вдруг сразу понимал, что да — он этого человека любит. Обычно все бывало наоборот: появлялись чувства, начинались неловкие свидания. И только потом- Он поднимает на Юнги задумчивый взгляд. Это вообще имеет смысл? Тебя целуют, а ты — понимаешь, что влюблен? Так бывает? Тем более, если это касается людей одного пола. Судя по всему, да, если верить Юнги. Чонгук хмурится — не в ответ своим мыслям, а когда сердце опять начинает биться быстрее. Ну и чего ты колотишься, глупый кусок мяса? Он невольно чешет грудь и переводит взгляд в окно. Видит в отражении стекла себя и Юнги. И замечает неожиданно, что Юнги не смотрит ни на кого вокруг потому, что его взгляд обращен на него, Чонгука.