Правда или ничего

Весь следующий день проходит обычно. Чонгук спокойно переводит, даже не думая позволить себе удариться в воспоминания о вчерашнем вечере, так же спокойно ходит вместе с Мэг на планерку, выпивает два литра кофе и уходит домой, забывая попрощаться с теми, мимо кого проходит. Странности начинаются на следующий день, и они берут свое начало в разговоре двух девчонок из отдела маркетинга, который он случайно подслушивает, переобуваясь в гардеробной. — Ты слышала, что один из наших переводчиков предложил встречаться Мин Юнги? — Чего? Мин Юнги? Это же начальник отдела тестирования, да? — Ага. Мне сказали, что тот согласился, ты прикинь? Как это вообще воспринимать? — Это шутка скорее всего, забей. — Я не могу! Тот переводчик вообще-то очень симпатичный, мы с ним часто в столовой сталкиваемся, ты что, забыла? Поверить не могу, что он из этих. Чонгук долго сидит со своим ботинком в руке и сам думает, а как так. И как это вообще воспринимать. Да, он предложил, но он же просто… что? Проспорил? Все вопросы к Тэхену. Чонгук никому серьезно не предлагал встречаться, а то, что Мин Юнги согласился — наверняка тоже в шутку, — это не проблемы Чонгука. У него проблем, знаете, выше крыши, и вся эта хуйня — последнее, с чем он бы хотел разбираться. «Из этих». Что это значит? Из этих, блять. Имеются в виду парни, которым нравятся другие парни? Чонгуку парни не нравятся, но он все равно злится, когда доходит до своего офиса. Дверью громко хлопает от безнадеги. Мэг, которая всегда приходит раньше всех, поднимает на него взгляд и желает доброго утра. Доброго, ну да. Только если ты не «из этих». Тэхен в офис заходит последним и выглядит тише обычного. Сидит себе, бумажки перебирает, мышкой осторожно клацает. Чонгук не выдерживает где-то спустя час: приподнимается на месте и обрушивается на него таким мрачным взглядом, что Тэхен окончательно тушуется. Пытается спрятаться за монитором, но Чонгук уже бывалый малый, он научен горьким опытом, поэтому привстает еще больше, и — Тэхену уже не спрятаться. — Ты мудила сраная, — говорит Чонгук. — Блин, извини, я перепил тогда, — пытается оправдываться Тэхен, — да и после всех поправок от Чимина в этот день я просто… бля, извини, я правда не хотел, мне очень стыдно. Хочешь, я куплю тебе самую дорогую игру из списка желаемого в стиме, а? — В жопу себе засунь эту игру, — огрызается Чонгук и садится обратно на свое место. — А вы слышали? — Хосок отвлекается от компьютера. — Я когда за кофе ходил, просто охуел. Все на кухне обсуждали только то, что Чонгук предложил встречаться начальнику отдела тестирования. — Блять, — сам Чонгук готов расшибить себе лоб об стол. — Всех же по-человечески просили не болтать об этом, — Мэг отводит взгляд от монитора, — ну и кто крыса? — Не я, — с бледным лицом говорит Тэхен. — Не я тем более, — морщится Хосок. — Тогда крыса в соседнем офисе, — девушка цокает языком и несколько раз клацает мышкой. — Я напишу Джину. Так дела не делаются. Мэг действительно пишет Джину — Чонгук в этом уверен, — но это совершенно ничего не меняет. И все будто бы становится даже хуже. Чонгуку страшно выходить из офиса. Он это делает однажды, чтобы сходить за кофе, но ныряет в чужое хихиканье и тыканье пальцами. Он не слышит «из этих», но все равно напрягается настолько, что разворачивается на полпути и возвращается в офис без кофе, за которым ему потом идет Мэг. Тэхен весь день сидит молчаливым деревом и не реагирует даже на Чимина, который свое недовольство доставляет ему лично, зайдя в кабинет и наказав проверить личку. Чонгуку Тэхена даже жаль становится — видно, что тот сожалеет, — но жалость эта продерживается от силы пару часов, потому что Чонгук даже на обед выйти не может. Не то чтобы перед ним стену выстроили сразу перед выходом из офиса, но вот выслушивать звучащее со всех сторон «вы прикиньте, у нас среди переводчиков, оказывается, есть вот эти», у него нет никакого желания. Чонгук сидит за своим рабочим столом голодный и злой. И даже покупные сэндвичи, которые Мэг ему жертвует, ничем не помогают. Он злится словно еще сильнее, но не на Тэхена уже, а на себя самого. С каких пор его стало настолько волновать то, что пиздят о нем незнакомые люди? А не похуй ли? Не похуй, как выясняется. — Знаете, чем меня больше всего бесит ваша Корея? — Мэг поправляет капюшон худи, который надевает на голову даже в помещении. — Тем, что настолько погрязла в стереотипах, что дальше этих стереотипов уже ни черта не видит. — Это ты о чем? — отзывается Хосок, выныривая из-за монитора. — О том, что все вокруг визжат о том, что один парень предложить встречаться другому, — девушка сминает пустую банку из-под рэд булла, — хотя, казалось бы, какое им дело. Бесят. Это второй раз, когда Чонгук ей искренне благодарен. Да так, что смотрит с улыбкой и предлагает доделать ее перевод. Мэг на это только ржет тихо и машет рукой. Под самый конец рабочего дня, около пяти часов вечера, дверь в их крошечный офис распахивается. Чонгук инстинктивно ныряет поглужбе в свою безразмерную толстовку, когда видит на пороге Мин Юнги. — Кто из вас Чон Чонгук? — Я? — Чонгук показывает из-за монитора лишь глаза. И так сильно хочет удавиться, что ему сейчас в этом желании никто конкуренции не составит. — На выход, — кивает Юнги. Он на негнущихся ногах поднимается; путается в бесконечных проводах, которые стелются даже по полу, пару раз запинается, ненавидя себя за неуклюжесть, и лишь после этого выходит из кабинета. Юнги прикрывает за ним дверь, окидывает взглядом с ног до головы и идет дальше по коридору. Чонгук, испуганно решив, что вот теперь его точно уволят, судорожно припускает следом. Юнги в потемках кухни, в которую в это время не заходит уже никто, делает себе латте в кофемашине, и садится за стол, небрежно указывая Чонгуку на место напротив. Чонгук медленно опускается на стул. Под столом начинает ковырять заусенцы на своих пальцах и жутко нервничать, потому что… да потому что! Вы сами хоть раз оказывались в подобной ситуации? Юнги морщится — так, будто увидел говно на подошве своего ботинка, приподняв ногу. — Расслабься, пожалуйста, я не собираюсь тебя препарировать, — он отпивает кофе, — просто поговорить хотел. — О чем? — громко сглатывает Чонгук. — Если вы о том, что произошло позавчера, мне очень жаль, вы были правы, мы просто играли и- — Нет, — Юнги опять подносит ко рту стакан, — я хотел поговорить не о том, что произошло позавчера. — А о чем? — решается Чонгук. — О том, что произошло уже после. Воцаряется тишина. Чонгук — теребит рукав своего худи, Юнги — раз за разом отпивает из стакана, не сводя с Чонгука взгляда. Нервирует пиздец. Очень хочется встать и уйти, но Чонгуку это сделать не позволяет субординация. Он знает, что Юнги выше его по должности. Намного выше. — Ты ведь в курсе, что по всей компании пошли слушки, что ты предложил мне встречаться? — Юнги отставляет стакан. Чонгук поджимает губы и переводит взгляд в сторону окна. Слушки, ну да. Охуеть слушки. Как же тошно. Он даже не хотел ни с кем встречаться, а теперь вся компания поет о том, что он встречаться предложил не кому-то там, а Мин Юнги. Слухи множатся на слухи, и по итогу ничего не разобрать. Чонгук уверен, что на выходе уже никто не в курсе, что его предложение встречаться было лишь условием игры. — В курсе, — сдержанно отвечает он, не сводя взгляда с окна. На улице падает снег. Такой трогательный и воздушный. Чонгук наблюдает за падающими снежинками и моргает — медленно и тяжело. Снег — это классно, но ему так плевать на него сейчас. — Да, я в курсе, — повторяет он и смотрит на Юнги, — вы по этому поводу меня позвали? Хотели попросить что-нибудь сделать с этим? Так вот, извините, это не в моих силах. — Сделать что-нибудь, говоришь, — Юнги усмехается, — да, наверное, что-то подобное я и хотел попросить. — Попросить меня опозориться на всю компанию и сказать, что я просто пошутил? — Чонгук начинает злиться. — Вы этого хотели? Ладно. Без проблем. Скажу всем, что я просто выжрал больше всех соджу позавчера, хотя на деле почти не пью. — Так, во-первых, успокойся, а, во-вторых, не борзей, я тебя не только старше, но еще и выше по должности. Он складывает руки на груди и откидывается назад, не сводя с Юнги напряженного взгляда. То, что его носом потыкали в тот факт, что он, пойдя на поводу у эмоций, забыл о дисциплине, здорово так бьет по самооценке, которой Чонгук и так похвалиться не может. Он делает глубокий вздох, заставляя себя сохранять бесстрастное выражение лица. — Буду признателен, если вы перестанете ходить вокруг да около и скажете, зачем позвали меня, чтобы я мог вернуться на свое рабочее место и хотя бы попытаться закончить перевод. — Ты знаешь, что обо мне говорят в компании? — звучит, как попытка сменить тему, однако Чонгук, наученный горьким опытом и ебанутыми начальниками, понимает, что не все так просто. Немного подумав, коротко кивает, и Юнги продолжает: — Не то чтобы мне было дело до того, что все считают меня невыносимым наставником и человеком в целом, но, — намеренно выдерживаемая пауза слегка раздражает. Что за театральное затишье, словно перед кульминацией в фильме? — Но сегодня я узнал одну интересную вещь. То, что все вокруг обсуждают мое согласие на твое предложение встречаться — это ерунда на самом деле, через неделю они уже кому-нибудь другому кости перемывать будут. А вот то, что все начали делать ставки на то, что мы с тобой расстанемся до Рождества, потому что от меня сбежит даже калека, это уже, знаешь… В общем, не особо меня это порадовало. — В смысле начали делать ставки? — Чонгук круглит глаза. — На словах? Или прямо деньгами? — Ты общий рабочий чат вообще не проверяешь, да? — Юнги усмехается. — Впрочем, не удивительно. Делать там совсем нечего. Да, они деньги ставят. И к этому балагану присоединились почти все отделы. — А руководитель филиала куда смотрит? — Чонгук в откровенном ужасе. — Намджун-то? — его окидывают ироничным взглядом. — Ему все равно, чем мы занимаемся, если это не тормозит рабочие процессы. А то, что сейчас происходит, он бы и вовсе окрестил «сплоченностью коллектива». — Сплоченностью коллектива? — едва поутихшая злость вспыхивает с новой силой. — То есть то, что весь наш сеульский филиал буквально гнобит двух сотрудников — это показатель коллективизма? Боже, — Чонгук накрывает ладонью горячий лоб, — я убью Тэхена, честное слово. Мне весь сегодняшний день приходилось по углам прятаться, а теперь выясняется, что еще и вот это. По ходу реально придется увольняться. — Зачем увольняться? — Юнги допивает уже остывший кофе. — Я тебя потому и позвал, чтобы придумать, что со всей этой ситуацией делать. — И что вы предлагаете? — переводит на него недоверчивый взгляд Чонгук. — Созвать совещание и разъяснить это недопонимание? — Я предлагаю утереть всем нос. Они ставят на то, что мы расстанемся до Рождества. Мы же с тобой продержимся до января. — Но мы не встречаемся, — нервно дергается он, — вы извините, но мне не нравятся мужчины. И даже если бы и нравились, я бы точно не стал об этом болтать. Сами видите, к чему это может привести. — Ты прав, мы не встречаемся, но никому же не обязательно знать об этом. Притворимся парочкой, а уже после всех праздников в январе объявим, что не сошлись характерами или что-нибудь в этом духе, — Чонгук не понимает, как можно выглядеть настолько спокойно, предлагая подобную сомнительную авантюру. — Зачем вы в принципе согласились?! — не выдерживает он. — А ты зачем предложил? Логично, что я решил, будто вы сидите там пьяные прикалываетесь, — Юнги закатывает глаза. — Кто ж знал? — Нет, спасибо за предложение, но я лучше уволюсь, чем буду играть в отношения — и плевать, что с мужчиной. Такими вещами в принципе не шутят, — наотрез отказывается Чонгук. — Ого, да ты у нас высокоморальный кадр, — вздергивают брови ему в ответ, — достойно уважения. А что, если я подергаю за ниточки, и тебе поднимут зарплату в два раза? Никто об этом не будет знать, кроме нас с тобой. Ну, и Намджуна, с которым по чистой случайности у меня прекрасные отношения. — Это вы меня так купить пытаетесь, или что? — щурится Чонгук. — Прошу прощения, но сейчас я забуду о том, что вы меня старше, и пошлю вас нахуй. Либо он себя накрутил, либо Юнги действительно улыбается и даже не угрожающе. Рассмотреть он не успевает, потому что тот сразу отворачивается, поднимаясь из-за стола. Чонгук с возмущением раздувает ноздри. — Даю тебе время подумать до завтра, — и Юнги уходит. Ну и что ему теперь делать со всем этим? Он сидит в пустой столовой, сверля взглядом кофейный стаканчик напротив, который его высокоуважаемое начальство даже не соизволило выбросить в мусорку. Чонгук выходит из-за стола, подхватывая бумажный стакан и со злостью сминает его в руках, пачкая пальцы липким кофе. Швыряет в ведро на выходе и размашистыми шагами идет к лестнице. Больше никогда — слышите? — никогда в этой жизни он не будет посещать «посиделки» в этой компании. Даже если они будут устроены в честь его собственного дня рождения. Чонгук готов денег отсыпать, чтобы коллеги их пропили — лишь бы больше никогда его не трогали. За что ему это все? Прямо накануне праздников — за что? Наверное, стоит взять больничный и отсидеться дома недельку, работая удаленно. Он застывает перед приоткрытой дверью в свой офис, когда слышит возмущенный возглас, принадлежащий Хосоку. Застывает в прямом смысле, потому что следом слышит: — Это отвратительно. Я, блять, удаляюсь из этого рабочего чата. Надеюсь, Чонгук этого не увидит. — Не переживай, он его никогда не проверяет, — то, как Тэхен клацает мышкой, слышно даже из коридора. — Черт его знает, на что эти дурни надеются. Мы-то с вами знаем, что Мин Юнги в шутку согласился, как и Чонгук — в шутку предложил. Да и даже если бы не в шутку… Зная Чонгука, он просто струсит, не тот у него характер. Они там сейчас наверняка это и обсуждают, пока мы тут с вами пытаемся в дэдлайн уложиться, м-да. — Молчал бы лучше, — подает голос Мэг, — вся эта ситуация только из-за тебя и случилась. Чонгук медленно моргает. Струсит? Не тот характер? Да, он предпочитает не ввязываться в конфликты. Да, он нередко прогибается под других — но только из-за все того же нежелания устраивать сцены. Сидит спокойно работает, даже дэдлайны не просирает, вполне себе хороший сотрудник. Это показатель мягкотелости и слабого характера? Надо постоянно бузить, как Тэхен, и качать права? Что ж, возможно. Чонгук поджимает губы и пинает дверь, открывая ее целиком. На него мгновенно уставляются три суриката. — Ну, что там? — Тэхен аж с места привстает от любопытства. Он не отвечает; с каменным лицом подходит к своему рабочему столу и подхватывает рюкзак, валявшийся на полу. И сразу же идет на выход. — Эй, ты куда пошел? У нас еще полчаса до конца рабочего дня! — Ебаться я пошел, — сердито бросает Чонгук, а затем хлопает дверью так, что та чуть в щепки не разлетается. На третьем этаже Чонгук бывал только пару раз — когда устраивался на работу (тут находится отдел кадров), — поэтому он минут пять блуждает по коридорам и заглядывает во все окна подряд. Когда же все-таки находит нужную табличку, на которой вместо «отдел тестирования» почему-то видит «оставь надежду всяк сюда входящий», то еще долго стоит перед дверью истуканом, раз за разом задавая себе один и тот же вопрос: «Ты уверен?» «Он просто струсит, не тот у него характер». Чонгук размашисто вытирает нос, из которого того и гляди сопли потекут от натуги, и распахивает дверь; на него мгновенно устремляется около десяти пар глаз. Кто-то сдавленно хихикает. Блять, а он так надеялся, что хотя бы кто-то из сотрудников уже домой ушел. Коротко поздоровавшись, он поспешно идет в конец помещения, где видит еще одну дверь, которая наверняка ведет в отдельный кабинет, где и разместили Юнги. Минус Чонгуку в карму за то, что даже не удосуживается вежливо постучаться, но давайте закроем на это глаза — он слишком на нервах сейчас, некогда ему о таких мелочах переживать. Юнги отрывает от экрана монитора раздраженный взгляд; его лицо мгновенно вытягивается, когда он видит на пороге Чонгука. — Я согласен, — с ходу отстреливает тот. — И что же заставило тебя передумать? — смотрит на него поверх своих очков Юнги. — Это не важно, — отводит взгляд Чонгук. Секунд десять в кабинете стоит звенящая тишина; он уже успевает пожалеть о своем спонтанном приходе и даже разворачивается, чтобы позорно выскочить обратно в общий офис, но слышит смешок. Юнги выходит из-за стола и подходит к большому окну, на котором плотно опущены жалюзи. Пальцем оттягивает вниз одну из пластин и бросает быстрый взгляд на офис. — В любой другой раз я бы устроил тебе выговор, но твой беспардонный залет в мой кабинет, похоже, произвел неизгладимое впечатление на сотрудников. Отличное начало. А лучше бы конец. Чонгуку даже не нужно выглядывать в окно, он и так слышит возню за стеной — словно все тестировщики разом решили столпиться возле двери в попытке подслушать их разговор. Юнги резко поднимает жалюзи; выражение его лица так быстро меняется, что Чонгук почти готов потерять штаны с перепугу. Если бы можно было убивать взглядом, на Мин Юнги этим вечером повесили бы десять трупов. — Ладно, — говорит он, подходя к своему рабочему столу; пару раз клацает мышкой, сворачивая какие-то окна на мониторе, а затем возвращается взглядом к Чонгуку, который так и топчется возле порога, — садись. Нам нужно обсудить план действий, чтобы не возникло никаких казусов. — А это обязательно? — с надеждой интересуется Чонгук, медленно садясь в кресло напротив. — Может, мы, ну, просто не будем отрицать слухи и все такое? — Так никто не поверит, что у нас действительно отношения, — Юнги складывает перед собой руки в замок. На слове «отношения» в голове начинает визжать сирена. Все хорошо, Чонгук, успокойся, это же всего недели на три, не больше. Да и какие отношения? На публику покорчитесь, а потом разойдетесь победителями, разбрасываясь факулями направо и налево в толпу. — Я слушаю, — кивает он, — что от меня требуется? — Ну, во-первых, чтобы ты перестал выкать. Я, конечно, рад, что ты уважаешь старших, но отношения подразумевают под собой близость — ты же не будешь и в постели говорить «си, сеньор». Или тебе такое нравится? Чонгук стремительно краснеет. Буквально чувствует, как румянец с щек перекидывается на шею. Слава богу, он толстовку под самое горло шнурками затянул. — Вы вообще что себе позволя- Юнги приподнимает брови. — Хорошо, я понял, — цедит Чонгук, — Юнги-хен. «Юнги-хен» бросает задумчивый взгляд в сторону потолка, а затем кивает, выражая свое одобрение. Похлопав себя по карманам пиджака, он достает из одного из них айфон (последней модели, кто бы сомневался) и протягивает его Чонгуку. — Напиши свой номер. И найди мне свой аккаунт в инстаграме, если он у тебя есть. — А это еще зачем? — хмурится он. — Придется пару раз выложить фотографии с наших «свиданий», чтобы все выглядело правдоподобно, — жмет плечами Юнги. — Может, мне тебе еще номер своей медицинской страховки сказать? — Чонгук яростно строчит на чужом телефоне свой логин в инсте. — Не борзей. — Ну, дальше что? Будем ходить на обед вместе? И уходить с работы, держась за ручки? — Звучит неплохо, — щелкает пальцами Юнги, — еще лучше было бы и приезжать вместе. Хм, так и сделаем, — кивает он сам себе. — Адрес мне свой в контакты еще забей, я за тобой заеду завтра. Чонгук — просто сидит. С кирпичным лицом. В голове — ветер свищет. Он настолько возмущен, что ему даже сказать нечего. Остается только глубоко вздохнуть, не сводя немигающего взгляда с Юнги. — На такое я не подписывался. — А чем ты недоволен? Будешь весь декабрь на работу с комфортом ездить и так же с комфортом уезжать. — Может, ты еще и обед будешь мне покупать? — Ладно, — почему-то соглашается Юнги. Чонгук открыто фыркает. Тэхен бы сейчас обосрался со смеху, приговаривая, что «Чонгук-и обзавелся папиком, какая милота». Блять, погодите. Но со стороны же все так и выглядит. Он круглит глаза, когда до него доходит, как именно их отношения будут воспринимать все сотрудники. — Без обедов, — тычет Чонгук пальцем, — я в состоянии сам за себя платить. — Убрал свою культяпку. — И если мне хотя бы на мгновение покажется, что ты в этих недо-отношениях пытаешься спихнуть на меня роль девчонки, нашему театральному представлению приходит конец. Юнги по-доброму ухмыляется; смотрит на Чонгука, как на маленького несмышленого ребенка, которому надо объяснить, почему трава зеленая, а небо — голубое. — Ты первый начал проецировать отношения женщины и мужчины на отношения двух мужчин, заметь. — Я ничего не проецирую, — возмущается Чонгук. — Боже, — Юнги закатывает глаза, — тебя настолько волнует распределение ролей? Если сам сможешь корчить альфа-самца рядом со мной на публике, то бога ради, мне все равно. Это последнее, что меня волнует. Эх, не пугал бы ты кота сосиской, Мин Юнги. — Если это все, я пойду, — Чонгук встает с кресла. — Ага, до завтра, — без интереса машут ему рукой на прощание, — я напишу тебе утром. Хотя стой, одна просьба. — Что еще? — раздраженно оглядывается он. — С завтрашнего дня, будь добр, когда видишь меня, делай лицо попроще. В идеале ты должен улыбаться и выглядеть очарованным. Окей? — Очарованным? — Чонгук отпускает дверную ручку и разворачивается к Юнги целиком. Взвешивает про себя все за и против, а потом склоняет голову к плечу, улыбаясь так мило, как только может. — Так сойдет? — Да, что-то вроде этого, — Юнги растерянно кашляет в кулак и следом за этим мгновенно делает вид, что в кабинете находится один. А может, все-таки лучше уволиться?