Элдийская принцесса

Порою тщательно продуманный план, который ты с высоты своей самоуверенности считал идеальным, рушится из-за одной маленькой глупой мелочи. Даниэль, расположившийся в глубоком кресле напротив Хистории, всё бы отдал за то, чтобы перемотать время назад, когда он впервые встретил Шарлотту. Впрочем, в его жизни было достаточно много любовниц, с которыми он отдавался сладкому яду любви, и ни одна из них не предавала его так бессмысленно. Впервые он решил раскрыть своей женщине гениальный план. То ли бархатность кожи молодой любовницы, то ли её завораживающий запах и довольно дивная привычка дуть сахарные губы заставили его раскрыть свои карты, приоткрыть завесу тайны… Шарлотта была глупа, и только сейчас, когда её глупость нанесла вред, Даниэль обратил на этот изъян внимание. В кабинете королевы было тихо. На стенах горели свечи. Солдаты королевской полиции безмолвными изваяниями стояли около двери, приложив к груди ружья. Королева в лёгком и достаточно простом платьице невозмутимо пила зеленый чай из позолоченной чашки. Уокер следил, как тонкая девичья рука то поднимала чашку, то снова опускала. Бок чашки слегка ударялся о фарфоровое блюдце, нарушая тишину лёгким «дзинь». Где-то пролетела жирная муха… «Знают или нет? — терзал себя вопросами внешне невозмутимый Уокер. — Чёрт бы побрал эту Шарлотту! С каким наслаждением сжал бы её тонкую белую шейку, да убежала дрянь». Дзинь. Королева подняла на мужчину голубые глаза и наконец избавилась от блюдца и чашки, поставив их на деревянный столик рядом с нетронутым угощением. — Это очень мило, что вы приехали навестить её, — зефирно улыбаясь, начала диалог Рейсс. — Честно скажу, не ожидала. Думала, что вам всё равно. — Ну что вы? — мужчина, забросив ногу на ногу, улыбнулся в ответ. — Она же моя жена. Они с этой… Габриэль были близки? «Больше, чем ты думаешь, урод!» — Да, её уход стал для неё болезненным… — Ужасно. А разрешите полюбопытствовать, кто и как убил бедняжку? Умение искусно строить из себя невинную добродетель было, пожалуй, главным способом выживания для Хистории. Невинная, ничего не знающая королева. Удобная игрушка для задабривания наивного народа. Фальшивая Богиня-пастушка. Что ни говори, а образ строить она умела. Капитан Леви приказал не дать Уокеру ничего заподозрить — Хистория это выполнит. Выполнит в лучшем виде. — Не будем об этом! — девушка махнула рукой, изображая отвращение. — Какие-то пьяницы зарезали бедняжку. Моя бедная сестра так плакала… — Вам, наверное, тяжело говорить о таких вещах, — фальшиво посочувствовал Даниэль. — Кровь и убийства явно не для молодой леди. «Я убила своего отца. Забыл уже?» Рейсс грустно усмехнулась, после чего вытащила из кармана розовый платок, приложив его к намокающим глазам. Этот жест был столь трогательный, столь грустный, что Даниэль невольно расслабился. Рядом с расстроенной миловидной девушкой он ощущал себя как никогда хорошо. Порой сменить общество знати, что голодными глазами свирепых волков смотрит на него, разинув свои огромные рты в ожидании наживы, на общество слабого и беззащитного барашка было даже полезно. Приятное разнообразие. — Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — любезно предложил растаявший Даниэль, уже позабывший о настороженности и своём недавнем желании задушить Шарлотту. Девушка болезненно выдохнула. Худые плечи задрожали. Голосок очаровательно дрогнул. — Моя сестра сейчас одна в комнате. Думаю, она нуждается в крепком мужском плече… Знаю, вы не ладите, но сейчас с ней нет никого рядом… Образ заплаканной сломленной принцессы, что сидит сейчас в своей комнате, упиваясь собственным горем, мгновенно нарисовался в живом воображении Уокера. Мужчина живо представил себе вьющиеся рыжие волосы, красные от слёз глаза, дрожащие красивые плечи. В ту же секунду пришли воспоминания о первой брачной ночи, и задетое когда-то мужское эго нашептало во всю работающему мозгу о том, что это отличный шанс отомстить. Слабая сломленная мышка сама кинется в объятия некогда презираемому мужчине. Разве не это истинное наслаждение? — Разумеется, я помогу, — хладнокровно ответил Даниэль, хотя в его голове уже крутились пошлые сцены. Вот он убирает с опухшего лица рыжие локоны, смахивает солёные слёзы, захватывает маленькие губы в свой горячий плен. Мужчина упивался женскими страданиями. Это подкармливало его самолюбие. Особенно страдания той, кто посмела так нагло отказать ему. Шрам после той ночи всё-таки остался.

***

      Место следующего действия — огромная комната, отданная нынешней принцессе под спальню для ее семьи. Если бы раньше кто-то, наивно веря в искренность принудительного и столь поспешного брака, сказал бы Ури, что эта комната — идеальное любовнее гнёздышко, девушку бы, скорее всего, стошнило прямо оратору под ноги. Сейчас же, поправляя свой до красных щёк откровенный шелковый наряд перед зеркалом, принцесса вдруг поняла, что отданная им с Даниэлем комната действительно хорошая. В последний раз девушка была здесь в свою брачную ночь, когда супруг, попытавшийся воспользоваться ее телом, получил небольшое огненное возмездие. После тех событий обстановка несколько изменилась, видимо, из-за того, что первая брачная ночь прошла не очень, а значит, энергетика в спальне подавляющая. Габриэль как-то говорила, что местные служанки очень увлечены темой правильной и неправильной энергетики и даже верят, что пара свечей и палочка с сильным ароматом — мощнейший афродизиак. Впрочем, действительно существуют травы, при поджигании которых выходит пленительный аромат, овладевающий сознанием вдохнувшего его. Времени искать такие травы не было, потому Уокер доверилась слугам, приказав не только вычистить комнату, но и облагородить, создав интимную обстановку. Теперь на окнах висели бордовые шторы (вроде как цвет возбуждает), свечи были накрыты колпаками из цветного стекла (атмосфера важнее всего!), а под ногами лежал мягкий ковёр ручной работы (разумеется, бордовый). К выбору наряда девушка отнеслась намного избирательнее. Платье должно было хорошо облегать фигуру, но в то же время — быть свободным для движений. Красивым и возбуждающим, но скромным, дабы сошло за домашнюю одежду. Достаточно длинная и в то же время легкая юбка, дабы было проще вытащить из привязанных к ноге ножен кинжал с красивой чёрной ручкой. Ури повезло. Такой наряд нашли. Идеальное, длинное, легкое, глубокого красного цвета домашнее платье. Распахнуть его было легко: достаточно развязать пояс и потянуть за ткань. О его приближении она узнала сразу. Высокий голос Даниэля раздался в коридоре прямо у двери. Пока он просил солдат открыть дверь, Ури сиганула к кровати и, поджав под себя ноги, цепкими пальцами схватила заранее приготовленную подушку, обшитую золотыми нитями. Тяжесть и приятный холодок от лезвия придавал уверенности. Кенни как-то говорил, что его кинжалы — его верные товарищи и единственные друзья. В мире предательств мало на кого можно по-настоящему положиться. Только на себя и искусно выкованное оружие в твоей руке. Ури повезло, что перед тем, как отправится в разведку, она оставила некоторые кинжалы дома. Уж больно огромная была коллекция Кенни Аккермана. Безутешная молодая супруга в объятиях приглушенного красноватого свечения прижимала к себе небольшую подушку, пряча красноватое лицо за шёлковой тканью. Рыжие локоны не были собраны в причёску, вследствие чего огненные кудри рассыпались по плечам. Плечи слегка дрожат. Легкая ткань ворота слегка спала, оголив красивое женское плечо. Да, не была она так же привлекательная, как грудастая Шарлотта, но все же обладала некими аристократичными чертами, присущими семейству Рейсс. Неким благородным лоском. «Это ведь она чистокровная дочь Рода и леди Рейсс. Её сестра — жалкий бастард, а занимает трон. Воспользоваться ей и свергнуть королеву? Король Уокер Даниэль. Начало новой правящей семьи… А сына можно, в принципе, заделать и сейчас. Жаль только, что в титана моя супруга не сможет превратиться, но, думаю, наш ребёнок вполне сможет…» Прокручивая в голове циничные мысли, Даниэль медленно подходил к жене, подобно крадущемуся хищнику. Он знал, сейчас она в печали, но даже несмотря на это, надо действовать осторожно. Немного ласковых слов, приятная ласка, душные поцелуй, обещания защиты. Нет ничего проще, чем привязать к себе сломленного человека. Нежность словно желанный нектар для того, кто претерпел настоящую боль. Нежность и опора в лице пусть даже врага лечит, а доверие, что обязательно вспыхнет в момент душевной близости, свяжет жертву стальными цепями. Нет ничего хуже жертвы, не осознающей своей роли. Преступнику пострадавший может предъявить претензии, имея ряд доказательств. Жертва, обманутая и непонимающая, что не так, и не видящая истинных мотивов хозяина за маской «подлинного» благородства, даже подумать об этом не смеет. Если и предъявит, то все ее доказательства можно разбить в прах, заставить поверить, что ничего не было, что все было придумано или не так по́нято.       Размышления Даниэля были как всегда циничны. Только в его уже уверенное в своей победе сознание даже не могла прийти мысль о том, что жертва тут не она, а он. Осторожно сев рядом, Уокер притянул ее к себе и, когда голова оказалась на его груди, ласково провёл рукой по блестящим волосам. — Ну что ты, милая супруга? Она сейчас в лучшем месте! Мы обязательно найдём того, кто убил ее, и повесим на площади. Обещаю тебе! Руки Ури разжались, выпуская подушку. Она, скользнув по простыне, упала на пол. — Ты обещаешь мне? Обещаешь, что убийца будет наказан? Её глаза озорно блеснули в полумраке комнаты, но Уокер даже не заметил этого. Слишком сильно были очарованы его глаза открывшейся девичьей грудью. Ури же даже не испытала смущения. О соблазнениях она знала лишь из книг и разговоров нянь. Всегда считала, что такое поведение недостойное. Но сейчас, когда разум был нацелен на решение лишь одной поставленной задачи, Ури даже не переживала о том, что откровенно соблазняет своего мужа. — Обещаю, дорогая, — мягко прошептал Даниэль, радующийся своей победе. Мужская рука скользнула по бедру девушки. Ури, долго не церемонясь, кинулась ему на шею, стараясь как можно более ласково прикасаться к этим отвратительным губам. Странно, но тело даже не содрогалось от отвращения. Лишь жажда будущей расправы раскалённой лавой текла в ее венах, управляя её действиями. Этот человек приказал слуге убить Габриэль. До этого ничтожества она ещё доберётся, но с Даниэлем нужно было закончить сейчас. «Плевала я на ваши советы, капитан Леви, — думала она, легонько надавливая своей рукой на возбуждённо вздымающуюся грудь Уокера, дабы тот послушно лёг на кровать. — Отомстить за неё должна я, и никто этому не помешает». Уокер, вовсю наслаждающийся тёплыми прикосновениями и жаркими поцелуями, ласкал извивающееся девичье тело. Она возжаждала его. Манила. Поражала своей послушностью. В какой-то момент он грубо схватил ее за ягодицы, и Ури, осознав, что время пришло, выпустила приторный наигранный стон, который был тут же захвачен чужими губами. Рука принцессы потянулась к бедру, где на юбке был соблазнительный надрез. Пальцы нащупали ножны. Уокер не была особенно сильной, но постоянные тренировки с самим Потрошителем подарили ей навык, обладанием которым девушка гордилась. Она училась убивать, и Кенни подстёгивал в ней это желание. Даже сейчас, когда она прикасалась к святой коллекции кинжалов и ножей (а были они разной формы, структуры, богато украшенные, парадные и дешёвые, для пьяницы или мелкого жулика, тонкие и маленькие для метания), дух погибшего Аккермана словно появлялся сзади и клал свою тяжёлую руку ей на плечо, возбуждая в ней эту страсть. Он словно был старой ведьмой, передавшей свой дар до смерти ученику, чтобы тот восславил своего учителя. Способность убивать. Способность подчинять. «Мои красавцы не подчиняются кому попало!» — уверенно заявлял мастер, проводя пальцем по заточенному лезвию, пока ученик, исходя от пота и усталости, тренировался, шлифуя своё мастерство как камень. Знания, переданные для истребления. Знания, которые ученик повторял больше всего на свете, боясь забыть этот чудный дар. Ножи, ставшие друзьями. Кинжалы, получившие свои имена от старого хозяина и воскресшие в руках нового владельца. То, что она добилась своими руками. То, что останется с ней навсегда. То, что зависит от неё самой. Выхватив кинжал, Ури, не отрываясь от мерзких слюнявых губ, быстро нанесла удар в сердце, ощутив, как жаркая кровь просачивается через белую рубашку. Уокер широко раскрыл глаза и, призвав все свои мужские силы, отпихнул от себя жену, да так сильно, что она полетела на пол и, выронив окровавленный кинжал, больно ударилась лицом о стоящую рядом табуретку. Губа была разбита, соленая кровь попала на губы. А, нет. Не только кровь. Адское смешение крови и слез, злости и великого торжества. Ещё в самом начала именно она должна была убить своего отца. Она должна была, воспользовавшись своим навыком, свершить задуманную Кенни месть. Месть самого дрянного пса королевской семьи. Но этого не свершилось. Она слабая, никчёмная принцесса, имеющая значение, только лишь когда огонь выходит из ее оголенных рук. Флориана не смогла оправдать данное ей Мастером имя. Кенни назвал ее, как это делал со своими «друзьями», уверяя, что так оружие получает особенную силу. Силу духа своего владельца. Только вот названное оружие не сыграло. Не успело сыграть. Зато сейчас, спустя время, «клинок Возмездия Ури», как любил называть ее Кенни, совершил свой первый, самый настоящий удар. Жертва этого удара, похрипев, отчаянно побив руками по скомканному матрасу, затихла. Наступила оглушающая тишина.       Долгое время Ури молча сидела на полу, поджав под себя ноги, и смотрела на тело своего мужа, замершего в странной, пугающей позе. Сожалений не было. Слёзы давно высохли, оставив после себя дорожки. Губа все ещё ныла. Девушка подползла к кинжалу и, оторвав от платья кусок ткани, завернула его, снова спрятав в ножны. Ещё раз посмотрев на бледное лицо уже бывшего мужа, Ури поднялась на ноги и, слегка прихрамывая, подошла к двери. Ребят, приставленных к ее двери для охраны, она знала хорошо — фанатики Уокера, считающие его мужчиной из мужчин. Заранее предупредив, что сегодня состоится жаркий акт любви, принцесса выбила себе возможность не бояться того, что кто-то помешает им, если Уокер начнёт шуметь. Её теперь уже бывшего мужа боялись многие. Она вышла. Совершенно спокойно, гордо. Так, будто ничего не произошло. Солдаты, заметив разбитую губу, порванное платье и большой синяк на руке, взволновались. Конечно, Даниэль и Ури — муж и жена, и никто не смеет встревать в их семейные ссоры, да вот только девушка выглядела как жертва самого настоящего изнасилования. — Он прогнал меня! — тихо сказала девушка и якобы смущенно отвела глаза. — Сказал, что хочет побыть один. Нет. Все хорошо. Бывает. Сказала лишнего. В какой раз ей удаётся так спокойно обдурить стражу? Уверить в своей непричастности легко. Рейсс научила. Ури — принцесса из правящей семьи и при этом слабая и бесполезная. Зря Леви переживал, что убийство этого гада сможет бросить тень подозрения. Она убила его сама. Без помощи дарованной Имир силы. Если бы в кровати нашли обгорелые остатки трупа, то тогда — да, обвинят ее. Но все ведь будет совершенно не так. Завтра служанки найдут заколотого в сердце человека. А кто это сделал? Нет, точно не Ури. Ури вчера он выгнал, сильно ударив по лицу и разорвав платье. Не поверят? Тогда скажет, что защищалась. В любом случае, то, что будет завтра, волновало её меньше всего.

***

      Больница имени Йегера была построена еще задолго до падения стены Мария. Исчезновение доктора в тот страшный 845 год повлияло на ее работу, и в итоге заведение закрылось. Сейчас уже наверняка многие понимают, что больница была первым шагом Элдии в современность. Гриша Йегер принёс с собой не только медицинские знания нового мира, но и представление о больнице. До него никто, даже никто из гражданских, не думал, что доктора в некоторых случаях могут сами навещать пациентов. Мало кто думал о ежегодном осмотре. Совершенно ничего не знали о том, что больница может быть огромным домом в три этажа, а не маленьким, наполненным травами да настойками избушками, в которых отказывались жить сами врачи. Больница была разрушена. Проект Йегера о создании современной больницы провалился. И хоть новшества, введённые доктором, плотно закрепились в обществе, ещё никто не подумал восстановить больницу. Дать этому месту новую жизнь. Так и стоит оно, полуразрушенное, мрачное, с остатками былого великолепия. Заброшенная больница, в подвале которой уже много лет происходят страшные вещи. Ханна вжалась в угол, комкая в руках промокший кровью моток ваты. За месяц, проведённый в этом месте, она уже привыкла к стонам и крикам, так что внезапно долгая тишина пугала её, навевала ощущение скорого кошмара. Затишье никогда не приносило ничего хорошего. Доктора отдыхали, но только для того, чтобы составить новый план и выбрать новую жертву. И кто знает, может, сейчас именно её имя написано на зелёной грифельной доске в комнате отдыха? Эту комнату она видела лишь раз, когда её выкрали из приюта и, связанную по рукам и ногам, привели на осмотр. Щуплый старик, имени которого она не знала, занёс её имя в список, после чего выделил ей номерок, держащийся на толстой верёвке. В тот же вечер её бросили за решётку. Кормили слабо: жидкий суп, в котором плавали почерневшие овощи, да кусок чёрствого хлеба. Зато били постоянно и регулярно, пичкали белыми таблетками, горечь которых вызвала слёзы и рвотные позывы. В лаборатории Уокера было много медицинского оборудования. Девочка узнала об этом на второй день, когда знакомый ей ранее доктор Марк забрал её с собой в «тёмную комнату». Так называли её дети, которые по воле судьбы жили в одной большой камере и имели возможность переговариваться между собой. Стены здесь были чёрными, словно их покрыли сажей. Освещалась она лишь тусклым светом свечей да керосиновых ламп. Именно в этом месте доктора в старых и грязных фартуках проводили свои исследования, нисколько не заботясь о гигиене своих подопечных. Где-то за дверью послышались крики. Топот тяжёлых ног, матерные ругательства. Ханна, дрожа от страха, закрыла уши руками. Остальные дети тихо заплакали, боясь быть слишком шумными. Сотрудники часто напивались до звериного состояния, и в этот момент эти люди полностью теряли своё людское обличие и рвали, били, раздевали и потешались над ни в чём не повинными детьми. Жизнь казалась кошмаром. Особенно для ещё совсем маленьких детей, лишённых родительской заботы и домашнего уюта. Раздались звуки копошения в замке и снова матерные слова. «Прошу, не сумейте открыть дверь. Не сумейте открыть дверь!» — тихо молвила рыжая, что с каждой минутой всё сильнее и сильнее дрожала от страха, растирая свои каменные ноги. — Отойдите! — выкрикнул чей-то грубый голос, и дверь влетела в помещение, поднимая столп пыли. Ханна открыла глаза и удивленно уставилась на незнакомых ранее мужчин в коротких оранжевых куртках. Самый длинный из них держал связанного доктора, чьё имя малышка так и не смогла узнать. Солдаты подошли к клетке, и рыжий парень с россыпью веснушек принялся открывать замок. Дети с непониманием разглядывали своего связанного тирана. Лицо доктора было синим и опухшим. Видно было, хорошо побили. — Не бойтесь. Мы свои! — высокий светловолосый мужчина с добрыми, но грустными карими глазами вошёл внутрь, отодвигая рыжего. — Выходите. Мы вернём вас в приют. Дети неуверенно поднялись на ноги, не в силах даже что-то ответить ему. Многие из них были измождёнными, многие слишком сильно боялись и не верили в спасение. Пока они осторожно, так, чтобы не подходить слишком близко к солдатам, вышли наружу. Ханна неверящими глазами продолжала смотреть на связанного доктора. «Их же сегодня было двое», — промелькнуло у неё в голове, прежде чем злополучный доктор ворвался в помещение с автоматом наперевес. Марк в заляпанном кровью фартуке был испуган. Его мелкие глаза бегали туда-сюда, стараясь полностью охватить всех разведчиков. Заметив резкое движение со стороны невысокого солдата, мужчина резким выпадом схватил беззащитного ребёнка и прижал его к себе, упирая ему в висок дуло оружия. Связанный доктор противно засмеялся. Дети в страхе собрались в кучу, встали за настороженными солдатами из королевской полиции. Ханна наконец-таки узнала их по эмблеме на куртках. Когда самый крепкий и самый маленький из них мужчина осторожно вытянул из сапога нож и медленно, словно кошка, направился к врагу, она смогла разглядеть и крылья свободы. — Немедленно проваливайте, иначе я убью её! — голосом безумца воскликнул мужчина. Ребёнок в его руках, не сдержав слёзы, заплакал. — Эй! Леви! Стоять! «Леви?» Из темноты коридора вылетел нож, что, сделав в воздухе сальто, вонзился в горло сумасшедшего. Мужчина издал то ли хрипящий, то ли булькающий звук и, выпустив ребёнка, упал на землю. Бордовая кровь начала быстро растекаться по полу. — Ури? Что ты тут забыла? — нахмурился Леви. «Почему он так зол на неё? — удивлённо подумала Ханна. — Она же убила его, ведь так?» Девушка в чёрном плаще и чёрной, явно видавшей лучшие дни, шляпе подошла к трупу и, поставив на грудь доктора ногу, вытащила своё оружие, смерив капитана пустым взглядом. — Принцесса! — воскликнул рыжеволосый солдат и поклонился. Следом за ним отвесили поклон и остальные солдаты. Все, кроме того самого Леви, что так и замер с ножом в руке, испепеляя принцессу злым взглядом. Девушка же, не обращая на него внимания, протерла кровавое лезвие о ткань плаща и засунула его в ножны, что были прикреплены к её правой ноге. — Наил Доук сказал, где вы, — пожала она плечами. — А что касается Уокера… так он спит. Леви сунул оружие в сапог. По лицу этого мужчины было ясно — не поверил. — Господин, — белокурая Анна подбежала к капитану и дёрнула его за рукав куртки, — Ханна не может ходить. Её нужно взять на руки! Леви кивнул и, бросив ещё один злой взгляд на Ури, стал медленно приближаться к Ханне. «Что этот мужчина хочет? — устало подумала она. — Он кажется таким злым…» Солдат подошёл к девочке и, сев перед ней на колени, легонько провёл по рыжим волосам. Это движение было таким мягким, что Ханна невольно впала в ступор. Ну не ожидала она такого от грубого и злого мужика со зловеще свисающей ему на лоб чёлкой. Он больше походил на доброго старшего брата, чем нам солдата, а тем более капитана. — Не бойся, — мягко попросил он, приближаясь ближе. — Я просто возьму тебя на руки. Сильные руки подхватили худенькое тельце. Девочка обхватила капитана руками, после чего прижалась к вкусно пахнущей чаем шее. — Жан, Эдвард. Проверьте периметр на наличие других. Остальные, постройте детей! — приказал Леви, выходя из клетки с плачущей от счастья и облегчения девочкой. — Ури! — прошипел капитан. — Ты держись ближе ко мне… — Капитан! — возразил рыжий. — Она же принцесса. Вы… — Выполнять приказ старшего по званию! — рявкнул Леви. Солдат, приложив кулак к сердцу, кивнул, после чего, схватив Жана, бросился к выходу. Остальные солдаты предпочли отойти к стенке и заняться детьми. От капитана так и отскакивали искры. Ханна, испугавшись грубого голоса, задрожала. Она боялась громких голосов и стальных мужских ноток в них. — Тише. Это я не тебе, — заметив её дрожь, мягко сказал Леви. — Всё хорошо. — А вы, капитан, неплохо ладите с детьми, — заметила Ури, наклонив голову. — А ты, видимо, не обладаешь разумом и не умеешь слушаться старших! Ури сняла с головы шляпу и, комкая её в руках, подошла ближе к капитану. Ханна с восхищением рассматривала её круглое лицо, мягкие, но какие-то безжизненные глаза, заплетённые в косу рыжие волосы. — Неужели вы не знаете, что это такое — желание мести? — тихо спросила она. — Разве я не сделала то, что должна была? Капитан нахмурился. Ханна пробежалась глазами по его глубоким морщинам. — Знакомо, — сухо ответил он. — Но нужно слушать голом разума! Оставь это дело судить другим! Теперь проблем из-за тебя море. Хочешь, чтобы восстали все против тебя? Глупая девчонка! — последнее он почти произнёс на одном дыхании и с такой усталостью и нежностью, что Ури даже перехотела спорить. — Иногда невозможно запихнуть жажду мести куда подальше, — выдавила она и, подойдя ближе, закрыла ладонями уши Ханны. — Кенни хотел, чтобы я была оружием мести. Учил меня. Я не хочу, чтобы его старания прошли зря. Уж за свою подругу я смогу отомстить. А что касается наёмника… — она задумалась, — его я оставлю вам, капитан. Так уж и быть. Сказав это, принцесса потрепала Ханну по волосам и вернулась к солдатам. Аккерман так и остался стоять на месте, буравя её уставшим взглядом. Непослушное создание. И наказать-то нельзя — не в его компетенции. — Братик! — Ханна подёргала Леви за его белоснежный платок. — А вы любите эту девушку? Капитан вздрогнул и повернул к малышке голову. Он хотел возразить, но не успел. Из коридора послышались приближающиеся звуки. — Капитан, там женщина! Связанный доктор замычал, принялся вырываться. Леви отдал свою хрупкую ношу Жану и подошёл к пленнику, больно схватив того за волосы. — Кого вы там прячете? — Аккерман вытащил кляп изо рта побитого доктора. — Отвечай! — Мария Уокер, — испуганным дрожащим голосом прошептал он. — Не трогайте её, сэр. Без лечения она не проживёт долго! — Уокер? Ури подошла к доктору, вопросительно смотря на него. — Да, миссис, Мария — мать нашего спонсора, — откашлявшись, ответил доктор. — Ой, прошу, не трогайте меня, капитан! — Рассказывай всё, иначе я поведу тебя в тайную комнату, — угрожающе процедил Леви. — Не хочу творить насилие перед детьми. Безымянный мужчина вздрогнул, после чего постарался выровнять беспокойный голос. — Даниэль хотел найти лекарство от тяжелого заболевания госпожи. Мы проводили опыты, чтобы создать это лекарство. — Но зачем использовать для этого детей? — нарочито спокойным голосом спросил Леви. — Сирот никто не будет искать. — Ах, ты!.. Ури, долго не думая, вытащила нож. Лезвие блеснуло в тусклом свете факелов. Ярость, ненадолго уснувшая, снова воспылала адским огнём. Ненависть душила её, толкала на необдуманные действия. Принцесса уже хотела броситься на врача, но капитан, что оказался быстрее, крепко схватил её, не давая сделать ни шагу. — Он наш шанс оправдать убийство Уокера. — Аккерман крепче сжал её запястье. — Включи мозги. У нас должен быть свидетель! Аккерман понимал Ури. Сам был сиротой. Выброшенным на грязные улицы подземного города мальчишкой. Капитан всегда был готов стоять за детей. Не желал он им такой же участи, как у него. Только отточенная временем выдержка помогала ему сдерживать свою ненависть. Понимал, что повязать докторов — ещё не конец. Впереди их ожидал суд. — Ненавижу, — прошипела бывшая Уокер и вскоре заплакала, не выдержав нервного напряжения. — Как же я вас всех ненавижу!