Элдийская принцесса

      В больничную палату нагло проскользнул солнечный луч и, пробежавшись по паркету, без видимых усилий забрался на белую простынь, а затем так же шустро перепрыгнул на лицо спящего. Эрвин Смит сморщился, мышцы его лица напряглись и расслабились вновь, когда беснующееся солнце скрылось за мягкими тучами, забирая с собой своего шкодливого солнечного зайца. Холодный ветер ворвался в палату и одарил Смита прохладой, заставляя его нахмуриться. Смит уже как две недели лежал в коме после сложной операции. Жизнь спасти ему удалось, но вот руку — нет, ибо удар пришёлся на неё, и хоть конечность оторвалась не полностью, зашить её уже было невозможно. — Эрвин? — глухой голос с жалобными нотками прорезал тишину. Ури, с собранными в хвост рыжими волосами, в старом платье и небрежно наброшенном на плечи белом халате, разлепила глаза, медленно, словно боясь издать лишний шум, вставая со стоящей в углу кушетки. Мужчина не ответил. Только снова расслабил мышцы лица. Его нижняя губа дрогнула, и Ури, заметив это, вскочила на ноги и бросилась к кровати, внимательно всматриваясь в лицо главнокомандующего. Долгое время Ури помогала приставленным к Эрвину медсестрам, потихоньку учась врачебному делу. После столь успешного завершения миссии все были в легком оцепенении. Правду обычным людям говорить пока не планировали — для начала солдатам нужно было переварить это самим. Несмотря на то, что теория отца Смита оказалась верной и Рейсс искренне радовалась этому, ощущая приятное волнение, разбегающееся по телу от того, что их ждёт что-то невероятное, осознание, что за огромным морем другие люди желают им смерти, отравляло её веселье и почему-то пробуждало в груди ярость. Возможно, это слишком тесное общение с Эреном, с которым они стали довольно близкими друзьями, так повлияло на неё, ведь именно с ней Йегер первым поделился своими размышлениями о Марлии, и правдивость этих размышлений пугала. Она старалась не думать о плохом и лишь блаженно представляла, как Смит откроет глаза и она первая расскажет ему о произошедшем. Смита она могла только благодарить за то, что он открыл ей новый мир, подарил надежду на что-то большее. Впервые она жила не для того, чтобы оправдать смерти и возложенные на неё надежды, а для того, чтобы измениться, — стать той, кем она всегда мечтала быть: сильной личностью, способной защитить родных людей, освободившейся от оков собственного страха и стеснения птицей, что теперь будет летать, изучая новые горизонты и свои возможности. Как часто люди, что встречаются нам на жизненном пути, меняют нас, даруют новую надежду? Такое чувство, что Боги подглядывают за человеческой жизнью и в нужный момент подкидывают ангелов или демонов, встретившись с которыми, медленное течение жизни меняется, круто поворачивая в другую сторону. Удивительно, как другие люди могут сильно влиять на нас, как быстро мы можем измениться, если поддадимся их влиянию. Как неожиданно такие люди вторгаются в нашу жизнь. Кенни Аккерман, Эрвин Смит… Встреча с ними была подобна грозе, разразившейся в ясный погожий денек. Сначала один научил быть сильной, поднял с колен, потом другой подарил смысл. Рейсс благодарила за это судьбу, неустанно молилась за Кенни и со всей нежностью ухаживала за Эрвином, надеясь, что, когда он очнётся, они смогут обсудить всё произошедшее. Ей очень хотелось увидеть в его глазах блеск, когда он услышит, что всё оказалось правдой. — Эрвин, — ещё раз позвала Ури и погладила рукой холодное запястье Смита. «Нет, ещё не очнулся», — горестно подумала она, тяжело вздыхая, и хотела было уже встать, как вдруг рука Эрвина дернулась и крепко схватила ладонь Ури. Нижняя губа снова дрогнула, и Смит раскрыл глаза так быстро и неожиданно, что Рейсс вздрогнула и, только спустя пару секунд осознав, что произошло, засуетилась. — Я сейчас позову доктора, — прошептала она и попыталась вынуть свою руку из цепкой хватки, но Смит лишь сильнее сжал её. — Пить, — прохрипел Эрвин, с трудом открывая рот, давясь каждой буквой, — пить… Его сознание было укрыто мутной дымкой. Он помнил миссию, помнил, как ощутил дикую боль, когда камень попал в руку, помнил толчок в спину, а дальше… ничего — темнота, пустота. Пока Ури, спеша, наливала из графина воду, которая поблескивала в солнечном свете, ибо солнце вновь появилось, разогнав тучи, он пытался вспомнить, как её зовут и что всё же произошло. Все тело было будто парализовано, а мозг отказывался работать. Смит попытался дернуть пальцем, но и это получилось у него с большим трудом. Крики солдат, летящие по небу камни… Рыжие волосы, холодный огонь… Рейсс подошла к нему и, поставив стакан на прикроватную тумбочку, заботливо помогла приподняться. Мозг медленно раскручивался, подкидывая новые воспоминания, необработанные голые факты его жизни и смутно узнаваемые лица. Наконец, пазл в его голове сложился, образовав единую картину, и действие это отдалось тупой болью в висках. Ури взяла стакан и дрожащими от волнения руками преподнесла его к пересохшим губам Эрвина. Иссохшее горло приятно обласкала прохладная вода, и Смит чуть не подавился, когда, совершенно забыв обо всём, начал жадно поглощать влагу. — Я позову доктора, — почему-то тихо прошептала Ури и, вернув стакан на тумбочку, кинулась к двери, услышав позади себя тихое: «Спасибо, Ури».

***

      Аккерман сидел у окна, с меланхоличным выражением лица читая одолженную из королевской библиотеки книгу. Рядом на столике дымилась кружка чая. Ветер трепал желтоватые листы, расположившееся на подоконнике. В комнате царствовала тишина. Капитан Леви взял небольшой отпуск и, воспользовавшись предложением Хистории, остался во дворце, ожидая, когда Эрвин откроет глаза. Его, как героя и народного любимца, положили в отдельную, хорошо обставленную палату в королевском лазарете. Но не только Эрвин стал причиной столь неожиданного решения капитана. Леви вдруг отчетливо понял, что ему просто необходимо время, чтобы привести мысли в порядок. Мир, который он знал, снова изменился, открыв ему не самую презентабельную сторону. Когда-то он впервые вышел за стену. Леви отчётливо, словно это было вчера, помнил, как поразил его открывшийся глазам простор, как ослепительна была красота вида, представшего перед ним. Именно в те минуты он осознал, насколько ущербен. Что всю свою жизнь он жил в дерьме и только сейчас увидел настоящий мир. Огромный, уходящий за горизонт мир. Неважно, сколько времени ты скачешь вперёд на лошади — всё равно не достигнешь горизонта, всё равно не найдёшь конец. Казалось бы, куда ещё шире? Но жизнь в очередной раз решила его удивить, хотя ему, изрядно вымотанному и побитому жизнью человеку, казалось, что ничто в целом свете не поразит его сознание. «Мы были обречены жить в помойной яме, пытались протянуть ещё один день. Факт того, что мир оказался куда шире, оставил на каждом из нас глубокий шрам». Слова Кенни больно врезались в память Леви, и только сейчас капитан осознал, насколько его дядя был прав. Мир оказался намного больше. Даже выбравшись из подземного города, выйдя за стены и узнав правду, Леви всё равно остался крысой, живущей взаперти. Раньше его врагами были титаны, и именно на них Аккерман сосредоточил свою ненависть. Теперь же открылось лицо настоящего врага. Все это время их свободу ограничивали люди. Титаны были лишь пешками. Новое препятствие для их свободного и мирного существования. А существует ли свобода на самом деле? Они ничего не знали о своём враге. Наверняка их было в несколько раз больше, и оборудование их было намного сильнее и качественнее. За тем огромным, казавшимся бескрайним морем жили люди, что всей душой ненавидели их, грезя об уничтожении неугодного народа. Осознание этого вызывало панику и мурашки, что волной пробегали по телу. Леви был готов убивать титанов, но не людей. Во всяком случае, убийство человека не приносило ему никакого блаженства. А как же его отряд? Смогут ли они перестроиться и принять нового врага? О них капитан переживал так же сильно, как за Эрвина. Он чувствовал свою ответственность за их жизни. Только как бы страшно ни было, сдаваться было нельзя. Раньше и титаны казались чем-то непобедимым, но, несмотря на это, у них всё же получилось найти нужный ключик, чтобы уничтожить их всех. Возможно, проблема лишь на первый взгляд такая страшная и непостижимая. Да даже если это и так, разве он, капитан элитного отряда, может позволить себе дрожать от страха, подобно скоту? Нет. Его битва ещё не закончена. За морем их ожидают враги, звероподобный жив, — и уже этих причин вполне достаточно для того, чтобы сражаться. Тишину прервал стук в дверь. Не дождавшись ответа, солдат в форме Военной полиции вломился в комнату и, тяжело дыша, сообщил: — Эрвин Смит очнулся.

***

      Когда капитан Леви бесцеремонно вошёл в больничную палату, плечистый доктор со странными седыми усами только закончил свой осмотр. Смит сидел на больничной кровати. Медсестра помогала ему застегнуть рубашку. Ури стояла у стены, убрав руки за спину, и с каким-то живым интересом смотрела на Закклая, тоже захотевшего присутствовать при осмотре. — Ну, думаю всё страшное позади, — деловито заявил доктор, складывая принадлежности в чемоданчик. — Правда, о вылазках можно теперь забыть. Слабое здоровье, очень слабое… — мужчина сокрушенно покачал головой, — да и куда теперь уж с одной рукой? Вам бы отставку да мирную жизнь. — Будет, устроим, — твердым голосом заявил Дариус, стоящий возле окна. — И даже не смей спорить со мной, Смит. — Закклай нахмурил брови. Но Эрвин даже не собирался этого делать. Заметив Леви, он слабо улыбнулся и, с трудом подняв целую руку, жестом подозвал его к себе. Собравшиеся, наконец, обратили внимание на капитана, что сегодня казался ещё более бледным и уставшим, чем на прошлой неделе. — Думаю, теперь я могу вас оставить. Доктор закрыл чемодан. Замки на нём глухо щелкнули. — Верно, мне тоже нужно вернуться к обязанностям, Эрвин, — Закклай перевёл взгляд на Смита. Тот сдержанно кивнул. — Я навещу тебя позже, обсудим твою дальнейшую судьбу, а также то, кому передать должность главнокомандующего после твоего ухода. Ури, заметив, что Закклай собирается уходить, засуетилась и, извинившись перед Эрвином, выбежала следом за верховным в коридор. Там она покорно дождалась момента, когда доктор попрощается, и, собрав всю решимость, обратилась к приёмному отцу, когда тот остался один и уже собирался уйти. — Нам нужно поговорить, — сказала она, стараясь поддерживать спокойный и уверенный тон. Странно, ещё недавно она была уверена в своей силе, а сейчас, стоя перед Закклаем, вновь ощутила себя маленьким, беспомощным ребёнком. — Действительно, есть то, что нам нужно обсудить, — согласился Дариус, — но после собрания и явно не в коридоре. В глазах Закклая девушка вдруг отчетливо увидела сожаление, и это смутило её. Они уже как целых две недели не разговаривали друг с другом. Каждый день проводились собрания, созывались советы, на которых люди решали, что делать дальше, так что времени на общение у них не было, несмотря на то, что они жили во дворце. В коридоре раздались шаги, и из-за угла плавно вышла Хистория. На королеве красовалось парадное платье, золотые волосы были убраны в корзинку, в которую слуги вставили маленький вариант короны с вставкой из красного камня. Лицо её было отрешенным, задумчивым, губы поджаты, а взгляд опущен вниз. Нарядный вид сестры заставил Ури занервничать. Хистория так одевалась, только когда выходила на публику или участвовала в важных совещаниях. В обычные дни королева предпочитала скромную одежду, мало чем отличающуюся от гражданской. Ещё этот пронзительный взгляд, которым одарил её Дариус перед тем, как развернуться к королеве. Что-то было тут не так. Какая-то тайна повисла в воздухе. — Приветствую, сестра. — Хистория поклонилась, Ури ответила таким же вежливым реверансом. — Ты сегодня очень бледна, Хистория. — Ури сделала шаг вперёд, внимательно рассматривая сестру, словно надеясь, что выражение её лица ответит на тайну. — Брось, — отмахнулась она и, быстро взглянув в глаза сестры, перевела взгляд на Дариуса. — Я хотела бы поблагодарить Эрвина Смита за его героический поступок. То, как быстро сестра отвела от нее глаза, показалось Ури подозрительным и ещё больше заставило нервничать. — Моя королева, — Закклай улыбнулся, — нам уже пора, да и Эрвин должен отдохнуть. Хистория кивнула и взялась за локоть Закклая. Ури быстро попрощалась и, договорившись о вечернем разговоре, направилась в свою новую комнату переодеться. Сегодня она собиралась в сад собрать немного яблок и принести их Смиту. Она надеялась, что они порадуют его. Девушка шла медленно, размышляя о том, что же такое важное скрывают от неё. Предчувствие не то чтобы шептало, нет, оно кричало о том, что что-то тут не так. Только вот что? Летая в своих мыслях, она не заметила, как прошла мимо Уокера, что проводил её заинтересованным взглядом.

***

— Значит, он всё-таки был прав, — тихо, больше самому себе, чем Леви, проговорил Смит. Эрвин вдруг ни с того ни с сего рассмеялся, прикрывая лицо руками и запрокидывая голову. Ветерок развевал белоснежную занавеску и нежно касался большой книги, оставленной на подоконнике. Стало слишком холодно, и капитан встал, скрипнув стулом, и подошел к окну, желая закрыть его. Ненароком он взглянул на королевский сад, распростёршийся под окнами лазарета. Пробежался взглядом по потерявшей свои краски траве, оценил золото листьев на серых деревьях. Леви хотел было уже закрыть окно и вернуться к Эрвину, как вдруг его взгляд зацепился за большое дерево, стоящее посередине сада. Это была яблоня. Раскидистые тонкие ветки, ярко-красные, налитые солнцем яблоки, что выглядывали из-под желтизны листьев. Вдруг мелькнуло что-то рыжее, и Аккерман перевёл взгляд на внезапно появившуюся, словно выросшую из земли, девушку, стоящую около яблони и внимательно смотрящую на неё. На согнутом локте у неё висела корзинка. Платье темно-зеленого цвета, черная лента в распущенных вьющихся волосах. Её образ показался ему знакомым и, когда незнакомка кинула корзинку на траву и обошла дерево, показав тем самым своё лицо, он тут же узнал в ней Ури. Девушка засучила рукава и подошла ближе к стволу, обхватив его руками и смешно закинув ногу. Леви мысленно обозвал её дурой, ведь было куда проще достать лестницу, но взгляда не отвёл, наполнившись желанием увидеть, что будет дальше. Нога Ури соскользнула, но девушка снова подняла ее и, оттолкнувшись, сделала рывок, зацепившись рукой за ближайшую ветку. Та опасно нагнулась и сбросила с себя три оставшихся золотых листа. Ещё рывок, и вот рыжая летит на землю, смешно распластавшись на траве. Отряхнув испачканные в земле руки, Рейсс с упорством барана снова пошла на яблоню и, крепче обхватив ствол дерева, предприняла ещё одну попытку забраться. На этот раз у нее получилось и, с ранее не замеченным за ней проворством, она забралась на другую, более толстую и внешнее надежную, ветку. Благодаря почти лысой кроне яблони девушку было хорошо видно. Можно было даже разглядеть торжествующее выражение лица молодой принцессы, что уже тянула руку к ближайшему яблоку. Было в этой картине что-то мягкое. Некая приятная обыденность. Яркая, очерченная мрачными красками осени, картина, пропитавшаяся насквозь наивной непосредственностью. Ури вдруг предстала перед ним в каком-то ином свете. Это была она и в тоже время не она. Рейсс скинула ещё одно яблоко на землю и, убрав с лица вьющуюся рыжую прядь, взглянула на капитана. В комнате раздались тяжелые шаги, и что-то теплое и большое вдруг навалилось на Леви. — Было интересно, на что ты так загляделся, — объяснился Эрвин, здоровой рукой схватившись за стену, чтобы не упасть. Он всё ещё чувствовал себя плохо. Голова слегка кружилась, а ноги казались деревянными. Несмотря на это, Смит ощущал острую потребность в движении. Ему казалось, что если он останется лежать на кровати, то совсем задеревенеет. Рейсс улыбнулась, выпрямилась и помахала рукой. Её глаза смеялись, рыжие кудри сверкали в лучах солнца. «Нет, определенно что-то изменилось», — подумал капитан, и легкая, незаметная для него самого, улыбка вдруг осветила лицо. В первую встречу он не особо пытался понять её, всмотреться в лицо, узнать как личность. Она была лишь очередным открытием, очередной мерзкой тайной Рода, рыжей девчонкой, не более. По какой-то непонятной причине Ури вдруг выросла, нарумянилась, подобно спелому яблоку, приобрела женские черты. Её глаза такие чистые, нежные, напоминающие ему свежую синеву неба, притягивали его. Казалось бы, обычная девушка, теперь ещё и растрёпанная, в помятом замаранном платье, но в эту секунду она вдруг показалась ему волшебной. Даже ее небрежность, уродливый шрам на руке, который с такого большого расстояния был заметен, не вызывали в нём отвращения. Леви вдруг понял, что, возможно, только сегодня, в эту невероятную минуту, он увидел её настоящую, взглянул на неё своими глазами, отбросив призму предубеждений и мрачного пессимизма. «Что за сантименты?» Леви встряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и быстро захлопнул окно. — Тебе же было сказано лежать, — недовольно пробурчал он, позволив Смиту облокотиться на себя. — Я тебе не малый ребенок, Леви, — ухмыльнулся Эрвин, делая осторожные шаги. — Я ведь так и не поблагодарил тебя за своё спасение, каким бы оно неправильным мне не казалось. Капитан помог Смиту лечь на кровать, а затем, выпрямившись, скрестил на груди руки. — И как это понимать? — спросил он недовольно. Эрвин поправил подушку, после жестом попросил сесть. Аккерман фыркнул, но послушался. — Всё-таки было бы правильно, если бы я умер, — задумчиво проговорил он, почесывая уже изрядно обросший подбородок. — Я должен был погибнуть вместе со своими солдатами. Так было бы честно. Находясь на грани жизни и смерти, Эрвин видел призраки умерших товарищей. Они смотрели на него осуждающим холодным взглядом, тянули к нему свои бледные руки. Столько жизней было загублено, столько людей он вел за собой в ад. Сколько раз он призывал отдать свою жизнь. Настал момент, когда и ему самому пришлось прислушаться к собственным словам. Смерть была так близко. Он чувствовал её холодное дыхание на своей коже и со спокойной душой принимал её. Эрвин должен был умереть вместе со своими солдатами, но судьба оказалась к нему благосклонна. Аккерман поступил самонадеянно, не задумываясь о своей жизни кинулся к нему на помощь. Но чем Эрвин лучше остальных падших на том поле? Или дружба с Леви делает его Богом, или, может быть, то, что он главнокомандующий и люди смотрят ему в рот, выделяет его личность из толпы, одаряя особыми почестями? Нет. Было бы намного правильнее, если бы он умер. Умер как обычный солдат, отдав свою жизнь за человечество. — Ты нам нужен, Смит, — хрипло выдавил из себя Леви. — Уже нет, — холодно заметил Смит, косясь на пустое место, где должна была быть рука. — Я уже узнал правду, нашёл то, ради чего вступил в разведку. — Губы Эрвина дрогнули в улыбке. — Помню, ты спрашивал меня, что будет, когда я достигну своей цели? Так вот… теперь я могу ответить тебе. Леви устало взъерошил свои волосы и опустил взгляд. — Как командир я больше не гожусь, да… если честно, чувствую, что это уже пройденный этап. Думаю, после больницы я устроюсь учителем в школу, где раньше работал мой отец. Разумеется, придётся сначала самому освежить знания и узнать о свободном месте… — Эрвин взглянул в сторону окна. — Но сидеть и ничего не делать я явно не смогу, да и учиться никогда не поздно. Разумеется, если вам понадобится помощь, то вы можете обратиться ко мне. — А кто будет после тебя? — спросил Леви, уже заранее догадываясь, что услышит. — Ханджи. Эрвин, впрочем, темнил, когда говори, что ему требуется освежить знания. Всю жизнь Смит читал книги, научную литературу, а учебные пособия и вовсе знал наизусть. Не каждый учитель знал столько, сколько знал Эрвин Смит. Он всегда был человеком дотошным, всем интересующимся, и это сыграло ему на пользу. Смит будто знал, что когда-нибудь ему это пригодится. Какое-то время Леви и Эрвин сидели в полном молчании. В коридоре то и дело слышался звук шагов, то приближающихся, то отдаляющихся. Наконец, Леви встал, встряхнув тишину, и направился к двери. — Отдохни хорошенько, Эрвин, — попросил он и вышел, больше не взглянув в его сторону.

***

      На город опустился вечер, когда, смущаясь и краснея, в палату вошла Ури. Смит сидел на больничной кровати, читал какую-то книгу. Свеча, стоящая на тумбочке, горела, освещая его лицо мягким светом. Рейсс вдруг стало неловко за столь позднее прибытие. Она бы пришла раньше, если бы в коридоре её не встретила новая служанка Марта — высокая бледнолицая женщина в отглаженном белом фартуке. Ей не понравился небрежный вид принцессы, и она, тоном не терпящим возражений, попросила её переодеться и принять ванну. Процедуры затянулись — время было упущено. — Вам, наверное, уже всё рассказали? — шепотом спросила она, сжимая в руках ручку корзинки. — Ну, про подвал, титанов… Смит положил книгу на колени и вложил в неё закладку. — Да, Леви мне всё рассказал, — спокойно ответил он и, захлопнув книгу, развернулся к Рейсс. — И когда это мы снова перешли на «вы»? Ури улыбнулась и подошла к Эрвину, протягивая ему корзинку с мытыми яблоками. Она была похожа на довольного маленького ребёнка, что пришёл получить поощрение за выполненную работу. — Я хотела сама вам обо всём рассказать, — тяжело вздохнув, девушка поставила корзинку на кровать и придвинула стул. Эрвин потянулся к яблоку, но принцесса, заметив это, протянула руку к нему и остановила. От прикосновения её руки по коже Эрвина побежали мурашки, и тот вопросительно взглянул на неё. — Вам пока нельзя твердую пищу, — поучительным тоном объяснила она. — Я отнесу их сегодня повару, и завтра вам сделают из них пюре. — Но почему тогда ты принесла их мне? — улыбаясь, спросил Эрвин. — Чтобы вы понюхали, — пожимая плечами, пояснила Ури и, взяв из корзинки яблоко, поднесла к носу и вздохнула. — Мне кажется, что от яблок пахнет осенью. Эрвин глухо засмеялся. Действия Рейсс показались ему забавными. Мужчина вытянул руку вперёд и, нащупав в корзинке маленькое красное яблочко, приложил его к носу, натыкаясь на мокрый бок фрукта. Действительно. Запах свежий, родной, навевает воспоминания. Ему вдруг отчетливо вспомнились руки матери, замешивающие тесто, её спокойный мягкий голос, что напевал какую-то детскую песенку. На дворе стояла прекрасная осенняя погода, выходной. Отец с шумом распахивает входную дверь и входит, держа в руках собранные яблоки. От этих воспоминаний было тепло и горько одновременно. Тот сбор урожая для матери были последним — вскоре она скончалась от тяжелой болезни, и больше никто в их доме уже не выпекал шарлотку. Эрвин был тогда очень мал. Образ матери со временем потускнел: её лицо утратило выразительные черты, и только её нежные руки, трогательная тихая песня, да горячая шарлотка навсегда въелись в память. — Я вернула книгу, — голос Ури отвлек Смита от воспоминаний. Девушка встала и, расправив пышную юбку платья, направилась к подоконнику, на котором мирно лежала книга, которую когда-то Ури позаимствовала у командующего. Как только Ури очнулась, то сразу же попросила сестру отправить кого-нибудь за вещами, точно описав место, куда они с Габриэль спрятали сумки. Как Эрвин и Леви, стоя у окна, не заметили книгу — оставалось загадкой. Возможно, Эрвин был слишком рассеян, а Леви слишком глубоко погрузился в свои размышления, благодаря чему драгоценность Смита так и осталась незамеченной. — Хотела сказать вам спасибо. — Ури сжала в руках книгу и, снова подойдя к кровати, положила её на колени Смиту. Эрвин провёл рукой по знакомой серой обложке. Открыл, пролистал страницы, что дыхнули на него запахом старой бумаги. Реликвия его детства — ещё один запах, напоминающий ему об ушедшей семье, о растворившемся в прошлом спокойном, уютном времени. Ему вдруг резко захотелось снова ощутить это спокойствие. Эту прелесть обыденной уютной жизни. Теперь, когда его безумная мечта воплотилась, а здоровье уже не позволяло снова вернуться в строй, сознание шептало ему, что теперь пора бы что-то изменить в жизни, найти для себя новый смысл, и смысл этот ему виделся в пыльном классе старой школы. Он мог бы остаться, мог настоять на своём и вернуться в корпус. Создавать планы, продумывать все исходы. Только настоящий командир должен стоять в общем строю, а не отсиживаться за стеной. Настало время, когда нужно уступить место другому. — Можешь оставить её себе. — Эрвин захлопнул книгу и положил на неё ладонь. — Но ведь она очень дорога вам. — Ури наклонила голову, и рыжий локон снова спал ей на лицо. — Она давала мне толчок в дни, когда я хотел отпустить руки. — Мужчина бережно поднял книгу одной рукой и протянул её Рейсс. — Моя мечта осуществилась, мой путь закончен, а вот твой только начинается. — Девушка взяла из его рук книгу и с трепетом прижала её к груди. — Я надеюсь, что нас ожидает светлое будущее. Что мы сможем договориться с новыми людьми, благодаря чему появится возможность увидеть новый свет, прочитать новые книги, освоить новые технологии. Конечно, есть вероятность, что нас всех ждёт война, ведь когда люди боятся, то они плохо идут на переговоры. Эта проблема ляжет на ваши плечи. Именно вам, как новому поколению, надо будет придумать способ договориться. Пообещай, что, когда у тебя появится возможность, ты заглянешь ко мне и принесёшь пару иноземных книг. — Обещаю, — она улыбнулась, и от этой улыбки на душе у Смита стало так тепло и спокойно, что все последние сомнения по поводу своего выбора тут же улетучились, уступив место твёрдой уверенности в завтрашнем дне.

***

      На круглом деревянном столике стояла открытая бутылка дорогого вина. Рядом, в своём любимом кресле, закинув ногу на ногу, сидел Закклай и, держа за тонкую ножку бокал, вертел его, наблюдая, как светлая жидкость ударяется о прозрачные стенки. Мимо него туда-сюда бродила Хистория, прикладывая вспотевшие от волнения руки к груди и нервно повторяя: — Нет, это неправильно. Это очень неправильно. Закклай же был совершенно спокоен, расслаблен. Он был вполне доволен принятым решением и видел в нём огромную пользу. Уокер тип скользкий, но уважаемый, знать доверяет ему, и брак их любимца с членом королевской семьи успокоит их, сгладит все волнения. Сейчас, накануне великого открытия и возможного начала войны, Закклай не верил в добрый исход — очень важно было поддерживать мир, и фиктивный брак не такая большая цена для великой цели. В дверь постучались. Хистория замерла на месте, испуганно смотря на позолоченную круглую ручку. Дариус поставил бокал на стол и, положив руки на колени, твердым, уверенным голосом крикнул: — Входи. Дверь отворилась, и Ури, оглядываясь по сторонам, вошла внутрь. Заметив сестру, она вздрогнула и вопросительно посмотрела на невозмутимого Дариуса. Если по выражению лица сестры было понятно, что разговор приятным не будет, то вот выражение лица Закклая было нечитаемым. — Я не вернусь в старую комнату, — твердо заявила Ури, опасаясь, что совет снова приказал её запереть. Теперь, когда её свобода обрела смысл, отказываться от неё было особенно больно. — Я же говорила, что не позволю кому-либо управлять мной. — Нет, все не так. — Хистория подлетела к сестре и осторожно взяла её за руки, заглядывая в глаза. — Мы решили, что ты станешь частью Легиона разведки и будешь принимать участие в операциях. Рейсс облегченно выдохнула, стараясь выровнять сердцебиение. Тревожное чувство все ещё не хотело покидать её душу. — Наши враги обладают силой титана, значит, Эреном их не напугать, — пояснил Дариус, — а вот той, кто может сжигать гигантов синим пламенем, вполне можно воспользоваться как рычагом давления и устрашения. Ури кивнула, соглашаясь с приемным отцом, после чего спросила: — Это всё, о чём вы хотели поговорить со мной? Хистория вдруг сжалась и, крепко сжав руку сестры, повела её ко второму креслу и силой усадила на него, вцепившись пальцами в плечи Ури. — На совете было принято решение о твоём браке с Даниелем Уокером, и ты не можешь отказаться от него. — Что? — Рейсс вскочила, но снова была усажена вниз. Её руки начали нагреваться, и только твердая ткань перчаток удерживала выплёскивающуюся силу. Лицо Дариуса стало суровым, практически жестоким. — Это нужно для сохранения мира, и твой долг как принцессы пойти на это ради своего народа. — Но если я этого не хочу? Выходить замуж, да ещё за этого Уокера… Если ты, папочка, не забыл, это именно он хотел, чтобы меня сожгли, — напомнила Ури, ощущая подкатывающий к горлу ком. В глазах защипало от обиды, а сердце сжалось. Хистория интуитивно почувствовав исходящее от Закклая раздражение — обошла кресло и села перед Ури на колени, захватывая её руки в свои. — Я понимаю, сестра, — нежно начала она, — мне тоже это неприятно, но так решил совет. Сейчас люди смотрят на нас, и мы, как члены королевской семьи, должны сохранять единство людей и мир. Нельзя допустить, чтобы знать решила устроить бунт, ведь именно они дают простым людям работу. — Хистория тяжело вздохнула. — Это будет фиктивный брак, только для того, чтобы показать людям, что королевская семья едина со знатью, чтобы знать избавилась от своих подозрений и ослабила бдительность. Вам даже не придётся делить общую постель. Вы поженитесь, и ты сразу вернешься в разведку. Ури не верила в происходящее. Когда-то они с Габриэль мечтали о любви, представляли, как встретятся со своими сужеными в королевском саду и сразу же влюбятся без памяти. А что теперь? Ей придется выйти замуж за человека, который желал ей смерти. Розовые мечты о сахарном первом чувстве, робких прикосновениях и жарких словах разбились вдребезги и неприятно кололи ледяными осколками. Радовало только одно — Габриэль всё же смогла найти свою любовь. Принцесса подняла умоляющий взгляд на Закклая и тут же снова опустила глаза, столкнувшись с грубой сталью ответного взгляда. Дариус не был тем мягким папочкой, каким он представлялся ей раньше, он был Верховным главнокомандующим, советником королевы, человеком, получившим выгодное предложение. Тем, кто любит власть. Действительно, чего стоят её чувства? Разве дарованный ей простор недостаточно щедрый подарок? Жить ей осталось недолго, может, лет пять-шесть. Пытаться завести отношения, зная это, всё равно глупо и даже жестоко. Если этот брак принесёт кому-то пользу, то почему бы и нет? — Можно попросить кое-что взамен? — сухо спросила Ури, сжимая в руках ладони сестры. — Скажем так, небольшой свадебный подарок. — Да, конечно, солнышко, — Закклай одобрительно улыбнулся, и его глаза снова стали мягкими и любящими. — Всё что угодно. Хистории вдруг стало горько, но она сумела сдержать слезы. Ей было жаль. Искренне жаль. Не такого она желала для своей единственной оставшейся в живых сестры. — Можешь отпустить Габриэль? Сделать её свободной от служения мне и выплачивать что-то вроде пенсии каждый месяц? Её судьба уже решена, и Ури спокойно приняла это. В конечном итоге её главной целью было стать сильнее, помочь родным людям, уничтожить ту слабую Флориану Рейсс, которая всё ещё сидела где-то в глубине её души. Сейчас она может помочь дорогому для себя человеку, открыть Габриэль путь к её мечте. Возможно, она сможет сделать ещё очень много хорошего, и каждый её поступок будет шагом к цели. Все складывается так, как должно было сложиться. Нет поводов для грусти или переживаний. — Но кто тогда будет прислуживать тебе? — Закклай вопросительно поднял брови. — Габриэль что-то сделала тебе? Хистория поднялась с колен и подошла к раскрытому окну. Вечерний свежий воздух обдул её лицо, придавая королеве сил. Заставляя её смириться с тем, что она всего лишь пешка, вынужденная играть по установленным правилам. Она хотела защитить сестру, отклонить предложение Уокера, ибо видела, с какой похотью, с какой насмешкой говорил Даниель об Ури. Только вот её сила была ограничена, несмотря на то, что она королева. — Она хочет стать учеником одного художника, — объяснила Ури, чуть расслабившись. — Я хочу ей в этом помочь. — Всё будет, Ури, — ответила за Закклая Хистория, царапая ногтями подоконник. — И свобода, и выплаты каждый месяц.