broken

Злость уходит. Я прихожу в себя. Я знаю, мне просто нужно было время. Время, чтобы привести свои мысли в порядок, чтобы смириться с новой потерей, чтобы просто… Собрать себя по кусочкам. Я знаю, что ты в ни чём не виноват, я знаю, что ты хотел сделать как лучше, чтобы все, включая даже Манджиро, были по-настоящему счастливы. Но жизнь — чертовски дерьмовая штука, и ты определённо заигрался. Осознание накатывает на меня штормовой волной. Те страшные слова, что я сказал тебе, возвращаются ко мне бумерангом. Я не хотел. Я так не думаю. Мне очень жаль. Я потерял над собой контроль. Я чувствую себя беспомощным. Я не хочу оставлять тебя. Я прихожу в больницу снова. Поднимаюсь как заключённый на эшафот. Как неприкаянный. Мне так стыдно перед тобой, что мне хочется сорваться с места и ринуться прочь, чтобы больше никогда не возвращаться и не мозолить тебе глаза. Я боюсь встречаться с тобой, боюсь увидеть, что ты разочарован во мне, что ты ненавидишь меня, и мы больше никогда не будем друзьями. Я ненавижу себя. Меня не было всего лишь два дня, но, кажется, за это недолгое время всё очень круто поменялось. Ты больше не говоришь. Совсем. Ни единого слова. Врачи говорят, такое часто случается после серьёзных травм. Что-то вроде посттравматического стрессового расстройства, когда пациент впадает в ступор, который не имеет временных рамок. Он может продлится всего пару дней или неделю, а может растянуться на месяцы и даже года. Твой взгляд совершенно пустой, и я уже не замечаю в нём привычного голубого света. Два дня назад я видел в нём последние угасающие крохи, но вот сейчас он окончательно погас. Твои глаза светлеют, Такемичи, они почти прозрачные, бесцветные, словно жизнь медленно тебя покидает. Ты не встаёшь с постели. Врачи сказали мне, что ты совсем не ешь. Я пытаюсь заговорить, но получается как-то глупо. Разговор, а если быть точнее, мой монолог совершенно не клеится. Это так странно. Это впервые, когда мне трудно с тобой говорить. Предложения никак не составляются, слова не подбираются, и в первый день своего возвращения меня хватает только на идиотское «прости». И я сбегаю как можно быстрее. А дома рыдаю в подушку, покрепче обнимая Пик-Джей. Ты знаешь, я всегда любил наши с тобой разговоры. Лёгкие и безмятежные, когда темы лились рекой и вливались одна в другую, и я не замечал с тобой ни времени, ни мира вокруг. Словно никого, кроме нас, в этот миг больше не существовало. Мне было так хорошо с тобой. Мне ни с кем ещё не было так хорошо. Почему же я не ценил это время? Я ловлю себя на мысли, что забываю, как звучит твой голос. Это пугает. Твой смех в моём сознании слышится совершенно иначе. Я начинаю сомневаться, действительно ли он был таким, каким мне запомнился, и я хочу, чтобы ты рассмеялся ещё раз, чтобы я мог точно в этом удостовериться. Но ты не смеёшься. Не улыбаешься. Твоё лицо не выражает никаких эмоций. И ты просто смотришь в окно, будто надеешься, что кто-то придёт и заберёт тебя с собой. Я так хочу услышать тебя снова. Пожалуйста, поговори со мной. Хотя бы немного. Я прихожу так часто, что порою меня выгоняют из твоей палаты пинками, убеждая, что тебе нужно отдыхать. Я вожу тебя на инвалидной коляске по больничному двору и длинным белым коридорам, я рассказываю тебе о своих делах, о школе и «Свастонах», не зная, понимаешь ли ты хоть слово из того, что я тебе говорю. Мне кажется, ты даже не узнаёшь меня. С тех пор, как ты впал в это состояние, ты даже не взглянул в мою сторону. Ты угрюмо молчишь. Мне кажется, ты меня ненавидишь. Я каждый день перед тобой извиняюсь. За каждое слово, сказанное в тот злополучный миг. Сначала я просто склоняюсь в нелепом поклоне, как в старые добрые времена, когда ты был моим командиром, а я — твоим вице-капитаном, и мы играли в крутых парней, хотя совершенно того не умели. Но когда я понимаю, что одних поклонов попросту недостаточно, чтобы загладить свою вину, я падаю перед тобой на колени. И безумно повторяю одно и то же. Прости, Такемичи. Прости меня. Прости меня. Прости меня. Прости меня, если однажды сможешь. Я протираю коленями пол перед твоей коляской, я беру твои ледяные руки в свои и умоляю просто вернуться. Вернуться ко мне, вернуться к Хине, вернуться и просто жить. Сначала я угрожаю избить тебя, если ты этого не сделаешь, я пытаюсь смеяться, шутить, как и прежде, чтобы не было так больно, но мои силы быстро кончаются. Я клянусь тебе быть опорой и поддержкой на все времена, пока небо не рухнет на нас и не разобьёт нас двоих об асфальт. Я клянусь тебе быть самым верным другом и партнёром. Но ты никак не реагируешь. Когда я думаю о том, что сказал тебе раньше, я боюсь, что ты счёл это за предательство. И, возможно, это оно и было. Даже если бы все обвинили тебя, я должен был поступить иначе. Я должен был защитить тебя. Я должен был остаться на твоей стороне во чтобы то ни стало, даже если бы это значило принести в жертву самого себя. Но эмоции захлестнули меня с головой. Я не железный. Я просто испугался. Я разозлился, потому что многого не понимал и, наверное, я до сих пор не понимаю. Я разозлился, потому что мне было страшно, потому что я боялся, что потеряю тебя навсегда. Я разозлился, потому что не знал, что ещё мне делать, этих чувств стало слишком много, я больше не выдерживал и я не знал, куда можно их выпустить, и, кажется, мои слова ранили тебя сильнее всего. Я не хотел, чтобы всё так вышло. Честно. Я никогда не хотел. Я никогда не хотел, чтобы ты думал, что я отвернулся от тебя. Что я отказался. Бросил. Именно в тот момент, когда был нужен тебе больше всего на свете. Я всё ещё здесь, партнёр, и я буду здесь до конца. С тобой. До самого ада. Помнишь? Пожалуйста, услышь меня. Скажи мне хотя бы слово. Скажи, что ненавидишь меня, ударь меня изо всех сил, если так станет легче, но только, прошу, не молчи. Посмотри на меня. Это ведь я, Чифую. Твой лучший друг и партнёр. Ты узнаешь меня? Ты всё ещё помнишь, кто я? Я как проклятый таскаю тебе лапшу и твои любимые сладости, приношу мангу и дурацкие комедии, которые мне даже не нравятся. Но они нравятся тебе, и мы смотрим их вместе, хотя мне кажется, что я просто себя обманываю. Я больше не обедаю в школе, потому что все деньги уходят на твои посещения, а даже если что-то и остаётся, я просто не могу заставить себя поесть в столовой. Мне без тебя одиноко. Мучительно плохо. Мы всегда сидели там вдвоём, делились какими-то тупыми шутками и смеялись над ними вполголоса, чтобы не потревожить других людей, и время казалось мне таким счастливым и безмятежным. Как и всё время вместе с тобой. Я никогда не признавался тебе, но я так любил и ценил нашу дружбу. Я был уверен, что мы всегда будем такими, как тогда. Беззаботными. Глупыми. Двумя идиотами с единственной мозговой извилиной. И вот где мы оказались теперь, Такемичи. Скажи мне, что с нами стало? Один раз ты будто на мгновение приходишь в себя. Твой взгляд проясняется, безжизненный свет твоих прекрасных глаз озаряется прежним синим, и я клянусь — я забываю, как нужно дышать, когда ты тянешься к моей руке, сжимаешь её некрепко и почти невесомо и лепечешь сухими губами:       — Всё хорошо, Чифую. Я задыхаюсь. Я так сильно этого ждал. Это всё ещё ты! Ты помнишь меня! Ты снова со мной! Я так счастлив, что мне хочется плакать, и я бездумно бросаюсь тебя обнимать. Сжимаю тебя в своих объятьях отчаянно, но осторожно, боюсь сделать ещё больнее, потревожить твои медленно срастающиеся кости. Твои руки не обнимают меня в ответ, потому что ты всё ещё слишком слаб, но я не обижаюсь и со слезами на глазах обещаю тебе, что мы обязательно с этим справимся. Вместе. Как раньше. И ты поправишься. Ты обязательно поправишься. Я знаю, что у нас с тобой всё впереди. И я буду рядом с тобой, чтобы поддерживать твой каждый неокрепший шаг. Кормить тебя с ложечки, пока ты не сможешь есть самостоятельно, заново учить тебя ходить и говорить. Жить. Я не помню себя от радости. Мне даже чудится, что ты улыбаешься, и мы смотрим мою комедию почти также, как раньше. В комфортной и тёплой атмосфере. И пусть ты молчишь, я ощущаю твоё присутствие как никогда прежде. Я чувствую, что ты всё ещё рядом. И ты больше никуда не уйдёшь. Мы будем вместе. Ты и я. Партнёры навсегда. Я как всегда начинаю плакать на середине фильма, потому что мне хочется забрать всю твою боль себе. Я хочу, чтобы ты выздоровел как можно скорее. И я буду извиняться перед тобой всю свою оставшуюся жизнь за то, что сказал тебе, потому что ты заслуживаешь целого мира. Я знаю, ты всегда старался сделать как лучше. Ты старался изо всех своих сил. Чтобы спасти каждого из нас, незнакомых дворовых мальчишек. Ты никогда не сдавался. Я так горжусь тобой.       — Я прощаю тебя. Я замираю, и моё сердце не бьётся почти секунду, прежде чем заколотиться с ужасающей силой, когда ты произносишь эту короткую фразу своим тихим и слабым голосом, поглаживаешь мои светлые волосы неуверенными движениями и хрипло, болезненно смеёшься. Этот смех не тот, что я помню. Он бессмысленный, я не говорил ничего смешного. Но я надеюсь, что однажды ты засмеёшься также, как прежде. Мне кажется, между нами всё наконец-то налаживается. Мы снова друзья, мы снова партнёры, и все трудности нам нипочём. Мои мечты уже не кажутся нереальными. У нас тобой вся жизнь впереди. Долгая и счастливая жизнь. Врачи говорят, что ты идёшь на поправку и что мои визиты, вероятно, очень тебе помогли. Я впервые за долгое время ухожу так легко и спокойно, зная, что ты в порядке, и ты пытаешься помахать мне рукой на прощание и слабо улыбнуться. Я говорю: «увидимся завтра, партнёр!». И улыбаюсь в ответ так искренне, как не улыбался уже давно. Моё сердце щемит от непонятного чувства, и я до последнего стараюсь не терять тебя из виду, пока наконец не скрываюсь за белой дверью. Этой ночью мне почему-то плохо спится. Я просыпаюсь в два-ноль-семь и безумно ворочаюсь в постели, пытаясь снова заснуть. Что-то тревожит меня. Сердце ноет и тянет. Как будто я что-то теряю в этот самый момент. Мне становится трудно дышать. Я с трудом убеждаю себя, что всё в порядке. Я забегаю с утра в магазин и покупаю нам самую дорогую лапшу, намереваясь втихую от врачей разделить её с тобой напополам. Ты съешь большую часть, и я позволю, я даже отдам тебе свою половину. Этот день такой удивительно солнечный. Впервые за столько пасмурных и дождливый дней Солнце снова взошло на небо. Наверное, это хороший знак. Я лечу в больницу, будто на крыльях. Я так хочу увидеть тебя. Поговорить. Услышать. Мы с тобой сегодня погуляем дольше, чем обычно. Я специально отпросился с уроков пораньше. У меня для тебя столько новостей. Коридор, в котором я провёл столько времени, сегодня какой-то до странности чужой, а за запятнанным стеклом, отделяющим его от палаты, почему-то никого не оказывается. Постель убрана, твоя коляска больше не стоит у шкафа. Я с лёгким недоумением интересуюсь у медсестёр, в какое отделение тебя перевели на этот раз, и они роются в бумагах дольше обычного, подзывают кого-то ещё, сверяют фамилию и номер палаты и как-то странно переглядываются, прежде чем посмотреть на меня со снисходительным сочувствием. Я не понимаю, что происходит. Мои руки слабеют. Внутри начинает зарождаться что-то, похожее на осознание, но я до последнего отказываюсь в это верить.       — Чифую, — я слышу голос Хинаты за своей спиной. Я подбегаю к ней всего за доли секунды и начинаю трясти за плечи. Я ничего говорю, я ничего не спрашиваю, я просто смотрю на неё в ожидании и надеюсь услышать, что ты просто спрятался где-то, чтобы меня разыграть. Всегда спокойные глаза Тачибаны глядят на меня почти также, как смотрели медсёстры за стойкой регистрации. Только чуть более жалостливо. Её глаза блестят от слёз. Нет. Этого не могло случиться. Это неправда. Это не может быть правдой! Она что-то говорит мне, но я уже не разбираю слов. — Такемичи не стало этой ночью. Я роняю пакеты на пол. В голове повторяется только «всё хорошо, Чифую» и «я тебя прощаю», и я наконец осознаю, что понял тебя неверно. Ты знал, что не выкарабкаешься. Ты знал, что умрёшь этой ночью. И ты прощался со мной. Поэтому и позволил услышать то, чего я так желал. Ты не хотел, чтобы я винил себя? Ты хотел, чтобы я жил дальше после этого? Я больше ничего не чувствую. В глазах темнеет. Мои ноги подкашиваются, моё сердце разбивается и осыпается вниз, осколки калечат все мои внутренности. Я хотел всю жизнь с тобой. Партнёры однажды и навсегда. Куда же ты ушёл? Почему ты оставил меня? Почему ты не забрал меня с собой? Я сказал, что сожалею о нашей встрече, но это совсем не так. Я прожил бы её снова и снова, каждую собственную жизнь, и я без всяких раздумий отдал бы себя тебе. Прости меня за всё. Я не смог защитить тебя. Я не сдержал своё обещание. Какой же из меня партнёр?

Тебя нет, Такемичи.

И ты знаешь, меня, кажется, тоже

больше нет.