Курилка — на четвёртый этаж и направо.

Чжунли хотелось только спать. Спать, спать и ещё раз спать. Потому что буквально ни одного дня каникул ещё не прошло без каких-то гулянок, походов в кино, на каток и так далее. И вот уже тридцать первое. И как время так летит? Вчера мама по полной программе загрузила уборкой и хождением в магазин за продуктами, а всё потому что Чжунли не с ней празднует. Вообще, изначально они с Венти хотели пойти на большую тусовку к Дилюку с Кэйей, но вчера, устроив настоящий мозговой штурм и поняв, что слишком они стары для шумных вечеринок, тихонечко слились, перенеся празднование в квартиру Венти. Во-первых, можно лечь спать, когда захочешь, во-вторых, никто не напьётся до чёртиков, в-третьих, не нужно будет стрематься целоваться перед друзьями. Ну и ещё, четвёртая причина озвучена не была, но у каждого в голове держалась: провести вместе Новый год, вроде как, очень романтично. Но сказать такое было бы, ну, неловко, поэтому они просто обошлись тремя пунктами для своего оправдания. Поэтому отоспаться Чжунли запланировал на сегодня. Да, часов до двенадцати дня, потом встать, собраться потихоньку и уже отправиться к Венти, который должен был за ним зайти, ведь ошивался где-то с Кэйей, Моракс точно не знал. Но все планы порушились в один миг. ― Подъём! ― Тао временами забывала, что ей уже не девять и приземление на родного брата не может обойтись для него безболезненно. ― Давай! Вставай! Вставай! Чжунли, это срочно! ― Я сплю, ― пихает сестру локтём, стараясь перевернуться и хотя бы чуть-чуть отползти от тормошащих его рук. ― Ну проснись ты, давай, ― мало того что бухтит прямо на ухо, так ещё щипаться и кусаться начала, лишь бы Чжунли глаза открыл, показав, что больше не спит. ― Вопрос жизни и смерти, это срочно! ― Ну что тебе? ― если там не взрыв галактики, то Тао будет заблокирована во всех социальных сетях минимум на месяц, и ещё Чжунли перестанет давать ей свои вещи, и ещё что-нибудь злое, он слишком сонный, чтоб придумывать. ― С днём рождения! ― ну конечно, ведь именно так нужно обращаться с именинником: щипаться, кусаться и орать ему в ухо с утра пораньше. Мечта, а не сестра, нет слов, десять из десяти за оригинальное поздравление. ― У меня аж три подарка. ― Если среди них нет нового мерса, я засыпаю обратно, ― кому он врёт? Заснуть с Тао невозможно, она его даже из могилы бы достала. Так что Чжунли вздыхает и поднимается, опираясь на локти, чтобы сесть, прислонившись к стене. ― Первый, ― на его колени опускается внушительная такая стопка вещей. Его собственных вещей. Ого, он эту футболку года два не видел. ― Это всё, что я у тебя забирала, я даже постирала и погладила. ― Тао, я всё, конечно, понимаю, ― перебирает вещи, удивлённо глядя на улыбающуюся во весь рот сестру, ― но какого хуя тут, блять, мои трусы? ― Я их как шорты носила, ― жмёт плечами, немного хихикая. Хоть одна загадка вселенной решилась, а то Чжунли который месяц гадал, куда они подевались. ― Я их тоже погладила, кстати. ― Ты даже носки забирала, ― у неё ведь склад своей одежды, но нет, обязательно нужно было тащить у Чжунли. Раньше-то понятно, Тао делала вид, что у неё есть парень и она ходит в его вещах, но сейчас-то парень реально есть… Видимо, привычка. ― Ладно, что там ещё? ― Так, вот второй, ― свешивается с кровати, выуживая из-под неё яркий пакет. Кажется, в нём маме на Восьмое марта кастрюлю подарили. ― Это, типа, на Новый год тебе, ты ведь с Венти празднуешь. ― Если там презервативы, то я… ― вздыхает, заглядывая внутрь. Ну конечно, что ещё мог подарить пубертатный подросток. ― Еб твою мать, презики «Гороскоп любви» с козерогом? Ты где это нашла? Оно выглядит радиоактивным. ― Я за сырками себе зашла и на кассе увидела, там ещё вазелин есть, кстати, ― он даже не сомневался. Пиздец, конечно, и что ему с этим делать? Если выкинет, то Тао обидится и пойдёт на примирение разве что за сет роллов. А если оставит, то маме придётся объяснять очень многое. Пожалуй, сдаст на хранение Венти. ― Ну это для прикола, там на дне кое-что есть. Выжидающе хлопает глазами, наблюдая за тем, как брат лезет рукой поглубже, с интересом нащупывая там небольшой пакетик. Если она насыпала туда муки, то тут же полетит с кровати кувырком. ― Я решила, что мы должны быть софтовыми сиблингами из Пинтереста, поэтому у нас теперь парные браслетики, ― хихикает, но, кажется, смущается немного, следя за реакцией Чжунли на завёрнутую в целлофан фенечку или вроде того со смешными бусинками посередине. ― У нас были похожие, когда мы мелкими были, но я нигде таких не нашла, так что попыталась сама сделать. Криво, зато от всей души и чистого сердца. Чжунли только улыбается, вытаскивая браслетик. Боже ты мой, Тао даже застёжку приделала, криво-косо, но приделала. Зато понятно, кто творец этого шедевра. ― Застегни, ― протягивает запястье, с удовольствием подмечая, как в глазах Тао разгорается такой детский восторг, словно она прямо сейчас запищит от радости. Совсем с пиздючества не изменилась, даже мило как-то. ― Всё, обещаю не снимать. С этим ведь можно мыться? ― Да, думаю, оно просто намокнет и высохнет обратно, ― закатывает рукав своей пижамы, показывая Чжунли точно такой же браслет, только центральная бусинка на нём не золотистая, а красная. ― Дай сфоткаю, потом последний подарок. ― Ты сегодня непозволительно щедрая, ― как-то Тао подарила ему огрызок от яблока на первое сентября, так что подобные порывы были даже удивительны. Может, Сяо на неё благотворно влияет? Надо будет его поблагодарить. ― Так, без иронии, пожалуйста, ― Тао грозно хмурится и поднимает брошенный на прикроватную тумбочку конверт, весь изрисованный бабочками, сердечками и прочей ерундой. ― Вот, это последний подарок. Если засмеёшься, я выколю тебе глаз. ― Ого, толстенный, надеюсь, там пачка денег, которые ты мне задолжала, ― около его лицо с явным угрожающим подтекстом появляется длинный ноготь. Прозрачнее намёка не придумать. ― Всё-всё, открываю и не выделываюсь. Тао почему-то тушуется, неловко поджимая к груди колени и обнимая их. И чего это она? Ладно. Вскрывает конверт, стараясь не порвать его слишком сильно, потому что, кажется, над ним старались, да и выглядит мило, можно положить на полку, пусть лежит себе. Чжунли вообще был чуть-чуть барахольщиком, очень уж не любил выкидывать вещи, особенно если они памятными были. Фотографии. Сложенные стопкой фотки, на самой верхней Тао только-только родилась, и папа держит их обоих на руках, на следующей Чжунли уже стоит, пока Тао сидит рядом (жесть, у неё такое лицо круглое было). Перебирает фотографию за фотографией, и с каждой они всё старше: вот из детского садика, вот с первого сентября Тао (она тут зарёванная, потому что не хотела идти в школу), вот с поездки в Китай к двоюродной сестре мамы, а тут появляется Аякс ― они тогда втроём праздновали день рождения Тао, потому что оно летом и все остальные куда-то разъехались. Самая последняя буквально двухнедельной давности, когда у них ночевал Аякс и Чжунли даже смог набраться смелости, чтобы рассказать сестре о Венти: Яся умиротворённо спит, уткнувшись носом в шею Чжунли и обняв его поперёк живота одной рукой, пока тот с улыбкой печатает что-то в телефоне, Тао же на переднем плане, вся такая накрашенная и милая, показывает «пис», кстати, она это в истории закинула, а на неё ведь вся школа подписана… Не очень было. ― Там ещё на обратной стороне, ― кладёт щёку на свои колени, покачиваясь из стороны в сторону. Чжунли с интересом переворачивает. Строчки, специально написанные печатными буквами, потому что почерк Тао разобрать невозможно: «спасибо, что доверяешь мне, я счастлива, что ты рассказываешь так много». Переворачивает самую первую фотографию: «Спасибо, что с самого начала был со мной». Дальше: «Спасибо, что делился со мной игрушками (мне мама рассказала)», «спасибо, что мы вместе болели ветрянкой», «спасибо, что не злился, когда я сломала твой велик», «спасибо, что заступился перед папой, и извини, что получил за это», «спасибо, что подрался, потому что меня обижали», «спасибо, что незаметно отдавал мне свою порцию, когда папа наказал голодовкой», «спасибо, что помог с математикой». Пробегается глазами по ещё парочке детских. А вот тут Тао уже двенадцать: «Спасибо, что сидел со мной все три часа, которые я ревела» ― год развода родителей. Да, Тао не очень хорошо это перенесла. Жмурится, стараясь изо всех сил не проронить ни слезы, страшно подумать, из восемнадцати лет своей жизни шестнадцать с половиной он провёл рука об руку с одной мелкой занозой. Столько всего произошло за это время… «Спасибо, что в тот вечер пошёл за мной». Да, точно не самый удачный и весёлый день: Тао в очередной раз разругалась с мамой, то ли из-за уборки, то ли из-за учёбы, хлопнула дверью и ушла в ночь непонятно куда. Мама тогда никак не отреагировала ― побесится и вернётся, тут Чжунли её не винит, Тао раньше дальше подъезда не уходила. Но ему самому стало как-то не по себе, когда он в эту темень за окном посмотрел. Да, почти двенадцать, весна, на улице прохладно, мокро и хочется только домой: не самое приятное время, чтобы обнаружить, что за твоей младшей сестрой идёт аж трое парней на голову выше тебя. Ох, как он на неё орал, когда они добежали до подъезда, там весь дом проснулся, наверное. ― Я просто подумала, что ты много для меня сделал, а я очень мало тебя благодарила, ― видно, что ей неловко немного быть такой милой и честной с братом, так что половину лица она прячет за своими согнутыми коленями, крутя кольцо на указательном пальце. ― Ну и денег у меня на покупку подарка не было особо. Отцовские я на себя потратила. ― Я тебя очень сильно люблю, ― со всей серьёзность говорит это, внимательно глядя сестре в глаза. ― Если тебе приходилось сомневаться, то ты мой самый близкий человек, поэтому иди обниматься, пока я такой добрый. ― Ты всегда добрый, ― Тао уже хнычет, так что с удовольствием ныряет под руку брата, стараясь вытереть намокшие глаза тыльной стороной ладони. Она ревела, когда распечатывала фотки, когда писала записки, когда разрисовывала конверт, ещё и сейчас реветь? Вот тебе и окончание года. ― Если бы ты мог спасти одного, кого бы ты выбрал: меня или Венти? ― Никак без провокационных вопросов? ― усмехается, перетаскивая Тао поближе к себе, чтобы улечься обратно. ― Тебя, конечно, какие тут могут быть сомнения. Венти только не говори, ладно? ― Ладно, ― она ещё пошантажирует его этой информацией, но пока слишком расчувствовалась, чтобы подшучивать над братом. ― А где мой подарок? Чжунли, уже прикрывший глаза, надеясь, что сейчас заснёт обратно, тяжело вздыхает и, выдвинув ящик тумбочки, вытаскивает подарочный пакет, ставя его прямо на Тао. ― На, я Люмин попросил помочь, ― Тао, из рук брата не вылезает, но чуть приподнимается на локтях, вываливая содержимое прямо на одеяло. ― Люмин сказала, что оно хорошее. ― Ебейшее, это подводка от Шанель! ― вот теперь уже до обнимашек ей дела нет: полностью садится на кровати, перебирая все косметические средства. ― Ты на это сколько денег потратил вообще? Тут куча всякого! ― Неприлично много, ― надо же было куда-то девать сумму, отданную отцом. Да и стоила эта радость Тао своих тысяч, пусть уж. ― Я не разбираюсь, так что все благодарности Люмин, мы старались универсальное брать, а на всякую фигню, тип тона и всего такого, ну, что без подбора не купишь, там в пакете есть сертификат, это тебе от мамы. ― Спасибо! Спасибо! ― давненько он Тао такой счастливой не видел. Щас умчится тестировать всё, как пить дать. ― Эй, Чжунли… ― Да? ― а он уже понадеялся, что ему дадут поспать всё же. Но нет, закончив разглядывать все свои обновки, она подползает к брату, ловя взгляд полуоткрытых глаз. ― Дай я тебя накрашу перед выходом, я вчера ночью видеоурок по мужскому макияжу смотрела, ― а потом жалуется, что не высыпается. Чжунли скидывает одеяло, смирившись со своим ранним пробуждением. ― Если не понравится, то смоешь. ― Только нормально, ― вздыхает, под радостный писк Тао садясь ровно.

***

― Тёть Нин, здрасьте, ― да, они договорились с Чжунли, что Венти придёт в шесть, но он освободился чуть раньше, да и мама его парня явно против Барбатоса ничего не имела, так что с радостью открыла дверь, с порога расспросив про окончание полугодия и самочувствие. ― А Чжунли где? ― Да они там с Тао что-то делают, ― из комнаты послышалось недовольное ворчание Чжунли и ругань Тао. Кажется, назревает драка. ― Кушать будешь? У меня тут рис с говядиной. Встретиться со своим парнем или посидеть на кухне с его мамой, поев домашней еды? Пф, сдался ему этот светофор. А Чжунли в это время как раз познавал всю боль прокраски слизистой. Как тыканье ему прямо в глаз карандашом должно было сделать его взгляд выразительней, он решительно и полностью не понимал, но Тао выглядела угрожающе, так что пришлось сдаться. Плюс, ему пообещали три сырка с шоколадом, если он вытерпит всё. ― Блять, ты такой щас секси! С какой китайской дорамы сбежал? ― отодвигается назад, убирая опробованную подводку. Ей точно нужно идти в визажисты. ― Нет слов, девятый участник Стрэй кидс, тот самый Чунгачаг из битиэс, краш миллионов! ― Да дай ты мне посмотреть, ― пихает сестру, включая камеру на своём телефоне и поворачиваясь к свету. Ого. ― Скажи, что классно получилось! ― Тао всё ползает вокруг, стараясь рассмотреть макияж со всех углов. ― Типа, почти незаметно, но глаза такие… яркие, прям в душу! Я даже ресницы не красила, и всё равно красиво получилось. ― Мне даже идёт, ― ему и в прошлый раз понравилось, но сейчас всё раз в пять лучше. Во-первых, стрелки меньше, почти что незаметные, только совсем чуть-чуть глаз вытягивают, во-вторых, все эти бронзеры-хуёнзыры не видно и кажется, что это у него такие классные скулы. Ну и оранжевая подводка на нижнем веке. Она прямо так красиво с глазами сочетается, единственный заметный элемент в макияже. ― Не смывай только, ― Тао дует губу, умилительно хлопая глазками. Давит на жалость, манипуляторша. ― Пошли маме покажем. В жизни много ситуаций бывает, и многие Чжунли уже знакомы. Но не когда ты выходишь на кухню продемонстрировать маме, как тебя накрасили (что уже вообще-то немного необычно), а там, уплетая за обе щеки торт, сидит твой же парень, весело рассказывая про своих учеников. Хочется вернуться обратно в комнату. ― Ой, Венти уже пришёл, ― Тао, кажется, такому повороту особого значения не придаёт, так что просто бесцеремонно проходит до мамы, моющей овощи, чтоб окликнуть её. ― Смотри, я его накрасила красиво. ― Чжунли, привет! ― кажется, кого-то не учили, что с набитым ртом говорить нельзя (особенно если рот набит чужим тортом на день рождения). Так что Венти давится, уходя в предсмертное доханье на добрую минуту. ― Жесть, ты красивый как чёрт! «Красивый как чёрт», Моракс запишет это в своё копилочку лучших комплиментов. Но это всё равно приятно, так что он немного улыбается, перебирая пальцами лямку своего рюкзака, который он вытащил из комнаты, чтоб в коридор переставить. ― Да, глазки сразу выразительнее стали, ― Нингуан согласно кивает, вытирая руки о тряпку и поглядывая на часы. ― Уже пойдёте? Переживаю, как вы там одни Новый год справлять будете. ― Тёть Нин, я прослежу за ним, не волнуйтесь, всё будет в полном порядке, ― вообще Чжунли бесило, что Венти настолько хорошо ладил с его мамой. Это невыносимо временами! Какого чёрта она доверяет синеволосому оболтусу больше, чем собственному ребёнку? И ведь знает от своих друзей-учителей, что от Барбатоса сплошные проблемы, но всё равно просит его «проконтролировать» Чжунли? Кто кого ещё контролирует? Если бы не тщательный присмотр, Венти бы уже давно откинулся, от палёной водки или же своего непомерно длинного языка, но откинулся. ― Ой, это нам? ― Ну, вы мальчики взрослые, от одной бутылочки вина вам плохо не станет, ― Чжунли откашливается, стараясь не бренчать сидром, припрятанным на дне рюкзака. ― Хорошее вино, мне подруга из Франции привезла. Ой, Чжунли, помнишь тётю Бэйдоу? Она тебя ещё маленьким взяла на корабль к себе покататься, а ты подумал, что мы тебя отправили на год в плавание, и плакал почти час. ― Не помню, ― цедит сквозь зубы, наиграно улыбаясь и хватая Венти за рукав. ― Нам надо идти. ― Нет, мы никуда не торопимся! ― Венти вырывает свою кофту из чужой ладони, ехидно усмехаясь и с горящими глазами поворачиваясь в женщине, нарезающей салат. ― Тёть Нин, у вас все истории такие интересные, прям увлекательно слушать. ― Вот все так говорят, только Чжунли не нравится, он всё «мам» да «мам», ― усмехается, пока уши сына начинают медленно краснеть, а сам он от неловкости переступает с ноги на ногу. Ну за что ему это? ― Ничего стыдного в этом нет, это ведь воспоминания. Таким ты славным в детстве был, маленький такой, серьёзным вечно ходил, прямо депутат. Отец твой всё смеялся, что растёт президент. Вот как сейчас помню, когда папы не было, ты на его место садился, брал его кружку для кофе и делал вид, что работаешь. Смешной такой, даже фотки где-то были. ― Мама, мы уходим, ― Чжунли стискивает руку уже начавшего возражать ему Венти, краснея до самых ключиц. ― Ну что я могу поделать, тебе восемнадцать уже, совсем взрослым стал, ― женщина отрывается от нарезки салата, вытирая влажные пальцы о кухонное полотенце, чтобы своими длинными пальчиками с обновлённым перед праздником маникюром поймать подбородок сына и уже накрашенными губами звонко чмокнуть его в щёку. ― Даже Новый год отдельно празднуешь, а вот только вчера ходил плохо. ― Он до сих пор иногда заваливается, когда поскальзывается, ― Венти хихикает, за что тут же получает щипок в бок от и так уже изрядно взведённого и смущённого Чжунли. ― Ну, слушайте, тёть Нин, он таким красивым только благодаря вашим генам вырос. Честно, помню его в восьмом классе, я первое, что подумал: «наверное, мама у него красавица». ― Языкастый ты, конечно, ― женщина усмехается, не принимая слишком серьёзно неприкрытую лесть Венти, но всё равно улыбаясь шире и поправляя свои длинные волосы. ― Ты бы хоть почаще заходил к нам, а то всё у тебя ночуете. После праздников у нас на недели две еды будет, чтоб пришли доедать. ― Ой, тут можете на меня рассчитывать, а то денег после Нового года только на аренду хватит, ― Венти кивает, уже беря Чжунли под руку, чтоб немного на нём повиснуть. ― Ну, все ребята, с которыми я занимаюсь, снова начнут учиться уже после каникул, так что я без денег на пару недель. ― Ну и почему не говорил?! Ты кушать-то что собрался? И без того худющий, ещё Чжунли поди тебя там объедает, да? ― Нингуан тут же засуетилась, кинув такой суровый взгляд на сына, что тот аж сжался. И в чём он опять виноват? ― Так, сейчас положу тебе в контейнере котлет рыбных, я наготовила вот на днях, мне просто папа Аякса отдал рыбку. Ещё вот возьми колбасы домашней и курочку запечённую, я тут с подружками посижу, нам так много не надо. ― Тёть Нин, да мне много будет, ― Венти даже ойкнуть не успел, как его уже загрузили контейнерами и пакетами по самый подбородок. ― Это я утрировал, покушать-то мне будет что… ― Ага, будешь там этой лапшой химозной питаться, желудок посадишь, ― женщина качает головой, впихивая Чжунли ещё один пакет с овощами. ― Вот, помидоры в первую очередь ешь, они полежавшие немного. Может, тебе денежку дать ещё? ― Да какие деньги, я сам зарабатываю, мне не надо, ― уж что-что, а деньги брать у мамы своего парня он пока точно не планирует, как-то совсем кринж. ― Мне и еды хватит, честно. ― Ну смотри мне, Чжунли к тебе уже переехал почти, ты с него плату-то бери за аренду, ― иногда Мораксу кажется, что Барбатоса мама полюбила больше родного сына. С того самого дня, как они познакомились, она и дня не упускала, чтоб порасспрашивать, как там Венти, хорошо ли он себя чувствует и, вообще, расхвалить, что он такой молодой, а уже самостоятельный и ответственный. Ну конечно, она ведь не знает, кто вытоптал член на школьном футбольном поле. ― Вот ему восемнадцать сегодня исполнилось, сейчас на работу устроится, и прям сразу хотя бы процентов сорок стоимости с него вычитай. ― Мам, ничего, что я экзамены сдаю, какая работа?― Чжунли вздыхает, потихоньку начиная двигаться в сторону двери. Они так никогда не уйдут. ― Венти тоже экзамены сдаёт и ничего, работает прекрасно, ― Нингуан скрещивает на груди руки, провожая парней до коридора, где те уже обувались, стараясь как-то ускориться, а то время-то уже к вечеру было. ― Выставлю твои вещи за дверь и всё тут, совершеннолетний парень и с мамой ещё живёт! ― Да я только с завтрашнего дня совершеннолетний, мне пока даже алкоголь не продадут, ― обидно, кстати, сидр пришлось покупать нелегальными путями. ― Ну значит с завтрашнего дня твои вещи в подъезд и переедут, ― женщина усмехается, постукивая пальцем по вешалке. ― Венти, а ты приходи, я тебя покормлю хоть нормально. Этого с собой не приводи, ладно? ― Кто из нас двоих твой ребёнок? ― потому что у Чжунли уже сомнения на этот счёт. Буллинг какой-то, у него просто слов нет. ― Из-за тебя у меня растяжки на животе и вены на ногах видны, а за Венти я таких грешков не наблюдаю, ― Нингуан улыбается, быстрым движением поправляя сыну криво повязанный шарф. ― У вас фигура потрясающая, правда, ― тут Венти и не льстит даже, у Нингуан и правда была чудесная талия и длинные тонкие ноги. ― Никогда бы не подумал, что Вы мама двух детей. Женщина даже как-то словно краснеет немного, умилённо улыбаясь. Ну золото, а не мальчик. Воспитанный, вежливый, умненький. Она, конечно, о таком муже для дочери мечтала, но сыну тоже сгодится. А то Чжунли с его серьёзностью совсем заскучает один. Треплет сына по голове, пока тот открывает входную дверь, снова коротко целует его в щёку, привставая на носочки, а потом немного наклоняется, чтобы так же чмокнуть и замершего от удивления Венти. ― Всё, давайте с глаз моих, я хоть и взрослая, но тоже повеселиться хочу, ― усмехается, с улыбкой смотря, как перекинувшись взглядами, Чжунли и Венти выходят на лестничную площадку, помахав на прощание. ― Напишите хоть завтра, что вы живы-здоровы. Дверь хлопает, и из звуков остается разве что гудение лампочки в подъезде. Пакеты ещё немного шуршат. Они бы, наверное, пошли уже, но Венти всё стоит, тупо пялясь в криво покрашенную стену. ― Я теперь тоже маму хочу, ― шутит, конечно, но улыбается как-то неловко и немного смущённо, пальцами будто бы случайно касаясь места поцелуя. ― Это ты просто пока ни разу не получал мокрой тряпкой по шее за недостаточно чистый пол, ― Чжунли вздыхает, забирая у Венти пакет с курицей. Им ещё это до дома Барбатоса тащить. ― Если ко мне переедешь, я тебе устрою жёсткий абьюз, будешь полы только так драить, ― Венти хмыкает, выходя из своего ступора и перепрыгивая через три ступеньки разом, только каким-то чудом не роняя все складированные на него контейнеры на пол. ― Жесть, мы с тобой как старые женатики собираемся Новый год вдвоём отмечать. ― Я просто не хочу на тусовку, ― ну и ещё ему стыдно признаваться, что он ужасно хочет просто вдвоём с Венти посидеть на кровати, посмотреть что-нибудь и поесть разогретую в микроволновке курицу, которую они позавчера с трудом запекли (но получилось вкусно, Венти, как оказалось, неплохо готовил, если включал мозг). ― Но если ты хочешь, то мы можем поехать, думаю, Дилюк с Кэйей против не будут. ― Не хочу, ― практически пропевает Барбатос, толкая плечом тяжёлую металлическую дверь и выходя на заснеженную улицу. Красота, прямо по-новогоднему в этом году, а то в прошлом грязь и слякоть сплошная была. ― Мы и так в последние дни слишком социально активные: то на каток, то погулять, то в гости. Мне стрёмно при друзьях целоваться. ― Но ты ведь всё равно лезешь, ― и это ещё мягко сказано, потому что Венти буквально облизывать Чжунли был готов, когда они сидели в кино (ему просто совершенно не нравился выбранный фильм, так что всё своё внимание он уделил приставанию к отпихивающему его Мораксу). Пожимает плечами, хватая Чжунли за руку и прибавляя скорости. Холодно на улице, да и пакеты с едой тяжёлые, так что хочется быстрее прийти в тёплую квартиру, выпить сидра, завалиться под одеяло и до утра смотреть что-нибудь такое лёгкое и забавное, но не очень скучное, у них пока разногласия по поводу фильма на вечер. Они прямо такие взрослые как будто! Ну, так ведь время проводят люди в долгих серьёзных отношениях? Это веселит и умиляет, так что Венти крепче сжимает ладонь Чжунли, представляя, как они будут праздновать в следующем году. Наверное, уже совсем как старики: настругают ведро оливье, включат «Голубой огонёк» и заснут в час ночи? Да, вот он, возраст. ― Давай, идём, мне ещё нужно тебе подарок вручить, ― подпрыгивает на месте от нетерпения, задорно улыбаясь. ― И я, кажется, придумал, что мы будем делать в новогоднюю ночь! Ох, идеи Венти пока ни разу до добра не доводили. Но Чжунли сейчас слишком счастлив, чтобы спорить, так что просто шагает быстрее.