Курилка — на четвёртый этаж и направо.

Как выяснилось, последняя учебная неделя первого полугодия одиннадцатого класса ― настоящая пытка. Видимо, вспомнив, что в следующие пять месяцев дети будут слишком заняты стрессом на фоне грядущих экзаменов и благоустройства собственной жизни, все учителя разом решили выплеснуть копившуюся одиннадцать лет злобу на каждый косяк, каждую оплошность. Даже к Чжунли прикопаться смогли, хотя, казалось бы, идеал школьника во плоти, радуйся и наслаждайся. Но нет ведь, в пятом классе он с Аяксом взорвал унитаз (взрывал так-то Аякс, а Чжунли тщетно пытался его отговорить, но кого это волнует, если можно вспомнить старое). И всё равно дела у Моракса шли не так плохо как у Тартальи: косяков у бедного парня оказалось многовато, хватало даже последнего полугодия, чтобы потопить его в упрёках и дополнительных номерах по алгебре. Забавно, да, Чжунли надменно смеялся, пока с ужасом не осознал, что все эти задания решать ему ― Аякс сам попросту не справится. Пытка настоящая, а ведь дома не лучше. Мама просто превратилась в кого-то очень странного и вечно хитро прищуренного. Стоит только в квартиру зайти, как сразу начинается: «А где Венти?», «А ты сегодня один ночуешь?», «Дома спать будешь?». Никаких сил все эти вопросы с подвохом терпеть нет, поэтому он и ночевал у Венти, но от этого только больше подозрений дома... порочный круг без единого шанса на спасение. И ведь все эти мамины домыслы были совершенно пустыми, потому что их ночёвки больше походили на дружеские посиделки за просмотром всего подряд, нежели на что-то более… интимное? Нет, пару раз конечно как-то всё перерастало в… другое, но только пару раз и то совершенно не серьёзно и вообще Чжунли об этом даже вспоминать лишний раз не хочет, было и было, разницы никакой. Да, ему всё равно, целиком и полностью фиолетово и совсем не стрёмно. Ну, может чуть-чуть. ― Я чуть не сдох на этом тупом концерте, ― Венти тяжело вздыхает, под чутким надзором госпожи Лизы заметая веником разлетевшиеся во все стороны по актовому залу конфетти в совок, который усердно держит присевший на корточки Аякс. ― Почему мы должны смотреть, как мелкие поют песенки про зиму и Новый год? У меня свои дела есть! ― Это в последний учебный день-то? ― Чжунли только плечами пожимает, растаскивая расставленные рядами стулья обратно к стенам. Будто их спрашивает кто, всем учителям плевать с высокой колокольни, что они там хотели, посмотрели на плохую сценку второклассников, теперь убирайте за всеми, вы ведь самые старшие. ― Смирись, мы хотя бы не кабинеты началки моем. ― Зачем платят уборщице, если убираемся мы? ― ясно, кто-то слишком избалован хорошей гимназией, а вот Чжунли класса с седьмого, как дежурства начались, законы этой жизни понял. Во-первых, большая власть равна большой ответственности, если хочешь эксплуатировать малявок на втором этаже, будь готов потом выслушать нагоняй от их классного руководителя; во-вторых, всё переменчиво: вот ты как последний лох сидишь один на лестничном пролёте все перемены, а вот уже дежуришь в столовой, тем самым получая звание самого желанного человека класса, ведь можешь занять очередь в буфет заранее; в-третьих, не стоит даже пытаться разнимать драки второклассников, потому что их хиленькие мелкие кулачки такие незаметные и шустрые, что оглянуться не успеешь, как тебе поставят парочку синяков в пылу сражения за очередь играть в «Сабвей сёрф» на единственном в их классе планшете. Чжунли научен горьким опытом. ― Ты не понимаешь, это часть культурного воспитания, ― Аяксу легко говорить, он сидит себе с совком, даже с места толком не двигается, а вот Венти с этим веником уже устал из-под старенького пианино выметать конфетти, пыль, грязь и, возможно, останки тех, кто отказался убираться. ― Нас к труду приучают, вот. ― А если я уже приучился? ― Барбатос со всей возможной жалостливостью во взгляде смотрит на госпожу Лизу, подпирающую плечом дверной косяк и перелистывающую страницы какой-то книги. ― Пожалуйста, можно домой? ― Парты, которые принесли, в коридор выставьте и можете идти, ― как будто она сама рада в надзирателя играть, когда можно в учительской попить чая с шоколадным тортиком и обсудить, что там как у учеников, тем более она как раз насмотрелась на переглядки Венти и Чжунли, будет, чем поделиться с коллегами. Секунда, ещё. Напряжение такое, что ножом резать можно. Больше одного человека для перетаскивания парт не нужно, это всем тут понятно. А значит… ― Чур не я! ― идеально хором, так слаженно даже на внезапной контрольной по физике не работали. Небольшие перегонки, и по итогу последним из класса буквально вываливается Аякс, отпихнутый локтём Моракса. ― Ну, тебе всё равно Люмин ждать, а мы домой! ― Венти рад так, словно минимум олимпийское золото по бегу выиграл, а не соревнования «кто кого больше раз тыкнет и помешает добраться до дверей». ― Чжунли, ты ко мне сегодня? ― Ну, вообще, я хотел бы поспать дома, ― потому что это уже совсем перебор, он такими темпами к Венти переберётся окончательно, потому что в квартире Барбатоса уже есть его шампунь, парочка футболок, щётка, полотенце и зарезервированная половина кровати у двери — Венти наотрез отказывается спать не у стола. Говорит, что ему так комфортнее, но Чжунли просто подозревает, что кто-то немного боится открывающейся из-за сквозняка двери. ― И кто будет доедать картошку, я вчера на семью из десяти человек случайно сварил, ― Венти не умел готовить мало, Чжунли это уже понял. Или еды нет вообще, или от её количества полки ломятся. Подарить ему что ли на Новый год кухонные весы, пусть всё чётко по рецепту делает. Хотя, есть ли смысл? Всё равно скажет, что это для лохов и будет всего на глаз класть. ― Поймаем щас ещё какую-то собаку по дороге, риса тебе сварю, морковки там. ― Гений, я китаец, а не кореец, я не ем собак, а морковка по-корейски вообще к Корее отношения не имеет, кончай с расистскими шутками, ― только закатывает глаза, пихая плечом дверь школы. Слава богу, две недели он может отдохнуть от этой суеты, возни и орущих… всех, буквально все в этом здании почему-то любили вопить во всё горло. ― А про рис ничего не сказал, ― Венти хихикает, скатываясь по перилам с крыльца школы и спрыгивая на асфальт, чудом не поскальзываясь. Каждый день он так делает и каждый день чуть не падает ― ничему его жизнь не учит. ― Собери мне айфон, потом выёбывайся. ― Тебе вот собирать только зубы свои светит, ― немного толкает всё ещё смеющегося Барбатоса локтём, когда первым выходит со школьной территории, глубоко вдыхая холодный воздух. Свобода пахнет чудесно. ― Это типа про глубокий горловой, или ты со мной подраться хочешь? ― заигрывающе усмехается, наклоняясь так, чтобы можно было заглянуть Чжунли в глаза. ― Если бы я говорил про глубокий горловой, то были бы упомянуты мои зубы, ― ушёл прям по-английски, ещё и скорости прибавил, ни капли не изменившись в лице (стоило ему это кошмарных усилий, но не об этом). А вот Венти так и замер прямо посреди дорожки, соединяющей улицу и школьный двор. ― А ну стоять! ― он с такой скоростью в последний раз от гопников бегал, даже удивительно, Венти обычно не заставишь шаг прибавить, тащится как черепаха и ворчит, что Чжунли слишком длинноногий. ― Пиши своей маме, что вот эти твои шутки спровоцировали меня и теперь ты точно не ночуешь дома! ― Какие шутки? Я разве шутил? ― строит удивлённо лицо, специально поднимая руку с телефоном над головой, так что Венти, даже прыгнув, не достал бы. ― Эй! Это я из нас двоих хорни! ― почти что достоверно обижается, разве что улыбка выдаёт приподнятое настроение. ― Не покушайся на мою роль! ― Покушаюсь только на твой член, ― сам усмехается своей же шутке, без всяких объяснений всё же направляясь к дому Венти, а не к своему. ― Какая муха тебя сегодня укусила? ― не сказать, что Барбатосу такое не нравится, просто ну совсем это не в стиле Чжунли, если честно. В его стиле тупить, краснеть и отрицать очевидное сексуальное напряжение, что иногда повисает в воздухе. ― Никто не кусал, настроение просто хорошее, ― странное оправдание такому поведению. Хотя, может, у него весеннее обострение в конце декабря началось? Венти других причин не видит. ― День рождения скоро, мне будет восемнадцать, Новый год ещё, да и ты меня радуешь. ― Я должен быть первым в списке радостных вещей, ― конечно, самодовольно пошутить он не упускает возможность, но всё равно в груди как-то тепло и ещё немного смущают вот такие внезапные приливы нежности у Чжунли. ― Ну а вся история с отцом твоим? ― Не знаю, неприятно, конечно, но что поделать, ― жмёт плечами, поправляя окончательно съехавший рюкзак. ― Не могу же я убиваться по этому поводу слишком долго, тем более перед праздниками. ― И то верно, ― этот разговор надо заканчивать, потому что смысла в нём нет, только один сплошной негатив, который сейчас совершенно ни к месту. ― Ой, там пёсик в смешном комбинезоне! ― улыбается по-дурацки широко, но всё равно мило, разглядывая сначала топающую за хозяином собачку, а потом и смотрящего на эту картину Чжунли. ― Не ешь его только, ладно? Он тоже хочет жить!

***

У Венти в жизни всякое случалось: он выпадал из окна в сугроб, один раз пошёл в школу босиком, даже как-то голубь украл его лаваш. Но всё это было каким-то детским лепетом в сравнение с происходящим сейчас. ― Стоп, ты реально не шутил? ― ойкает, резко садясь на край кровати, глазами размером с тарелки смотря на ужасно странного сегодня Чжунли. ― Я думал, щас пошутишь и съедешь в последний момент, как и всегда. ― Вообще, если честно, шутил, но не знаю, ― заминается, прежде чем всё же сесть на колени перед Венти, сложив руки Барбатосу на бёдра и поставив на них подбородок. ― Ты постоянно говоришь «А что такого?», вот и я подумал, что тут типа… ничего такого. ― Ну знаешь, одно дело физру прогулять, а другое… ― о таком вообще стрёмно упоминать, так что даже Венти мнётся, неловко ёрзая на мягком матрасе. ― Типа, это же прям совсем, ну… интимная штука, вот. Дрочка друг другу, вроде как, в рамках нормы, а это, ну, совсем жесть. ― Венти, в каком мире ты живёшь, что там дрочка кому-то в рамках нормы? ― усмехается, но больше потому что неловко, а не потому что забавно, и немного отводит глаза, чтобы самого себя успокоить. ― Если что, мы можем сделать вид, что ничего щас не было, и пойдём доедать картошку. ― Нет, это будет совсем треш, ― они в безвыходном положении, что ни сделай, всё будет кринжово и стыдно. ― Я тогда, видимо, типа, в душ, потому что, ну, бля, ты понял. ― Ты в норме? ― что-то его обычная паника немного запаздывает, слишком уж спокойно Чжунли держится. ― Вообще нет, у меня стресс и паника, ― Венти вдыхает поглубже, перекидывая через Чжунли одну ногу и поднимаясь, немного неровно шагая в сторону ванной. ― Не выйду через пять минут, сразу звони в скорую, значит, я там с инфарктом свалился. ― Сердце слабое? ― на эту шутку Венти уже ответить не успевает, нервно хлопая за собой дверью. А вот и опаздывающая паника. У Чжунли не покрылись холодным потом разве что глаза. Это что с ним за хрень происходит? Типа, ну смешно было сначала, когда по улице шли, а потом, уже оказавшись дома, просто по привычке целовались, потом вроде решили в комнату пойти, ну, тоже в шутку, а теперь вот как-то не до смеха… Что он собирается делать?! Типа, он о том, как вообще сосать знал разве что из фанфиков про каких-то корейцев, которые его заставляла сестра читать, и что-то ему подсказывало, что это не особо хорошее руководство. Вода ещё в ванной зашумела. Может, ему послышалось, но Венти там выругался. Чжунли бы тоже выругался на его месте. Ладно, уже поздно сдавать позиции, мама учила: если начал ― заканчивай. Интересно, она вообще могла представить, что её наставления будут использованы таким образом? Самое интересное: в нём сейчас нет какого-то отвращения. Типа, это же противно должно быть, рот не для того придумывали, чтоб его… таким образом использовать. Но в голове только мысли, как бы не опозориться слишком сильно. Хотя, куда уж больше, верно? А куда во время всего этого зубы девать? Чжунли в задумчивости замирает, прикладывая ладонь к подбородку. Типа, нужно губами как-то прикрывать? Ладно, потом, а то вода в ванной перестала течь. ― А ты зачем обратно оделся? ― Моракс внимательно смотрит на красного как помидор Венти, неловко выключающего свет в ванной и возвращающегося к кровати, но пока не особо спешащего на неё садиться. ― Мне стрёмно, ― это и ответ на вопрос, и чистосердечное признание обо всей ситуации в целом. Чжунли, так-то, согласен. «Стрёмно» ― это слабо сказано, тут прям пятиэтажный кринж, который словами не описать. ― Прервались, теперь вообще реветь от неловкости хочется. ― Я пока вроде держусь, ― конечно, держится, если бы не пара отрезвляющих щипков, то уже бы прямо тут упал от смущения. Венти всё же садится на край кровати, с нескрываемой паникой в глазах перекидывая ногу через голову Чжунли, чтобы тот оказался меж его бёдер, вновь ставя подбородок на чужие колени. ― Так мы будем сидеть или… ― Дай мне собраться с мыслями! ― вскидывает руки, прикрывая ими лицо, чтобы хотя бы чуточку перевести дух. ― Эй, это я тут должен с мыслями собираться, ― Чжунли фыркает, но сам не особо торопится от слов к действиям переходить. Страшно. Рукой коснуться не так стрёмно как ртом, да и почти что восемнадцать лет жизни без опыта деланья минета дают о себе знать. Зачем вот он только всё это начал? ― Ладно, хуй с ним, поехали. ― Ты щас звук из Тик Тока процитировал? Кринж, ― ему надо как-то разрядить обстановку, потому что чувствовать чьи-то руки на своей ширинке очень и очень странно, особенно когда знаешь, что будет дальше. Знать не хочется, и Венти прикрывает глаза, стараясь дышать по успокаивающим техникам, про которые когда-то прочитал где-то в закоулках интернета. Вообще не помогает. Жесть какой красивый парень сейчас отсосёт ему, какое к чёрту дыхание?! Он вообще уже о важности кислорода забыл. Окей, один этап пройден: штаны расстёгнуты, член ― вот он, прям в руке. А дальше-то что? Типа, вот прям в рот эту фигню брать? Так сразу? Или нужно как-то… сейчас Чжунли немного жалеет, что порно не особо смотрел. ― Ты там с ним связь ментальную налаживаешь? ― Венти практически скулит из-под рук, которыми он прикрывает лицо, и раздвигает средний и указательный пальцы, чтоб хотя бы посмотреть, что там вообще происходит. Картина забавная, но лучше бы он этого не видел. Стыдно просто жесть как. ― Пожалуйста, быстрее начнём, быстрее отправимся картошку есть. Чжунли бы, может, пошутил как-то в ответ, типа, что он и так наестся, но это если бы он был немного круче, смелее и опытнее. А сейчас все мысли заняты одним: его жизнь разделилась на до и после. Вряд ли многие из его знакомых могут похвастаться тем, что собирались кому-то отсосать. Отличная история для вечеринки, Моракс точно будет душой компании. Высовывает кончик языка, стараясь не смотреть, потому что стыдно, и едва-едва касается, тут же отодвигаясь обратно. Ну вот, пути назад нет, теперь он прям точно гей. ― Как ощущения? ― руки от лица Венти не убирает, но поддержать своего парня как-то ведь нужно, верно? ― Да никак особо, типа, на вкус никакое, ты ж из ванной, ― снова высовывает язык, на этот раз чуть смелее, и проводит им немного, задумчиво хмурясь. ― Ну, солёное немного. ― Ты блять на дегустации что ли, гурман хренов? ― голос у Венти заметно дрожит, от возбуждения или страха ― тут не разобрать, так что Моракс даже как-то немного гордится собой, хоть пока ничего и не сделал. Надо бы начать. ― Чжунли! Чжунли! Ты куда разогнался так?! ― вскрикивает, когда вдруг ощущает ужасно горячий и влажный рот примерно везде. Назад хочется отползти. Или наоборот ближе двинуться? Он не понимает! ― Блять, зубы! Зубы убери! ― Куда я их уберу? ― отодвигается назад под разочарованный, но вместе с тем немного облегчённый вздох Венти. Так, ну хотя бы стоит, его навыки минета не настолько провальные. ― Я-то откуда знаю, но ты царапаешься, ― Венти, видимо, решил руками к своему лицу прирасти, потому что он их ни на секунду не убирает. Чжунли вздыхает, немного задумываясь о чём-то, а потом аккуратно прикрывает зубы губами, снова пытаясь как-то взять член в рот, а не просто дышать на него. Венти вскрикивает, дёргает правой ногой. Вот это уровень чувствительности. От таких резких движений головка случайно задевает корень языка, и Моракс отшатывается назад, заходясь кашлем. ― Что ты там дохаешь? Членом что ли подавился? ― не сказать, что Венти успокоился, просто смирился и вошёл в режим психологической защиты через юмор. Юмор, кстати, по мнению всё ещё кашляющего Чжунли, такой себе. ― Ладно, минет ― дело не лёгкое, понимаю тебя. ― Не понимаешь ведь, ― да, из них двоих только у Чжунли во рту член был. Интересно, это преимущество такое или наоборот? Хотя, сомнительное достижение, перед мамой не похвастаешься. ― Ладно, заткнись и не мешай мне пытаться что-то сделать. Что делать, он вообще не в курсе. Стрёмно, немного неловко и безвкусно. А ещё во рту, оказывается, катастрофически мало места, явно не было рассчитано на что-то помимо еды. Потому что ворочать языком, чтоб, ну, не просто туда-сюда двигаться, совсем не выходит. ― Чжунли, после жареной картошки, это самое охуенное ощущение, ― да, Венти догадывается, что может быть лучше и, наверное, делай это кто-то опытный, было бы сильно приятнее, но это же Чжун Ли, парень, который чуть не упал с кровати, когда ему встречаться предложили. Вау. И от этого как-то приятнее, даже немного в поясницу отдаёт. Нехило так отдаёт, приходится руки от лица оторвать и подпереть себя, чтоб не завалиться на спину. ― Окей, только что обогнало жареную картошку. ― Ты меня с едой сравнил? ― даже не отодвигается, просто потому что тогда нужно будет себя снова пересилить и заново это всё начать. Ну, у него уже немного получается что-то делать, но очень странное чувство, когда член твоей щеки изнутри касается. Непривычно. У него последний раз инородные части тела там оказывались только в кабинете у стоматолога. И то это были пальцы. ― Хуй изо рта вытащи, потом говори, а то я ничего не понял, ― выдержкой и выносливостью особой Венти не отличался, поэтому уже дышал тяжело и немного даже скулил, запрокидывая голову. Его член впервые у кого-то во рту, кончить через пару минут будет не особо позорно. Он надеется. ― Мама не учила с набитым ртом не говорить? Чжунли вдруг останавливается, резко отодвигаясь назад, так что Венти обиженно стонет, опуская глаза. Жесть, как в порно от первого лица. ― Мама не учила не выёбываться на человека, чьи зубы могут тебя лишить части тела? ― хмурится, немного наклоняя голову вбок, на что Венти неловко хихикает, поднимая руки, как бы показывая, что сдаётся. ― Я, так-то, безмамный, ― договаривает, когда снова чувствует это обжигающее влажное тепло. Члена едва касаются острые зубы. ― Понял-понял! Кстати, ― добавляет, потому что внизу живота всё начинает немного тянуть, а по ногам аж слабая судорога проходит. ― Мне куда, ну… Могу тебе обеспечить белковый ужин. ― Ни за что не проглочу, мерзость, ― правда ведь противно, сперматозоиды у Чжунли в голове всё ещё представлялись такими маленькими головастиками из детских книжек про организм. Стрёмно их отправлять в желудок, есть чувство, что они шевелятся. ― Салфетку просто дай, я выплюну. ― Салфетки на… на кухне только, ― и идти за ними уже времени нет, потому что пальцы на ногах подгибаются, и Венти из сдавленного поскуливания переходит на вскрик, не находя места своим рукам: класть их Чжунли на голову стрёмно и как-то слишком клишировано. ― Блять, я, кажется, всё. Заваливается на спину, прижимая ладонь ко лбу, и немного приподнимает таз, ногами сжимая сидящего между ними Чжунли. Жесть, аж трясёт всего от такого. Сказывается и волнение, и удовольствие, и страх. Разительно от обычной дрочки отличается, как теперь к такому вернуться? А ещё он точно кончил в рот, потому что горячо всё ещё. Главное, чтоб Чжунли на него не выплюнул, а то противно немного. Но тот поднимается на ноги, показывая указательным палец, видимо, обозначающий «одну минутку» и очень уж торопливо уходит к ванной. ― Ты выплюнул моих детей? ― это первое, что он спрашивает, когда Чжунли возвращается, вытирая губы тыльной стороной ладони. Кончик носа у Моракса вымазан пастой. ― Ты ещё и зубы почистил?! ― А лучше бы я их переварил? ― приподнимает бровь, устало садясь рядом с Венти на кровать. Ему нужно осознать всё произошедшее. ― Я шёл сюда картошки поесть, но сейчас у меня аппетита вообще нет. ― Я слишком в стрессе, чтобы голод чувствовать, ― Венти всё так же лежит на спине, сверля потолок глазами, разве что штаны обратно надел. ― Приземляйся, будем болтать, только свет сначала выруби. Это уютнее, чем было раньше. Почему-то. Ну, вряд ли их так сблизил минет. Хотя, может и он, чёрт его знает. Но страх и нервозность потихоньку отпускают, и лежать вот так, смотреть то на потолок, то друг на друга, говорить про какую-то чепуху становится ужасно приятно. Моракс бы так вечность пролежал. ― Эй, Чжунли, ― после недолгой паузы, во время которой они оба о чём-то своём задумались, Венти пихает его локтем, переворачиваясь на бок, ― какие у тебя планы? ― На каникулы? ― уточняет, сцепляя руки замком на животе и внимательно смотря Венти в глаза. ― Нет, типа, в целом, ― пододвигается ближе, заглядывая Мораксу в лицо. ― Вот ты закончишь школу, а дальше что? ― В универ поступлю, на экономику, наверное, ну или на менеджмент, ― жмёт плечами, немного улыбаясь уголками губ. ― Не знаю, я не думаю так наперёд, непонятно ведь, как оно там будет. ― Что, никогда не даёшь интервью стенке, представляя там журналиста? ― Венти смеётся, уже откровенно перебираясь на Чжунли, а тот и не протестует особо, так, немного ворчит и фыркает от тяжести. ― А про нас? Типа, как мы с тобой будем, когда школу закончим? А когда универ? ― Не знаю, я так не загадываю, мало ли, расстанемся ещё, ― жмёт плечами, немного прикусывая нижнюю губу, пока перебирает распушившуюся за день косичку Венти, свисающую ему прямо на лицо. ―Ты этими губами мне отсосал, а теперь ими же про расставание распинаешься? ― Венти притворно обижается, нависая над всё ещё улыбающимся Чжунли. ― Давай, включи свою практичную голову и придумай, что с нами будет, скажем, в двадцать восемь. ― Почему именно двадцать восемь? ― уточняет, смешно выгибая бровь. ― Не знаю, с потолка взял, ― Венти дёргает плечами, скатываясь с Чжунли и ложась рядом, всем видом показывая, что он внимательно слушает. ― Давай, напрягай фантазию. ― Ладно, двадцать восемь… ― снова задумчиво хмурится, смешно поджимая губы. ― А мы с тобой, типа, всё ещё вместе? ― Ну, можешь сказать, что расстались, если очень смелый, ― почти смеётся, но старается не сбить задумчивый и серьёзный настрой Чжунли, так что затихает. ― Да, мы с тобой всё это время вместе. ― Ладно, если мы десять лет встречаемся, то, наверное, живём вместе. Так, с тобой понятно, ты работаешь в школе, может, ещё частные ученики у тебя есть, а я в какой-нибудь компании на удалёнке, чтоб в офис не таскаться, ― в принципе вполне логично, Венти даже бесит, что фантазии Чжунли такие реалистичные. ― Может, женаты с тобой, ты бы точно кольцо потерял. ― И как бы мы поженились? ― забыл что ли, где живут? Венти наклоняется ближе к ничуть не смущённому подобным комментарием Чжунли. ― Ну, мы бы переехали куда-то, где разрешены лгбт-браки, учителя и экономисты везде нужны, да и языки мы нормально знаем, ― пояснение чёткое и понятное, Венти согласно кивает, снова заползая на Чжунли, потому что парень явно удобнее матраса. ― Франция? ― Хочу в Австралию, ― тянет Барбатос, удобно устраивая голову на груди Чжунли. ― Там море и спокойствие. ― И огроменные пауки. И змеи ещё в унитазах, ― с усмешкой уточняет, обнимая Венти одной рукой, а второй расплетая ему косички. ― Знаешь, почему-то мне кажется, что даже если мы расстанемся, то снова сойдёмся потом, типа… ― задумывается, усмехаясь срежиссированному только что в голове сценарию. ― Вот, например, мы расстались, ты поженился с какой-то девушкой, что уже звучит абсурдно, у вас там детишки, ты отводишь их в школу, а там я. Ну и что-то происходит, и вот мы уже жёстко ебёмся в кабинете, а ты подаёшь на развод. ― А если я своих гипотетических детей от гипотетической жены отдам в другую гипотетическую школу, где ты не будешь работать? ― волосы Венти теперь щекочут ему шею, и Чжунли убирает их парню за уши, стараясь завязать в хвостик на затылке. Сложно сделать это, когда не видишь ни черта. ― Тогда мы встретимся в метро, или в магазине, или в музее, или в кино, но точно встретимся! ― даже голос немного повышает, поднимаясь на локтях, чтобы с прищуром посмотреть на Моракса. ― Твоя гипотетическая жена меня уже бесит. Она такая, знаешь, стервочка на каблуках, вот! Фу, не смей на такой жениться! Если уж уводить тебя из семьи, то только от классной жены, чтоб она поняла, что ты лох и не достоин её. ― Учту твои предпочтения, когда буду выбирать себе жену, ― всё же смеётся, тыкая Венти в лоб и немного щекоча чувствительные бока парня, так что тот дёргается, отбиваясь, и снова скатывается на кровать. ― Щас скажу лютый кринж, ― в полутьме не очень понятно, но, кажется, Венти немного краснеет, подползая к Чжунли вплотную, так что между лицами едва-едва сантиметр будет. ― Я не хочу, чтоб у тебя была жена. Или муж, мне всё равно. Я хочу, чтоб мы прям до конца жизни встречались: не расходились, не ругались, не разъезжались. Чтоб всё было как сегодня. Чжунли без понятия, что на такое нужно отвечать. Это вроде как очень приятно. Прямо очень-очень. И даже уши начинают на кончиках гореть от таких слов, так что он только краснеет немного, продолжая смотреть Венти в глаза. ― Чжунли, я, наверное, пиздец тебя люблю, ― усмехается, снова широко улыбаясь, и коротко целует оторопевшего Моракса. ― Давай с тобой в двадцать восемь будем женаты в Австралии? ― Мне кажется, успеем до двадцати пяти, ― ловит уже отодвинувшегося Венти, со смешком утыкаясь ему носом в шею, лишь бы спрятать лёгкую красноту лица. ― Во-первых, пойдём поедим, ко мне аппетит вернулся, ― прокашливается, продолжая едва различимо бормотать Барбатосу в шею, ― во-вторых, я, видимо, тоже тебя люблю.