Курилка — на четвёртый этаж и направо.

― Ничего страшного не случится, я гарантирую! Гарантиям Венти верить вообще никак не хотелось. Потому что лицо у него сейчас… будто Чжунли на гильотину отправляет, ей богу. И вообще, увязался за Мораксом, больно ему это сейчас нужно. Ну, может, конечно, совсем немного и нужно, но он пока старается делать вид, что его это бесит. ― Ты тут стоишь, ― потому что явиться к матери ещё и с этим было бы прямо уже слишком, Чжунли не настолько смелый пока что. Да и жить ему нравилось. ― Напишу тебе, как договорим с ней, но если услышишь ор, то просто сразу нахуй из моего подъезда. ― Заботишься обо мне? ― Венти умилённо складывает брови, усаживаясь прямо на ступеньки чуть выше лестничной площадки Моракса. ― О себе, скорее, ― он правда хочет быть холодным и саркастичным, как и всегда, но внутри будто кто барабан стиральной машинки крутит: всё сводит и есть желание только хоть как-то успокоиться. Так что присаживается, опираясь рукой на чужое колено, и слишком уж резко наклоняется вперёд, наугад ловя губы Венти. Не сказать, что Барбатос из тех, кто смущается и краснеет по поводу и без. Вернее, он вообще, так-то, классный, спокойный и крутой, и его не проймёшь всякой фигнёй. Но сейчас кончики ушей горят, и он стыдливо отвечает на поцелуй, немного стесняясь даже руку в волосы Чжунли запустить, как делал это обычно. ― Как в последний путь проводил, ― Венти хмыкает себе под нос, ногой пиная Чжунли. ― Давай, напиши, как там что, окей? Я пока тут посижу. Чжунли бы, наверное, ещё переспросил пару раз, точно ли Барбатос не хочет пойти домой, но все мысли заняты предстоящим диалогом, который он репетировал, пока шёл по снегу до своего дома, хмуро поглядывая на успокаивающего его Венти. Бесило. Но было приятно. Но бесило. Вообще вся ситуация была до ужаса отвратительной и хотелось только как-то пропустить весь этот вечер, перемотать и посмотреть, что будет в итоге. Но, к сожалению, так не получится. Да, к сожалению… Проворачивает ключ в замке ровно два раза (мама всегда закрывала на два оборота, когда была дома), и, нервно сглотнув, потому что уже успел уловить знакомые шаги женщины, вышедшей из комнаты на звук, переступает порог, оставляя Венти глазеть на пыльный коврик и покрашенные стены подъезда. Волнительно. Он даже помолился, ну, для приличия. ― Мам, привет, ― пока что в него не прилетел ни один предмет и даже своих собранных вещей он не видит у двери. Ну, уже полегче. Хотя, неведение убивает. Буквально убивает ― у него на нервной почве началась икота. ― Ужинать будешь? ― Нингуан не выглядит, будто собирается молнии метать. И от этого только страшнее. Словно в логово его заманивают и сейчас начнут прицельный обстрел на поражение. Ещё и икота. ― Мам, ты со мной хотела бы, ― запинается, надувая щёки, чтобы дурацкая диафрагма прекратила так сокращаться и дала ему спокойно сказать, ― типа, поговорить? ― Конечно, но сначала куртку сними, и не топчись сильно, я только помыла полы,― так, кажется, его не собираются выгонять из дома. Лучшая новость за последние пять минут. Хотя, есть ещё куча других вариантов, что с ним могут сделать. Возможно, стоит пока помалкивать и просто подчиняться. А то страшно. Проходит на кухню, неловко сцепляя ладони внизу живота и перебирая низ толстовки, чтобы просто занять себя хоть чем-то. Потому что мама в гневе пугала его даже больше полной годности к армии. В такие моменты её глаза загорались, губы сжимались, а маникюр становился ужасно похожим на когти. Прямо так и вонзит сейчас их в горло. От таких мыслей фантазия уж больно разыгралась, подкидывая всё новые и новые картины его собственных похорон, и где-то в области солнечного сплетения заколыхалась паника. Икота снова дала о себе знать. ― Ну, рассказывай, ― эту фразу он больше жизни ненавидел. Потому что никакой конкретики. Так можно и что-то лишнее взболтнуть. Хотя, его ситуация и так уже фатальная. ― Ну, я знаю, что это стрёмно и, ну, непривычно, ― снова икает, и Нингуан уже сама протягивает ему стакан воды, потому что способность внятно говорить Чжунли вернуть себе никак не может. Делает пару глотков, чуть успокаиваясь, но нервные взгляды в сторону матери не переставая метать. ― Я не хотел тебе говорить, но, раз так получилось, ― вдыхает поглубже, даже жмурясь, чтобы прямо тут не откинуться. ― Мне правда нравится… Я правда встречаюсь с парнем. Вот и всё. Тут точно что-то должно случиться. Что-то типа падения метеорита. Ну, по важности и масштабности. Ещё цунами бы подошло, но из водоёмов у них в квартире разве что кран, а вот трубу чинить, если её прорвёт, как-то не особо хочется. Так что Чжунли останавливается на метеорите. ― Ты в честь этого школу прогулял? Чего? Даже воду, которую отпил, выплёвывает обратно в стакан, слишком быстро хлопая глазами. Вздёрнуться хочется. Ну где уже этот метеорит? Чтоб бабах, и можно было перестать вести этот диалог. Так отвратительно он себя даже сегодня утром не чувствовал. Всё познаётся в сравнении. ― Ну, просто, в школе тоже узнали, и мы… я, ― вовремя исправляется, нервно кусая себя за кончик языка. Словно на допросе сидит, ― стрёмно было идти. ― Завтра тоже стрёмно будет? ― это был тот самый вежливо-опасный тон. Когда один неверный ответ, и в тебя полетит стакан. Или кастрюля. Или просто очень злой взгляд. ― Это Венти предложил? О нет-нет-нет, Чжунли знает этот вопрос, сейчас он ходит по тонкой грани. Маме, например, не очень нравился Аякс, потому что во втором классе он подбил Чжунли кинуть петарду в унитаз. Но за годы забылось, плюс, Тарталья Нингуан буквально осыпал комплиментами при каждой встрече, так что скоро реабилитировался в её глазах. ― Наоборот, скорее, он меня уговорить пойти пытался, ― наглая ложь, но лучше заставить маму поверить, что Венти ― милый и воспитанный мальчик из гимназии, а не оболтус, коим он являлся на самом деле. ― Знаю, что глупо поступил, больше так не сделаю. ― Ну, я сказала, конечно, что ты плохо себя чувствуешь, но больше я такие новости получать не хочу, ― хмурится, едва приподнимая подбородок, чтобы выглядеть строже. Хотя, сейчас мысли совсем не о том: Нингуан всё пытается рассмотреть шею сына, в попытке найти там хотя бы одно красное пятнышко. Левая сторона чистая, а вот правую прикрывают волосы. Подозрительно как-то. ― Мам, ты чего? ― как экспонат разглядывает. Чжунли даже ежится, на всякий случай мельком осматривая себя. Вроде, всё нормально. ― Ты теперь у Венти ночевать будешь часто, да? ― подпирает рукой подбородок, улыбаясь так коварно, что плакать хочется. Что там плакать, реветь и убегать поскорее отсюда. Потому что Нингуан явно поставила себе цель: узнать у Чжунли всё о его личной жизни, надавив на чувство вины за прогул. ― Нет, не буду, ― мотает головой, прячась за стаканом с недопитой водой, потому что других укрытий поблизости нет. ― Ой, ну что я, не знаю, как в молодости бывает? ― фыркает, усмехаясь лёгкой красноте, что выступила на щеках сына. Наверное, не стоит продолжать смущать. Но так интересно. ― В таком возрасте, знаешь, исследовать всё хочется. Ой, сама такая же была: увлекалась всеми подряд, ни одного парня, ― хихикает, элегантно прикрыв рот ладонью, ― да и не только парня, не упускала. ― Мам, пожалуйста, ― почти слёзно умоляет, приподнимая внутренние уголки бровей. Только не истории из молодости. Такой кринж, что умереть хочется. Мать должна оставаться матерью ― суровой и правильной, а после таких историй у Чжунли явственно вырисовывается понимание, откуда в Тао такая любовь к коротким юбкам. ― Я не экспериментирую, мне просто нравится человек. ― То есть ты себе «того самого» нашёл, да? ― где удавка? Зачем вот так жить? У Чжунли никаких сил. Ладно, кажется, мать нормально отреагировала на его отношения с парнем (чему он, конечно, рад), но вот это… теперь придётся выслушивать такое? Лучше сразу в гроб. ― Ну хоть беспокоиться не буду, что ты отцом раньше времени станешь. ― Мам! ― с учётом утренних событий, для Чжунли это сейчас болезненная тема, потому он оскорблено и несколько возмущённо выпрямляется, осуждающе смотря на Нингуан. Только бы не лекция про контрацепцию, только бы не лекция про контрацепцию! ― Что «мам»? Может, мне интересно и я за тебя переживаю, ― женщина качает головой, с лёгким разочарованием замечая, что волосы сына оголили полностью чистую кожу. Вернулся с ночевки и ни одного засоса не принёс. Как неродной. ― Когда ты меня со своим Венти знакомить-то будешь? А то я думала, что умру раньше, чем ты себе отношения заведёшь. Чжунли тоже так думал. Но жизнь ― удивительная штука. И шутки у неё забавные. Злые, но забавные. А ещё, наверное, у него на фоне пережитого за два дня стресса (буквально ни одной спокойной минуты за сорок восемь часов) немного начала протекать крыша. Вернее, конкретно так обвалилась. Поэтому он просто кивает, поднимаясь на ноги и размеренным шагом направляясь в коридор. Наверное, он опять совершает глупость. Распахивает входную дверь, заставляя Венти, до этого сидевшего в своём телефоне, подскочить на месте, вздрогнув всем телом, и уставиться на вышедшего к нему парня. ― Ты чего? ― потому что выглядит Моракс, мягко говоря, отвратно. Словно сейчас замертво упасть собирается. Барбатос от такого нервно вздыхает, очень надеясь не услышать сейчас плохие новости. ― Всё нормально, но мама хочет с тобой познакомиться, ― хватает парня за запястье, уверенно затаскивая его за собой в квартиру. Почему Чжунли это делает? Он сам пока не понял. Разберётся чуть позже. ― Дай хоть куртку сниму, ― слава всем богам, что он пришёл не в одной из своих кринжовых футболок, а в однотонном пуловере. И даже голову днём помыл. Ну жених просто. Усмехается, торопливо разуваясь и даже почти что падая от нервов. А что ему говорить? Так, если его ведут сюда, то мама Чжунли нормально отреагировала. Наверное. Или Моракс просто хочет романтично умереть в один день. Венти, если что, таких шекспировских желаний не разделяет, так что опасливо оглядывается, когда медленно шагает за парнем вглубь квартиры. Красиво, а ещё очень чисто. Видно, что вся семья ― педанты вроде самого Чжунли. ― Здравствуйте. Теперь понятно, в кого Моракс такой чертовски красивый. Это уже не мама, это целая Мамми, ещё и с большой буквы. Длинные волосы красивого холодного оттенка, аккуратные ногти, которыми женщина постукивает по столу, острый взгляд карих глаз, чуть менее жёлтых чем у Чжунли, но всё равно ярких. Даже в домашнем халате, завязанном широким поясом, она выглядела хозяйкой этой жизни. Что за семья, у них тут запрещено быть некрасивыми? ― Мама, это Венти, ― подталкивает парня в спину, словно товар показывает. Барбатос от такого немного смущается, неловко улыбаясь, и поправляет свою чёлку, чтобы она лежала аккуратно. ― Вот, можешь знакомиться. ― А как мне можно Вас звать? ― играть в паиньку, играть в паиньку. Венти сглатывает, стараясь улыбаться непринуждённо и весело, словно он чувствует себя комфортно и коленки у него не подкашиваются. Кто вообще так резко решает знакомить с родителями? ― Друзья Чжунли зовут чаще всего тётей Ниной, ― она мягко поднимается со своего места, обходя обеденный стол, чтобы поближе разглядеть Венти. Да что же такое, и у этого шея без малейших следов подросткового всплеска гормонов. Сплошное расстройство. ― Хочешь поужинать? Я готовила и на Тао, но она опять ночует у подруги. Ага, у подруги. Чжунли хмыкает под нос, но сестру не выдаёт. Знает он, у какой подруги она там ночует. Главное, чтоб они только обнимались. А то становиться дядей как-то желания нет. ― Я с радостью, пахнет просто чудесно, ― у Венти, кажется, даже голос как-то поспокойнее стал. Выделывается, чтобы понравиться. Оно и к лучшему, уж лучше мама будет считать Барбатоса прилежным мальчиком, чем клоуном без цирка и заядлым курягой. ― У вас очень красивые волосы. И сын. ― Ну, волосы мне делает парикмахер, ― женщина усмехается, кажется, закончив свою оценку выбора Чжунли и одобрив его. Так что просто шагает к плите, на которой стоят ещё горячие сковородки. ― А вот сын весь в меня, только рост от отца достался. А вот в детстве, когда он ещё маленьким был, просто моя полная копия, ещё от меня не отходил вечно, всё «мама» да «мама». Чжунли тяжело вздыхает, опуская глаза. Без этого не обойтись? Кого бы он не привёл, вечно получается это: мама рассказывает всю его биографию (во всех красках и подробностях), а ему даже слова вставить не дадут. Сиди, жуй, что дали, и помалкивай. ― Венти, ты же мясо ешь? А то худой такой, думаю, вдруг, вегетарианец, ― нет, просто у Барбатоса денег не всегда хватает, да и питается он не самыми полезными продуктами. Но об этом он предпочитает умолчать, так что просто кивает, с благодарностью принимая горячую тарелку. ― Давай ты мне расскажешь немножко про себя, а я тебе потом про Чжунли. Вот это обмен информацией. Против, видимо, только Моракс.

***

― Рассказала ему как-то в детстве про пиявок, когда ездили отдыхать, а он потом неделю к воде не подходил, с трудом мыться соглашался, ― Венти прыскает, прикрывая рот ладонью, пока Чжунли рядом зло стреляет в его сторону взглядом, обиженно фыркая. Кажется, ему одному тут вообще не весело. Мама нашла с Венти общий язык ― ничего удивительного, Барбатос умеет быть милым ― так что они весь вечер болтали, обсуждая Моракса. Хоть до альбома с семейными фотографиями не добрались. ― Мне кажется, Венти пора домой, ― с нажимом в голосе произносит Чжунли, строго смотря на парня и мать. Та уже принялась рассказывать про годы своей юности и какой она красавицей была, что за ней бегала первая девушка универа. Это типа такая поддержка ЛГБТ-молодёжи? Хреново выходит. Потому что Чжунли не особо впечатлён. ― Ну какое домой, уже десять, ― Нингуан качает головой, бросая взгляд на часы над столом, хмуро глядя на сына. ― Хочешь, чтобы Венти по темноте шёл? Холод ещё такой стоит! Никакого воспитания. ― Так кто меня воспитывал? ― раздражённо фыркает, отпивая немного чая, чтобы хотя бы чуть-чуть успокоиться. Лучше бы его из дома выставили, чем это. ― Дерзит матери, ты посмотри на него, ― Нингуан качает головой, строго складывая руки на груди. ― Венти, ты со своей мамой так же разговариваешь? ― Ну, эм, ― запинается, неловко хихикая и зарываясь пальцами в волосы на затылке. ― У меня нет мамы. Я рос с отцом, а сейчас живу сам: квартиру снимаю, работаю. ― Ой, прости, я не знала, ― и снова строгий взгляд на Чжунли, словно это он виноват, что Нингуан была не в курсе. Вечно козлом отпущения делают. ― Тем более! Тащиться сейчас по этой пурге в пустую квартиру совсем не дело. У нас переночуешь, утром пораньше встанете, зайдёте к тебе домой за вещами. Ну или у Чжунли что-то возьмёшь. ― Ну раз предлагаете… ― не сказать, что удачно разыгранная драма с отсутствием мамы и самостоятельной жизнью не была нацелена на это. Но Венти не собирается об этом говорить. Да, он немного манипулировал чувствами мамы своего парня. Но это всё ради ещё одной ночёвки. ― А меня спросить? ― почему-то Чжунли уверен, что мама их в одну комнату положит спать. Слишком ей понравился Венти ― хитрый мелкий подлиза ― напел про учёбу в гимназии, выигранные олимпиады и воспоминания о первой встрече с Мораксом, что тот «бережно хранил в душе несколько лет». Знает ведь, что сказать нужно. ― Так, Чжунли, метнись-ка Венти за подушкой и полотенцем, ― грозным тоном раздаёт приказы, выставляя напоказ свою командирскую натуру. И не поспоришь ведь, всё равно заставят делать так, как она хочет. Так что Моракс спокойно поднимается, обречённо шагая к шкафу с постельным бельём и всякими такими штуками. Лучше бы и правда из дома выгнали. А вот Венти его тоску от слова совсем не разделяет. Во-первых, вода в доме Чжунли не ржавая, а шампунь, который ему выделили, вкусно пахнет (он ещё немного пооткрывал все баночки, что стояли в ванной). Во-вторых, мама его парня теперь, видимо, полюбила Венти больше родного сына, потому что из-за стола выпускать не хотела, ссылаясь на худобу Барбатоса, а вот Моракса, когда тот потянулся за вторым кусочком шоколада, хлестнула по руке. В-третьих, спать его положили к Чжунли, а комната тёти Нины буквально на другом конце квартиры. Ну, это так, просто наблюдение. ― У тебя такая классная мама, ― с улыбкой тянет Венти, словно змея перед атакой подползая к листающему что-то в телефоне Чжунли. Тот даже глаз от экрана не отводит, всем видом показывая, что обижен. ― Бухтишь, потому что я с ней подружился? ― Потому что вы весь вечер обсуждали меня, словно я не рядом сидел, ― фыркает, отворачиваясь от уже забирающегося на него Венти, что пытается подползти под руки, уткнувшись носом в шею. ― Я поведу тебя знакомить с моим папой, и ты сможешь с ним обсудить меня, ― почти мурчит, всё же побеждая в схватке и вытаскивая у Моракса из рук его телефон, укладывая чужие ладони на свою спину, пока сам немного елозит, удобно располагая голову в изгибе плеча Чжунли. ― Правда? ― с одной стороны, это ужасно страшно. Типа, знакомиться с родителями это ведь прямо серьёзно. С другой… до чего же мило. Чжунли эти отношения делают слишком чувственным. ― Нет, если ты ему понравишься, он просто повезёт тебя дачу строить, ― хмыкает, полностью забираясь на парня и уже совсем смело обнимая его. Венти хочет целоваться. Это его перманентное желание, когда Чжунли рядом. Очень много целоваться: сухо, влажно, с языком, без языка, долго, коротко. Лучше всё вместе. Он бы, наверное, весь день с ним целовался, просто потому что приятно. Даже если Моракс мог временами немного кусаться и пыхтеть как злобный паровоз ― для него это переизбыток тактильности. Но сейчас он с каким-то облегчением и удовольствием отвечает на поцелуи, размеренно гладя спину улёгшегося на него Венти. Очень и очень хорошо. Тепло, мягко и уютно. Смелеет немного, звонко чмокая несколько раз Чжунли в губы, потом в щёку, челюсть, спускаясь поцелуями к шее, что он начал мучить ещё сегодня утром. Ему нравится то, как Моракс ворчит где-то сверху, словно очень недоволен происходящим, пока его правая рука, оказавшаяся за считанные секунды в волосах Венти, мягко надавливает, а сам парень откидывает голову назад, позволяя Барбатосу даже немного кусаться. ― У меня мама в квартире, ― тихо шепчет, когда Венти уже совсем расходится, пальцами забираясь под футболку Моракса. ― В самой дальней комнате, ― словно напоминает, возвращаясь к лицу Чжунли и целуя ещё пару раз, прежде чем отстраниться и серьёзно посмотреть ему в глаза, обхватив обеими руками щёки. ― У меня к тебе важный и серьёзный вопрос. ― Какой? ― Моракс хмурится, не особо восторженный их прерванным потоком поцелуев и обнимашек, которые уже приобрели какой-то подтекст, но пока что всё равно оставались в пределах норм приличия. ― Чжунли, мне жизненно необходимо, ― вздыхает, ещё раз целуя парня, потому что тот смешной и сосредоточенный, ― тебе подрочить. Прямо сейчас. Бесценное зрелище. Венти собирается прямо на мозге отпечатать эту картину: огромные распахнутые глаза, краснота, ползущая от чужих щёк к носу, поблёскивающие слюной приоткрытые губы и полный тотальный ужас. У бедного Моракса вся жизнь пронеслась перед глазами. В который раз за эту пару дней. Кажется, четвёртый микроинфаркт. А он думал, что у него уже не осталось нервов, чтобы переживать. Но, кажется, перенесённые паники всё же отпечатались на его психике. Потому что он быстро приходит в относительно нормальное состояние, приподнимаясь на локтях, смотрит на Венти долго-долго, пока тот молится, чтоб его сейчас просто не скинули с кровати. А потом заваливается обратно, накрывая лицо ладонями. ― В нижнем ящике в стеллаже, который самый левый, ― произносит как-то тихо и отстранённо, всё ещё не убирая никуда руки. Ему стыдно. Ему так стыдно, что умереть хочется. Венти покорно поднимается, удивлённо вытягивая нужный ящик. А вот это уже забавно. ― Знаешь, я, когда тебя увидел в этом году, сразу подумал, что ты выглядишь как чел, который даже дрочит со смазкой, ― аккуратист. Венти усмехается, но спешит вернуться к Чжунли. Потому что признаков жизни он не подаёт. Вообще. Не хватало лишиться парня вот таким образом. ― Никакого унижения, просто факты. Я уважаю комфортную мастурбацию. ― Венти, заткнись, ради всего святого, ― святого тут мало, если честно. Они ведь не в браке, какой кошмар. Или бог осуждает только вагинальный секс? Дрочка не запишется им в грехи? ― Блять, у меня дома мама. ― Ну так я ж не ей дрочу, ― Венти качает головой, пытаясь силой оттащить руки Моракса от его лица. Потому что ему самому стыдно, что пиздец, и он хочет целоваться. Чжунли сопротивляется, активно и со всей своей силой. Подлая и грязная игра, Венти почти в два раза меньше. Так что, обидевшись, он кусает парня за ладонь, вынуждая отдёрнуть её. Проход открыт. ― Если ты не собираешься стонать во всю глотку, то никаких проблем. ― Я вообще ничего не собирался… Я спать собирался, ― потерянный такой. Венти, наверное, так же выглядит, просто ему уж слишком интересно. Типа, как это вообще? Ну, дрочить кому-то. Вот тебе и новый жизненный опыт. ― На фигню для УЗИ похоже, ― задумчиво растирает между пальцами смазку, делая лицо, будто видит её не первый раз в жизни. Извините, у него такой роскоши дома нет, можно просто на руку плюнуть. Замашки буржуев. Пальцы проскальзывают под пояс домашних штанов, которые Моракс любит больше родной сестры. В них можно и спать, и по дому ходить, и до магаза добежать. Сказка. Но теперь он не особо об этом не думает. Потому что ощущать чужие руки на своём члене как-то немного экзотичнее радости от своих штанов. ― Так хуй нашли, уже хорошо. Прикинь, был бы ты девушкой, я бы клитор явно дольше искал. ― Был бы я девушкой, мы бы не встречались, ― злая ирония в ситуациях паники у Моракса уже просто как рефлекс. И он не побоится сказать, что сейчас у него самый страшный момент в жизни. Хмыкает смущённо, но с лёгким весельем глядя в глаза нависшему над ним Венти, чьи пальцы уже подвинули резинку трусов, пытаясь как-то так взяться за член, чтоб руку себе не вывернуть.― Пидор. ― Это я-то пидор? ― Венти фыркает, свободной рукой поворачивая краснющее лицо Чжунли к себе, чтобы смазано лизнуть губы, вновь сосредотачиваясь на нелёгком процессе мастурбации. Не себе же, так что немного сложно. ― Будешь выёбываться, пойду к твоей маме жаловаться, что ты ко мне пристаёшь. ― Про мать лишнее, ― жмурится, чуть приподнимая таз, когда последний слог плавно перетекает в стон, который, не успев стать достаточно громким, глушится глубоким поцелуем. ― Как тянка из хентая, ― Венти хихикает, уже увереннее двигая рукой и даже пытаясь что-то там выкрутасничать с движениями. Чувство, что пластилин в пальцах катает. Ну просто детский садик «Ромашка». ― Можешь немного быстрее, ― говорит отрывисто и сквозь зубы, стараясь не шуметь сильно. В его голове мама уже сто раз случайно решила зайти к ним. Страшно, так что ноги трясутся. Трясутся они ещё и потому что руки у Венти правда ловкие, а ещё ужасно мягкие и несравнимо меньше, чем у Моракса. И это, кажется, самое волнующее. Он точно знает, что делает это не сам. Более того, Венти хочет этого, ему даже нравится, видимо, судя по тому, как он льнёт, целуя в подбородок, и почти мурчит комплименты вперемешку с глупыми комментариями ― волнуется и старается разрядить обстановку. ― Примерно так. И сожми больше. ― Я дрочу или член тебе полирую? ― фыркает, но просьбу выполняет. Ясно, его парень любит пожестче. В следующий раз верёвки прихватит. Правда, у него из верёвок только ленточки от тортиков, но тоже пойдёт. Наверное. Судя по звукам, которые Чжунли старался не издавать или хотя бы делать капельку тише, всё шло к финалу. Ну, нормальное такое время для первого раза, очень даже крутое. Ну или Венти просто ничего не умеет. Но такой вариант он отбрасывает. Как парень может не уметь дрочить? Так что, скорее всего, кому-то просто повезло с выдержкой. Немного замедляется, уже ведя ладонью не так часто, но более ритмично, специально целуя глубже, чтобы Моракс был потише. До него только сейчас доходит, что, хоть и на другом конце квартиры, но тут есть тётя Нина. Барбатос слишком привык жить один. Так, вот об этом он не подумал. Салфетки надо было взять. Задумчиво подносит испачканную руку к лицу, слишком внимательно смотря на неё. Чжунли, уже начавший краснеть по второму кругу, тоже смотрит, пытаясь понять, что Венти собирается сделать. Секунда, две. Барбатос высовывает язык. ― Фу блять, оно солёное какое-то, ― фыркает, морща нос и отодвигая ладонь от лица. Как будто яичный белок лизнул, отвратительно. ― На, хочешь попробовать? ― Еблан, убери от меня свою руку, ― отпихивает протянутую ладонь, отползая немного дальше. Во-первых, в его жизненных целях никогда не стояло «лизнуть сперму», тем более свою, во-вторых, этот придурок сам сказал, что не вкусно. ― Важничает, депутат нашёлся, ― Венти фыркает, держа руку подальше от себя, чтобы не запачкать одежду. ― Спасибо бы хоть сказал. ― Ты мне, так-то, штаны испачкал, ― да, любимые вообще-то. И не бросишь ведь в стирку, потому что мама заметит. ― Но искренняя благодарность, иди руки мой. И вещи мои заодно застираешь. ― Так, что за хуйня? ― Венти недовольно хмурится, подпирая чистой рукой бок. ― Ты себе сам штаны испачкал. Я, значит, работал, и я теперь ещё вещи тебе стирать должен? ― Абсолютно верно, ― Моракс улыбается, стараясь перебороть смущение, что всё ещё накатывало волнами. Это не секс, конечно, но что-то очень близкое. Ого. ― Если лизнёшь, то окей, ― снова смеётся, протягивая Чжунли ладонь, от которой тот отползает, словно Венти держит минимум колбу с сибирской язвой. ―Иди руку мой, а я пока оденусь, ― цокает языком, ногой пихая Венти, что всё так же смеётся, но уже с обиженного лица Моракса. Стрёмно вообще-то быть наполовину голым, когда этот клоун полностью одет. Так бы и придушил. ― Чего сидишь? Венти просто улыбается, поднимаясь на коленках, и ловит чужие губы, мягко, но немного слишком увлечённо целуя. Почему-то он себя чувствует таким счастливым сейчас. Хоть ситуация и максимально кринжовая, не так важно. Они же теперь, вроде как, стали ближе. И это как-то радует. ― Ты поцеловал губы, которые минуту назад коснулись твоей спермы, ― улыбается, ловко уворачиваясь от нехилого такого пинка, которым его могли до ванной доставить просто полётом. ― И этими губами ты маму целуешь? Позорник! Пойду всё расскажу тёте Нине. И он ловко соскальзывает на пол, увернувшись от двух подушек из трёх. Одна прилетает чётко в голову, так что Чжунли немного успокоился, выместив свою злость. Примерно полночь, одинокая лампочка над раковиной освещает ванную комнату, где Венти пытается отмыть руки, а Чжунли нормально застирать свои штаны. И почему-то они очень и очень счастливы.