Курилка — на четвёртый этаж и направо.

Нет, Чжунли вовсе не неловко. Он просто сейчас не намерен болтать. Ему не неловко. Да, определённо. Плотнее кутается в шарф, пряча голые руки в карманы и прикрывая глаза от шквального ветра, мелкими снежинками и песчинками больно царапающего кожу. Ужасная погода. Он даже благодарен Тао, что ему не пришлось тащиться через весь город в торговый центр по такому кошмару. А вот Венти, кажется, чувствует себя чудесно: болтает что-то про свой сгоревший картридж в электронке, про тонкости списывания на диктантах и про сложность поддержания окрашенных волос в идеальном состоянии. Чжунли только угукает на его речь ― а что говорить? Он ни в одной из тем особо не разбирается. ― Руки мёрзнут? ― Барбатос вдруг оказывается слишком близко, и задумавшийся Чжунли даже отскакивает в сторону от неожиданности. ― Нормально, ― ничего не нормально: пальцы даже покраснели уже, а на коже выступил рябой узор из капилляров. ― Да вижу ведь, что мёрзнут, ― Венти пихает его в бок локтём, тут же стягивая с правой руки одну варежку со смешным и каким-то детским оленёнком на тыльной стороне. ― На, потом поменяемся, чтоб вторую руку согреть. Чжунли кивает с благодарностью, пряча уже замёрзший нос в шарф, и с силой пытается надеть варежку. Да, а вот об этом он не подумал. ― Мала, ― конечно, блин, мала! Чжунли ростом сантиметров на сорок выше, а ладонь у него просто огромная, если сравнивать с ладонью Венти. Моракс бы не удивился, если бы узнал, что эти варежки из какого-нибудь «Детского мира» или вроде того. Это бы и странный дизайн объяснило, и маленький размер. Хотя, Барбатос вполне мог сам выбрать что-то подобное. Венти смотрит на него долгим и каким-то огорчённо-задумчивым взглядом. Закусывает губу, стыдливо опускает глаза, мнётся на месте, останавливаясь на пару секунд. А потом расстёгивает свой рюкзак, зарываясь туда по самый локоть. Ему стыдно и неловко, да. Но по-другому ему совестно поступить. ― Вот, надень уже, ― пихает в руку Чжунли его же перчатки, якобы забытые дома, и тут же ускоряется, натягивая шарф до самых глаз. ― Ты же сказал… ― смотрит на свою же одежду в руках, пытаясь хоть как-то рационализировать произошедшее. Венти ведь только что говорил, что они у него в квартире. Соврал? И зачем только? ― Венти, стой! Барбатос почти бежит, стыдливо пряча лицо. Глупо! Глупо, глупо, глупо! Ну почему всё вышло так по-идиотски-то? Вот надо было ему тогда приврать про эти перчатки? Зачем только сделал это? А сейчас ещё так раскрылся! Ну помёрз бы Чжунли пару минут, пока они шли, что такого? Твоё благородство тебя и погубит, Венти. Прикладывает ключ к домофону, наваливаясь на ручку всем телом, чтобы оторвать примёрзшую дверь, пока Чжунли торопливо догоняет его, не особо-то напрягаясь в силу чрезмерно высокого роста. Дылда! Венти до слёз сейчас обидно, что он так и не дорос хотя бы до ста семидесяти. Тупая генетика! Да, сейчас его даже банальная анатомия начинает бесить, потому что прямо за спиной слышен тяжёлый вздох Моракса (может, ему всё же стоит начать ходить на физкультуру чуть чаще), подхватывающего дверь, ещё до того, как она открылась. Неужели он подумал, что Венти его сейчас кинет на улице? Может, Барбатосу и стыдно немного, но он точно не бросает обмёрзших одноклассников посреди метели. Так что отступает в сторону, пропуская Чжунли в свой подъезд. Ну, не шик, конечно, но хотя бы котами не воняет. Для Венти это было принципиально, а то ловить каждый раз аллергию, натыкаясь на пушистого засранца на лестнице, не особо хотелось. А ещё бабушка на четвёртом этаже настолько любит свой дом, что почти каждый день подметает лестничные площадки. Короче, неплохо тут жить, вот что Венти думает. А ещё он думает, что надо как-то начать разговор, чтобы вдруг не обсудить то, что только что произошло. ― Зачем ты соврал мне про перчатки? ― блять. Чжунли и тут оказался проворнее и удивлённо задавал вопрос, пока Венти открывал квартиру на третьем этаже. ― Ну, что перчатки мои забыл. ― Заманивал тебя к себе, сейчас закрою в подвале, ― передразнивает его Венти, смешно и вместе с тем крайне недовольно морща нос, чтобы выказать своё отношение к этой ситуации. Да, отшутиться, наверное, сейчас лучший вариант. ― Я же как раз похож на маньяка, особенно силой и ростом. ― А если серьёзно? ― Чжунли всё никак не сдаётся, продолжая осаду сарказма Венти, даже когда они переступают порог квартиры, почти одновременно стягивая шапки. ― Да просто, ― фыркает, теряя спасительный шарф, в котором можно было прятать лицо. Ничего, у него всё ещё красные от мороза щёки, румянец будет не видно. ― Чай будешь? ― А что значит «да просто»? ― Венти уже хочется ударить Чжунли по голове ботинком, который он только что снял. Разве не ясно, что из них двоих только Моракс хочет вести диалог на эту тему? ― Да ничего не значит, ― возможно, Венти бесится. Скидывает с плеч куртку, вешая её на крючок, и торопливо проходит дальше, оставляя Чжунли с его тупыми вопросами один на один. ― Так будешь чай или нет? ― Буду, ― отзывается откуда-то из глубины коридора, затормозив, в очередной раз проиграв слишком сложным и тугим шнуркам на своих зимних ботинках. Но победа одержана, и он догоняет Барбатоса на полпути. Да, квартира дорогой не выглядит: на стенах сероватые обои со странными узорами, которые были актуальны, наверное, году так в двухтысячном, по правую руку этажерка, заваленная книжками и всякими посторонними вещами, рядом с ней раскладной стол, одна сторона которого, кажется, использовалась как рабочее пространство, а другая ― как обеденное, о чём свидетельствовала тарелка с парочкой размякших хлопьев, плавающих в уже холодном молоке и грязная кружка с разводами от кофе. Если заглянуть дальше, то уголком идёт кухонная поверхность со старой газовой плитой, древней микроволновой, украшенной целой коллекцией прилипал, и раковиной, покрытой боевыми разводами «фери». Сразу чувствуется, что живёт здесь один человек, которого не особо часто навещают гости. ― А теперь можно поподробнее про перчатки? ― Да что ты пристал ко мне с этими перчатками? ― раздражённо ворчит Венти, пока тащит четырёхногую шатающуюся табуретку к шкафу, чтобы вытащить пару кружек. Забавно, а ведь мог всего-то Чжунли попросить, ему бы даже на носочки вставать не пришлось ради этого. ― Просто не хотел тебя одного на этой лестнице оставлять, вот и придумал повод. ― Спасибо, ― просто он не знает, что на это ещё ответить. С одной стороны, жуть как приятно и даже как-то греет в груди, с другой, он морозил руки почти всю дорогу. Можно было и не врать. ― А что за чай? ― А я ебу? ― Венти весьма многословно выгибает бровь, спрыгивая на пол вместе с чашками и двигая табуретку дальше, чтобы вытащить сам чай. Ну на это уже больно смотреть. Чжунли в пару шагов оказывается у него за спиной, без особого напряга открывая дверцы и заглядывая внутрь: пакет невкусного покрошившегося печенья, какие-то странные конфеты, упаковка маленьких батончиков «twix», целый склад всевозможных макарон и круп и одинокая коробка пакетированного чая «принцесса Нури». И как это вообще пить можно? Но Чжунли старается не подавать виду и быть благодарным гостем, так что просто достаёт упаковку, торжественно вручая её Венти, успевшему повернуться к нему лицом и опереться спиной на край кухонного стола. ― По всем канонам ты сейчас должен усадить меня прямо сюда, и дальше будет охуенный секс. Усмехается, вызывающе глядя на Чжунли снизу вверх. Да, он находит весёлыми такие шутки, потому что у большинства всё лицо сразу же краснеет, а хрупкое эго и ущемлённая гетеросексуальность хрустят, расходясь по швам. И Чжунли в прошлый раз отреагировал именно так. Смешно же было. ― Ну раз по всем канонам, ― а сейчас не смешно. Потому что его резко хватают под мышки, чуть нажимая большими пальцами на плечи, и поднимают над полом, усаживая на грязную от крошек поверхность. Страшно вообще-то! Венти терпеть не может, когда его вот так таскают. Да, маленький, но не кукла же! С другой стороны, сейчас он сам на такое нарвался, и жаловаться тут не стоит. ― Остальное упустим. Чжунли усмехается, забирая у Венти из рук коробку с чаем, и возвращается к столу, вытаскивая из-под него себе табуретку, пока Барбатос пытается хотя бы немного осознать реальность, быстро хлопая глазами. Так стоп! Это его только что заскамили, получается?! Взяли забавную гейскую подколку и перевернули игру, использовав её против создателя?! Отвратительно! Такое унижение, ещё и в собственном доме. Так что Венти крайне возмущённо спрыгивает на пол, чтобы отправиться не менее возмущённо наливать воду в чайник. Ещё ведь вчера купился на прикол про минет в туалете и завис с шокированным лицом. Неужели так вырос за день? ― А я думал, мы сейчас жарко засосёмся, ― надо возвращать себе звание главного приколиста в этой квартире, а то несолидно как-то. Включает чайник закипать, пока бросает на стол шоколадные конфеты из шкафа, и идёт открывать банку, доверху набитую круглыми овсяными пряниками, которые покупались почти каждый день и всё равно имели свойство заканчиваться. ― Эх, разочаровал ты меня, конечно. ― Маловато мы друг друга знаем, чтобы целоваться, ― как же аккуратно и ловко он сгладил углы, в очередной раз обыграв Венти в этой странной игре. ― Но достаточно, чтобы вот так бесцеремонно лапать меня? ― Барбатос продолжает умелую бомбардировку каверзными вопросами, пока шум чайника на фоне становится всё громче и громче. ― Считаю, что пары дней хватает, ― хорош! Венти даже приятно удивлён столь умелой защите скромного на первый взгляд парня. Ладно, Чжунли оказался немножко интереснее, чем он думал. Тогда нужно добивать. ― Ага, а сколько вы там с Аяксом знакомы? Если лапать можно уже через два дня, то что же между вами творится? ― бум, почти ядерная ракета в мире гейских шуток ― подстебнуть крепкую мужскую дружбу. Всегда к месту, всегда точно по цели, всегда больно. ― Подожди немного и на себе узнаешь, ― тут лучшего ответа и не придумаешь. Окей, Венти сражён и разбит, но у него всё ещё есть надежда: сейчас началась ещё более странная игра в гляделки, где тот, кто первым отведёт глаза, сдастся и покажет смущение. Чжунли хитро щурится, ставя подбородок на сцепленные в замок пальцы. ― Там чайник закипел. Какой грязный ход! Теперь у Венти два варианта: продолжить сидеть, тем самым выставить себя каким-то дурачком, серьёзно играющим в негласные гляделки, или же подняться и пойти наливать им чай, объявив себя проигравшим. Ладно, хватит! С нерациональной злостью поднимается на ноги, больно уж резко поворачиваясь к столу спиной, от чего его слегка заносит при первом шаге. Чжунли слишком хорош для скучного паренька, с которым он пересёкся тогда. Это ведь надо было ещё так всё вывернуть, чтобы Венти остался с носом, ещё и чай им обоим наливал. Нет, он ему это точно когда-то припомнит. Потому что нечего так нагло опускать хозяина квартиры, добросердечно пригласившего тебя переждать пару часиков. ― Ваш чай, мёсьё, ― галантно ставит на стол кружку, наполненную кипятком до середины, и бросает в неё пакетик. ― Тебе холодной водой разбавлять? ― Нет, я горячим пью. И без сахара, ― Венти осуждает, но доливает кипятка из чайника почти до самого верха. Больной извращенец. Кого он только пустил в свой дом? Себе же Барбатос высыпает две ложечки песка, думает пару секунд и высыпает третью, щедро заливая горячей водой, чтобы лучше растворилось, Разбавит холодной чуть позже. ― И как эту сладкую дрянь можно пить, там же даже чай не чувствуется. ― Ведь в этой краске так много чая, ― саркастично тянет Венти, пока ложечкой размешивает свой напиток, или же отраву, как бы это назвал Чжунли. ― Я бы ещё молоком залил, но оно вчера закончилось. ― Ты татарин или просто больной, ― фыркает Чжунли, всей своей мимикой изображая пренебрежение к чужим вкусам. С одной стороны, о таком не спорят, с другой, даже окажись Венти эксгибиционистом было бы лучше, чем пить сладкий чай с молоком. Тем более, если это «принцесса Нури». Моракс вообще только листовой пьёт, заваривая его ровно по времени и при нужной температуре. Венти на ворчание не обращает внимания и вытаскивает овсяный пряник из стеклянной банки, которую он не мыл, кажется, никогда, и без задней мысли опускает его в свою кружку, держа в чае пару секунд, пока что-то внутри Чжунли умирает в страшных мучениях. Размокший едва ли не до состояния каши пряник отправляется в рот, и Венти тут же запивает его, словно и вовсе не замечая крошки, плавающие в кружке, к которой он сам наклоняется, вместо того чтобы поднести к губам. ― Что? ― удивлённо поднимает брови, замечая страдальческий взгляд Чжунли на себе. Тот только с тяжестью и болью вздыхает, качая головой. ― Это пиздец, ― кратко и лаконично, жаль только, что Венти не понял, что сделал не так. ― Мои китайские корни плачут, когда ты так чай пьёшь. ― Ой, прошу прощения, сэр, мы же как раз на приёме у Её Величества Королевы Англии, ― Венти передразнивает излишне галантные жесты, которые видел в фильмах, и поднимает кружку, оттопырив мизинец. ― Надеюсь, Светлейший, теперь ваши китайские корни умилостивлены, а эстетические убеждения не задеты. ― Более чем, ― Чжунли закатывает глаза, стараясь не показать невольно появившуюся на лице улыбку. Глупый, конечно, цирк, но всё же немного забавный. Паясничать Венти явно умел, да и делал это как-то по-особенному мило. ― Тебе нужно всё во мне высмеять? ― А то! ― отвечает, не задумываясь ни на секунду, пока вновь возвращается к своему обычному чаепитию, макая оставшийся кусок пряника, чтобы сделать его помягче. ― Ты просто высмеиваешь меня одним своим ростом, вот и приходится как-то парировать. ― Хочешь, на руках буду носить, чтоб ты не ущемлялся? ― что-то Чжунли разогнался с такими шутками. Это всё из-за разморённого состояния после холода. Да и от общения с Венти появляется чувство, что знаешь его уже сто лет, вот и не сдерживаешься, опуская все нормы приличия. ― Хочу, ― даже голос не дрогнул. Смотрит ему прямо в глаза, улыбается так хитро, отодвигая кружку в сторону. Ещё и на чайник закипевший всё свалить не удастся. Молчать ― глупо, а вот придумать ответ не выходит. Окей, что он может? Или слиться, или отказаться, что, фактически, равно пойти на попятный. Ну вот зачем он сказал это? Поднять Венти на руки точно не вариант ― слишком по-гейски, да и точно покраснеет от неловкости. Видимо, счёт один ― один. ― Ты мне электронку хотел отдать, ― да, электронка ему не нужна, но другого повода как-то перевести тему он не нашёл. И Венти это прекрасно понял, так что победно улыбнулся, пулей подскакивая со своего места. Он так и знал, что к любому найдёт подход, нужно только чуть-чуть постараться. Может, за это время Чжунли и стал чуть взрослее и смелее, однако в душе это всё тот же закрытый восьмиклассник с большими глазами и задетыми комплексами. Приятно увидеть это вновь, хотя, честно признаться, новый Чжунли ему нравится капельку больше ― хоть какая-то смелость появилась, но комплексы всё ещё на месте. Смешной он такой, когда пытается прятать их. ― Да, сейчас найду, она где-то в комнате валялась, ― улыбается, когда зачем-то треплет Чжунли по голове, выходя из-за стола и направляясь к закрытой до этого двери. ― Только у меня там бардак, поэтому не пущу. Да Моракс и не рвался. Но сидеть за столом, прокручивая в голове только что произошедшую сцену не хочется ― и без того до тошноты неловко. Так что тоже поднимается, размеренным шагом направляясь к этажерке с кучей хлама. Там, вроде, книжки какие-то стояли, может, увидит что-то интересное. Ну, не особо интересное ― пара учебников за прошлые года, словари какие-то, сваленные кучей счета за свет и воду (наверное, потому что Венти сам за них платит, Чжунли их дома у себя особо не видел, родители сами забирали), две миленькие игрушки, будто разукрашенные детьми (может, у него младшие есть?), несколько монеток, видимо, горстью вываленные перед стиркой из кармана штанов, что висели сейчас на сушилке в открытой ванной. И парочка фотографий. Так как остальное особого интереса не представляло, Чжунли взял в руки одну из них, самую аккуратную и даже убранную в рамочку, приблизив к глазам. Венти тут с окрашенными косичками, что смешно торчат из-под шапки, и в руках сжимает толстую папку с едва различимым «личное дело ученика». Видимо, фото новое и сделано, когда он забрал документы из гимназии. И зачем вообще такое хранить? Ставит рамку на место, беря в руки вторую фотографию ― тоже аккуратную, но немного пыльную. Тут Венти маленький, лет пять, не больше, приветливо улыбается камере, выглядывая из-под смешной пушистой чёлки, и держит в руках собранный из лего самолётик. Миленький такой, Чжунли даже улыбается невольно, подольше задерживая взгляд на снимке. Хотя, хранить такое, если живёшь один немного по-старчески, если честно. И, наконец, последняя: пыльная, заброшенная к самой стенке и немного порванная в правом нижнем углу. Зачем вообще дома держать, если не нравится? Пожимает плечами, глядя на дату на обратной стороне. Ого, аж три года назад сделана. Интересно, каким тогда был Венти? Хотя, есть чувство, что он всегда носился с двумя голубыми косичками и так резво-резво хлопал глазами. Переворачивает фото, внимательно всматриваясь в фигуру посередине. ― Чего? ― удивлённо тянет, приглядываясь к натянуто улыбающемуся мальчику: тёмные волосы убраны за уши, на носу крупные веснушки, оставшиеся до сих пор, но ставшие менее заметными, в глазах какой-то холод и отстранённость, за спиной синяя надпись «олимпиада Атом для школьников», а в руках диплом о победе и первом месте. ― Это Венти? Присматривается внимательнее, щурясь, потому что поверить своим глазам невозможно. Да нет, не может этого быть. Венти ― дурачок с ветром в голове, что устраивает цирк в любой удобной и не очень ситуации и бегает курить на каждой перемене. У Венти детские косички, зачем-то по-бунтарски покрашенные в синий. Венти пихает Кэйю на уроке и рисует члены ему в тетради. Да, всего два дня прошло, но это ведь аксиомы ― Венти так себя представил, Венти так себя вёл. Венти не может быть тем мальчиком из воспоминаний. Не может быть тем, кто холодно решал олимпиаду, ни разу не оторвав глаз от своего листа. Не может быть тем, кто без запинки на апелляции разъяснил своё сложное решение через метод координат, выбив себе максимальный балл. ― Ты тут ошибся с направлениями векторов, ― низенький мальчик поправляет прядь тёмных волос, что выпала ему на лицо, долго-долго глядя разнервничавшемуся Чжунли в глаза. Он не взял первое место? Впервые с третьего класса… ― Такие дела-а. Фотография летит на пол, пока Чжунли всё так же продолжает смотреть на свои руки, замерев на месте. Вот оно что… Вот, где он слышал эту фразу. Венти ― тот самый мальчик, заставивший его закрыться в комнате на три дня. У Венти холодные бирюзовые глаза, натянутая улыбка и форма гимназии. У Чжунли дома напоминанием висит точно такая же фотография, только в руках у грустного мальчика с влажными золотыми глазами грамота о втором месте.