Бумага и краска

Люциус не рисовал уже несколько дней после той самой последней работы. Он и правда мысленно пересёк какую-то линию, к которой раньше брезговал подходить. Но почему? Потому, что это — мерзко и вообще от этого тошнит, говорил он себе. Все эти людские «привязанности» богам не нужны. Со смертными это случается потому, что они боятся не успеть чего-то до того, как сыграют в ящик. А богам плевать на все эти чувства. Да сам Люциус был рождён для того, чтобы служить Высшему Совету, как его назначит Агний. Его старший брат до него управлял Незером. Потом эта ответственность перешла к Люциусу. Не было бы Незера — не было бы Люциуса. Должно быть, так? Сейчас он просто ждёт шанса вернуть всё как было, но пресмыкаться перед этими занудными кретинами он не будет! В голове Люциуса была лишь половина описанных мыслей, ибо ему как и раньше не привычно над чем-то размышлять. Это трата времени, зачем думать, когда можно делать? Зачем задавать вопросы, когда можно получить ответы? Люди обязаны давать их ему, потому что иначе сгорят в адском пламени. Казалось бы, порядок прост и понятен. Люциус встал со старой пыльной замковой кровати. Смертным и правда нравится тратить целые часы лёжа на этом или конкретно с этим экземпляром что-то не так? Не важно. Люциус вернулся в библиотеку и зажёг свет. Пододвинув табуретку, он поднялся к нужной полке и достал книги, в которых хранятся его рисунки. Он стал пересматривать их, один за другим. Хронологический порядок соблюдён, но не потому, что Люциус «организованный» — он просто пихал листы один за другим и не парился. В конце, он дошёл до рисунка с поцелуем и поморщился. Внутри него бушует какая-то буря, этакий… когнитивный диссонанс. Нет, таких слов он не знает, но термин должен подойти. Он одновременно презирает себя за такое художество, а с другой стороны он хочет нарисовать ещё… да, точно хочет ещё. Он начал тихо зарисовывать новые работы подобного содержания, склонившись над столом. Да, да, ещё пару штрихов… — Ооооо, чем мы тут занимаемся, владыка Люциус~ Рядом с ним стоит Воланд, довольно опираясь локтями об стол и виляя хвостом. -. . . — Как это миииило~ -. . . — Дорисуй тут-… Люциус сердито повернулся к нему и схватив за воротник, подтянул к себе. — Скажешь хоть кому-то единое слово, я тебе брюхо вскро-… — Стой, стой, угомонись, Люциус! — Угомонись?! — Я… никому ничего не скажу! Мы же… мы же друзья, да? Ты помогал мне сбежать-… — Я знаю о твоей омерзительной натуре, Воланд. Тебя проще повесить за палец над ледяным бассейном… — Кхм… — …чем заставить молчать. — Знаешь, за мной… хехе… в любом случае числится должок, и-… — Ты что, предлагаешь мне какую-то сделку? Или одолжение делаешь?! — Ну, частично… Только первое! Я никому не скажу о том что ты тут делаешь, а ты… сохранишь мне жизнь. Без пыток. -. . . Люциус задумался, смотря на смуглую бесовскую морду. Сделки предлагает… Он в такие моменты и правда становится весьма труслив и жалок, но пытается что-то в себе сохранить. Он скорее предложит обмен, чем будет умолять о пощаде. — Ты можешь сделать для меня ещё кое-что и будь уверен, что твой язык я пока не вырву. — Боюсь представить, что от меня попросит полубог, владыка Нижнего Мира… — Тихо! Я думаю… Люциус вновь посмотрел на свои рисунки, а потом на Воланда. — По моему первому зову примчишься и сделаешь всё, что я только попрошу. Усёк? — Да, да, хорошо! Я бы и так тебе помог, но готов и-… — Всё, иди. Воланд наконец-то высвободился и поправил свою рубашку. — Устрашение конечно... хехе… не растеряешь… -… — Помогу тебе, дружище, только не полыхай как злой ифрит. Я пошёл! Воланд исчез. Какой довольный и спокойный… Сразу понял, когда тиски разжались. Таков он, этот лиходей. . . . Люциус закончил с рисованием убрал все рисунки в шкаф, в последний раз ими полюбовавшись, снова краснея, как помидор. Он на секунду представил это в реальности, но потом быстро отмёл эти мысли в сторону. Однако, он стал в последнее время думать больше не о рисовании, а о смертном, которого рисует так часто. Что это было в последний раз? Дружеский жест? Смертные часто так делают? Без сомнений, хочется ещё…