rock with me

это становится своеобразной рутиной всей студенческой жизни сону, из которой он может выжать для себя максимальное количество приятного, потому что иметь возможность хотя бы как-то контактировать с пак сонхуном, чувства к которому крепчали и разрастались в геометрической прогрессии, было чем-то из разряда божьего благословения. вселенная, очевидно, решила сжалиться, устав вечно насмехаться над и так испытывающим трудности сердцем сону, потому что иначе никак нельзя было объяснить это. то, что пак сонхун был теперь повсюду в повседневной жизни сону, медленно проникая во все еще не затронутые углы сердца, безапелляционно занимая устойчивое положение во всех мыслях сону. в своих даже смелых снах сону никогда не мог предположить, что что-то сможет связать его с человеком, которым он интересовался молчаливо, предпочитая прятаться в толпах фанатов и урывать единичные мгновения, когда сонхуну удавалось встретиться на секунду с ним взглядом. и сейчас он определенно точно не знал, что ему делать с этим неожиданным стечением обстоятельств, благодаря которому он, кажется, был теперь полностью окружен вниманием сонхуна. потому что после случая у питьевых кранов сонхун не сделал вид, будто все его действия и слова были шуткой. наоборот, он стал обращать еще больше внимания на ничего не понимающего сону, который только смущенно прятался в чужой толстовке и терялся, не зная, как реагировать на то, что его желания завоевать сонхуново внимание исполнялись. и да, никто не может осуждать сону за то, что он не вернул сонхуну его толстовку, хотя бы потому что тот, кажется, и не был против – он только довольно улыбался, бегая взглядом по маленькому сону, тонувшему в большой толстовке сонхуна, и подмигивал перед тем, как снова исчезнуть в толпе, оставляя покрасневшего младшего растерянно смотреть ему вслед. и это полностью сбивало с толку, приводило в шаткое положение стабилизированные мысли о том, что их параллельным прямым жизни никогда не пересечься. но сонхун продолжал нарочно сталкивать их и опровергать все математические законы, раз за разом возвращаясь в спокойную и мирную жизнь сону, который всячески пытался держать стойко свою оборону против опасных рокеров, которые любили наводить смуту. может, отчасти это было драматичным и гиперболизированным, но сону действительно не знал, что делать с тем фактом, что в один момент его размеренная жизнь, в которой он молчаливо старался сносить свою влюбленность в помеченного в списке запрещенного сразу тремя восклицательными знаками, перевернулась, и сонхун медленно и постепенно проникал в нее, оставляя повсюду свои следы, которые было невозможно стереть из памяти, как бы сону не пытался. потому что сонхун наступал не стесняясь. начиная от мельком брошенных взглядов в коридоре и заканчивая совместно проведенными вечерами в балетной студии, в которую он тайно пробирался, несмотря на запреты для не обучающихся. и сону даже не мог бороться с этим, потому что это было тем, чего он хотел последние месяцы своей жизни. поэтому он просто плыл по течению, пропуская сонхуна через все оборонительные ограждения, и позволял ему окружать собой всю жизнь сону, когда они вдвоем оставались в пустой студии на несколько часов и изучали друг друга, не зная, в какую плоскость отношений они переходят. —ты красиво танцуешь,—сонхун, все время наблюдавший за отработкой номера, своим голосом оглушает в устоявшейся тишине комнаты, и сону, растягивающийся у станка, замирает, смущенный, не в силах посмотреть на старшего. —ты просто не видел, как танцуют другие,—смущенно отвечает сону, продолжая растяжку, лишь бы не смотреть на внимательно наблюдавшего за ним сонхуна, чьи взгляды он слишком очевидно ловит через зеркало. молчание, наступившее после его слов, кажется уже не таким комфортным, как было до этого, и сону чувствует, как у него потеют ладони, когда сонхун ничего не говорит. он принимает это за то, что тема их небольшого разговора закрыта, но совсем не рассчитывает, что уверенный голос сонхуна вновь раздастся по комнате, пригвождая сону к месту и заставляя того безвольно опереться на станок. —зачем мне смотреть, как танцуют другие, если я хочу смотреть только на тебя? что-то в сону адски беснуется, когда слова так легко соскальзывают с языка сонхуна, и он не может не взглянуть на старшего через зеркало, что становится его роковой ошибкой. потому что чужие темные, внимательные глаза полностью сосредоточены на нем, и в них искрится что-то знакомое сону, но он не может опознать это с точностью, с трудом пытаясь вспомнить, что за эмоция заполняет взгляд сонхуна, приклеенный к лицу сону. —чтобы знать немного больше о балете, глупый,—сону нервно смеется, пытаясь сбавить возникшее напряжение, вызванное серьезностью сонхуна, который только фыркает в ответ и немного сдувается, скатываясь вниз по стене. сону думает, что ему определенно кажется, как на чужом лице вспыхивает разочарование, которое тут же скрывается за напускным раздражением, когда сонхун недовольно бормочет о том, что он голоден и устал из-за того, что сону совсем не уделяет ему внимания. —если я захочу узнать о балете больше, я просто прочитаю книжку,—бормочет сонхун, пряча половину лица в вороте толстовки, и сону позволяет себе совсем немного потерять бдительность и умилиться такому детскому поведению, делающему сонхуна очаровательным.—или я просто могу всегда смотреть на тебя. то, как озорно блестят глаза сонхуна с другой стороны студии, заставляет сону мысленно пошатнуться на своей и так не стойкой оборонительной крепости, служащей защитой от губительного для сердца влияния этого, кажется, знающего обо всех скрытых чувствах сону человека. —что это? ты пытаешься флиртовать со мной?—в том, что его голос не дрожит, сону себя убеждает почти отчаянно. он пытается дерзко улыбнуться, сталкиваясь взглядами с сонхуном через зеркало, но тут же проваливается, чувствуя, как его уши нагреваются от смущения, когда ему озорно подмигивают. —и что, если это так? что будешь делать с этим?—голос сонхуна сочится весельем, и сону понимает, что, скорее всего, это просто очередная шутка, над которой стоит посмеяться, но что-то в нем все равно екает, сбивается с равномерного ритма. потому что пак сонхун определенно не понимает, какое влияние оказывает на него, и, возможно, хисын действительно был прав в том, что от глупых рокеров стоит держаться подальше, потому что они очень уверенно забирают чужие сердца и путают их, подавая смешанные знаки. —я больше никогда не пущу тебя в студию,—пытаясь сохранить ровное лицо, сону возвращается к растяжке и прячет улыбку, когда сонхун по-детски канючит и дуется, когда его игнорируют. —ты такой жестокий, ким сону, ты разбиваешь мое сердце,—сонхун наигранно хватается за ткань толстовки в области сердца и болезненно стонет, вызывая смех у сону, который едва ли успевает вовремя прикусить язык, чтобы злополучное «ты моё тоже» не вырвалось наружу. потому что сону знает, что связываться с рокерами никогда не стоило, и хисын учил его этому с первого дня, но сонхун был в нем уже слишком глубоко и крепко, чтобы он смог отказаться от возможности быть рядом с ним хотя бы так. но сону не был бы сону, если бы не подвергал каждое действию детальному анализированию, как бы он не пытался не придавать чему-то значение. потому что сколько бы он не пытался убедить себя в том, что реальность иногда такова, что нонсенсы случаются, образуя неожиданные сюжетные повороты в истории жизни, это все равно не поддавалось никакому объяснению. почему пак сонхун был так сосредоточен на нем, когда вокруг него существовало множество других, возможно, более лучших вариантов, чем сону, который противоположностью полной был и никаким образом не подходил для сонхуна? сону, если честно, не хотелось полагаться на столь стереотипное мышление, отдаваясь всевозможным слухам о сонхуне, гуляющим по устам студентов, но в моменты влюбленности терять последние остатки разума было свойственно для такой натуры, как он. поэтому даже бастующая в нем логика сдалась перед мыслями о том, что роковому и горячему барабанщику популярного рокерского бэнда никаким образом не подошел бы маленький студент с балетного. тэхен, которому приходилось выслушивать все эти размышления, готов был биться головой о металлические прутья кровати из-за такой явной глупости и слепоты друга. —может, ты ему нравишься,—равнодушно пожимая плечами, тэхен продолжает листать учебник, не обращая внимания на шагающего нервно по комнате сону. —я? нравлюсь пак сонхуну?—сону останавливается посреди комнаты и громко, фальшиво смеется, хватая с кровати подушку, чтобы кинуть ее в друга.—ты сегодня решил податься в комики? тэхен только устало вздыхает, перекатываясь на другую сторону кровати и уворачиваясь от летящей от него подушки, и тяжелым взглядом смотрит на сону. —что с этим не так?—вполне разумный вопрос остается висеть в воздухе, и сону, застыв, хлопает глазами, не зная как ответить на него. что с этим не так? почему сону не мог нравиться сонхуну? в действительности не было никаких причин, по которым этого не могло быть, но это было слишком странным. для человека, который несколько месяцев со стороны тихонько растил свои чувства по отношению к достаточно публичной личности с роковой красотой, перед которой жертвой пал не один сону, было неразумным предполагать, что его влюбленность не была односторонней. по личному мнению сону, это было просто бессмысленным – предполагать, что из толп фанатов он был тем самым, кто смог завоевать внимание роковой звезды, в которую были влюблены многие. он не был героем клишированных фанфиков и с достоинством принимал этот удручающий факт, потому что иногда хотелось. иногда хотелось думать, что он может быть тем самым единственным, которого предпочтут другим, и сонхун может быть так же влюблен в него, как и сону. но противоречащий мечтательности и глупому сердцу разум запрещал допускать подобные мысли, строго отсекая надежду на собственный момент диснеевского фильма о любви. —я не знаю, я уверен, что он мог выбрать в качестве любовного интереса кого-то получше, чем я,—удрученный, сону падает на кровать и громко вздыхает, предаваясь чувству собственной жалкости, пока в него не прилетает подушка, ударяющая прямо по лицу. тэхен с другой кровати с осуждением в глазах качает головой, складывая руки на груди, и сону нервно сглатывает, понимая, что подобный жест определенно ни к чему хорошему не приведет, потому что это может значить только одно – кан тэхен готовится читать длинную и строгую нотацию о том, как бессмысленно и глупо принижать себя в отношении парня. —возможно, у него есть большой выбор, но он выбрал тебя, сону,—не терпящим возражения тоном произносит тэхен, и когда сону готовится что-то сказать, он без слов выставляет руку перед лицом, намекая на то, что другу стоит просто молча послушать.—не знаю, сколько знаешь ты, но кай рассказывал мне, что сонхун у многих твоих однокурсников расспрашивал о тебе до того, как вы познакомились. —это ничего не значит,—бормочет сону, прижимая в оборонительном жесте к груди подушку, когда тэхен замахивается толстым учебником в его сторону.—с чего бы такому горячему парню интересоваться мной? —разве не ты говорил, что он на самом деле очень неловкий и ребячливый? ты же не придерживаешься мнения о том, что он какой-то крутой парень, вокруг которого ты не достоин крутиться?—скептично приподнятая бровь тэхена заставляет все же немного задуматься. сону открывает рот, готовый возразить, но недовольное выражение лица старшего заставляет его замолчать и пристыженно опустить глаза.—он знал до всего, где ты учишься, и расспрашивал твоих однокурсников о тебе, чтобы узнать что-то о тебе, и это для тебя ничего не значит? могло ли это действительно что-то значить? могло ли за всеми их вечерними посиделками, переглядываниями в коридорах и дразнящими разговорами скрываться что-то больше, чем дружба, которую представлял себе сону? —ты думаешь, я правда могу ему нравиться?—неуверенно спрашивает сону, выглядывая из подушки. лицо тэхена смягчается, и он откладывает учебник в сторону, мягко улыбаясь: - я думаю, тебе стоит узнать об этом самому. сону знает, что тэхен прав. вместо того, чтобы постоянно и бессмысленно атаковать свой мозг вопросами, на которые у него нет ответов, было бы правильным спросить обо всем о сонхуна, который продолжал беспечно внедряться в повседневную жизнь сону и бороться за постоянное место в его расписании. но это было сложно. было во всех аспектах невозможным каким-либо образом узнать у сонхуна о том, почему он так упорно пытается сблизиться с сону, если совсем недавно он даже не подозревал о его существовании. во-первых, потому что даже самому смелому человеку порой дается трудным разговор об истинных мотивах и чувствах. во-вторых, потому что это был пак сонхун, в которого сону был сильно и безнадежно влюблен, и говорить с ним о влюбленностях – результативный шаг к остановке сердца. а умирать таким молодым и опозоренным он еще не был готов. и все же делать с этим что-то надо было. краснеть под взглядами сонхуна было смущающе неловко, как и думать о том, что могло значить такое явное внимание со стороны старшего, который, кажется, старался узнавать все больше и больше о ким сону. решение было одно: заставить сонхуна самого признаться. долгой подготовки наспех придуманный план не требовал; сону решил нырять сразу и быстро в ситуацию, решив думать о последствиях после. поэтому когда в очередной раз сонхун появился на пороге его студии с несколькими небольшими пакетами, из которых раздавался запах еды, было решено – момент настал. —что ты здесь делаешь? разве у тебя нет никаких дел?—не оборачиваясь, сону с подозрением щурится у станка, наблюдая за тем, как сонхун неловко мнется у двери. —я подумал, что ты, наверняка, еще не ужинал, поэтому решил принести тебе немного еды,—сонхун смущенно трет шею, опуская взгляд в пол, и мелкими шагами направляется к своему излюбленному месту в углу, предпочитая игнорировать тихий смешок сону.—ты будешь издалека наблюдать за едой или, может, все же поешь со мной? сону, очарованный внезапно ставшим таким смущенным сонхуном, улыбается, прекращая разминку, и осторожно подбирается со спины к сосредоточенному на раскладывании еды старшему, чтобы прижаться к чужом боку и задеть губами краснеющее ухо: —это что-то вроде свидания? палочки, над распаковкой которых сонхун так усердно работал, с глухим стуком падают к ногам сону, который с явным удовольствием наблюдает за тем, как напрягается чужое тело, а кончики ушей краснеют еще больше. —у тебя сегодня хорошее настроение?—ровный голос сонхуна, не выдающий никаких эмоций, заставляет сону разочарованно сдуться. он недовольно фыркает, занося кулак над чужим плечом, и показательно громко садится на пол. сонхун, все еще стоящий над ним, забавно хихикает над его детским поведением и, кажется, расслабляется, проводя ладонью по взмокшим от пота волосам сону. —или уже не такое хорошее? кто-то разозлил сону?—сонхун улыбается, разговаривая с сону голосом, который обычно используют для маленьких детей, и тот только закатывает глаза, громко шелестя пакетами, не обращая внимания на старшего. —спасибо за еду, сонхун-хен, теперь можешь уходить,—недовольство так и сочится из сону, расстроенного провалившейся попыткой вывести сонхуна из строя и заставить сказать что-то провокационное, и он по-детски дуется, вызывая у старшего только веселый смех.—что смешного? —ты такой очаровательный, сону,—еда застревает прямо в горле, когда рука сонхуна тянется к его лицу, и он пальцами касается щеки сону, нежно поглаживая ее.—так ведь и влюбиться в тебя можно. сону громко икает. с недоверчивым выражением лица он осмеливается посмотреть на улыбающееся лицо сонхуна, и его мягкий, не лишенный той же эмоции, которую сону все никак не мог распознать, взгляд едва ли не доводит до слез. что прямо сейчас происходит? теплая рука сонхуна все еще лежала на щеке сону, его ласковый взгляд все еще был направлен только на сону, и их колени до неловкого соприкасались, заставляя сону едва ли не сходить с ума из-за смущающих мыслей о том, что они впервые находились так близко за последние две недели с их знакомства. был ли этот момент правильным? стоило ли прямо сейчас нарушить собственные границы в голове, которые твердили о том, что связываться с кем-то вроде сонхуна неправильно? сону не знал, потому что знать наверняка все в действительности невозможно, особенно когда дело касалось такого сложного в своих проявлениях человека, как сонхун. но сону знал одну вещь точно: если он не попробует что-то предпринять, он определенно будет жалеть об этом еще очень долго. еле двигая языком, сону все же раздвигает сухие губы, набирая больше воздуха в легкие. —тогда почему бы тебе этого не сделать?