rock with me

самое худшее в чувствах, по мнению сону, это не иметь возможности быть хотя бы немного смелым, чтобы не бояться открыться, чтобы не прятать их за дружескими улыбками, пока ты мечтаешь о большем, неуверенный в том, что у тебя есть хотя бы малая доля возможности осуществить это. любить кого-то приятно, любить кого-то – открывать что-то новое в себе и узнавать новые стороны себя, и сону не стесняется того, что он любит, потому что любить сонхуна захватывающе и просто. но любить кого-то сложно, потому что не иметь возможности показать полноту своих чувств – слишком трудно. они рвутся наружу, прорываются через все замки и светятся сквозь трещины масок, за которыми ты прячешься, лишь бы никто не добрался до истины, похороненной под тоннами «мы друзья». сону нравится любить сонхуна, потому что по-другому невозможно. влюбляться в него слишком просто, потому что в противовес всем образам и слухам о нем, гуляющим по устам ничего не знающих о нем людей, он очень понимающий, добрый и внимательный. немного неловкий и легко смущающийся, но озорной и игривый, совсем как ребенок, чье очарование просто невозможно избежать, как бы ты не пытался. сону был влюблен в сонхуна несколько месяцев, наблюдая за ним из гущи толпы, пока тот пленительно сиял на сцене, показывая всем страстную часть себя, которая любила играть и привлекать, когда внимание было полностью направлено на него. он поглощал сердца, улыбался так, что мир склонялся к его ногам, и сверкал уверенностью, перед которой было невозможно преклонить колени. сону влюблялся в эту часть так долго и медленно, изучая со стороны каждую чарующую улыбку, которая возбуждала столько противоречивых чувств разом, и каждый острый, заполненный огнем страсти взгляд. но настоящему сонхуну потребовалось всего пару минут, чтобы сону провалился еще глубже, открывая новую сторону своих чувств, более сильных и постоянных, тем, от которых он уже не мог отказаться и отговориться тем, что что это простое увлечение. потому что это больше не было таковым, и он не мог сбежать от этой правды – сону любил. любил того, кого любить было против установленных им правил, и это было главной его ошибкой, пусть он и не считал свои чувства таковыми. потому что если бы у него был шанс вернуться назад, отказаться от чувств, он все равно бы выбрал сонхуна и падал в него бесконечное количество раз, пока это ему было позволено. потому что не любить сонхуна просто невозможно. не тогда, когда после затяжных репетиций он тихо пробирался в темную студию балета, холодными с улицы руками касаясь оголенных плеч сону, чтобы прижаться к его спине и утянуть в уже полюбившийся угол; не тогда, когда он, совсем как ребенок, хныкал, усталый, и устраивался на груди сону, дергая головой в намеке на то, чтобы рука младшего как обычно мягко перебирала его волосы; не тогда, когда он, как котенок, сонно сопел, пока сону осторожно гладил его по голове и крепче прижимал к себе, позволяя сонхуну немного отдохнуть после выматывающих репетиций. не тогда, когда сонхун буквально полностью заполнял жизнь сону своим существованием, постепенно открываясь с новых сторон, которые очаровывали младшего все больше и больше, тем самым не оставляя ему шанса сбежать от этого пузырящегося чувства нежности в груди. потому что сонхун – это внимание к деталям. когда сону в очередной раз врет ему, что он не голоден, чтобы скрыть тот факт, что он в очередной раз переживает из-за своей формы, а сонхун без слов вечером, когда никого, кроме них не остается, приносит ему легкий ужин, приготовленный им самим. и если он и замечает благодарную и немного смущенную улыбку сону, он ничего не говорит, только придвигает ближе к нему чашку и молчаливо наблюдает за тем, как младший ест. потому что сонхун – это забота и комфорт, когда сону переживает спады, связанные с тем, что его не выбирают для очередного показа. сонхун всегда рядом, крепко сжимает его в своих объятиях, позволяя сону плакать столько, сколько он хочет, позже мягко улыбаясь и обещая, что однажды он засияет на сцене. как сону мог не любить его? ответа на этот вопрос не существовало, и, если честно, он не пытался отыскать его, потому что даже представлять было невозможным, что в какой-то из реальностей сону мог не любить сонхуна. —о чем ты думаешь?—сонхун отрывается от тетради, сосредотачивая взгляд на задумавшемся сону, и улыбается, когда замечает, как щеки последнего немного краснеют.—ты уже минут десять молча смотришь на меня. что в твоей голове, сону-я? сону поджимает губы, качая головой, и возвращает внимание к раскрытому учебнику перед ним, пытаясь уйти от вопроса, но, кажется, уже слишком поздно. потому что сонхун надувается и тычет в него ручкой, пытаясь заставить сону посмотреть на него. сону ни за что не поддастся таким детским провокациям. он убеждает себя в этом слишком отчаянно, когда текст учебника расплывается перед его глазами, потому что все его внимание сосредотачивается на том, как сонхун увлеченно нашептывает его имя. —ну же сону-я, расскажи хену, о чем ты так усердно думал, смотря на него?—канючит сонхун, уже пальцами обхватывая ладонь сону и легко потряхивая ее. совсем как ребенок, думает сону, и пытается подавить расплывающуюся на губах улыбку, фальшиво кашляя и прикрываясь учебником, зажатым в свободной руке. —может, ты думал, о том, как природа могла создать что-то настолько красивое, как я?—сонхун игриво щурится. провокация буквально кричит о себе в его темных глазах, и сону только фыркает в ответ, стараясь скрыть свое покрасневшее лицо, смущенный тем, что его слишком быстро раскрыли.—или, может, о том, почему этот человек напротив все еще не твой парень? сону давится воздухом. он заходится в сильном кашле, и его лицо определенно слишком сильно краснеет – из-за нехватки воздуха или из-за смущения, он не знает, но по взволнованному лицу сонхуна сону делает вывод, что это определенно первое. следующее, что делает сонхун – поднимается со своего стула, присаживаясь на корточки рядом с сону и осторожно обхватывает его лицо руками, пытаясь, кажется, привести чужое дыхание в норму, но для сону это как будто еще больший катализатор к тому, чтобы окончательно лишиться воздуха в легких. потому что у него определенно снова перехватывает дыхание, как в самый первый раз в темной студии, когда сонхун заговорил о влюбленности. ладони сонхуна тогда были точно так же на горячих щеках сону, и их глаза внимательно изучали друг друга, пока сону неловко не рассмеялся и отвел взгляд, сосредотачивая внимание на еде. « тогда почему бы тебе не сделать этого?» — смело звучали в его голове, так и не произнесенные вслух. возможно, они должны были прозвучать сейчас, потому что сону не мог долго оттягивать момент признания. скрывать слишком очевидную влюбленность становилось сложнее; было только удивительно, как сонхун до сих пор не заметил, сколько влияния он имеет над ним. —ты в порядке?—во взгляде сонхуна мерцает искреннее волнение, и сону определенно точно чувствует себя на шаткой грани, очень близкой к тому, чтобы позорно расплакаться из-за чувств. сону нервно выдыхает и нерешительно накрывает ладонями покоящиеся на его щеках руки сонхуна, слабо сжимая их. пытливым взглядом он следит за любым изменением в лице старшего и облегченно выдыхает, когда сонхун только мягко улыбается и его глаза вновь отражают что-то знакомое, нечто трепетное и интенсивное, но сону все еще не может сложить все простые составляющие уравнения, чтобы найти ответ на это чувство сонхуна. —хен,—хрипло выдыхает сону, чувствуя, как язык отказывается двигаться, заставляя его проглатывать все слова, которые пластинкой прокручиваются у него в голове. глаза сонхуна расширяются от удивления, и его ладони немного сильнее сжимают щеки сону, из-за чего тот сдавленно шипит. сонхун тут же рассыпается в извинениях, нежно поглаживая большими пальцами чужую кожу, и если он замечает, как сону едва ли не мурчит от его прикосновений, он тактично молчит. —прости, просто, кажется, ты еще не называл меня хеном,—застенчиво улыбаясь, произносит сонхун. кончики его ушей очаровательно краснеют, и сону приходится прикусить язык, чтобы не рассыпаться в комплиментах тому, как старший выглядит привлекательно, когда смущен из-за него. вместо этого он лениво улыбается, придвигаясь ближе так, что их лица вновь оказываются близко друг к другу, и заправляет выбившиеся пряди сонхуна за уши, позволяя себе немного дольше задерживаться касаниями по его коже. —тебе это нравится?—будничным тоном спрашивает сону, продолжая делать вид, что его очень волнуют непослушные волосы сонхуна, который неотрывно продолжал наблюдать за ним.—когда я называю тебя хеном? сону не смотрит на сонхуна; его глаза блуждают по узору свитера старшего, потому что как бы он не дразнил этого очаровательного хена, он знал, что если прямо сейчас посмотрит в его глаза, то будет единственным, кто ужасно покраснеет и будет вынужден сбежать из-за неловкости. сону не смотрит. поэтому пропускает, как глаза сонхуна загораются, заполняясь искренним обожанием, и его лицо подозрительно краснеет из-за смущения, словно он был умело пойман на очевидном факте. —если я отвечу да?—тихий голос сонхуна успокаивающе согревает, когда он теплым дыханием касается кожи сону.—будешь называть меня чаще хеном? сону поджимает губы, стараясь скрыть расцветающую против его воли улыбку, но все равно кивает, вызывая у сонхуна мягкий смех, вибрацию которого сону хотелось бы ощутить на себе, прижимаясь к теплым губам старшего и сцеловывая с них все смешинки. —когда-нибудь ты и правда станешь моей погибелью, ким сону,—сонхун в последний раз обводит мягкие щеки сону большими пальцами, слегка задевая губы, и убирает руки, чтобы подняться. и если сону замечает, как пальцы сонхуна задерживаются на пару секунд дольше, чем могло бы позволить приличие, на его губах, он ничего не говорит и молчаливо терпит свое желание прямо на глазах у библиотекаря и нескольких студентов, продолжающих коситься завистливо на их пару, поцеловать старшего. возможно, было еще не то время, чтобы признаться, даже если все его мысли были заполнены словами тэхена о том, что для любви нет правильных и неправильных моментов – ты просто чувствуешь и уходишь с головой. сону был просто не готов к тому, что за его словами мог последовать отказ. может, самым худшим в любви была все же неуверенность. предсказать ответ собственным чувствам было критически невозможно, и даже разные знаки, выходящие за рамки платонических действий, под влиянием не верящего ни во что сознания полностью отрицались и браковались с подписью о чем-то дружеском. и самым отвратительным было то, что эта неуверенность подпитывалась глупым наставлением хисына не влюбляться в рокеров, потому что они обязательно принесут тебе только разбитое сердце. сону знал, что ему не стоило даже в мыслях предполагать такое о сонхуне, потому что за некоторое время с ним он успел понять, что рокерский образ был просто навязан ему сценой. за пределами он был совершенно иным человеком, воплощающим в себе столько заботы и мягкости, что сону мог бы подумать, что при создании сонхуна пришлось пожертвовать некоторыми качествами других людей и отобрать все положительное у них для старшего. просто когда вы влюблены, объективность покидает пределы вашей черепной коробки вместе со здравым смыслом. сону познает это, когда толкает дверь небольшого гаража, в котором проходит репетиция давно знакомой ему группы, и застает сонхуна сидящим на коленях шим джеюна, басиста, который, как было известно всем, был очень близок с сонхуном. сону не ревнует, нет. адекватная часть его разума все же старалась отстаивать свои границы, поэтому он стоически не моргнул и глазом на открывшуюся перед ним сцену, просто. рокеры разбивают сердца. это глупо, не так ли? сону хотел был разумно оценить ситуацию, взвесив все предположительные обстоятельства, которые могли посодействовать тому, что нижняя часть джейка практически был зажат между бедер сонхуна, но он был влюблен. глупо, безнадежно, со всей присущей ему неуверенностью. поэтому пока все отвлечены на свои дела, он так же незаметно, как и пришел, пытается уйти, бесшумно приоткрывая дверь, но как только сону касается ручки, его окликает чужой приветливый голос. —ким сону, неужели ты решил к нам заглянуть?—пак чонсон, вокалист группы, радостно улыбается, откладывая гитару, которую он до этого настраивал, в сторону, и сосредотачивает внимание на замершем у двери сону.—мы долго ждали возможности с тобой познакомиться. сону неловко улыбается, оборачиваясь, и заторможенно кивает, соглашаясь с джеем, который продолжал певуче щебетать о долгожданной встрече. все его внимание полностью сосредотачивается на веселом лице чонсона, что стоит ему тяжелых усилий, потому что он чувствует, как тяжелый взгляд сонхуна падает на него. —эм, у меня выдалось свободное время, поэтому я решил заглянуть, потому что меня давно приглашали,—выдавливает сону, сжимая подол свитера во вспотевших ладонях.—но случилось кое-что срочное в балетном зале, поэтому мне нужно возвращаться. напоследок сону дарит самую жалкую улыбку, ни капли не напоминающую радостную от встречи, и покидает гараж, не реагируя на мягкий голос сонхуна, окликающий его. возможно, это по-детски и совершенно по-дурацки, совсем как в глупых, преувеличенно драматичных романах, но сону мог позволить себе пойти на нечто нерациональное и глупое для других, потому что смешанные сигналы сонхуна при каждой их встрече не должны были привести к такому. —сону, постой. конечно, все как в диснеевских фильмах, о которых сону мечтал. не хватает проливного дождя для драматичности сцены, и он точно будет похож на того самого главного героя, неоправданно глупого для всех. сонхун в несколько шагов достигает его, хватая за запястье, кажется, для уверенности, что сону не уйдет, но он и не пытается. он не драматичный герой мыльной оперы, чтобы устраивать масштабные сцены объяснения. сону просто пытается жить со своими чувствами. —зачем ты вышел, хен? у вас ведь должна быть репетиция, возвращайся,—сону старается улыбнуться, но чувствует, как уголки его губ подрагивают, не в силах держать маску веселья. сонхун в ответ только поджимает губы в нерешительности, сканируя взглядом лицо сону, и качает головой: —не могу, пока не поговорю с тобой. —есть о чем?—сону наигранно удивляется, пытаясь изобразить искреннее непонимание, но взгляд сонхуна слишком проницательный, чтобы он мог его обмануть.—серьезно, хен, тебе незачем объясняться. —я и не собирался,—отрезает сонхун, строго глядя на съежившегося сону. сону за неимением слов закрывает рот. его скептичное выражение лица, кажется, заставляет сонхуна немного смутиться, потому что он тут же покрывается розоватыми пятнами и неловко трет шею свободной рукой. сону, к собственному несчастью, в очередной раз думает о том, какой сонхун очаровательный. —я имею в виду, что мне незачем оправдываться, верно? неудачный момент, неудачная поза, разве это не сплошное клише?—выдыхает сонхун, роясь в кармане.—я просто пытался отобрать у джейка то, что он отобрал у меня. сону вскидывает брови, неуверенный, стоит ли ему спрашивать у сонхуна детали, но тот опережает его, доставая из кармана что-то цветное. валентинка. небольшая красная валентинка из картона, аккуратно вырезанная и разрисованная маленькими балеринами. сонхун, смущенный, не отводит взгляда от их сцепленных рук и протягивает валентинку застывшему сону, растерянно моргающему на небольшой подарок. —это … мне?—нерешительно произносит сону, кусая изнутри щеку, чтобы не расплыться в глупой, счастливой улыбке.—хен, ты сделал для меня валентинку? сону понимает. видимо, сонхун был пойман на изготовлении маленького подарка, и джейк пытался немного подразнить друга, не подозревая, что тот слишком настойчиво начнет бороться за свою вещь. —я знаю, что, возможно, это еще большее клише, но я слишком нерешителен, чтобы сказать это вслух,—лепечет бессвязно сонхун, нервно играясь с пальцами сону.—но и скрывать от тебя все я тоже дольше не мог. ты слишком слишком сону, чтобы я мог удержаться от тебя. сону без слов принимает небольшую валентинку из рук сонхуна, нежно поглаживая внутреннюю сторону чужой ладони, чтобы успокоить нервничающего парня перед ним, и глупая улыбка все-таки расплывается на его губах, как и следы будто бы разбитого сердца исчезают, заполняясь любовным теплом, когда он раскрывает бумажку. тому, кто всегда открыто смотрел только на меня на каждом выступлении. надеюсь, ты позволишь мне смотреть так же на тебя каждый день.