Колдовство

      Лив давно поняла, что Новый год для асов — праздник исключительный, связанный с особым волшебством и наверняка ставший следствием запутанной истории, которую в Мидгарде принято называть мифом. Мифы мифами, легенды легендами, но ощутить атмосферу асгардской зимы и проникнуться наступающим девушка смогла лишь накануне гуляния.       Щёки раскраснелись от колючих поцелуев метели, снежинки танцевали хороводы по воле игривого ветра и падали на землю, сбиваясь в белые хлопья. Валькирия укрылась под пушистыми еловыми ветвями и изучала необычную находку: два маленьких зачарованных камушка, холодных, как льдинки, и притягательных, словно магниты. Возможно, сыграла роль особая восприимчивость Лив к магии, а, может, и простое человеческое любопытство, но отрицать мистическую прелесть рун было невозможно. Камни — молочно-белый с аметистовыми прожилками и чёрный, гладкий, как стекло, — отражали таинственный блеск огней и фонариков, которыми прекрасная Фрейя украсила деревья в саду.       — Что ты здесь делаешь?       Лив вздрогнула от неожиданности и рефлекторно приняла боевую стойку. Сагр отодвинул пушистую еловую лапу и неловко отступил назад.       — Прости, Валькирия, я не хотел напугать тебя. Почему ты прячешься?       Лив расслабила плечи и улыбнулась, выходя из импровизированного укрытия.       — Всё в порядке, просто увлеклась…       Она прикусила губу, не желая показаться невеждой, но сказала:       — Сагр, сегодня утром под подушкой я обнаружила две руны. Понятия не имею, кто и зачем их оставил. И прятаться не собиралась, просто…       Лив разжала кулачок, демонстрируя камни, и тихо добавила:       — Просто не смогла отвести взгляд.       Бог-травник нахмурился и таинственно кивнул своим мыслям.       — Всё понятно… Спрячь руны и старайся поменьше с ними взаимодействовать. Я расскажу тебе кое-что, но только не здесь. Пойдём в замок, скоро начнётся пир.

***

      — Я уж думал, праздновать придётся без тебя, золотко.       Локи сладко улыбнулся, жестом приглашая Лив сесть рядом. Лиод, Сагр и Улль давно заняли места за столом и ожидали Валькирию.       — Ты не пробовала ничего вкуснее сливочного пудинга, даю руку на отсечение! А вепри, фаршированные молочными поросятами и баранами, морские змеи холодного копчения… Пальчики оближешь! — затараторил Локи, указывая на стол, ломившийся от всевозможных яств.       Притянув Лив за талию, словно опасаясь, что она убежит, бог подлил девушке ароматного вина, но та не поддалась чарам.       — Очень мило с твоей стороны устроить экскурсию по жут… Экзотичному асгардскому меню, но если хочешь помочь, расскажи о другом.       В золотистых глазах зажёгся неподдельный интерес.       — Ради тебя что угодно, золотко.       Сагр смущённо кашлянул.       — Мы должны поведать Лив легенду о Правде и Заблуждении.       — Точно. — пробормотал Улль. — Прости, ты же не знаешь всех местных обычаев…       Локи натянуто улыбнулся.       — И правда.       Поведение друзей смутило девушку.       — Что с вами? Эта история не для детей?       Бог обмана бросил на Валькирию любопытный взгляд.       — Вроде того…       — Лив, тебе что-нибудь известно про Новый год в Асгарде? — прервала его Лиод, перекинув пламенную косу через плечо. — Знаешь, почему сегодняшняя ночь особенная?       — Я знаю лишь, что кто-то спрятал под моей подушкой странные руны. Сагр намекнул, что счастья они не принесут. Бог-травник медленно кивнул.       — Эти руны называются «Обман» и «Истина». — осторожно начал Улль. — Каждый, кто живёт в Асгарде или когда-то был там, находит их под подушкой в последний день уходящего года.       В подтверждение слов друга Локи умелым движением фокусника перекатил между пальцев два маленьких камушка, точно таких же, как у Лив.       Валькирия удивлённо вскинула брови.       — То есть у вас они тоже есть?       Сагр, Улль и Лиод кивнули.       — Но почему на них нельзя смотреть?       Локи на это лишь звонко рассмеялся, заслужив недовольный взгляд Лив.       — Разумеется, на них можно смотреть, золотко! Просто с рунами связано много суеверий. По одной из версий, их заговорил Один и, если верить сплетням, Всеотец может прочесть твои мысли и при желании запутать их.       Новость девушку совсем не обрадовала.       — Жуть… Я думала, обман и хитрость — это твои детища.       — Так и есть, но…       — Лив скоро запутается. — покачал головой Сагр. — Нужно начать сначала.       — Вот и не мешай. Предоставь дело профессионалу.       Локи сел поудобнее и хрустнул пальцами, всем своим видом обещая поразить собеседников.       — В начале времён никто не вёл летоисчисления. Собственно, в этом не было необходимости до появления Аска и Эмблы — первых людей на земле. Они жили мирно и тихо, не досаждая Всеотцу лишними вопросами, но их старший сын избрал иной путь. Звали его Инглинг, что значит «потомок». Каждый день он просыпался с восходом солнца и не ложился спать до поздней ночи, записывая что-то на бумаге, считая дни до прихода холодов.       Один — самый мудрый из всех богов — хах! , наблюдал за ним, но не мог взять в толк, зачем Инглинг занимается странной арифметикой. Однажды Всеотец явился к нему и спросил о трудах, на что Инглинг сказал: « Ты обладаешь великой мудростью, и борода твоя седа. Чем больше знаний хранишь, тем ярче их след отражается на твоём лице, и его не могут стереть даже золотые яблоки Идунн.». «И что из этого следует? » — спросил Один. « А то, — ответил ему человек, — что я читаю древние книги, беседую с растениями и животными, слушаю шепот стихий, черпая тайны самой природы, и считаю дни, чтобы знать, в какой именно превзойду тебя в мудрости, стану равным богам, и борода моя станет седее твоей, Всеотец.»       Один выслушал молча. Ему не понравились заносчивые и высокомерные речи Инглинга, и он решил проучить прохвоста. Наглец, как прежде, продолжал читать, слушать болтовню флоры и фауны, пресыщаясь новыми знаниями, и считал дни до зимы, объединяя их в года, а года называл опытом. Пришло время, и в бороде его появился первый седой волос.       Обрадовался Инглинг, решил, что близок час его величия, однако вскоре всё пошло наперекосяк: тайн становилось больше, мир казался необъятнее, человеческие чувства — необъяснимее. Шли года, тело Инглинга одряхлело, борода превратилась в жидкую серебристую сосульку — и косы не заплести, но страшнее другое: силы покидали старика. Он уже не мог отправиться в путешествие, от разговоров с природой клонило в сон, а зрение испортилось настолько, что не получалось разобрать ни строчки. Затем Инглинга подвела память. Часами вспоминал он простейшие вещи, чувствуя как накопленные знания ускользают сквозь пальцы, превращая его в неразумного ребёнка. И тогда горько заплакал старик, потому что понял: Один жестоко наказал его за дерзость.       Так в двери человечества впервые постучалась старость.       Подавшись вперёд и сложив руки в замок, Лив ловила каждое слово. Остальные, уже не раз слышавшие эту историю, всё равно обратились в слух, даже не заметив примостившегося рядом Тора. Локи обвёл публику торжествующим взглядом и, довольный произведенным эффектом, продолжил рассказ:       — Инглинг был вне себя от горя и поклялся отомстить Одину. Дети пытались утешить престарелого отца, но тот был твёрд в своей ненависти и каждую ночь клал под подушку старый меч, надеясь когда-нибудь снести Всеотцу голову. Однажды, в холодный снежный день, Один навестил Инглинга. «Вижу, ты понял наконец, что не можешь стать равным богам. — сказал он, пристально глядя старику глаза. — Я принёс себя в жертву самому себе, повесившись на ветви Мирового Древа, вырезал собственный глаз, чтобы обрести мудрость девяти миров. А чем пожертвовал ты?» Инглинг молчал, и Всеотец продолжил: «Твоя дерзость непозволительна и смешна, но всё же я дам тебе шанс. Возьми эти руны, имена их — «Обман» и «Правда», и сделай выбор. Если изберёшь истину, то примешь смерть с честью и достоинством: Валькирии проводят тебя в Вальхаллу. Если предпочтёшь заблуждение, то ложь проглотит тебя целиком, и ты станешь призраком, с позором гонимого даже из Хель. Что на это скажешь, Инглинг?»       Один вложил в скрюченную ладонь руны и молча выжидал, наблюдая за изменениями на лице немощного старика: тот бледнел, краснел, хмурился, вздыхал, закрывал глаза, метал взор то к небу, то к Одину — это боролись в его душе Истина и Ложь. Вдруг Инглинг порывисто вскочил с постели, и лицо его исказил лютый гнев. Гордец выхватил из-под подушки меч, собрал в кулак силы, ещё не успевшие его покинуть, и бросился на Одина. Не дрогнул Всеотец: поднял он руку, и тотчас Инглинг рухнул наземь, заходясь в страшной судороге. «Ты сделал свой выбор. — молвил Один. — Теперь слушай: отныне имя твоё — Яммэн — проклятый, удел твой — небытие, голод и вина. Будешь бродить по миру в образе безобразного чёрного волка и нигде не найдешь приюта, никогда не сможешь уснуть или насытиться. Станешь орудием в моих руках, ибо недостоин быть человеком, и весь твой род понесёт наказание. Заклинаю! С каждым годом сила и молодость будет неизбежно покидать потомков Инглинга. » Яммэн взвыл от отчаяния, обернулся большой чёрной псиной и с позором убежал прочь.       Впервые Один увидел червоточину в своих творениях. Теперь каждую ночь, когда старый год сменяется новым, Всеотец предлагает выбор, проверяя нас на честность. Само собой, по версии, которую он скормил Асгарду.       Локи отвесил шутливый поклон, давая понять, что представление окончено. Лив очаровало его красноречие, однако некоторые вопросы остались без ответа.       — Но что конкретно делать с рунами?       — Ничего, золотко. Они исчезнут, как только пробьёт полночь.       Сагр взволнованно забарабанил пальцами по столу.       — Это очень тёмная история, Лив. Я слышал, что после случившегося, проклятие пало и на сами руны, оттого они так пленяют разум. Действие магии.       — Когда я впервые нашёл у себя «Обман» и «Истину», то так увлекся, рассматривая их, что очнулся уже в Новом году, — признался Улль, — как только руны исчезли.       — Ну и выбрали же вы сказку на ночь! — заметил Тор. — Столько новогодних историй, связанных с Асгардом, а вспомнили самую мрачную…       — Мы отвечали на вопрос. Но легенда и правда… Печальная. Говорят, когда смотришь на руны, Яммэн может залезть в голову.       Локи презрительно фыркнул, заслужив несколько косых взглядов.       — В чём дело? — поинтересовалась Валькирия.       — Наш дорогой плут считает, что Один таким образом пытается его прикончить. — пояснила Лиод.       — С чего бы это?       — Старик ужасно суеверен, золотко, и одержим всякими… Бреднями. — Локи вымученно улыбнулся и зарылся носом в волнистые волосы Валькирии. — Не бери в голову.       По спине пробежали мурашки, но Лив не была уверена, что дело именно в близости: её напугала столь нехарактерная для бога горечь, затуманившая глаза за секунду до того, как он их спрятал.       — Руны связаны только с проклятым. — возразил Тор, неодобрительно наблюдая за действиями Локи. — Уверен, Один не шибко жаждет на кого-то нападать, особенно сегодня. Вчера он велел пересчитать весь арсенал оружейной.       Улль нахмурился.       — Странно. Всеотец чего-то опасается? — Да кто его разберёт! Но Мьёльнир всегда со мной, и на том спасибо. А ещё я прихватил Книв, мой кинжал. Не зря же начищал его до блеска вчера вечером!       Тор достал из-за пазухи небольшие кожаные ножны и с гордостью продемонстрировал друзьям тонкое серебряное лезвие с замысловатой рукоятью, украшенной крупным изумрудом. — Если Один опасается убийцы, то пусть держится подальше от тебя. — усмехнулась Лиод, с любопытством рассматривая оружие. — Достаточно смазать кинжал кровью твоих козлов, и он не уступит в смертоносности даже Мьёльниру.       — Ты забываешь, что для пущего эффекта эту кровь нужно ещё и выпить. — тихо добавил Сагр. — Неслыханная мерзость!       Лив не поверила собственным ушам.       — Что?..       Никто, кроме Локи, её не расслышал.       — Колдовство, золотко. — одними губами прошептал Локи, оставляя на шее Валькирии горячее дыхание и беглый поцелуй украдкой.       Лив смущённо покраснела и отодвинулась, чувствуя себя донельзя неловко.       Столько всего произошло между ними, но она никак не могла избавиться от чувства опасности, заставлявшее постоянно быть настороже. Девушку пугал не сам Локи, а то, в чём он хорош: манипуляции, заговоры и обман. Как понять, сколько сказанных им нежных слов, шли от сердца, а сколько использованы с особым расчётом ради собственной выгоды — пусть даже и сокрытия чувств, как сейчас?       Быть использованной дорогим человеком — худшее, что Лив могла себе вообразить. Стоит ли цепляться за призрачную надежду на искренность, если сердцу мил бог лжи и предательства?       Кажется, Локи истолковал её действия как следствие застенчивости. Пылающий взгляд светился любопытством, однако не давал ответа на мучивший Лив вопрос: возможно ли между ними хоть что-то настоящее?       Что ж, если глаза — зеркало души, то путь по ту сторону оставался закрыт. Девушка отвернулась.       — Вообще-то Всеотец сам настоял, чтобы я взял Книв с собой. — продолжал Тор. — Не знаю, на кой ляд он мне нужен, но Одину лучше не задавать лишних вопросов. Ещё и спросил, все ли знают о его свойствах, хех!       Улль усмехнулся.       — И это не показалось тебе подозрительным?       — Грядёт светлый праздник асов — Новый год, а они вместо мёда льют яд! — не выдержала Лиод, желая поставить точку в неприятном разговоре. — Всеотец здесь. Заткнитесь и возьмите кубки! Несут жареных вепрей…