Амариллис

Хорошо, что Вадик ни с кем не спорил. А то пришлось бы расстраиваться еще и от проигрыша. Алтан держится холодно и исключительно профессионально, любую фамильярность твердо и бескомпромиссно обрубает. Если бы не уверенность в собственном здравом уме, Вадик бы начал сомневаться, не приснился ли ему влажный сон. Возможно, секс и правда был единоразовой акцией. А потом у Алтана случается плохой день. И сложная тренировка вечером, на которой он рвет и мечет. Вадик к концу выдыхается, позволяет себя повалить. Он буквально видит тот конкретный момент, когда что-то внутри черной души ломается, взгляд наполняется лихорадочной решительностью. Алтан, оседлавший живот Вадика, прижимает его к татами, давит пальцами на шею, не придушившая, только фиксируя. Вадик подается навстречу всем телом, улыбается, абсолютно ни на что не рассчитывая, только поддразнивая. — А ты вообще о чем-то еще можешь думать? — Да. О твоей безопасности, Золотце. — Голос чуть хрипит от давления. — И только в перерывах – о твоей заднице. — Ты отвратительный. — Только ни в мимике, ни в тоне Алтана отвращения ни на грамм. Вадик пытается аккуратно качнуть бедрами навстречу чужим ягодицам. — Мне кажется, или твой член обо мне лучшего мнения? Глаза напротив блестят ледяной яростью. Вадик про себя примеряется, как будет выбираться, если совсем уж нарвался, и Алтан сейчас взъестся. Тот раздувает ноздри, но прописывать в челюсть не спешит. Хороший знак. — Молчать тебе идет больше. — Шипит Алтан. Хватка на горле слабеет. — Ты знаешь один верный способ меня заткнуть. — Выстрел в голову? — О нет, только не на лицо. — Вадик похабно хихикает. — Шучу. Можно и на лицо. Против асфиксии тоже ничего не имею, раз тебя такое заводит. Скулы Алтана едва заметно розовеют. Очаровательно. Он дергается, чтобы встать, но Вадик перехватывает его за талию, молниеносно роняет на пол и нависает сверху. Сердитый и растерянный Алтан просто загляденье. — А ну выпусти меня! Вадик не держит, даже не придавливает собой. Хотя стоять в планке с ноющими мышцами вообще-то тяжело. Он под настороженным взглядом опускается ниже, ведет кончиком носа по открытой шее. Алтан вкусно пахнет, несмотря на двухчасовую тренировку. Он определенно не человек. — Только скажи «нет», Золотце. Я же не маньяк. Ничего говорить Алтан не собирается, вместо этого делает подсечку. Во время возни на полу они обтираются друг об друга всем, чем можно и нельзя. Вадик не ошибся, у Алтана стоит. Борются едва ли в полсилы. В конце концов Вадик дает опрокинуть себя на спину. Раз Алтану так важен контроль над ситуацией, пускай. Они возвращаются в изначальное положение. Алтан сидит на Вадике верхом, упирается ладонями ему в грудь, пытаясь отдышаться. Выглядит довольным собой. — Сдаюсь. — Вадик улыбается расслабляет тело и закидывает руки за голову. Свобода выбора срабатывает ровно так, как и задумывалось. Алтан колеблется совсем недолго, подается вперед, кусает куда-то в область рога черепа на татуировке. Вадик терпеливо дает разойтись, не распускает руки, и только подставляется под грубоватые укусы. Стоит тяжелым ладоням все-таки опуститься на гибкую спину, Алтан отстраняется. Смотрит нечитаемо, голодно, прищуривая глаза. А потом резко встает и уходит в сторону душевой. Вадик остается лежать на татами, в целом, не слишком разочарованный. Чего-то такого он и ожидал. Так или иначе, лед тронулся. — Ты идешь? — Алтан выглядывает из-за двери. Футболки на нем уже нет. Вадик оперативно подрывается следом. Он впервые видит Алтана голым. Взгляд невольно цепляется за забитые золотыми татуировками шрамы, за что Вадика тут же резко одергивают. Так обозначается первая важная граница: нельзя пялиться и в принципе касаться этой темы. В целом, просечь нюансы и табу получается раз на четвертый. Действовать приходится наощупь, потому что универсальный способ «словами через рот» с Алтаном не работает. Его не интересует проникающий секс ни в какой роли, хотя бы это он дал понять четко. Нельзя трогать волосы и касаться выше линии челюсти с маленьким исключением на уши, но это было выяснено уже опытным путем. Целоваться в губы тоже нельзя. Сразу после секса лучше раствориться и какое-то время не отсвечивать. Зато можно все остальное. Алтан в постели тихий, но Вадик быстро учится ориентироваться по его движениям и дыханию. Дракон даже не может точно сказать, какого черта заморачивается и силится распознать чужое удовольствие по вздохам и морщинке между бровей. Алтан много хорохорится и делает очень уверенный вид, но не всегда знает, куда деть руки. И долго почти не притрагивается в ответ тоже явно не от притворной брезгливости. В общем, сексом ради секса тут оправдаться не получится, Вадик в два счета нашел бы кого-нибудь с меньшим количеством тараканов и куда большим взаимным удовольствием. Но на случайных парней и девушек стоять резко перестает. — Свали, а. — Голый Алтан лениво потягивается на простынях, прикрыв глаза. Произведение искусства херово. Трахаются они только в гостевой спальне, о хозяйской не идет и речи. Вадик, уже тянувшийся к испачканному смазкой и спермой впалому животу, просто бросает бумажное полотенце рядом с Алтаном, следом летит весь рулон. Тот недовольно приоткрывает один глаз и сверлит спину одевающегося Вадика. На ходу натягивая майку, он захлопывает за собой дверь. В день зарплаты Вадик пересчитывает полученную наличку и глухо смеется. Надбавка, вероятно, за дополнительные услуги. Мило. Ему должно быть противно или вроде того, но, в сущности, поебать. Деньги не пахнут, а если бы пахли их перепихонами – никто не был бы против. Все честные и принципиальные из их взвода закончились еще в Венеции. А Вадик не тупой повторять чужие ошибки. Если отложить достаточно бабок, потом не только от Дагбаева можно будет слиться, а хоть от господа бога. В приподнятом настроении Вадик спускается по лестнице особняка Дагбаевых, когда ему звонит информатор. Помяни дьявола всуе. В Питере объявился Разумовский.