О Королях, Пешках и Людях

В поте лица своего Ты будешь есть пищу, Пока не вернёшься в землю, Из которой был создан; Ты — есть прах И в прах обратишься. Бытие, глава третья: «Падение»

***

С трудом продрав глаза утром следующего дня и чувствуя тяжесть во всём теле, Гарри тут же понял, что проспал. Подскочив, он обнаружил, что кровать Забини пуста — вполне ожидаемо, впрочем — и принялся собираться. Парень торопливо запрыгнул в брюки, параллельно чистя зубы, натянул рубашку, туфли, затянул галстук потуже, и заглянул в расписание. Настроение сразу испортилось. Урок, на который он уже десять минут как опаздывал, оказался Зельями Снейпа. Небольшим облегчением стало хотя бы то, что кабинет Зелий находился недалеко от гостиной Слизерина, также располагающейся в закоулках подземелий замка. Правда, нашёл искомую дверь Гарри только на пятнадцатой минуте. Он попытался бесшумно приоткрыть её, но предательские петли оглушительно скрипнули. Гарри тут же вскинулся и встретился взглядом со знакомыми, неприятными чёрными глазами. Гарри смиренно ждал головомойки, не особенно волнуясь. Учитывая последний месяц — даже, откровенно говоря, год — что Снейп мог учинить такого страшного? Однако профессор, не сказав ни слова, отвернулся и продолжил разглагольствовать — Гарри, прищурившись, посмотрел на доску — об особо летучих ингредиентах, которые необходимы для приготовления Умиротворяющего Бальзама. Парень замер в дверях, немного опешив, прежде чем понял — он же больше не «Гарри Поттер». И даже не гриффиндорец. А Снейп себе не изменял: он никогда не снимал очки у Слизерина. Гарри сел на ближайшее свободное место — прямо рядом с Паркинсон, запоздало осознал он, когда почувствовал сверлящий пренебрежительный взгляд. — Прежде, чем мы начнём, — объявил Снейп своим привычно насмешливым тоном, — считаю уместным напомнить, что в июне вам предстоит сдать важнейший экзамен, благодаря которому вы сможете продемонстрировать свои знания о составах и применении различных зелий, — он вернулся к преподавательскому столу и опёрся на него ладонями. — Если умудритесь испортить Бальзам на уроке, то советую внимательно ознакомиться с тем, как будут проходить экзамены. На этой радостной ноте Снейп велел приступать к работе. Первая волна учеников ринулась к столу с разложенными ингредиентами. Гарри изо всех сил старался не смотреть на гриффиндорскую половину кабинета. Он просто не мог видеть Риддла подле Гермионы, Рона, что-то бурчащего себе под нос, которому в напарники достался Невилл. Парень стиснул зубы. Когда толпа возле стола начала понемногу расходиться — а Паркинсон осталась сидеть на месте — Гарри неловко поднялся с места, чтобы тоже собрать перечисленные на доске ингредиенты для зелья. Ухватив по щедрой горсти всего понемногу — проверенный временем, пусть и не самый правильный подход — он вернулся обратно к напарнице. Парень рассеянно начал разбирать, что принёс, лишь отчасти уделяя внимание доске, мыслями витая за много миль отсюда. Вдруг хрупкая светлая ладошка с удивительной силой остановила его. Паркинсон вскинула бровь: — Может, по мне и не скажешь, но я неплохо разбираюсь в этом предмете. А ты хорош в Зельях, Гонт? — Не совсем… вообще нет, — признался Гарри после долгой паузы. — Заметно, — насмешливо протянула Паркинсон, махнув рукой на беспорядочно разложенные ингредиенты. — Я сварю зелье. А ты… можешь просто посидеть рядом и вдохновить меня своей красотой. У Гарри вытянулось лицо. — Что, прости? Паркинсон недобро посмотрела на него, но вдруг прозвенел звонок, сигнализирующий о том, что первый урок подходит к концу, и они потратили кучу времени впустую, потому девушка больше не удостоила его даже взглядом. Её руки запорхали над столом с такой скоростью, что превратились в размытое пятно. Встревоженный и не совсем понимающий, чем помочь, Гарри взял нож и начал нарезать жуков кубиками. — Да не режь, раздави их, — прошипела Паркинсон. Гарри недоумённо вскинул брови и завис, созерцая жуков и нож в своей руке. — Лезвием плашмя, придурок. Каким-то невероятным образом они справились. Более или менее. Сорок минут спустя Гарри с изумлением разглядывал идеальное зелье, которое ему удалось сварить впервые за всю свою жизнь. Он перечитал указания на доске трижды, закрыл и снова открыл глаза для верности, удостоверившись, что зелье в котле действительно можно было охарактеризовать красивой фразой «поблёскивающее индиго». — А ты не так уж плох, — призналась Паркинсон, скривившись. — По крайней мере, поддаёшься дрессировке. По кабинету разнёсся знакомый смех, и Гарри тут же оглянулся. Он увидел, как Гермиона торжествующе смотрит на своё зелье и улыбается Риддлу приятно удивлённой улыбкой. Девушка радостно хлопнула его по спине. Риддл на дружеский тычок отреагировал притворной улыбкой, а затем вдруг склонил голову набок, будто почувствовал взгляд Гарри. Не успел Тёмный Лорд обернуться, как парень уже смотрел на Малфоя и Забини. — А почему Забини в паре с Малфоем? — неожиданно для себя самого спросил Гарри. Когда Паркинсон недоумённо покосилась на него, он пояснил: — Просто я даже не думал, что они… друзья. Пренебрежительно вздохнув, Паркинсон отбросила за спину свои угольно-чёрные волосы. — Друзья… как же по-детски и банально звучит. Прояви ты вчера вечером хоть толику внимательности, Гонт, то не задавал бы столь глупых вопросов, — когда ответом ей стало красноречивое молчание, девушка недоверчиво изогнула бровь. — Ты уверен, что попал на правильный факультет? Очевидно же, Забини — местный король. Это прозвучало так абсурдно, что на мгновение развеяло уныние Гарри. — Забини? — уточнил он ровным тоном. — Не Малфой, который и двух секунд не может прожить, не отдав своим пешкам очередной приказ? Паркинсон изящно скрестила ноги. — Неужели на первом курсе мы были такими же? — делано изумилась она с напускным смущением. — Ну, что же, похоже, тебе ещё предстоит запомнить, что самая громкая собака — зачастую далеко не самая опасная. Что там говорил Снейп? Правильно: «прятаться на виду — одно из главных умений, которые больше всего ценятся на нашем факультете». Девушка пожала плечами, а затем бросила на него холодный взгляд: — На этом моя благосклонность подошла к концу. Гарри покосился на неё и отвернулся. И, тем не менее, остаток дня прошёл в схожей атмосфере. Будь то Паркинсон, Нотт или даже Малфой — из-за чего сдвоенная Защита От Тёмных Искусств едва не нанесла парню тяжёлую моральную травму — правда, что странно, Забини в этом празднике жизни никогда не участвовал: утопив Гарри в тонне оскорблений, ему терпеливо объясняли, как правильно себя вести. По-видимому, он слишком отличался от нормы, и это чопорным аристократам было просто невозможно вынести. После недели занятий Гарри выяснил, что нет, слизеринцы не улыбаются друг другу в коридорах (не очень-то и хотелось), а кивают в знак уважения, а ещё пререкаться можно со всеми преподавателями, кроме Снейпа (что Гарри счёл бессмысленной затеей, поскольку ругаться хотелось только со Снейпом), но самое главное, за чем в Слизерине нужно было пристально следить, помимо домашних заданий, оценок и чужих заскоков — кто с кем «дружит» и «не дружит» в любой момент времени. Причём слизеринцы называли свои крайне непостоянные дружеские отношения «союзами». Хуже того, этот термин они употребляли вслух. На очередном угнетающем обеде, пока Гарри отчаянно пытался утопиться в тарелке супа, Нотт прочитал ему целую лекцию о некоем четверокурснике, Лоране Долохове, который порой ошивался вокруг Малфоя. Так вот, если Малфой кивает, то с Долоховым общаться можно. В ином случае, их «союз» распался, и с Долоховым связываться не стоит — если только не хочешь перейти дорогу Малфою. Прежде чем Гарри успел сообщить, насколько ему наплевать, Паркинсон, тоже сидевшая рядом, принялась рассказывать похабную сплетню о двух влюблённых шестикурсниках, доспехах и стукаче, который подсматривал за ними, а потом посредством шантажа вынудил девушку устроить ему встречу с всемирно известным мастером рун. Неудивительно, что оценки Гарри внезапно улучшились. Делать было решительно нечего. Поболтать оказалось не с кем (хотя с ним, конечно, разговаривали), поэтому он стал гораздо внимательнее на уроках. Есть в Большом Зале не хотелось, потому Гарри тайком пробирался на кухню, набирал еды побольше и подолгу сидел в библиотеке. Риддл так никого и не убил, что в равной степени и успокаивало, и напрягало неизвестностью, но никакие исследования о ситуации, в которую они угодили, не помогли ничего выяснить. В субботу Гарри равнодушно смотрел в «одобренный Министерством учебник», врученный им Амбридж, и не понимал ни единого слова. Потому скрип открывшейся двери сразу привлёк его внимание. Парень увидел, как Забини вышел из ванной, одетый в странно строгую рубашку чёрного цвета и брюки — впрочем, для Слизерина такой внешний вид считался нормой. Впервые они оказались в комнате одновременно, если не считать времени после комендантского часа. Кстати, если верить Паркинсон, этот неразговорчивый тёмнокожий парень был самым настоящим гением. — Куда идёшь? — небрежно спросил Гарри, закрывая учебник Защиты От Тёмных Искусств. С обложки ему скорчило недовольную гримасу старческое лицо Уилберта Слинкхарда. Забини мельком покосился на него. — Каждую субботу третьему курсу и тем, кто постарше, разрешено посещать близлежащую деревушку — Хогсмид. — Я с вами, — заявил Гарри после недолгого размышления. Он вскочил и принялся натягивать свитер. Пусть на дворе и стоял сентябрь, в воздухе уже чувствовался холодок поздней осени. Забини на мгновение поджал губы — первая искренняя эмоция, которую Гарри увидел на его лице — но если эта гримаса и выражала протест, то не такой уж и сильный, чтобы выразить его словами. Когда Забини покинул спальню, Гарри поспешил за ним. Они молча принялись подниматься по лестнице, пока из другого коридора к ним не присоединилась стайка третьекурсников. Их шумная трескотня — видимо, разволновались перед первой прогулкой за пределами школы — была непривычно громкой и эхом отражалась от каменных стен. — Итак, — заговорил Гарри, вынужденный прервать затянувшееся молчание, — что ты… И вдруг завертелось. Во-первых, стоило им подойти к площадке, как лестница вдруг сдвинулась с места прямо перед Забини. Во-вторых, один из перевозбуждённых третьекурсников — видимо, подстрекаемый кем-то из «ближайших союзников» прыгнуть на удаляющуюся лестницу — ринулся вперёд. «Гарри, очень важно, чтобы ты удержался на метле. Если упадёшь…», — парень вдруг вспомнил, что ему говорила Гермиона на Турнире прямо перед испытанием с драконом, — «для волшебников и ведьм левитация практически невозможна. Честно говоря, я всё ещё пытаюсь разобраться, почему — думаю, это связано со сложностью магических потоков в нашем теле, их естественным течением и попыткой пустить его вспять. Очень интересно исследовать эту тему с точки зрения гидродинамики — ну, в общем, ты меня понял. Конечно, если упадёшь, и я, и многие другие попытаются подхватить тебя чарами, но сам подумай: скорость падения будет составлять примерно десять метров в секунду, а попасть нужно не абы куда, а в центр твоего тела, что без многолетней практики, как известно, сделать очень сложно. Так что… просто не падай». Гарри, как в замедленной съёмке, наблюдал, как они столкнулись, и Забини слетел с лестничной площадки, широко распахнув глаза и стремительно бледнея, что резко контрастировало с привычным цветом его кожи. А затем полетел вниз. Без лишних раздумий, Гарри бросился к краю площадки и потянулся обеими руками к слизеринцу. Левая промахнулась, лишь едва задев чужое запястье, а вот правая каким-то образом умудрилась вцепиться в рубашку Забини. Однако юноша оказался довольно тяжёлым: вес и инерция тоже потащили немного неудавшегося спасителя вниз. К счастью, перепуганному третьекурснику хватило ума вцепиться в лодыжку Гарри и удержать его на весу. Все трое скользнули вниз на пугающие полфута, отчего Гарри свесился с площадки почти до пояса, а потом замерли. Парень посмотрел вниз и встретился взглядом с возмущёнными тёмными глазами. Кряхтя, Гарри начисто проигнорировал нежные чувства Забини и попытался поднять его. Рука тут же болезненно заныла. Однако третьекурсники вновь бойко бросились на помощь, теперь все вместе, и потащили Гарри за ноги. Стоило Забини оказаться чуть повыше, как он схватился обеими руками за край лестничной площадки и с трудом подтянулся, залезая обратно самостоятельно. В любой другой момент, Гарри бы впечатлила такая ненавязчивая демонстрация его физической силы. Забини прислонился к краю лестницы — на безопасном расстоянии от края, на случай, если та снова начнёт двигаться. Юноша провёл рукой по лицу. Третьекурсники бились в истерике. — Я… но это лестница никогда не двигается! Я помню… какой-то п-пятикурсник говорил, что она двигается раз в десять лет! Я… я не спросил, когда это случилось в последний раз, н-но я правда… — А сегодня лестница всё же сдвинулась с места, — прошипел Забини, отнимая от лица руку, обнажая потемневшие от злобы глаза и покрасневшие щёки. — Сегодня именно ты решил поноситься по лестницам, точно безмозглый кретин, которого матери — конченной шлюхе — стоило бы лучше воспитывать, а бесхребетному слабаку-папаше — уделить внимание дисциплине. Если ты когда-нибудь посмеешь хотя бы взглянуть на меня, жалкий, презренный червь, если я снова увижу твою невразумительность — пеняй на себя. А теперь прочь с глаз моих долой. Все вы. Третьекурсников как ветром сдуло: они словно забыли о желании сходить в Хогсмид и, дрожа, быстро исчезли в недрах замка. Так Гарри и Забини остались на лестничной площадке в одиночестве. Вновь в тишине. Забини посмотрел на него с неподдающейся объяснению ненавистью. Будто за последние две минуты Гарри каким-то неведомым образом убедил слизеринца отказаться от вынужденного нейтралитета и перейти к неприкрытой враждебности. — Я избавлюсь от долга как можно скорее, — холодно заявил Забини, встав так, чтобы взглянуть на Гарри сверху вниз. Парень замер, и натянутое добродушие на его лице сменилось недоверием. — Какого долга? Забини стиснул зубы. Его тёмные глаза на мгновение, казалось, распахнулись от ярости, прежде чем он вновь взял себя в руки. Ответ юноши оказался сбивчивым, каждое слово с трудом срывалось с губ. — Долг жизни, Гонт, за то, что спас меня сегодня.