О Королях, Пешках и Людях

Раньше окончится день; погрузит запыхавшихся коней В море глубокое Феб, чем я перечислю в рассказе, Всё, что меняет свой вид. Овидий, «Метаморфозы», книга XV (пер. С.В. Шервинского)

***

Только занялся полдень, а Гарри уже знал, что сегодня, похоже, будет самый жаркий день за всё лето. Палящий зной обжигал спину даже через рубашку; парень впервые был благодарен предыдущему владельцу за то, что тот истаскал её почти до прозрачности. Повертев головой, он оглядел детскую площадку, не зная, что хуже: погода или невыносимая скука — и готов был поклясться, что видит марево жара, окутывающее стебли сухой травы. Как вообще можно увидеть жар? Гарри представил, как вернётся обратно на Тисовую улицу, сядет за стол и черкнёт пару строк на куске пергамента, который потом отправит адресату с Хедвиг. Хотя нет, не стоит, мрачно решил он. Гарри до сих пор не получил от них ни одной весточки в ответ на остальные письма, регулярно отправляемых в течение нескольких последних месяцев. Что, к слову, вызывало много вопросов. Потому Гарри, ни о чём не думая, просто качался на качелях на заброшенной детской площадке с неуместным весельем — всегда сопутствующим самым жалким ситуациям — понимая, что, возможно, сейчас он столь же одинок — без друзей и близких — как и в одиннадцать лет. Будто ничего не поменялось. Гарри расстроенно пнул камешек, оставивший грязный след на кроссовке. Было так забавно, правда, что возвращаясь каждый раз из Хогвартса, он обнаруживал Тисовую улицу и графство Суррей ни капельки не изменившимся, словно всё происходившее в школе — лишь плод больного воображения. Его сверстники наверняка обожали лето. А Гарри с каждым бесконечно тянущимся днём всё сильнее ненавидел это время года. Для него лето было испытанием на прочность, под конец которого парень неминуемо слабел и приходил в отчаяние. Но, возможно, это лето выдастся другим, так думал Гарри. Теперь он был почти рад сомнениям в реальности Магического мира, учитывая, что недавно произошло. Вдруг раздался громкий возглас — знакомый, к сожалению — разнёсшийся по всей детской площадке. Гарри вскинулся и сузил глаза, обнаружив источник шума — да уж, он и не ждал увидеть здесь кого-то другого. Поразительно, хотя для него Суррей за последние пять лет ничуть не изменился, Дадли каким-то образом обзавёлся целой кучей друзей. Дэннис — если Гарри правильно помнил — был счастливым обладателем вечно недовольного лица, способного мгновенно окатить любого неприкрытым отвращением с помощью одного лишь взгляда. А вот Пирс Полкисс (все эти годы верно остающийся подле Дадли) казался воплощением сущей несправедливости: он выглядел добряком и скромнягой с этими своими большими глазами, мягкой линией челюсти и едва заметными морщинками от частого смеха — когда как вечера проводил, издеваясь над детьми, вдвое меньше себя. За троицей стояло ещё двое парней, которых Гарри не знал. Новобранцы, наверное. — Если хотите, чтобы ваша банда прогремела на весь Суррей, Дадли, — вздохнул он, — может, стоит стать немного посмелее и перестать избивать десятилеток, а? — Видишь, как здорово, что мы наткнулись на тебя? — ухмыльнулся Пирс Полкисс. Гарри внимательно посмотрел на Дадли. — Серьёзно? — ровно уточнил он. В ответ Дадли скрестил руки, отчего солидные бицепсы обтянула красная ткань кожаной куртки, красиво отражающая солнечный свет. Заплывшие голубые глазки внимательно посмотрели в ответ. В зрачках вспыхнула злоба. — Это естественный порядок вещей, Поттер. Давненько я не преподавал тебе урок. Гарри мысленно оценил шансы на побег. Дадли и Дэннис явно не станут проблемой. А вот Пирс Полкисс вроде быстро бегает. Много времени прошло с тех, как ему приходилось обдумывать выход из подобных ситуаций. Охота на Гарри вышла из моды, когда Хагрид одарил Дадли свиным хвостиком года четыре назад. Но кузен успел подрасти, да и его дружки тоже. И высокомерия у них стало хоть отбавляй. — Это… не самое умное решение, — Гарри попытался воззвать к гласу разума, сузив глаза. — Сам знаешь, я… — Ты всё равно не можешь пользоваться этой штукой летом. Новобранцы, стоявшие за Дадли, Пирсом и Дэннисом, загоготали, хотя явно не поняли, о чём идёт речь. Гарри подобрался. — Ага! — выкрикнул кузен и расплылся в широкой, злой ухмылке. — Кто же теперь защитит тебя, Поттер? А? Остальная часть самопровозглашённой банды упивалась происходящим, визгливо хохоча. Прямо как гиены. — Твоя мамочка? — с улюлюканьем спросил Пирс. Гарри резко опустил ноги на землю, остановив качели. — Что, — начал Гарри, убийственно тихо, — ты сказал? Дадли шагнул вперёд, побагровев от предвкушения. — А что? Где твоя мамочка? — Где твоя мамочка, Поттер? — пропел один из новичков. Пирс Полкисс разразился отрывистым смехом. Где твоя мамочка, Поттер? Твоя мамочка, Поттер, где же она… — Она умерла? Гарри застыл, пытаясь сдержаться, крепко стиснул зубы. — Она умерла? — глумливо переспросил Дадли. — МАМОЧКА умерла… Гарри даже не помнил, как вытащил палочку. Он пересёк разделяющие их ярды буквально за секунду, и прижал кончик артефакта к горлу кузена. Дадли тут же замер и сглотнул, отчего его кадык испуганно дёрнулся. Его дружки умолкли, а издевательский смех, разносившийся по всей заброшенной детской площадке, внезапно утих — парни явно были сбиты с толку странной сценой, разыгравшейся перед ними. — Какого хрена он схватился за эту палку? — услышал Гарри чьё-то бормотание. Позади них натужно заскрипели качели, до сих пор покачивающихся после того, как Гарри разъярённо спрыгнул с них. — Т-ты не можешь делать это вне школы, — пробормотал Дадли себе под нос, встав на цыпочки, будто пытаясь казаться выше. — Верно, мне запрещено, — согласился Гарри, а затем подался ближе: — Но знаешь… всему есть предел. И, кажется, я достиг своего. Парень поднял палочку, готовясь трансфигурировать своего кузена в… ладно, над этим он пока не думал. Но Гарри замер. Было сложно понять, отчего волосы на руках вдруг встали дыбом, хотя причина всё же имелась — необъяснимым образом, в самый жаркий день за многие годы, внезапно стало очень холодно. Загрохотал гром, а небо затянуло тёмными тучами. Дружки Дадли разбежались, обнимая новенькие кожаные куртки, чтобы защитить их от дождя. — П-Поттер! — хрипло крикнул Дадли, пригвождённый к месту волшебной палочкой у самого горла. — Прекрати! Прекрати сейчас же… И УБЕРИ ОТ МЕНЯ ЭТУ ШТУКУ! — Это не я, — прошипел Гарри, опуская палочку. — Прекрати это, Поттер! — заскулил кузен, странно дёргаясь, будто пытаясь отбиться от невидимого противника. — Так холодно… Я не могу… Я не чувствую… Глаза Гарри испуганно расширились от осознания, ведь продирающий холод, опаляющий тело, был ему, несомненно, знаком. Нет. Да быть не может. Но когда… когда ещё он чувствовал нечто подобное в последний раз? — Давай, Дадли, — подбодрил кузена Гарри, позабыв о разногласиях. — Нам нужно бежать. Прямо сейчас. И по какой-то неизвестной причине — потому что раньше он никогда бы на такое не согласился — Дадли послушался. Кузен ринулся прочь от детской площадки, Гарри тоже не отставал. Они свернули в тёмный переулок, разрисованный яркими граффити, и слишком поздно осознали, что это тупик. — П-Поттер, — Дадли содрогнулся и осел на землю. Гарри с недоверием — и это ещё слабо сказано — смотрел на потерявшего сознание кузена. Его разум изо всех сил пытался осмыслить, понять, что происходит. Пускай всё лето выдалось мучительным и удушающим — но никогда ещё не было так опасно. Тут появился первый дементор. — Экспекто Патронум! — выкрикнул Гарри. Из палочки вырвался сноп искр. Дементор начал приникать к лицу Дадли. — ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! — заорал парень. Он повторял слова заклинания снова и снова, но магическая тварь неуклонно приближалась. Вот только патронус никак не выходил, и постепенно Гарри вообще перестал видеть — перед глазами стояла пугающая зелёная вспышка света, заслоняя собой всё. Счастливые воспоминания, в отчаянии напомнил себе Гарри, когда перед ним появился дементор. Стиснув зубы, он настойчиво воссоздал в памяти образы Гермионы и Рона. Но, продолжая шептать спасительные слова, парень помнил только письма, оставленные без ответа. И олень, сотканный из белого света, так и не появился. Послышались предсмертные крики Лили Поттер, раздававшиеся всё громче и громче. Дементор приблизился, вытягивая остатки сил. Ноги Гарри подкосились, и он упал на землю. Гермиона. Рон. Сириус. Хогвартс. Гермиона. Рон. Сириус. Хогвартс. ГермионаРонСириусХогвартс… Что бы ни случилось, мы с тобой. — Экспекто Патронум, — выдохнул Гарри, отчаянно цепляясь за эти слова. Наконец из кончика его палочки вырвался олень, дерзко и торжествующе. Парень почувствовал, как вихрь его магии галопом пронёсся по тёмному переулку. Но у Гарри в распоряжении оказался всего один краткий миг, чтобы отпраздновать немного запоздалую победу. Потому что в следующее мгновение его охватила неописуемая агония. Тело затряслось, точно в припадке. Руки — его руки — крепко стиснули голову по бокам, пытаясь избавиться от боли. А затем его глаза закатились, и Гарри потерял сознание.

***

Примечание автора: Уточню пару моментов: — Это фик не о Тёмном Гарри, хотя, возможно, некоторые интерпретируют происходящее именно таким образом. Если в моральном облике Гарри появится некоторая двусмысленность, то это будет связано (на мой взгляд) с борьбой за выживание, и потому, что он остаётся обычным человеком. В моём фанфике Гарри любит, защищает и старается от всего сердца, как и в каноне, а ещё пытается «поступать правильно» — но при этом он противостоит идеалам, которых не приемлет и не понимает. — Если вдруг возникнут сомнения: я не люблю очернять персонажей. И здесь такого не будет. Например, пусть я и не большой поклонник Дамблдора, но если вы ждёте сюжетный поворот в духе: «злобный Дамблдор вынуждает Гарри перейти на тёмную сторону» (см. выше), то этот фик не для вас. — Многие эпиграфы в начале каждой главы изначально возникли из-за спонтанного желания увидеть Гарри в «путешествии героя», сопоставляя историю с различной мифологией/героикой. А после… ну, получилось, что получилось :) Наслаждайтесь! Примечание переводчика: *Текст из эпиграфа в оригинале, который я переводить самостоятельно побоялась, поскольку есть Шервинский, который чудесно справился с этим ещё в 1938 году: The day will fail me; Phoebus will have bathed his panting horses in the deep sea waves, before I can include in my discourse the myriad things transforming to new shapes. Ovid, Metamorphoses, Book XV Но если интересен мой вариант (он неидеальный, обычно я не перевожу стихотворения), то вот: Сей день погубит меня; Феб поведёт лошадей Измождённых в глубокие воды морей, Прежде чем успею я рассказать О превращений мириадах опять. Овидий, «Метаморфозы», Книга XV «Метаморфозы» (лат. Metamorphoses, букв. — «превращения») — поэма древнеримского поэта Публия Овидия Назона в пятнадцати книгах, в которой повествуется о различных метаморфозах-превращениях: людей в животных, растения, созвездия, камни, и т. п. В книгу входят сюжеты о превращениях из греческой и римской мифологии, фольклора и исторических легенд; они излагаются в «исторической» последовательности: от времен сотворения мира (которое само по себе рассматривается как метаморфоз) до времен Юлия Цезаря (сюжет о превращении его в звезду). Всего таких сюжетов насчитывают около 250 (Википедия).