Калейдоскоп

— Мастер по изготовлению палочек? — Рон сморщил нос. — Ты уверен, приятель? Гарри в ответ пожал плечами: — Почему нет? Мне всё равно больше нечем заняться. — Я думал, ты хотел попытать счастья в «Паддлмир Юнайтед»? Тебе что, отказали? Он и правда этого хотел. Всегда думал, что, так или иначе, свяжет свою жизнь с квиддичем. Бытие ловцом доставляло ему ни с чем несравнимое удовольствие: мельком углядеть юркий золотистый мячик, рвануть за ним на метле, схватить и услышать громогласный крик спортивного комментатора: «Гарри Поттер поймал снитч!». Его отец тоже был ловцом, но, несмотря на множество историй о школьной поре Джеймса Поттера, никаких сведений о его жизни после Хогвартса толком не имелось. Чем занимался его отец? А мать? Гарри не знал — ничего не знал о мире за пределами школы. — Ага, ну… — ответил он. — Им захотелось узнать… кое-что, о чём я просто не мог рассказать. — Кое-что? — уточнил Рон. — А что конкретно? — Ну, — парень облизнул пересохшие губы. — Им захотелось узнать… почему моя метка… — Гарри уже не в первый раз пожалел, что они разговаривали не через каминную сеть. Сейчас никак не получалось нервно потереть руки, хотя он прекрасно знал, что Рон понял бы его. — Красная, — ровно закончил за друга Рон. — Им захотелось узнать, почему твоя метка красная. -…Ага, именно так. — Глупости, — заявил Рон. — Какая вообще разница, что там у тебя на руке? Ты ведь можешь играть. Только слепой этого не заметит! Гарри снова пожал плечами. -…И что ты им ответил? — Ну, вполне очевидно, что понятия не имею, — отозвался парень. — Если бы я знал, то… хотя бы просто знал. -…И? Что они на это сказали? Гарри умолк, раздумывая, стоит ли всё же рассказывать о случившемся Рону. Но, в конце концов, желание поделиться наболевшим победило. — Сначала, — принялся он за рассказ, — я вообще не понял, о чём меня спрашивают. Знаешь, они ведь были такими приветливыми и милыми. Говорили… в общем, повторили твои слова, мол, самое важное — то, как я играю, и ничего более. Но затем вдруг заявили: игроки в квиддич ведь часто имеют дело с репортёрами, верно? Многочисленные интервью: до игры, после… да и вообще… Рон ждал, не стал торопить. Гарри кашлянул: — Да и вообще, красный же довольно необычный цвет для метки души. -…По-видимому, — дипломатично согласился Рон. Правда, выражение лица выдавало его истинные чувства — он скривился так, будто только что проглотил конфетку «Берти Боттс» со вкусом ушной серы. Гарри тихо добавил: — Они попросили меня закрасить метку. Рон выглядел ужаснувшимся не на шутку. — Нет, — выдавил он, а когда Гарри кивнул, повторил громче: — Что? Нет! — Так что я не попал в команду, — подытожил парень, тоже повысив голос. — Надеюсь, никто не планировал устраивать поздравительную вечеринку. — Скажи, что хотя бы врезал им напоследок, — потребовал Рон. Вот только Гарри ничего подобного не делал. — Только вляпался бы в ещё большие неприятности. — И когда это тебя останавливало? — Слушай, — перебил его Гарри. — Пусть у меня не получится построить карьеру в квиддиче, зато Олливандер хочет взять меня в ученики. А раз так, я попробую. Рон тяжело вздохнул. Наконец, плечи парня поникли, и он посмотрел на друга преувеличенно недоверчивым взглядом, прежде чем уточнить: — Но стать мастером по изготовлению палочек? Гарри пожал плечами: — Кто знает, может, у меня получится?

__________________________________________________________

Внешне палатка Волдеморта ничем не отличалась от остальных, хотя и оказалась немного больше. Я решил, что такой выбор скорее был обусловлен необходимостью маскировки, чем желанием продемонстрировать свою приближённость к простым людям; в случае, если на лагерь нападут, враги не увидят призывной маяк, указывающий путь. Я остановился перед брезентовым пологом. Медиведьма оказалась права: я чувствовал мощь защитных чар, прочной сетью опутывающих палатку, которые пытались понять, кем является незваный гость. Мысленно я повторял различные вариации поводов для неожиданного визита, могущие выручить меня: что-то вроде «мне нужно обсудить с Вами создание палочки». Раньше я думал, что Волдеморт обязательно убьёт меня, но раз не убил до сих пор, то и сейчас у меня неплохие шансы выжить. Однако так уж вышло, что мне не пришлось произносить ни единого слова. Плотная вязь чар неохотно расступилась, словно медленное подобие входа в Косой переулок. Дарёному коню в зубы не смотрят — потому я вошёл без лишних раздумий, просто продолжая держать в голове, что мне нужно увидеть его всего один раз. Мои вопросы — его ответы — подождут. Перво-наперво, я хотел удостовериться, что он жив. Поначалу я даже не понял, что Волдеморт здесь. Было темно, хоть глаз выколи, лишь тусклая лампочка скудно освещала другую часть палатки — слишком далеко от входа. В помещении царила чистота и порядок: вещи были убраны в многочисленные деревянные сундуки и шкафы, стоявшие вдоль стен, и даже на столе, где стояла лампа, не нашлось лишнего листка бумаги. В одиночестве оказалась чернильница, в которой осталось перо, очень красивое — наполовину чёрное, с белыми крапинками — оно немного дезориентировало, учитывая идеальный порядок в палатке. Что же меня так смутило? Ах, да — такая безделушка была совсем не в его характере. Что-то, столь незначительное, как перо, показалось мне настолько не подходящим Волдеморту, что в груди вдруг заныло. От одной лишь мысли об этом я стиснул зубы: у тёмных лордов в принципе не должно быть какого-то особенного характера или личных предпочтений, но сразу следом подумал о другом: удивительно, с какой лёгкостью я очеловечил Волдеморта, хотя не собирался даже прощать. Затем я вдруг увидел его. Волдеморт стоял спиной ко мне, одетый в чёрное, почти сливаясь с пляшущими по палатке тенями. Его мантия колыхалась от малейшего движения, даже от едва заметного взмаха руки, но чем дольше я наблюдал за мужчиной, тем резче и яростнее взметалась ткань — больше я не мог этого выносить. — Позвольте мне, — предложил я, шагнув вперёд. Волдеморт замер. А затем медленно обернулся. — Ты всё ещё здесь? — спросил он, вскинув бровь. — Поразительно. Его раздражённость меня не удивила, вот только до боли знакомая мимика заставила отвернуться. Но я быстро образумился и вновь встретился с ним взглядом. — Вы то хотите, чтобы я остался, то хотите, чтоб ушёл, — посетовал я. — Впрочем, не важно, Вы чем тут вообще занимаетесь? Я нахмурился и подошёл, резко сокращая дистанцию между нами. Повязки, старательно накладываемые Волдемортом, были отнюдь не плохи, но я всё равно развязал их, чтобы разобраться с ранами самостоятельно. Убрав бинты, я обнаружил длинную рваную рану на худощавой руке и гневно посмотрел на мужчину. Именно тогда я понял, что принял верное решение. Очистив рану и нанеся заживляющую мазь, я, наконец, сказал: — Кажется, Вы думаете, будто хорошо меня знаете. Я ощутил тяжёлый взгляд, буравящий мою макушку, но начисто проигнорировал его, доставая свежие бинты. — На самом деле, это раздражает. Волдеморт не ответил. Я продолжил: — Но затевать драку лишь по этой причине… мне следует извиниться, — и поднял голову. — Прошу прощения. -…Полагаю, многое мы просто не в силах объяснить, — пробормотал он. — Как твоя шея? — Зажила, — ответил я. — А как Ваша палочка? — Сломана, — отозвался Волдеморт в тон и махнул здоровой рукой в сторону антресоли шкафа. Та оказалась уставлена множеством припасов самого разного толка, которыми мужчина явно пользовался в одиночку, но в углу и правда валялись обломки палочки, сломанной напополам. Другой — не терновника с сердечной жилой дракона. Вот только Волдеморту не удалось стать и её хозяином. — Вы и не ждали от меня новой палочки, верно? — Едва ли стоило, — проговорил он, — после случившегося. Я закусил губу и отвёл взгляд. — Тогда зачем держать меня рядом? Зачем давать мне возможность… — Ты занят своей палочкой, — перебил меня Волдеморт. — Я получаю отчёты, сам знаешь. Зачем вообще нужен мастер по изготовлению палочек, если палочки от него не дождёшься? Какое-то время мужчина хранил молчание, пока я заканчивал накладывать повязку. Дождавшись последнего штриха, он тут же отдёрнул руку, а я не стал его останавливать. — Мне нужно, чтобы ты был в безопасности, — наконец проговорил Волдеморт вполголоса. — Во главе всего… стоит твоя безопасность. Нет ничего важнее этого. — Но почему? — не унимался я. Для меня такой ответ оставался сущей бессмыслицей, а как иначе? Я же разговаривал не с каким-то обычным незнакомцем с улицы; передо мной стоял сам Тёмный Лорд, который буквально сражался с Гриндевальдом и, насколько я знал, боролся за освобождение всей Магической Британии. Один мастер по изготовлению палочек — к тому же, не особо известный — едва ли мог сравниться с ним. — Я уже упоминал, что Гриндевальд хочет заполучить кое-что, совершенно случайно оказавшееся у тебя, — тихо сказал Волдеморт. — Это один из трёх ключей — причём, важнейший; если Гриндевальд заполучит ключ, остановить его будет практически невозможно. — Но что это? — Наследие Поттеров — мантия-невидимка. Я недоверчиво покосился на него. Конечно, мне говорили, что этот артефакт в нашей семье передавалась из поколения в поколение с самого зарождения рода, но это же была совершенно обычная мантия-невидимка! Такую любой мог купить за звонкую монету! Ладно, допустим, мантия-невидимка семьи Поттер за века даже не выцвела и не растеряла своих чудесных магических свойств, но что с того? Всего лишь очередная мантия. Может, если бы армия Гриндевальда не уступала батальону, стоило бы бояться, но всего лишь одного человека? Даже если такого могущественного — что нам даст страх? * Волдеморт вдруг сказал: — Мне нужно знать, что ты собираешься делать дальше. — Неужели? Вы больше не занимаетесь прорицаниями? — нарочито удивился я. Ответил он мне в тон, столь же насмешливо: — Нет, есть тут кое-какие злобные мальчишки, опровергающие каждое моё слово. Узнав в этом забавном описании себя, я усмехнулся: — Интересно, кто бы это мог быть. Волдеморт бросил на меня многозначительный взгляд, и я рассмеялся. Но веселье длилось недолго. Он спросил, что я собираюсь делать дальше. Вот только все мои недавние, тщательно продуманные планы рухнули. Впрочем, это даже справедливо. — Три дня, — заявил я. — Вы получите новую палочку через три дня. И это, чёрт возьми, будет лучшая волшебная палочка за всю Вашу жизнь. — Ты предлагаешь обмен, — задумчиво протянул мужчина. — Любопытно. Продолжай. — Создание палочек — весьма утомительное занятие, знаете ли, — проговорил я, нервно теребя край рукава. — После срочного трёхдневного заказа я совершенно точно так вымотаюсь, что ещё долго не смогу встать с кровати. Я демонстративно избегал его взгляда, будто вышивка на моей мантии вдруг оказалась в разы интереснее разговора с Тёмным Лордом. Так прошла секунда, затем вторая, третья… — Думаю, — заговорил, наконец, Волдеморт, — тебе и вправду будет лучше отлежаться. Сын Люциуса, Драко, ранен, если не ошибаюсь? Вероятно, ему может понадобиться… друг. Порой нам жизненно необходима компания. Я серьёзно кивнул. — Неплохая идея. Я подумаю. С этими словами я потянулся к волосам на затылке, резко выдернул прядь, после чего протянул её Волдеморту. Он молча взял чёрную прядку. — Прикажу медиведьме приберечь для тебя Бодроперцовое зелье, — произнёс мужчина. — Какая щедрость, — сыронизировал я. — Ну, ладно тогда, я пойду. Нужно вплотную заняться Вашей палочкой, сами понимаете. — Буду ждать.

__________________________________________________________

Говорят, потерянное всегда возвращается, пусть и не совсем так, как мы ожидаем. Полагаю, эти слова — чистая правда. Вновь бредя к палатке Волдеморта спустя три дня, я предавался размышлениям. Олливандер однажды сказал, что создание палочек — специфическое ремесло, по своей природе полное различных суеверий; между верой, ворожбой, прорицанием и суеверием существовала тонкая грань, пересечь которую с лёгкостью могли даже лучшие мастера. В какой момент действительность становится единым целым с задумкой, претворяется в жизнь и навеки высекается в камне? Занимавшие меня вопросы мало относились к заданию, однако, в тот или иной момент, всё равно стали бы неизбежными. Идя по лагерю — эта прогулка показалась мне самой долгой за всю мою жизнь, включая побег из замка Дамблдора, будучи пленником — я безустанно размышлял. Я не колебался, не сомневался, не сожалел — только удивлялся. Дождавшись, когда чары соизволят пустить меня в палатку, я вновь оказался в том же самом полумраке. На этот раз меня поджидало двое мужчин. Первым — самым высоким, разумеется — был Волдеморт. Вторым — пониже ростом и одетым в невразумительные тряпки — оказался я, точнее, моя точная копия. Разумеется, я изумлённо воззрился на него. Не каждый день мне доводилось видеть себя таким — живым, не плоским отражением в зеркале. Мой двойник выдержал мой взгляд, склонил голову набок, а затем вдруг расплылся в плутовской ухмылке, определённо не имеющей со мной ничего общего. — Гарри, — произнёс Волдеморт и указал на стоящего рядом человека. — Барти Крауч-младший. — Для меня большая честь познакомиться с тобой, Поттер, — поздоровался другой Гарри — то есть, Барти. Ах, старое-доброе Оборотное. Я кивнул. — Взаимно. Я шагнул к нему и протянул руку, а Барти потянулся пожать её в ответ. Но прежде, чем наши ладони успели соприкоснуться, на его лице промелькнуло престранное выражение: мой новый знакомый замер, уставившись на что-то. Я проследил за его взглядом и понял, что так заинтересовало Крауча — моя рука, вернее, красный кристалл, резко выделяющийся на коже. Повязка мешала мне работать, и, когда я удостоверился, что кровотечение прекратилось, снял бинты и выбросил, больше о них не вспоминая. В ответ я посмотрел на руку Барти, идентичную моей, отыскал глазами метку, но, разумеется, не обнаружил знакомый красный цвет. Таков подводный камень Оборотного зелья — в точности воспроизвести метку души ему было не под силу, что упрощало узнавание двойника, если знать, что искать. На самом деле, никто не знал, почему Оборотка не справлялась со столь незначительной деталью человеческого тела, особенно, когда с точностью воспроизводила всё остальное. Изучение меток души пока оставалось слишком неизученной областью магических наук, чтобы смочь ответить на такой вопрос. Бьюсь об заклад, Том знал правду или, хотя бы, разработал неплохую теорию на этот счёт. — Если захочешь… прикрыть это несовершенство, — выдавил я, — могу посоветовать повязки — они отлично справляются. Барти согласился, но больше не проронил ни слова. Теперь он держался удивительно тихо, хотя, быть может, просто пытался войти в роль или что-то в этом роде — отчего стал выглядеть нарочито скромно. Ну, в любом случае, ему нужно было лишь на время занять моё место, пока я не вернусь с добытой мантией-невидимкой. Когда я повернулся к Волдеморту, то увидел, что он внимательно нас разглядывает. Бесстрастное выражение его лица даже украдкой не поведало мне о мыслях этого человека, так что я решил оставить размышления на потом и протянул мужчине новую палочку. Словно Волдеморт был очередным обычным покупателем, я сложил палочку в вытянутую деревянную коробочку, естественно, оказавшаяся в разы больше своих предшественниц — сказывалась длина палочки, о которой просил Тёмный Лорд — пятнадцать дюймов. Я подал Волдеморту коробочку на вытянутых ладонях и подождал, чтобы он снял крышку. Мужчина шагнул ко мне, лишь когда Барти отошёл на приличное расстояние, скрываясь в тени, но не покидая палатку. — Прежде, чем скажете хоть что-то, — заявил я. — Меня не вините. Всё-таки Вы сами выбрали это перо. Волдеморт теперь выглядел так, будто передумал открывать коробку. — Смелее, — поторопил его я. А затем, не скрывая улыбки, посоветовал: — Не забудьте взмахнуть. Мужчина открыл крышку и осторожно достал свою новую палочку, внимательно рассматривая её. Я кропотливо вырезал на древесине мельчайшие детали: рыбью чешую, простирающуюся до изогнутой рукояти, заканчивающейся змеиной головой. — Пятнадцать дюймов, остролист и перо окками, — пояснил я. — Чтобы достичь баланса и избежать конфликта между защитными свойствами остролиста и агрессивной мощью окками, я добавил на саму древесину два связующих элемента: чешую форели и голову кобры. Огонь, воздух, вода, земля. Собравшись вместе, они олицетворяют жизнь, которая умиротворяет окками и усиливает остролист. Волдеморт долго хранил молчание. А затем, будто ошеломлённый до глубины души, повторил: — Остролист. — Ваше перо ни на что другое не согласится, — заявил я, уверенный в своей правоте, но не особенно надеющийся на принятие выбора или радость. С одной стороны, остролист считался деревом с ярко выраженными защитными свойствами, что соответствовало стремлению Волдеморта уберечь Магическую Британию от тирании Гриндевальда — однако с боевой магией у него отношения были куда как хуже, чем, скажем, у тиса или осины. Палочка получилась символичной, но не особенно практичной. Это было понятно сразу. Волдеморт помолчал немного, а потом вдруг сказал: — Нет. Я так не думаю. Затем мужчина поднял палочку над головой и взмахнул ею, медленно и уверенно описывая дугу. Взмыла целая волна красных искр. С тихим потрескиванием они слились воедино, образуя окками, закружившегося по палатке и рассыпавшегося багряным снопом, следуя велению Тёмного Лорда. Я наблюдал за тем, как Волдеморт зажмурился и глубоко вдохнул, будто пытаясь ощутить вкус рассеявшейся в воздухе магии. Дыхание мужчины стихло, вновь став едва заметным, и он открыл глаза. — Что же… любопытно, — пробормотал Волдеморт, явно обращаясь не ко мне. — Сколь же странной бывает судьба, особенно, когда пытаешься идти против неё. Постичь эти слова до конца мне не удалось, однако на каком-то интуитивном уровне я понял, что Волдеморт имел в виду. Мужчина повернулся ко мне: — Вышло… приемлемо, — сказал он, легонько пробегаясь пальцами по скрупулёзно вырезанным чешуйкам. — Только время покажет, как эта палочка мне послужит. Я, наконец, вспомнил, как дышать. Без лишних церемоний, Волдеморт достал из рукава мантии простой с виду медальон и нараспев произнёс: — Портус. Ничего не взорвалось. Хороший знак, если так можно сказать. — Ты вернёшься именно сюда. Я сразу узнаю об этом, так что жди нас с Барти здесь, — велел Волдеморт. Затем сотворил небольшой кожаный мешочек, сложил туда медальон и вручил мне. Я накинул верёвку мешочка на шею и молча посмотрел на Лорда, ожидая новых указаний. — Остальные детали обсудим уже после твоего возвращения, — заявил он, отвечая на невысказанный вопрос. Вышло… приемлемо. Если моя мантия-невидимка и правда настолько важна, мы больше не можем терять время. По крайней мере, теперь на всякие непредвиденные обстоятельства у Волдеморта имелась рабочая палочка, а что до меня… ну, я надеялся, что легко управляюсь с этим делом, хотя, конечно, всегда оставалась возможность, что что-то да пойдёт не по плану. Всегда будь готов к любым неожиданностям — так ведь, кажется, говорят? — Ну, — пробормотал я, — тогда до встречи. Я уже было направился к выходу, как вдруг Волдеморт сказал: — Калейдоскоп. Он по-прежнему у тебя? Я застыл. Можно было понять его слова превратно, ошибиться, но всё, что я знал об этом человеке или, хотя бы, смог понять за время наших предыдущих бесед, говорило только об одном: Волдеморт спрашивал не о какой-то безделушке. Впрочем, весьма вероятно, что, раз ему известно о целях и мотивах поступков Тома, то и последний подарок не стал исключением — наверняка Тёмный Лорд знает и о предназначении этого калейдоскопа. — У меня, — осторожно ответил я. Волдеморт коротко кивнул. — Быть может, он тебе пригодится, — заявил мужчина, — когда начнёшь сомневаться в истинности того, что видишь.

__________________________________________________________

Поскольку создание палочек, как правило, было ремеслом, не требующим особой скрытности, свою мантию-невидимку я обычно одалживал Гермионе или Рону. В этот раз артефакт остался у Рона после очередной разведывательной миссии, а я не успел забрать его обратно до внезапно хода конём Дамблдора. Оказаться в том злополучном замке с мантией-невидимкой было бы чертовски удобно, но зато история пошла именно таким путём, как есть. Я знал, что сегодня Рон отдыхает в Норе от бесконечных дежурств. У него был выходной, а Рон, хоть и имел обыкновение проводить свободное время по-разному, но обязательно приходил домой на обед и ужин. На это я и рассчитывал. Хотя, конечно, я обдумывал идею попробовать отправить другу послание Патронусом, но, в конце концов, не решился, и в итоге добрался до Норы, опасливо аппарировав в некотором отдалении от неё. Я сразу понял — что-то стряслось. Всюду клубился дым — слишком много дыма. И вовсе не от костров — то было плотное чёрное марево Тёмных Искусств. Но, как ни странно, я не слышал выкриков заклинаний и шума битвы. Неужели всё уже закончилось? Или, что куда хуже… я опоздал? На мгновение у меня перехватило дыхание от столь пугающей мысли. Я побежал, буквально рванул вперёд, старясь не заблудиться, когда тошнотворные чёрные щупальца тумана заклубились приторной массой у меня на пути. Вдруг сквозь жуткую тишину я услышал… — Гарри! Это же… — Гарри, сюда! Я обернулся на зов. Сквозь дым удалось разглядеть рыжую макушку; кто бы это ни был, он взмахнул палочкой и расчистил мне путь. Хвала Мерлину, подумал я, это Рон. — Рон, — выдохнул я и понёсся к нему со всех ног. Он поймал меня в свои объятия и удержал от падения, а я схватил его за руку. — Рон, что произошло? Где… где все? Лицо парня омрачилось гневом и горечью. — За нами пришли. Мы едва успели сбежать… да ладно, знаешь, мы так за тебя переживали! Когда ты без вести пропал, и никто не смог тебя отыскать, мы заподозрили худшее… — Я в порядке, — пришлось успокоить друга. — Много чего… произошло. Поговорим об этом чуть позже, ты лучше скажи, что здесь стряслось? Это ведь… был Гринде… — Не произноси его имя! — быстро перебил меня Рон. Он испуганно заозирался и, только убедившись, что горизонт чист, а поблизости никого, придвинулся ближе и сказал: — Нам удалось обдурить их буквально в самый последний момент, но они ещё могут околачиваться тут поблизости. Пошли, надо поторопиться. Поторопиться и правда стоило, так что я спешно последовал за другом, но затем вдруг краем глаза увидел палочку в его руке, и что-то внутри меня похолодело. Почему Рон… перестал быть хозяином своей палочки? — Я так рад, что ты сбежал оттуда, Гарри, — заявил парень. — Ходят слухи, что у Волдеморта и Дамблдора крыша поехала! Ничего хорошего из союза двух маньяков точно не выйдет. Я сглотнул. Он сказал правду — впрочем, разумно предположить, что я откуда-то сбежал. В конце концов, я же не посылал весточек ни ему, ни Гермионе. Но погодите минутку: здесь что-то нечисто. Когда Рон стал так презирать Дамблдора, чтобы гневно выплёвывать его имя? И это «Волдеморт». К тому времени, когда меня похитили, люди относились к нему с опаской, что верно, то верно, но большинство попросту не знало, что думать об этом человеке. Так и у Рона не было сложившегося мнения о Волдеморте — его больше тревожила война с Гриндевальдом. С каких пор он стал называть его маньяком? Кроме того, меня обеспокоило ещё кое-что… — Что ещё за… союз? — спросил я. — А ты не знаешь? Дамблдор заключил какой-то договор с Волдемортом. Они вроде решили объединить силы для борьбы с Тёмным Лордом… Я просто не мог поверить в такую чушь, но, наконец, всё встало на свои места. Упоминание этих двоих в палатке медиведьмы — наверное, как раз обсуждался недавний договор. Да и Волдеморт не просто так оказался в замке, где меня держали в плену, верно? Как он туда попал и зачем? Если только не… Сколь забавен человеческий разум. И столь же жесток — теперь каким-то неведомым образом у меня заболело сердце, хотя и без особых причин: мы не были близки, да и, во имя всеблагого Мерлина, он, вообще-то, пытался меня задушить, но… Но… Почему возникает ощущение, будто он предал меня? И именно в этот самый момент, то ли по собственной невнимательности, то ли благодаря прихоти судьбы, я споткнулся. О камень. Ну, как я уже говорил, человек, оказавшийся в отчаянной ситуации, дарёному коню в зубы смотреть не станет. Я тут же делано поморщился от боли и так схватился за лодыжку, будто случилось нечто непоправимое. — Гарри! — воскликнул Рон, резко оборачиваясь и подбегая ко мне. — Что стряслось? — Я просто, — пришлось закашляться, — недавно ввязался в сражение. Когда сбегал. Думаю… думаю, меня успели проклясть напоследок… ай! — Дай-ка взглянуть, — предложил парень. Я послушно закатал штанину. Пока Рон осматривал мою ногу, я достал из кармана калейдоскоп. В этот момент я отчаянно нуждался в правде, потому был уверен, что это наилучший выбор из всех. Я приник к окуляру. Не прошло и полсекунды. Я сам точно не понял, что именно увидел, и не смог бы точно описать, однако осознание мне подсказали разум и магия. Лжец! Обманщик! Подделка! Я прислушался к вопящей интуиции, когда «Рон» обернулся ко мне. — Что-то я не нашёл следы про… — Левикорпус! — мысленно завопил я. Тело парня тут же взмыло в воздух и повисло вверх тормашками, а я сноровисто бросил ещё одно заклинание — на этот раз обезоруживающее — чтобы отобрать у незнакомца, притворяющегося Роном, палочку. К сожалению — хотя и вполне ожидаемо — волшебник выхватил другую палочку, быстро высвободился из моих чар и, желая отомстить, атаковал тёмным проклятием. Сражались мы недолго: незнакомец оказался умелым дуэлянтом, вот только он не ожидал, насколько нечестную игру я готов был вести. Когда я притворился, что изнемогаю от боли разжижающего плоть проклятия, на деле едва коснувшегося моих рёбер, волшебник приблизился — дождавшись, когда тот окажется рядом, я бросился на него и врезал по челюсти мощным апперкотом. Послышался хруст — сломалась либо моя рука, либо его челюсть, а может и то, и другое — но итог превзошёл все ожидания. Когда незнакомец заорал от боли, я быстро бросил в него подчиняющее заклинание и ткнул кончиком палочки в край подбородка, где билась венка пульса. Личина Рона тут же испарилась без следа. Рыжие волосы посветлели, веснушки исчезли, а овал лица стал совершенно иным. Метаморф. Я поморщился. Всё встало на свои места. — Где они? — прорычал я. — Что ты сделал с Роном? — Будто я стану отвечать, — выплюнул маг, задыхаясь от боли. — Твоя голова скоро будет украшать стену Тёмного Лорда — там, уж поверь, друзья тебе не понадобятся… Я пренебрёг магией и просто врезал ему снова — куда сильнее, чем собирался, но какая, собственно, разница? Пока прихвостень Гриндевальда стонет от боли, пока чувствует гудящие от удара кости и мозг — этого будет достаточно. Вполне достаточно. — Где. Они. Сейчас? Мужчина с трудом дышал из-за силы удара, однако всё равно посмотрел на меня сверху вниз. — В мире ином, наверное. Ну, знаешь, умерли, — издевательски протянул он, ухмыляясь. На его губах темнела кровь. — Я был здесь не один, так что мои товарищи наверняка уже обо всём позаботились. И скоро они будут здесь. Покорись нашей силе, Гарри Поттер, и пожертвуй собой во имя благородной цели Тёмного Лорда Гриндевальда… После слова «умерли» я уже ничего не слышал. Умерли. Нет, они просто не могли вот так умереть — больше ни одной человеческой душе не позволено умирать по моей вине! Я был не в силах вынести подтверждённые последствия своего бездействия. А вдруг, если бы я покинул лагерь раньше, или продолжил попытки призвать Патронус, или сделал чёртову палочку для Волдеморта хоть немного раньше, то!.. Я смотрел на окровавленные, кривящиеся в насмешке губы, и чувствовал, как горе и маломальский здравый смысл сгорают в огне всепоглощающей ярости. Всё тело пылало: грудь вздымалась от тяжёлого дыхания, мокрая от пота ладонь судорожно сжимала нагревшуюся палочку, так и не признавшую меня своим хозяином; передо мной сидел человек из плоти и крови, и я мог заставить его кричать от боли. Ничто во всём мире не заставило бы меня помедлить ещё мгновение. Кончик моей волшебной палочки засветился красным цветом. — Круцио! Мужчина и вправду закричал — громко и протяжно; хриплый вопль осчастливил меня до глубины души. Я выпрямился, наблюдая, как его тело корчится и извивается под немыслимыми углами. Маг впился пальцами в собственную кожу, но очередная волна боли вновь заставила его засучить руками по земле. Пока мужчина задыхался и кричал, я сделал глубокий вдох — медленно, смакуя свежий ветерок — а затем выдохнул, полностью опустошая лёгкие, чувствуя приятную лёгкость и даже отмщение. Я отменил пыточное. — Где они сейчас? — снова спросил я. Маг открыл было рот, судорожно выдохнул, но прежде, чем успел ответить, вдруг закатил глаза так, что остались видны только белки, и задрожал, будто в припадке. Из уголков его рта пошла пена, смешанная со слюной, и тут же засохла на коже. Раздался странный шипящий звук, а затем от тела мужчины вдруг начал исходить пар. Этого было достаточно, чтобы понять — он умер. Моя ярость, временно утолившаяся чужой болью, оставила в крови достаточно адреналина, чтобы я сразу принялся за дело, толком не осознав, что именно сейчас произошло. Раз от трупа ответов не дождёшься, придётся навестить место преступления. Я сунул в карман калейдоскоп и палочку Рона и направился в сторону Норы.

__________________________________________________________

Нора не пустовала, но самым важным было то, что Уизли до сих пор оставались живее всех живых. Противников оказалось пятеро: похоже, они по очереди пытали заложников Круциатусом, пытаясь добиться ответов. Понятия не имею, какие вопросы их интересовали — возможно, узнал бы, послушай чуть дольше — но меня охватила столь необузданная ярость, что я, не колеблясь ни секунды, осыпал приспешников Гриндевальда градом заклинаний, воспользовавшись тем, что те слишком увлеклись допросом, а кипящая от гнева кровь, стучащая в висках, помогла очистить сознание и не отвлекаться на ненужные мысли. Я убил минимум одного противника и встретился взглядом с Роном. Он выглядел уставшим, постаревшим, но отнюдь не удивлённым. Это вновь напомнило мне о том, что Рон не раз видел смерть — будучи аврором, он не только беспрестанно заполнял бесконечные бумажки да отчёты. Наверное, лишь я продолжал оставаться в неведении так долго. Я вернул другу палочку и освободил от сковывающих пут всю его семью. Миссис Уизли сразу же бросилась обнимать меня. — Гарри, о, Гарри! Как я рада, что ты жив… Женщина отпустила меня только по настоянию остальных Уизли, уже выстроившихся в очередь, чтобы тоже обняться. В доме не оказалось только Чарли, Перси и Билла. Джорджу отрезали ухо, глаз Фреда налился кровью, на лице Джинни темнел нехороший синяк, а мистера Уизли всё ещё потряхивало — неприятные последствия Круциатуса. Сердце заныло. Хотел бы я успеть и прийти хоть на час раньше. — Отлично сработано, Гарри, — тихо произнёс мистер Уизли, пока Молли занялась лечением ран своих сыновей и дочери. Рон помогал ей, как мог. — Не знал, что ты так хорош в боевой магии. Я виновато опустил голову. Честно говоря, и сам об этом даже не догадывался. — Простите, я опоздал. Мистер Уизли покачал головой: — Вовсе нет. Но как… — он вдруг умолк. — Впрочем, ты всё равно не расскажешь. Я внимательно посмотрел на него. — С чего Вы взяли? — осторожно поинтересовался я. — Знаешь, ты сейчас выглядишь, как человек, переживший несколько небольших заварушек, а не войну, — мистер Уизли вздрогнул. — Неверно подобрал слова. Сейчас мы все на войне. Ты, скорее, не похож на того, кто долгое время провёл в плену. Поразмышляв немного, я решил ничего не говорить ему о Дамблдоре. — Никакого плена не было, — заверил я мужчину. — Можете не волноваться. Я… отыскал безопасное место. Правда, признаваться в том, насколько я не уверен в собственных словах, не стал. Мистер Уизли медленно кивнул. — Вам стоит отправить весточку Дамблдору, — сказал я. — Раз уж они нацелились на Нору, то попытаются напасть снова. Вам нужно перебраться куда-нибудь подальше отсюда. — А это мысль, — пробормотал мистер Уизли. Кивнув сам себе, он достал палочку, которую буквально пару минут назад отобрал у одного из прихвостней Гриндевальда. Я остановил мужчину прежде, чем тот успел призвать Патронуса. — Простите, но… надеюсь, Вы не против заняться этим, когда меня уже здесь не… На его лице сменилось множество самых разных эмоций. Удивление, растерянность, тревога, усталость, злость, превратившаяся в… — Ладно, — всё-таки согласился мистер Уизли и снова крепко стиснул моё плечо. — Если тебе что-нибудь понадобится, Гарри — что угодно — ты знаешь, как со мной связаться. Мы… мы всегда останемся за твоей стороной. Так ведь говорят магглы? — Вообще «на твоей стороне», но да, — отозвался я. Мы улыбнулись друг другу. Я просто не смог рассказать, что разучился вызывать Патронус — заклинанию, которому он в своё время обучил меня. Рон оттащил меня в сторонку. — Ты в порядке, приятель? — спросил он, понизив голос. Странный вопрос, ведь это его пытали. Но я всё равно кивнул, не зная, как перевести разговор на интересующую меня тему — зачем я вообще пришёл сюда. Но лучшему другу и не требовались слова. — Пойдём, — сказал Рон. Мы поднялись по лестнице. Всюду в доме царил такой же беспорядок, что и на первом этаже. Должно быть, люди Гриндевальда искали мантию, подумал я. Везде. Вот только безуспешно, и тогда… Рон отвёл меня в свою комнату. Тут тоже был погром, однако парня, казалось, это нисколько не волновало. Он постучал палочкой по одной из половиц и поднял её, явив моему взору пустую дыру. Затем Рон пробормотал парочку заклинаний, и чары развеялись. Под половицей прятался уменьшенный сундук. Достав его, парень очередным заклинанием вернул ему прежние размеры, снял запирающие чары и открыл. — Вот, — сказал Рон, протягивая мне мантию-невидимку. — Прихвостни Того-Самого так и не сказали, зачем она им понадобилась, но… будь осторожен, ладно? Сердце заколотилось где-то в горле. Я крепко обнял друга, а он, хотя и выглядел несказанно удивлённым, обнял меня в ответ. — Спасибо, — прошептал я. Рон стоически оберегал мою мантию-невидимку, даже считая, будто это всего лишь семейная реликвия, доставшаяся мне от отца. — Не за что, — отозвался он, криво усмехнувшись. — А можешь проверить, как там Гермиона? — попросил я. — Я первым делом прибежал сюда, но если им так нужна мантия, то… Рон выдохнул и отрывисто кивнул. — Понял. Сейчас она должна быть с семьёй Виктора, пошлю им Патронус. — Спасибо. Наступила тишина, прерываемая лишь биением наших сердец. Казалось, Рон хочет мне что-то сказать, потому я решил не торопить его. — Мы с Гермионой… провели расследование, — заговорил парень. — Мы искали тебя повсюду. А когда, наконец, нашли, оказалось, что ты сбежал и пропал вновь… Я промолчал. — Тебя похитил Дамблдор? Я не мог солгать Рону, потому просто кивнул. Парень выругался. — И зачем ему… — Это долгая история, — перебил я друга. — И я сам до сих пор не уверен, что полностью во всём разобрался, однако… я сбежал. Вроде бы. — Вроде бы? — Ну, я пока пытаюсь понять, что правда, а что — нет, — впрочем, у Волдеморта всё равно имелась нужная мне информация. Даже если он заодно с Дамблдором… придётся вернуться в лагерь. — Сложно объяснить, но хотя бы здесь у меня всё под контролем. Рон выглядел так, будто его обухом по голове ударили. — Вам он вреда не причинит, — поспешил убедить я друга. — Дамблдор похитил меня… из-за Тома. Я не настолько ему доверяю, чтобы вновь остаться с ним наедине, но вам необходимо укрыться в безопасном месте, а рядом с Дамблдором никакой Гриндевальд вам не страшен. По крайней мере, я на это надеялся. Но, в любом случае, лучше уж так, чем оставаться в Норе. — Об этом я не волнуюсь, — отмахнулся Рон. — Я волнуюсь о тебе. Что ты собираешься делать дальше? Я немного помолчал, а затем ответил: — Вернуться в военный лагерь Волдеморта, — а, заметив недоверчивый взгляд друга, добавил: — Это… относится к той самой долгой истории. Наверное. Слушай, не волнуйся обо мне — просто оставайтесь в безопасном месте. Я просто не могу… не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось… — Понял, — отозвался Рон. — Но если понадобится помощь — мы с Гермионой на связи. Ты не обязан проходить через всё это в одиночку, Гарри. По какой-то совершенно неясной причине, я подумал о Волдеморте. — Спасибо, — со всей серьёзностью сказал я. — Мне… мне надо идти. Но я правда дам вам знать, если что-нибудь пойдёт не так. Рон кивнул: — Я проверю, как там Гермиона. Об этом не волнуйся. Просто… делай, что должен. На этой невеселой ноте мы расстались. Активировав порт-ключ, я вернулся в лагерь Волдеморта, а Рон спустился на первый этаж и сообщил отцу, что передал послание Дамблдору.

__________________________________________________________

Когда я очутился в палатке Волдеморта, то понял, что горевший в крови адреналин давным-давно угас. Не то, чтобы я вдруг испугался до глубины души или отказывался верить в произошедшее за последние три часа — я не забыл ни единого своего выбора и поступка. Не забыл, но теперь ясно осознал масштаб трагедии: Непростительное (к которым мне никогда не приходилось прибегать прежде), смерть, свидетелем коей я стал (впрочем, на войне это обычное дело), и человек — и не один — убитый моими собственными руками в пылу битвы (и это не последние прихвостни Гриндевальда, поклялся я себе). Но сколь бы ясным ни было осознание, оно ничуть меня не беспокоило. Я не испытывал ни вины, ни стыда; меня лишь захватили чересчур яркие воспоминания, всплывавшие в памяти снова и снова. Пока я ждал Волдеморта, отчаянно пытался почувствовать хотя бы тень ужаса или стыда, однако по-прежнему безуспешно. Нет, единственное, что меня пугало — неспособность хоть как-то отреагировать на произошедший кошмар. И это был первый тревожный звоночек, что со мной произошло нечто жуткое, непоправимое. Волдеморт всё не возвращался, а мне не хотелось и дальше вариться в собственных мыслях. Их компания была мне омерзительна. Чем больше я копался в себе, тем сильнее ощущал диссонанс: ожидаемая реакция слишком контрастировала с нынешней, что сводило меня с ума. Однако на раздумья времени не осталось — впрочем, тратить его подобным образом попросту не хотелось — мне ещё нужно было разобраться в происходящем, а Волдеморт упрямо не желал появляться и помочь с этим нелёгким вопросом. Если бы он спросил, почему я покинул палатку, я бы просто обвинил его во всём и был бы совершенно прав. В лагере оказалось тихо — слишком тихо. Уже это несказанно тревожило, но куда страшнее оказалось обнаружить тела, неподвижными куклами разбросанные по земле. Я мигом накинул мантию-невидимку, скрывая лицо за капюшоном, и ринулся к самой гуще битвы — центру лагеря. Пошатывающиеся спины не сдающихся магов преградили мне путь. Я узнал мистера Малфоя, стоявшего впереди; Барти — и, похоже, действие Оборотного давным-давно закончилось; ещё несколько человек — тех, что приходили ко мне чинить палочки. Заметил людей, знакомых мне ещё до войны: в глаза сразу бросился Снейп, неподалёку от которого стояла кузина Тонкс, держащаяся поближе к своему наставнику Аластору Грюму; Кингсли Шеклболт — старший аврор Министерства Магии — мы пересекались всего пару-тройку раз у Рона дома; Стерджис Подмор — вежливый и обходительный мужчина, ежегодно приглашаемый на рождественский ужин Уизли… и множество других. Дамблдор. Волдеморт. Оба стояли во главе своих последователей, напоминая могучие сосны, окруженные крохотными саженцами. А напротив них расположилась целая армия, легко узнаваемая по униформе. Часть лежала поверженной, распластавшись по земле, однако число тех, кто был готов продолжать бой, всё равно оставалось несравненно выше. — Альбус, Альбус, Альбус… — Гриндевальд, возглавлявший свою армию, покачал головой и рассмеялся. Он оказался высоким, дородным блондином с прядями поседевших волос; его даже можно было бы назвать красивым, если бы не безумие в глазах и не глубокие борозды морщин. А ещё эта улыбка… Зубы Гриндевальда оказались пронзительно-белоснежными, совершенно неестественного оттенка. — Сколь бы сильно ты ни пытался сопротивляться, история повторяется, — проговорил он. — Впрочем, знаешь… Гриндевальд поднял палочку высоко над головой. Я увидел бледно-голубой отблеск метки его души, а затем перевёл взгляд на палочку: пятнадцать дюймов, бузина и волос с хвоста фестрала. Рвущийся из неё кровожадный вопль заставил меня похолодеть от ужаса. Я хорошо знал эту палочку. Вот только раньше она было тихой и подавленной. А теперь эта палочка не считала Дамблдора своим хозяином. Улыбка Гриндевальда стала понимающей, самодовольной при виде испуганного взгляда старика. — История, — торжественно объявил он, — пишется до сих пор! Затем Гриндевальд отвернулся от Дамблдора и обвёл взглядом толпу. Казалось, будто сам ветер затаил дыхание, а напряжение заклубилось, приторное, точно сладкая вата. У меня засосало под ложечкой, а сердце ухнуло в пятки, когда Гриндевальд посмотрел в мою сторону и замер, задумчиво меня разглядывая. Наши глаза встретились. — А вот и ты, — нараспев произнёс он, опуская палочку. А затем повысил голос: — Как мило, что Вы всё же решили присоединиться к нам, мистер Поттер. Я был несказанно разочарован, когда навестил это место и обнаружил жалкую подделку. По толпе прошёл удивлённый ропот. Люди, которых я хорошо знал, завертели головами, пытаясь найти меня. Вот только никому это не удалось, за исключением двух магов. Дамблдора… И Волдеморта. Гриндевальд протянул руку: — А теперь отдай мне мантию-невидимку, и мы, наконец, положим конец этой затянувшейся войне. Однако я наоборот сильнее прижал к себе артефакт. Одному Мерлину известно, почему Гриндевальд так отчаянно хотел заполучить мантию-невидимку, почему считал её настолько важной — но я знал, что она ни за что не должна попасть в его загребущие руки, потому мой дальнейший путь был ясен. Я глубоко вздохнул и сбросил с себя мантию. — Отдать, чтобы ты окончательно разрушил Британию? Уж извини, но я сегодня не планировал кончать жизнь самоубийством. Если Тома моя дерзость — по его собственным словам — раздражала, то Гриндевальд не выказал и тени неодобрения. Мужчина просто улыбнулся, словно происходящее было всего лишь игрой, которую он знал досконально. — Во всей семье Поттер никто и никогда не занимался изготовлением волшебных палочек, — заметил Гриндевальд. — Воистину завораживающе. Возможно, это судьба — ибо только нуждающийся в ответе больше всего, способен распознать его. С первого взгляда! Вы согласны, мистер Поттер? Не дождавшись от меня ответа, мужчина вновь продемонстрировал всем свою палочку, удерживая её на самых кончиках пальцев, словно на удобной подставке. — Бузинная палочка — самая могущественная палочка во всём мире, способная творить магию, недоступную обычному человеку, — Гриндевальд повертел её в руках, — теперь принадлежит самому могущественному волшебнику во всём мире. Я знаю, чего ты хочешь больше всего на свете, и вполне могу вернуть его тебе обратно. Моё безутешное сердце содрогнулось от чудовищного переплетения надежды и ужаса, бушующим штормом зародившегося внутри; пробуждая зверя, которого я так и не смог приручить, даже когда собирал себя по кусочкам и латал воедино стежок за кровавым стежком. Надежда воспользоваться представившимся шансом и проникнуть в самую глубь Запретных Искусств: оживить мертвеца, вытащить его из гроба и привести обратно домой — хоть и вызывала отвращение, но захватила меня с головой. Я уже знал, что Гриндевальд собирается мне предложить. — Дух твоей родственной души по-прежнему витает здесь, на земле, не в силах вырваться из ужаса, вызванного крайне трагичными обстоятельствами его смерти. Разве ты не хочешь спасти его? Вернуть домой? — Ты лжёшь, — выдавил я. — Жизнь Тома Риддла в обмен на мантию-невидимку — достойная сделка, не правда ли, мистер Поттер? — Мёртвых нельзя вернуть к жизни, — ответил я. Не позволю себе ни на миг расслабиться, хотя одна лишь мысль о страданиях Тома потрясла меня до глубины души: я был уверен, что Гриндевальд — дьявол во плоти, и сделка с ним не приведёт ни к чему хорошему. Мертвецы лежат в могилах, а живые продолжают идти вперёд. Я всё ещё был жив и не мог позволить себе забыть об этом. Гриндевальд покачал головой с неприкрытой жалостью и самоуверенностью. — Ты явно не знаешь о непревзойдённой могущественности Бузинной палочки — впрочем, этого следовало ожидать. Почему бы мне не вернуть тебе Тома просто в знак доброй воли? Никто даже не шелохнулся. Наверное, всем хотелось увидеть, правда ли ему такое по силам — вернуть человека с того света. Честно говоря, я был ничем не лучше. Гриндевальд премерзко улыбнулся. Из кончика его волшебной палочки вырвалось тёмное, какое-то мутное облако и расползлось по земле перед мужчиной, точно ил. Пахло просто ужасно — серой и разложением. Магия в воздухе стонала от боли. Каждая клеточка моего тела уговаривала меня бежать без оглядки, но отчего-то наоборот захотелось подойти ближе. И это желание горело во мне. Боль в метке моей души была просто неописуемой. Ил начал подниматься, медленно, но верно, точно карикатурный фонтан. Он извивался, пузырился, кипел, испуская гнилостный пар, тут же опускающийся на землю маревом под нашими ногами. Постепенно ил обрёл форму: вырисовывались руки и ноги, широкие плечи, голова — пальцы, волосы, нос, глаза, губы — я видел, как они сливаются в знакомый облик, и искренне хотел лишь врезать по нему хорошенько, чтобы тот снова превратился в непонятную чёрную массу. Передо мной стоял Том, но в то же время и нет. Том вздохнул. Он сделал шаг вперёд, а мы все дружно отшатнулись назад. Грязная клубящаяся магия, окутывающая землю, поднялась по его обнажённому телу и превратилась в униформу армии Гриндевальда — Том в жизни не стал бы её надевать. Я прекрасно знал, что он никогда бы так не поступил, но всё же его глаза — бездонные, ярко-красные, сияющие от радости — посмотрели прямо на меня. — Гарри, — произнесло жуткое существо голосом Тома, в точности повторив даже хорошо знакомую интонацию. Так говорил со мной Том, когда я грустил — тёплым и успокаивающим тоном он уговаривал, обещал, что никогда больше меня не расстроит. Передо мной стоял не Том, но я всё равно позвал его по имени. — Том! — закричал я с надрывом. — Нет! — Нет? — Гриндевальд недобро усмехнулся. — Ты всё равно не веришь мне, даже перед лицом своей собственной родственной души: целой и невредимой, снова живой! — Гарри, — снова позвало меня существо и поманило рукой. — Разве ты не скучал по мне? Ты ведь был совсем один всё это время. Представляю, как тяжело тебе пришлось. Но не бойся, дорогой, теперь мы никогда не расстанемся. Я отчаянно замотал головой. Нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Существо кивнуло. — Просто отдай ему мантию, и мы снова будем вместе. — Нет, — взмолился я. — Перестань! Ты ненастоящий! — Я столь же реален, как и кристалл на твоей руке, — ответило существо. — Посмотри мне в глаза и увидишь правду! Существо в обличии Тома двинулось ко мне. Волна чёрного дыма отбрасывала любого, вставшего у него на пути. Оставшийся в стороне Гриндевальд громко рассмеялся. Правда. Правда. Я порылся в карманах и вытащил калейдоскоп. Приник к окуляру. Мир охватило буйство красок. Но в этот раз всё было иначе, я видел многое, недоступное мне раньше: крепкие связи меж людьми, о которых я никогда не забывал, но и не упоминал лишний раз вслух. Я видел Гриндевальда. Дамблдора. И Тома. Длинная, совсем слабая, тонкая, как шёлк, нить связывала меня с медленно приближающимся существом, вела точно в центр его груди, благодаря калейдоскопу тоже явившей свой истинный облик. Из-под кожи «Тома» торчали острые зазубренные осколки стекла, а лицо оказалось покрыто чернильными пятнами — так похожими на тот мерзкий ил. Я не испытывал и капли страха. Только необъяснимую грусть. Передо мной стоял Том, но в то же время и нет. Но сквозь окуляр я увидел ещё кое-что. Только в этот раз не тонкую нить, а самую настоящую верёвку, почти канат — толстенную и такую прочную, что, казалось, выдержит вес в тысячу фунтов. Она выглядела старой и изношенной — но лишь от пренебрежения, длившегося несколько лет — я знал, что если буду ухаживать за ней, заботиться, то эта верёвка быстро станет совсем как новенькая. Я отвернулся от монструозного, уродливого создания и проследил взглядом за нитью связи. Среди толпы, выпрямив спину и, похоже, ничуть не обеспокоенный происходящим, стоял Том. Он выглядел очень усталым. А на лбу откуда-то взялась глубокая морщинка. Но там стоял Том, и казалось, будто он бесконечно гордится мной, хотя ничего подобного я раньше за ним не замечал. Если подумать, я вечно бежал, будто готовясь к марафону, отчаянно пытаясь быть достойным любви своей родственной души, достойным его заботы, внимания и времени. Но сейчас я наконец-то понял: не нужно было гнаться за Томом, ведь он был рядом всё это время. Я опустил калейдоскоп и узнал правду. У любви есть цвет. Знаешь, какой? Словно аромат Амортенции, любви каждого человека присущ свой неповторимый оттенок. Для меня это был цвет, увиденный в калейдоскопе: смешанные оттенки наших душ, отчаянно пытающиеся слиться воедино. И это существо, так похожее на Тома — но не бывшее им; с которым я был связан — но, в то же время, и нет; оказалось окрашено именно этим цветом, благодаря чему я понял, что стоит передо мной. Я протянул руку и коснулся тонкой шёлковой нити, связывающей нас. Пусть я не мог увидеть её или осмыслить хотя бы одним из пяти органов чувств, я всё равно знал, что она там. Метка моей души пела. — Верни, — процедил я. — Верни кристалл души, который ты украл! Схватив нить покрепче, я изо всех сил потянул её на себя. Существо рухнуло на землю и издало ужасающий вой. Обличие Тома начало разваливаться, огромные куски кожи превратились в ил и медленно стекали на землю. Гриндевальда перекосило. — Ну, хорошо, — проговорил он. — Раз ты неспособен в полной мере оценить моё великодушие, я больше не буду цацкаться с тобой! В следующую же секунду люди Гриндевальда в унисон вскинули палочки. Лагерь погрузился в хаос. Несмотря на начавшееся гниение, у существа пока сохранились конечности. Оно поползло ко мне на четвереньках, стремительно сокращая расстояние между нами. Я отпрыгнул влево, и существо врезалось в палатку, стоявшую прямо позади меня, но едва ли это могло его остановить: стряхнув обломки, оно вновь повернулось в мою сторону. Лицо Тома исчезло без следа. У мерзкой твари остался только огромный зияющий рот, из которого текла чёрная слюна. Раздалось низкое, гортанное рычание. Я стиснул палочку покрепче, зная, что должен сделать. Когда существо вновь бросилось на меня, я выждал мгновение, чтобы до него осталась всего пара футов, и поднырнул под жуткие, слишком длинные конечности и огромную пасть. Мой нос заполонило невозможное зловоние; я чувствовал жар гнилостного дыхания на своей коже — существо было так близко, а вместе с ним и смерть. А затем я погрузил руку в разлагающуюся грудь, выискивая то, что можно было назвать сердцем. На ощупь существо оказалось густой вязкой жижей, от которой кожа горела так, будто я сунулся в чан с кислотой: рукав мантии разъело от запястья до самого локтя. Я даже знать не хотел, как теперь выглядит моя многострадальная плоть, вместо этого продолжая пытаться нащупать то, что связывало нас вместе. Вдруг кристалл царапнулся о кристалл. Я схватил его и вырвал из груди существа.

__________________________________________________________

Я всегда знал, что Том отлично вписался бы в любое научное сообщество. Он любил читать — что и делал запоем; в каждой комнате его дома обязательно висела хотя бы одна полка, под завязку набитая книгами. Гермиона была бы в восторге — так подумал я, побывав в гостях у Тома впервые. Честно говоря, это даже немного пугало. Я не прекращал задаваться вопросом, как нам поладить друг с другом: может ли вообще кто-то, вроде него, встречаться с таким, как я. Тому нравилось сидеть дома. Нравились эксперименты — порой он часами не вылезал из мастерской, колдуя над котлами или пентаграммами, скрупулезно записывая данные. А ещё, думаю, Том просто обожал бросать вызов самой природе, постоянно расширяя границы невозможного. По его словам, это лишь помогает поддерживать живость ума, а для человека нет ничего естественнее, чем непрестанно развиваться. Тогда я сразу вспомнил о квиддиче: о стратегиях, условных знаках и выбросе адреналина при очередном едва ли не акробатическом трюке на метле, на который не отваживался никто другой — и подумал, что понимаю, о чём он говорит. А ещё подумал, что у Тома это больше похоже на одержимость — о чём вслух, конечно, не сказал. Казалось, он готов проводить дни исключительно за работой, изучая всё, до чего только мог дотянуться. Когда я впервые отвлёк Тома от размышлений, он даже раздражённо огрызнулся на меня. Это был незначительный пустячок, но именно в тот день я понял, что должен заботиться о нём с тем же тщанием, что и он обо мне. Да: умный, надменный, загадочный Том Риддл в душе оказался истинным учёным, который искал знания исключительно ради самих знаний. Вот, что я думал о нём. Однако дела обстояли не совсем так. Впрочем, у Тома жизненного опыта было на пятьдесят четыре года больше, чем у меня — вполне естественно, что и различных граней у него оказалось больше, чем я мог себе представить. Я старался быстро учиться, но этого всё равно было недостаточно: Том безумно любил дуэли, исследования, копаться в древних руинах давно исчезнувших цивилизаций и народов. Он любил историю и искусство, говорил, что многое можно понять по культуре человека — по его корням. Я никогда даже не задумывался, почему. Возможно стоило, но мы ведь всегда так говорим, когда думаем о прошлом, верно? «Тёмный Лорд» — эти два слова ассоциировались у меня исключительно с Геллертом Гриндевальдом. Однако в мире появился ещё один, пусть и немного позже. Лорд Волдеморт. Том Марволо Риддл… как я сразу не понял. Как же это похоже на Тома, вот честно — он жил такими, казалось бы, незначительными деталями мозаики, долгими вступлениями и новыми способами пройти сотни раз протоптанные тропинки; Том всегда больше любил сами сказки, чем их концовки, так история русалки ему была милее, чем урок, который можно было из неё извлечь — считал бессмысленным идти простым путём, не оставив после себя наследия или хотя бы нравоучительных слов. Том был создан для великих свершений. Теперь я задавался вопросом, что это открытие значит для меня самого. — Нет! Волдеморт обернулся как раз вовремя. Два заклинания столкнулись в воздухе и взорвались, сбив многих магов с ног. Мне тоже неплохо досталось, но взявшийся из ниоткуда трансфигурированный железный щит поглотил большую часть взрывной волны. Я обернулся. Рядом стоял Дамблдор, правую руку которого опоясывала тугая повязка. Другой рукой он держал палочку — тринадцать дюймов, тополь и перо феникса — признавшую его своим хозяином. Можно было смело сказать, что за ней хорошо ухаживали. Дамблдор произнёс: — Сейчас не время и не место для извинений, однако, я чувствую, что должен сказать это здесь и сейчас. Прошу прощения, мистер Поттер, за то, что так ошибался в Вас и в Вашей родственной душе, принеся много обид и боли. — Сейчас определённо не время и не место для подобного, — отозвался я. Оглянувшись, я принялся высматривать Волдеморта, наблюдая за тем, как их с Гриндевальдом заклинания схлёстываются и взрываются с дымом и громом. Волдеморт не проигрывал, однако и явного преимущества в битве у него не было. — Бузинная палочка — невероятный артефакт, с силой которого мало, что может сравниться, — заметил Дамблдор. — А Геллерт — талантливейший дуэлянт. Победить его будет крайне нелегко. Я покосился на руку старика и решил, что он явно знает, о чём говорит. — Однако есть некая сила, которая может оказаться равной ей, хотя мне никогда не предоставлялась возможность проверить это, — с этими словами Дамблдор окинул внимательным взглядом палочку, судорожно сжатую в моей руке. — Вторая пара палочек-сестёр, верно? Пути судьбы неисповедимы. Я крепче стиснул изумруд. — Нет, — сказал я, — дело вовсе не в судьбе, а… — В выборе. Дамблдор посмотрел на меня поверх очков. Я чувствовал тяжесть его взгляда и подумал, что он наверняка судит меня с высоты своего возраста, опыта и нашего зеркально похожего прошлого. Возможно, Дамблдору казалось, что трагедия, случившаяся с ним и его родственной душой, была неизбежна, предрешена самим светом звёзд. Вот только мы с ним совершенно разные: пусть Дамблдора и Гриндевальда безвозвратно разделяли неверные решения и поступки, у нас с Томом ещё оставался шанс всё исправить. Пусть будет гнев. Прощение. Вопли, крики… взаимопонимание. Для нас до сих пор ничего не потеряно, если мы выберем любить друг друга. К тому же, мне ещё только предстояло узнать, в какой момент я понял, что все его слова до единого стали ложью. — Забудьте, — отмахнулся я от Дамблдора. — У меня есть дела поважнее, чтобы тратить время на споры с Вами. Я повернулся к нему спиной и ринулся в самую гущу боя.

__________________________________________________________

— Ты стал бы достойным противником, Лорд Волдеморт, если бы тебя не сдерживала родственная душа. Лучи заклинаний вновь столкнулись, отчего в дымных облаках взрыва вспыхнула молния. Волдеморт усмехнулся и сотворил щит, о который разбилась посланная Гриндевальдом цепочка темнейших проклятий. От мощи чужой магии его буквально вдавило в землю. Позволить Гриндевальду завладеть Бузинной палочкой было серьёзным просчётом, однако, в то же время у них не осталось другой подходящей приманки. Впрочем, быстро выяснилось, что Гриндевальд хорошо знал свою родственную душу, а вот Дамблдор наоборот — недостаточно. — Палочка в обмен на душу — ты правда веришь, что у такого выбора не будет никаких последствий? Гриндевальд расхохотался: — Последствия! Какие последствия смогут напугать Повелителя Смерти? — Которым ты не являешься, — холодно уточнил Волдеморт. — Всему своё время, — отмахнулся Гриндевальд. Его голос стихал, сливаясь с окружающим их дымом. — У меня в руках Жезл Смерти. Мантия скоро тоже станет моей. А обладая двумя Дарами из трёх, отыскать Воскрешающий камень будет отнюдь не сложно. Волдеморт гневно раздул ноздри. Он тоже растворился в тумане, отринув физическое тело, чтобы отыскать своего противника. — Ага, — прошипел Гриндевальд. — Вот он. Волдеморт оглянулся и с лёгкостью нашёл увиденное мужчиной. Там, в дыму, с двумя приспешниками Гриндевальда сражался Гарри. Казалось, он отлично справляется, уже практически победил, но у Тёмного Лорда были свои планы. Однако Волдеморт подлетел и преградил ему путь, источая тёмную магию. — Твой противник — я, — сказал он. — Как благородно. К сожалению, я не ведусь на подобные уловки. Гриндевальд резко спикировал вниз. Совершенно не заботясь о жизнях своих людей, он атаковал — но Гарри уже сбежал. Тёмный Лорд вновь принял человеческий облик и внимательно оглядел поле битвы с выражением лица, сулящим лишь смерть. Нет, подумал Волдеморт, чувствуя зов своей души. Нет, не сбежал. (Какой же глупый, безрассудный гриффиндорец, он убьёт его, когда всё закончится). Стоило Гриндевальду отвернуться, как Гарри скинул мантию-невидимку и со всей силы пнул того по колену. Гриндевальд потерял равновесие, а Волдеморт не дал ему возможности встать на ноги. Вдвоём они осыпали Тёмного Лорда градом заклинаний, пока его терпение не достигло своего предела. Бузинной палочкой Гриндевальд описал широкую дугу, создавая непробиваемый щит. Взгляд безумных глаз остановился на Гарри. — Закончим на этом, — усмехнулся Гриндевальд. Он вновь вскинул палочку. Волдеморт сам не заметил, как рванул с места. Два заклинания столкнулись прямо посреди поля битвы. Но вместо ставшего привычным взрыва, лучи словно пытались подавить друг друга, хоть и безуспешно. Однако вскоре стало ясно — пусть мощь двух Тёмных Лордов равна, выбор палочки всё же имеет значение: Жезл Смерти со своей чистой, грубой силой постепенно теснила соперницу. — Какими будут твои последние слова, Лорд Волдеморт? Вдруг за спиной мужчины встал Гарри. Хороший мальчик, мрачно подумал Волдеморт. По крайней мере, всё будет не напрасно. — Мне жаль, что Дары окажутся в твоих руках, — ответил он. Гриндевальд хмыкнул: — Гордец до самого конца! А ведь я мог бы сделать тебя командиром своей армии, склонись ты передо мной! Однако, увы, прощай! Стоило белому лучу заклинания Гриндевальда оттеснить Волдеморта на три четверти, из ниоткуда появился ярко-красный луч и переплёлся с ослабевшим зелёным. — Да, — согласился Гарри, держа палочку рядом со своей родственной душой. — Прощай! Два заклинания слились воедино, резко побелев, а потом став сверкающим золотом, с лёгкостью одолевшим Жезл Смерти. На долю секунды — все волшебники и ведьмы, сражающиеся на поле боя, были готовы поклясться — послышался крик окками, отрывистый и преисполненный ярости. А затем свет померк.

***

Примечание автора: *нервно крадётся* приветики, я жива. Приключение Тома и Гарри почти подошло к концу, но не сейчас! В следующей главе вас ждёт короткий эпилог. Честно говоря, это похоже на американские горки… я испытываю много самых разных чувств к своему фику, но приберегу все слова на потом, когда история закончится. Достаточно будет сказать, что я безмерно рада всем вашим подбадривающим комментариям, я прочитала каждый, что здорово помогло мне закончить с главой. Я не смогу ответить вам всем, но знайте, что очень признательна каждому!!! Спасибо, чтобы были со мной так долго и… да. Увидимся в следующей главе. Примечание переводчика: *Может всё дело в мигрени, но я вообще не поняла фразы про армию Гриндевальда. На фоне всего разговора она выглядит совершенно неуместно, поэтому сначала я решила, что неправильно её поняла. Но иного смысла там нет, так что вот. *Гриндевальд при обращении с Гарри скачет с «ты» на «Вы» и наоборот, потому что театрально называет его «мистер Поттер», но Гарри для него всего лишь мальчишка, вот и прорывается. Ну, у меня так. Понемногу вернулся слог из первой главы х) Надеюсь, выходящие главы станут для вас всех подспорьем в столь трудное и страшное время. Кто следит за твиттером — он у меня упал почти неделю назад, и вставать, похоже, не собирается. Ссылка на канал в телеге: https://t.me/nakamuranaomi