
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
– Дзёно Сайгику, у тебя определённо есть сердце. И оно самое горячее и трепетное из всех, каких я когда-либо прежде знал...
Примечания
хз я просто себя ассоциирую с дзёно и у меня был похожий опыт в прошлом ну я решила совместить тадам
Посвящение
сайхиро нэйшн и дзёно кинам, мы заслужили лучшего
i
18 декабря 2021, 09:15
при прочтении рекомендуется слушать альбом
«I Love You.» — The Neighbourhood
***
Дзёно никогда не думал, что какие-то слова могут оглушить его сильнее, чем все пережитые взрывы вместе взятые. — Тэттё скорее всего погиб, — сообщает Тачихара подрагивающим голосом, глядя в пол и, что ни говори, надеясь на реакцию или хоть какое-то сострадание от напарника. Сайгику слышит его тяжёлое дыхание и тихие всхлипы, которые может уловить только он. В ушах раздаётся звон, сквозь который его мозг повторяет эти два роковые слова. Слабость. Он чувствует себя сейчас слабее, чем за всё время работы в «Ищейках», если не за всю жизнь вообще. В конце-концов, ему удаётся взять контроль над собой. — Ясно, — выдавливает он и, осознавая, что его голос довольно-таки заметно дрожит, поворачивается спиной. Через силу он буквально выжимает из себя: — Я не удивлён. С его уровнем интеллекта он рисковал лишиться жизни в каждой вылазке, начиная с самой первой. Он сам не ожидал от себя этих грубых и слишком уж лживых для данной ситуации слов. Никогда слепой не думал, что его собственные слова способны ранить его больше, чем пули и ножи. Они врезаются в сердце и оставляют после себя шрамы, которые невозможно заживить или забыть. — Тебе что, настолько было на него наплевать?! — голос Тачихары, надрываясь, срывается на измученный, дрожащий крик, — Дзёно, он погиб, он никогда больше не вернётся! Его больше нет! Пустой коридор в подвале штаба усиливал все звуки, отбивая их от своих ледяных кафельных стен и с силой швыряя в полицейских обратно звонким эхом, которое больно било по ушам. Блондин делает глубокий вдох, но его сердце — его сердце заглушает всё вокруг, настолько громко и часто оно колотится в такой кажущейся теперь тесной грудной клетке. — Мичизо Тачихара, ты работаешь в военной полиции, — звонко чеканит он, и его голос срывается, — Ты должен осознавать, что у нас, черт возьми, такая работа и что на ней любой из нас может погибнуть! Прекращай истерить! — он сам уже переходит на крик и устраивает истерику, которой только что попрекнул юношу. У него возникает непримиримая охота что-то разгромить, злобно кинуть на пол. Желая выплеснуть эмоции, он резко разворачивается лицом к агенту, вырывает саблю из ножен и с силой швыряет об пол. Все это происходит за считанные секунды, и оружие, смешивая свой лязг с последними словами Сайгику, с оглушительным звоном падает, оставляя после себя напряжённую тишину, и только лишь ледяному эху остаётся беспрекословно повторять всё точь в точь. Оба парня замолкают. Это молчание настолько заряжено, что, кажется, чиркни спичкой — и весь штаб взлетит на воздух. — У тебя нет сердца, Дзёно Сайгику, — с какой-то детской обидой выплёвывает Мичизо и, разворачиваясь на каблуках, уходит, чётко чеканя шаг. Эти слова как-то странно царапают его, оставляя на душе неприятный остаток. Может, у него и вправду нет сердца.***
Уставший Сайгику возвращается к себе в комнату и, раздражённо дёргая плечами, озлобленно скидывает плащ, после чего обессиленно падает на скрипучую койку. Боже, пусть только скрип его сейчас так не бесит. «У тебя нет сердца, Дзёно Сайгику». Эти слова можно сравнить с осколками от стекла, которые совсем немного, но довольно неприятно задели его. Тут же на ум парню приходят и слова Теруко, неосторожно брошенные когда-то давно: »…Дзёно, ты знал, что мы с тобой бессердечные? Ведь человек, у которого есть сердце, явно не станет с улыбкой пытать человека. Ты вообще когда-нибудь кого-нибудь не презирал? Ты умеешь любить?..» А затем и слова Фукучи, уже давно забытые им, но сейчас вдруг так ясно всплывшие в памяти: »…Сайгику, да ты просто машина с железкой вместо сердца, ха-ха! Так жёстко ты избивал того бандита, Боже мой! У тебя вообще есть другие чувства, кроме жажды крови и отвращения?..» Неприятно. Хотя, вполне себе оправданно. Но действительно, умеет ли он вообще любить? Есть ли в нем хоть какие-то другие чувства, кроме жестокости и брезгливости? Он никогда не чувствовал тепла рядом с собой, по отношению к себе, да и сам никогда никому его не давал. Он не умеет. «Может они правы» — думает он, — «Я не способен полюбить, да и мне это не нужно. Да, точно, мне это совершенно не нужно, и всякие любовные дела меня не особо-то и волнуют. Если и волнуют — запру на семь замков глубоко внутри». Размышляя на эту тему, блондин приходит к главной теме — смерти Тэттё. Конечно, ему было не настолько плевать на него, как он выставил. Он был единственным человеком, не вызывающим у Дзёно моментальное желание либо достать свой клинок, либо раствориться на тысячи молекул, используя его «Золотые слёзы». Он любил его? Он сам не знал. Но сердечный ритм в его присутствии заметно так нарушался, а секундные случайные прикосновения Суэхиро не вызвали столько же отвращения, сколько прикосновения остальных людей. Вроде, нормальные люди называют это любовью? Это ли не значит, у него есть сердце? Значит, не всё потеряно? Значит, у него есть ещё шанс… на исправление? на искупление своей чёрствости? Но если он покажет, что испытывает к Суэхиро чувства хоть немного теплее презрения, люди узнают о его слабости, они будут знать, на что надавить. За его спиной они будут продумывать коварный план, а потом нападут в самый неожиданный момент, используя знание о слабости. Так не должно быть. Никто не должен знать, и никто никогда не узнает. В этом Дзёно может быть уверен. Но Тэттё… Он умер, погиб. Его больше нет. Он отдан на растерзание сырой земле. От этих мыслей сердце больно сжималось, начиная биться громче, чем обычно, что довольно сильно нервировало Сайгику. Как это вообще вышло? Почему объект постоянных насмешек, издёвок и обвинений резко становится самым дорогим и любимым человеком? Почему так происходит? «Может, ещё жив?» Какая-то секундная надежда, больше похожая на инстинкт быстро промелькнула в его голове, но он тут же выкинул её оттуда. Это делало его ещё более жалким и слабым, особенно в его собственных глазах. Это чувство было сравнимо с тем, как утопающий, совершенно точно понимая, что у него нет ни единого шанса, продолжает хвататься за склизкую и гнилую верёвку, не способную его вытащить. Это полный абсурд. Переваривая все эти мысли, Дзёно проваливается в неспокойный и тревожный краткосрочный сон, так и не переодевшись.***
flawless — the neighbourhood
Прошло уже пара дней, сопровождавшихся все теми же ежедневными изматывающими тренировками и редкими вылазками. Брешь в отряде, пустое место в столовой и слишком гнетущая тишина в эти дни как-то особо больно отдавали в сердце, иногда сбивая и мешая работать. Пустой просторный актовый зал, заполненный темнотой. Сайгику стоит спиной к пространству и лицом к большому окну в пол, будто он способен видеть то, что находится снаружи. Из приоткрытого окна в комнату врывается прохладный воздух, заметая внутрь редкие снежинки, которые тут же тают, не успевая долетать до слепого. Фонари на высоком ограждении с колючей проволокой ярко бьют в это окно второго этажа, являясь единственным освещением в зале. Жёлтые лучи бросают свой свет на бледную кожу, а белёсые ресницы подрагивают, заставляя тени на щеках немного подёргиваться. Довольно неожиданно для себя, Дзёно выныривает из собственного омута мыслей и замечает слишком уж высокую оживлённость для его подавленного отряда где-то на этаже ниже, а также прибавление ещё одного, до боли знакомого и надоедливого голоса к общему хору. Блондина это не особо волнует — было бы сильно надо, позвали бы. Пока в его голове не проскальзывает одна догадка об источнике голоса. Дзёно втайне от себя самого молится, чтобы она оказалась верной. — Где он? — раздаётся знакомый голос, приближаясь к залу, и Сайгику узнаёт знакомый, хорошо изученный и немного ускоренный теперь ритм сердцебиения. Его собственное сердце начинает странно и чересчур сильно колотиться, заглушая все вокруг, а дыхание сбивается. Может, это его фантазия решила сыграть с ним злую шутку и он себя накрутил? Последние сомнения рассеиваются, когда обе створки двери с грохотом распахиваются. Никаких вопросов не остаётся. Это Тэттё Суэхиро. Оба парня молчат, и оба не знают, что сказать. Дверь закрывается за полицейским гораздо более тихо, чем открылась. Тэттё не делает ни шага к Дзёно, а последний не поворачивается, как и в принципе не делает никаких движений. — Хах, привет… — неловко начинает первый, — Давно не виделись, да? Сразу хочу попросить, давай только без мордобоя… И, извини, что- Дзёно в одно мгновение резко поворачивается на каблуках сапог и преодолевает все разделяющие их несколько метров за пару секунд. И уже в следующий миг Сайгику, недолго думая, наотмашь влепляет звонкую пощёчину напарнику. Последний тут же хватается за мигом краснеющую щёку. — Так, ладно, с этим я согласен. Я… — теряется Суэхиро, — Я вообще-то собирался сказать тебе первым, но… Снова звонкий хлопок. Тэттё держится уже за другую щёку, которая также краснеет, восстанавливая симметрию на лице. — Но что? — тихим, но резким голосом переспрашивает блондин и, будто бы выплёвывая каждое слово, добавляет, — Почему я узнаю об этом последним? Как это вообще произошло, что ты потерялся, как пятилетний ребёнок? Черноволосый молчит. Ему действительно нечего сказать в своё оправдание. — Я извинился, Дзёно, — тихо и неуверенно отвечает он. Это ещё больше выводит последнего из себя и тот, ни в какую не желая останавливаться, производит ещё пару резких ударов: правой ногой он несильно, но резко подсекает Тэттё, ударяя по обратной стороне колен, отчего последний, охнув, падает на колени больше от неожиданности, чем от боли. Руками же Сайгику с силой хватает напарника за грудки, практически приподнимая его колени от пола и немного встряхивая. Теперь эта картина выглядела ещё более драматично — черноволосый стоит на коленях и с виноватым видом смотрит вверх на Дзёно, пока последний, стоя, держит его за грудки с весьма агрессивным видом. — Хватит меня бить! Всё ведь можно решить мирно! — возмущается Тэттё, — Я два дня жил на улице, прихожу в штаб, и даже тут меня продолжают избивать! За что? Также внезапно как схватил, Дзёно отпускает его, заставляя упасть от неожиданности, и, отвернувшись, отходит к окну. — Я погорячился, — отрезал он, — Но ты заслужил. — Ничего, — вздыхает Суэхиро, поднимаясь на ноги и отряхиваясь, — Я уже привык к твоей горячности. Тяжело. Невыносимо тяжело. Для Дзёно этот вечер — сплошное испытание, которое становится все сложней и сложней с каждой минутой. Он хочет бросить все это, уйти, сбежать, закрыться, прекратить это невыносимые мучения. Отношения с людьми — это действительно проблематично. Их постоянно нужно поддерживать, тратя бесценные силы, а если ты их испортишь, придется тратить в два раза больше энергии и слов для их восстановления. Для блондина это практически невозможно — извиниться, признать, что великий и всегда правый Сайгику Дзёно в этот раз совершил ошибку. Для него это сравнимо с предательством, измене своим собственным высокомерию и чести. Ему нужно сломать, перешагнуть через свою непостижимую, контролирующую практически все его действия гордость. И он это делает. Твёрдое быстрое «прости» прорезает тишину, смыкая её за собой вновь. Снова устанавливается молчание: Дзёно с облегчением выдыхает, а Тэттё не может поверить своим ушам. — Ты… Что? — от изумления Суэхиро замирает и теряет дар речи, но его тут же перебивает Сайгику, возвращаясь к своей излюбленной манере. — Я никогда не повторяю по два раза. Ты прекрасно всё слышал, ну если, конечно, тебя не контузило, пока ты шлялся где-то за пределами штаба, увиливая от работы, — грубо отсекает он и, понимая, что напарник в удивлении смотрит на него, добавляет, — Может, хватит уже сверлить взглядом мою спину? С меня вот-вот пепел посыпется. — Аа… — брюнет все ещё не моргая глядит в спину Дзёно, но тут же вздрагивает и отводит взгляд, — Ого, я… Ты… — Долго ты будешь ещё мямлить себе под нос? Говори уже, если начал, либо совсем уходи, — Дзёно невероятно тяжело выносить всё это, и он предлагает удивлённому Суэхиро выбор, — Или, может, ты хочешь, чтобы ушёл я, м? — Нет, стой! — быстро перебивает его черноволосый, — Просто, у меня один вопрос… Насколько для тебя должен быть важен человек, что ты перед ним извиняешься? Дзёно замирает и, признаться, благодарит судьбу, за то, что колоссальным слухом обладает именно он, а не его напарник. Ведь во втором случае, Тэттё бы абсолютно точно что-то заподозрил и начал бы задавать ещё больше тупых и неудобных вопросов, как он любит делать. Но всё-таки, подобного вопроса Сайгику ожидал в последнюю очередь. Поднеся руку к глазам и громко вздохнув, блондин начинает: — Что за тупой вопр- — Просто ответь, — перебивает его Тэттё, — Считай, что этот разговор компенсирует все два дня, что мы не говорили. «По тяжести он ощущается также, как сотня лет непрерывных разговоров с тобой, Суэхиро» — думает Дзёно и, поворачиваясь лицом к парню, вздыхает и с неохотой, но честно отвечает: — Мои чувства к тебе немного теплее, чем отвращение. Тэттё, не успев оправиться от предыдущих новостей, уже оказывается тут же наповал сражён от следующих. Глаза расширяются до размера двух блюдец довольно внушительных размеров, а рот в удивлении приоткрывается. — Мне всегда нужно так «умирать», чтобы ты начинал ко мне лучше относиться? — Заткнись, — обрубает Сайгику, тяжело вздыхая, — Ты невыносим. — А вообще, правда- Дзёно, не выдерживая постоянной вновь возобновившейся болтовни напарника, подходит и, снова резко притянув к себе за грудки, тем самым заставляя второго пригнуться из-за небольшой разницы в росте, тихо повторяет: — Да закрой ты уже рот. Расстояние между их лицами настолько маленькое, что на коже чувствуется чужое дыхание, что уж говорить про сердцебиение Тэттё, которое решило отбить чечётку в этот момент. Вообще, у Дзёно было чувство, будто его барабанные перепонки вот-вот вылетят: то ли от громкости звуков вокруг, то ли от напряжения, то ли от урагана, происходящего у него внутри. — Как тебя заткнуть, Суэхиро? Только пришёл, а уже утомил всех своей несмолкаемой болтовнёй. Такими темпами ты отправишься обратно на улицу, в метель, где быстро сдохнешь либо от голода, либо от холода, как и подобает непослушной ищейке. Просто не задавай тупых вопр- В этот довольно щекотливый момент створка двери со скрипом приоткрывается, и туда просовывается рыжая любопытная голова Тачихары. — Ребят, — с удивлением оглядывает застывших напарников он и осторожно уточняет, — Вам нужна помощь?.. — Нет! — одновременно поворачивая головы, прикрикивают парни на рыжего. — Понял, — коротко отрезает последний и быстро закрывает за собой дверь. В следующий момент, за дверью раздаётся еле слышное копошение, которое слышит, как обычно, только слепой. «Они там разговаривают, все нормально» — провозглашает торжественный шёпот за дверью. Остальной отряд, который, видимо, послал Мичизо проверить, не убили ли ещё напарники друг друга, понимающе закивал и на цыпочках разошёлся. Как дети, ей-богу. Вновь воцаряется тишина. Дзёно очень красив. Тэттё примечает это только сейчас. Бледные ресницы, чуть подрагивая, отбрасывают длинные тени на бледную кожу щёк, а жёлтый свет от фонаря довольно живописно ложится на лицо слепого. Маленькие родинки на щеках идеально дополняют внешность блондина, добавляя особую изюминку, на скуле алеет свежая царапина, оставшаяся с сегодняшнего, судя по всему, допроса. Золотистые лучи красивыми бликами застревают в пепельных волосах. «Интересно, какого цвета у него глаза?» — Ты все сказал, что хотел? Зачем ты вообще пришёл? Поздороваться? Молодец, выполнил, плюс один в копилку, можешь идти, — Сайгику наконец раздражённо отпускает одежду напарника, твердым шагом подходит к двери и распахивает её, показывая другой рукой на проход. Из коридора слышатся возмущённые крики Теруко, которая до этого момента успела сменить курс с комнаты на столовую: — Эй, ты что творишь! Ты меня чуть не прибил! Совсем уже что-ли?! — Прости, — быстро бросает он девочке, после чего снова обращается к напарнику, — Видишь, дверь никто столом не подпирал. Уходи! У Тэттё замерло сердце, что, конечно, не осталось незамеченным слепым. — О Боже… Ну говори, что ещё, — громко захлопывает дверь последний и требовательно скрещивает руки на груди, — Говори и проваливай. Только давай погромче, а то твой пульс всё заглушает. Дзёно было необходимо побыть одному, прямо сейчас. Казалось, ещё пару минут в компании хоть кого-либо из живых людей, и он порубит их всех на мельчайшие кусочки, даже не пытая. А если Сайгику хочет убить кого-то, не пытая, значит он действительно уже на пределе. — Знаешь, ты… Ты… — неуверенно начинает Суэхиро, но его тут же перебивает раздраженный до невозможности Дзёно: — Что я?! Грубо себя веду? Избиваю тебя? Обижаю? Придираюсь? Или может, ещё и ты скажешь мне, что у меня нет сердца, м? Тэттё замирает. Кто мог сказать такое? Кто посмел? Кто позволил себе бросаться такими ужасными словами без оглядки, оправдывая это только тем, что возможно увидеть снаружи? — У тебя есть сердце! — бойко возражает тот. В ответ слышится нервный смешок. Блондин отворачивается и шёпотом, еле слышно произносит: — Видимо, так считаешь только ты… Эти слова больно скребут сердце брюнета. Возникает очень сильное желание обнять, прижать к себе, защитить от этих клеветников, доказать, что это не так. Что все те, кто это говорил, очень сильно ошибались. Грубый? И что, он любит его даже таким. Жестокий? И что? Наверняка внутри него прячутся и сострадание, и любовь, и нежность — много, много нежности. Любовь не нужно как-либо заслужить, а чтобы быть любимым не надо быть «хорошим» или «правильным». Достаточно просто быть. И быть рядом с нужным человеком, который примет, поймет, и полюбит с любыми недостатками, будь это хоть слепота, хоть жестокость, хоть всё вместе. В сию же секунду, будто бы электрический заряд проходит через все тело и мозг парня. Он осознаёт, зачем пришел и что хочет сказать прямо сейчас. Он любит. И любит именно его, он готов отдать ему всего себя, все свои заботу и тепло. И если Сайгику разобьёт ему сердце, он не будет жалеть ни секунды. Это стоит того. Дзёно должен понять, что может быть любимым, что может быть идеальным для кого-то. Что он — не просто машина для убийств с камнем заместо сердца. — Ты был неправ, когда говорил, что у меня нет чувства прекрасного, — на одном дыхании выпаливает Тэттё и замирает, ожидая реакции. — И в чём же я был неправ? Пока ты добирался до штаба, ты увидел в сугробе картину Леонардо да Винчи, и она тебе понравилась? — с привычной насмешкой отвечает Дзёно. — Нет, — следует уверенный ответ, — Если бы у меня не было чувства прекрасного, я бы… — вдруг, вся былая уверенность мигом куда-то испаряется, и Суэхиро начинает жалеть, что начал говорить эту фразу. Надо было сказать, что он съел клубничный рулет не с острым соусом, а со сладкой посыпкой по пути сюда. — Ты бы? Тэттё вздыхает и, наконец, договаривает: — Я бы не влюбился в тебя. Повисает неловкое молчание. — Это правда? — холодно переспрашивает Дзёно спустя несколько десятков секунд тишины. Только немного дрожащий голос выдаёт его еле уловимое волнение. Ему трудно, почти невозможно поверить, в то, что это правда. Не какой-нибудь глупый розыгрыш или спор. Ему трудно поверить, что такого ужасного человека, как он, кто-то может по-настоящему полюбить. — Я могу поклясться на своём клинке. Тэттё не врал, и Дзёно это прекрасно понимал и чувствовал. Что происходит с ним? За что он его полюбил? Он жесток и груб с ним, постоянно оскорбляет и насмехается. Будь он на месте брюнета, он бы возненавидел человека с таким характером всей душой и начал бы отдаляться от греха подальше, но точно уж не влюбился бы. Хотя, Дзёно даже сомневается, что такое создание, как он сам имеет право называть себя таким словом — «человек»… Точнее, сомневался до сегодняшнего дня. — Это быстро пройдет, — отрезает Дзёно, вводя черноволосого в ступор. Последний с недоумением и разочарованием глядит на блондина. Что Тэттё хотел от него? Какой реакции он ждал? Наверняка, сейчас Суэхиро просто молча уйдет, ведь Сайгику оттолкнул его. Любой здравомыслящий человек ушёл бы на его месте, громко хлопнув дверью и кинув какую-нибудь колкость напоследок. Но он не уходит. — Как это может пройти? Это ведь не болезнь… А не болезнь ли это? Если бы любви не существовало, то такие симптомы наверняка бы приравняли к тяжёлым заболеваниям, а может, даже, к одержимости. — Я не могу тебе дать того же, — приглушённо отвечает слепой, — Я не способен на такое. От этих слов у его напарника сжимается сердце. Бедный, бедный мальчик, которого никто никогда не любил, который никогда не чувствовал настоящего тепла в своей жизни. Жизнь и служба в «Ищейках» сделали из него бездушную машину для убийств, почти на корню уничтожив любые зачатки хороших и положительных эмоций, оставив лишь жестокость и всегда холодный и рациональный разум. — Мне это не нужно. Я… Я люблю тебя настолько, что моей любви хватит нам обоим! — с воодушевлением начинает Суэхиро, размахивая руками, — Я просто хочу… Чтобы тебе было хорошо и комфортно, и чтобы ты чувствовал себя таким же человеком, которого… любят?.. Он попал в яблочко. Видимо, не всегда Тэттё Суэхиро бывает тупым, как пробка. Может, в военных действиях он ничего не умеет, кроме исполнения приказов, но в человеческой натуре он хоть немного, да смыслит. — И что дальше? Ты будешь разочарован и просто уйдешь. Ты не сможешь быть со мной, это исключено. А нам еще работать вместе до конца жизни, пока один из нас не погибнет на миссии. — Почему ты так уверен? — Да потому что такое уже было! — срывается Дзёно, повышая голос и резко разворачиваясь. Кто мог так сделать?.. Кто мог, кто сумел причинить такую боль такому холодному и такому закрытому Дзёно. Или на момент инцидента он ещё был другим? — Это был просто не тот человек… — Тэттё делает попытку переубедить слепого, но понимает, что это будет очень тяжело. Практически невозможно. — Уходи. И выкинь эту ерунду у себя из головы. «Нет, не то. Совершенно не то. Не уходи, останься. Ты — единственный, кто понял, принял, полюбил и простил такого неисправного и ужасного человека. Пожалуйста, только не уходи». И он снова остаётся. — Мне не важно, что говорили те люди. Мне важен только ты. Снова попадание в цель. Взаимность скрывать становится все тяжелее и тяжелее, и Дзёно устало опускает голову, рвано вздыхая. Мысли категорически и окончательно запутались, создав огромный темный ком, мешающий здраво мыслить. Что ему сказать, что ему нужно сделать, чтобы не спугнуть последнего и единственного дорогого ему человека? — Я не знаю, что мне делать. И это правда. Впервые за долгие годы сильнейший стратег Японии действительно не знает, что ему делать и как поступать дальше. — Дай мне шанс! — хватается Суэхиро за эту единственную возможность, — Пожалуйста! — В этом случае скорее ты даёшь мне шанс, — Сайгику подносит руки к вискам, потирая их и немного морщась. — Это хоть… взаимно? «Хоть бы не перегнуть, хоть бы этот вопрос не оказался лишним, пожалуйста. Пусть…» Дзёно еле заметно медленно кивает: — Наверное… люди же так называют эти чувства? У Тэттё сваливается с души огромный камень, и он с облегчением выдыхает и счастливо улыбается. Беловолосый чувствует эту искреннюю радость и просто не может сдержать свою улыбку. Уголки рта немного приподнимаются, и тонкие губы изгибаются в такой красивой, но сейчас немного печальной улыбке. Слабость. Сейчас он чувствует себя слабым, как будто бы нагим и безоружным перед голодной стаей львов, готовой разорвать его на части и упиться чистой кровью. Кровью того, кем Сайгику боялся стать всю жизнь. Кровью жертвы. Чтобы не быть ею, он превозносит себя над остальными, командует, держит все эмоции в себе. Ведь, в этом мире ты либо жертва, либо охотник, и эспер избрал вторую тропу. Но сейчас он боится. Впервые за, наверное, десяток лет, он чувствует этот странный трепет в сердце и вверху живота. Как ни странно, ему больше не стыдно за это. Сейчас он в тылу, находится рядом с единственным человеком во всём огромном мире, который смог принять его и по-настоящему полюбить. Не с тем, кто сделал вид, что любит, или бросил слова любви и забыл. С кем-то действительно любящим. — За что ты полюбил такого монстра, как я? — довольно внезапно спрашивает Сайгику, — Что ты нашёл в этой чёрной дыре? — Я полюбил тебя ни за что. Просто за то, что ты есть, — отвечает мягкий голос, и Дзёно слышит приближающиеся шаги. Вдруг, тёплая рука осторожно прикасается к его, холодной, сплетая их пальцы. Впервые слепой не хочет оттолкнуть того, кто прикасается к нему. Впервые не хочет ударить под дых за подобную близость этого бесившего раньше наглеца, который внезапно и непонятно в какой момент стал для него самым любимым и самым близким человеком. Холодные и тонкие пальцы Сайгику немного дрожат от волнения и остаточной тревоги. Вдруг, ему причинят боль прямо сейчас? Вдруг, сейчас Тэттё громко рассмеётся, оттолкнет от себя слепого, а в дверь влетит также громко хохочущий и хлопающий в ладоши Командир. Но этого не происходит. Тепло. Впервые за, наверное, всю жизнь, Сайгику Дзёно чувствует тепло. Нет, не то тепло, которое чувствуешь, когда надеваешь три слоя меховой одежды в снегопад. Это совершенно другое чувство. Оно приятно рождается где-то в районе солнечного сплетения и, расползаясь по всему телу, дарит ощущение уверенности, безопасности и любви. Сердца юношей продолжают громко колотиться в унисон, сводя их с ума. — Точней, не «ни за что», — продолжает после долгой паузы брюнет, — а «за всё». Так будет правильней. Дзёно спокойно и комфортно. Прямо сейчас он находится рядом с самым лучшим для него человеком в целом мире и чувствует то, что мечтал почувствовать всю жизнь. Свободная рука черноволосого тянется к лицу слепого и аккуратно касается багровой царапины, отчего последний немного морщится. — Когда ты успел? Дзёно не отвечает, не видя в этом никакой необходимости. Протянув руку, чтобы остановить руку второго, он замирает в паре сантиметров, так и не дотронувшись. Он ловит себя на мысли, что не хочет прекращать этот контакт. Только не сейчас. Рука меняет направление и тянется выше, тонкие бледные пальцы, усеянные полученными в ходе многих миссий шрамами, берутся за лаковый козырёк фуражки, в которой всё это время был Тэттё, и ведут назад, заставляя головной убор упасть на пол с глухим звуком. Холодные пальцы пробегают по чёрным волосам, касаясь кожи головы и обжигая своим льдом, спускаются на шею и ведут к подбородку. Взявшись за него, тонкая кисть немного тянет вниз, и от этого Суэхиро приходится опустить голову ещё ниже. Дзёно чувствует сбитое до невозможности дыхание в воздухе. Прохладные потоки воздуха, врывающиеся в форточку, немного колышат серебристые, с красными кончиками, пряди, которые слегка щекочут бледное лицо Сайгику. Последний немного приподнимается на цыпочки и, приближаясь, уменьшает расстояние между двумя горящими лицами. Когда между их губами остаётся около пары сантиметров, блондин медленно, будто бы специально дразня брюнета, шепчет ему прямо в губы: — Я люблю тебя, — произносит он, растягивая каждое слово. Заставляя Тэттё изнемогать и жаждать ещё больше, он проводит ледяной рукой по скуле, очерчивая форму лица и спускаясь на кадык, и, приблизив своё лицо ещё на пару миллиметров, вновь замирает, опаляя губы напарника своим дыханием. Это настоящая пытка. Да, именно пытка, по-другому это никак не назвать. И такую сладкую пытку черноволосый был готов терпеть хоть всю жизнь. Он полностью во власти Дзёно, он весь принадлежит ему. Осторожно поднимая руку в полуперчатке, черноволосый аккуратно кладёт её на плечо слепого, чувствуя под ладонью ткань военной формы. — Это наказание, — медленно шепчет Сайгику, расплываясь в хитрой улыбке, — за все те глупые вопросы, которыми ты завалил меня только за один вечер. — Пожалуйста… — затаив дыхание, умоляет Тэттё наконец сжалиться непревзойдённого мастера допроса, прекратить наконец эту изнуряющую пытку. Он ощущал себя умирающим от жажды человеком в пустыне, перед которым без зазрения совести трясут бутылкой с ледяной освежающей водой, которую он не в силах взять. — А ты меня любишь, Суэхиро? — вкрадчивым шёпотом произносит Сайгику, продолжая лукаво улыбаться. — Люблю, — в изнеможении выдыхает первый, — Так сильно, что можно умереть… — Хорошо… — с довольным лицом, беловолосый продолжает дразнить Тэттё. После этого он, наконец, медленно приближается и, растягивая, словно расплавленную и уже начинающую застывать карамель, нежно касается чужих бархатистых губ своими немного обкусанными. Его обжигающе холодная рука продолжает свободно гулять по уже обнажённой шее брюнета, вызывая у последнего волны мурашек. Медленно целуя губы любимого человека, Дзёно легко прикусывает чужую нижнюю губу, заставляя первого тихо простонать в поцелуй и немного сжать рукав его формы. Наконец, Сайгику медленно разрывает поцелуй и отдаляется. На губах остаётся привкус чего-то сладкого и острого одновременно. «Боже, этот кретин съел клубничный рулет с острым соусом…» Продолжая лукаво улыбаться, он кладёт обе руки на широкую грудь и, очертив хрупкими пальцами контур ключиц, переводит их на плечи. В следующее мгновенье Дзёно уже просто, по-родному обнимает Суэхиро, вжимаясь в него и с жадностью вдыхая запах его формы. Брюнет с огромной нежностью обхватывает его в ответ обоими руками, будто бы слепой был самым дорогим и бесценным сокровищем во всем мире, которое было доверено именно ему. Хотя, для Тэттё это так и было. Ему была доверена израненная, замкнутая душа, сравнимая с потрескавшейся, до невозможности хрупкой хрустальной статуэткой. Одно неверное движение — и она разлетится на сотню мелких осколков, поранив всех, кто находится вокруг. Но он не подведёт. Ни за что. — Дзёно Сайгику, — сбиваясь, тихо шепчет Суэхиро в шею блондину, обжигая бледную кожу горячим дыханием, — У тебя определённо есть сердце. И оно самое горячее и трепетное из всех, каких я когда-либо прежде знал…heartaches, heartaches —
my loving you means only heartaches.
your kiss was such a sacred thing to me,
i can’t believe it’s just a burning memory.
heartaches — Al Bowlly