Закат сквозь перья грифона

— Что меня всегда удивляло, и над чем я часто раздумывал, но так и не нашёл ответа, – тихо сказал Лютик, не глядя на Региса и мягко-мягко перебирая струны, – это природа власти. Вот почему, выйдет иной человек перед всеми, скажет: «Я король!» и перед ним склоняются. Ведь такой же он человек, как и все. Огнём не дышит, магией не владеет, а вот поди ж ты… Он один, их много. И они боятся наперекор воли его идти. – Короля делает его свита, – процитировал Регис известное изречение. – Верно. Но ведь и свита эта по какой-то причине тоже ему служит. И не всегда из-за любви. Из-за страха? Но чем таким он может их напугать? Чем от других отличается? – Многие народы считают своего правителя наместником бога на земле. А с такими силами не спорят. – Да… – Лютик взял ещё аккорд. – Я вот только не верю ни в богов, ни в их наместников. Я верю только в личную внутреннюю силу, стальной стержень в душе, если хотите. То, что чуют мелкие шавки у матёрого волка. Я видел такое однажды… Взяли одни ребята в плен вражеского воина. Он был связан так, что шевельнуться не мог, и ждал казни. Пока взрослые ножи точили и костры разжигали, готовясь как следует повеселиться, молодёжь, подростки — всё вокруг воина крутились, лихость свою показывая, понося его всячески. Он их как не слышал. Поверх голов на тёмно-синее ночное небо смотрел. И вот один самый лихой выкрикнул товарищам: – Я хочу его ударить! Те поддержали. И герой двинулся к воину. Я видел, как с парнишки слетала лихость и удаль с каждым шагом. И вот они сошлись, если можно так сказать. И воин впервые посмотрел на подошедшего врага. В глаза. Регис… он связан был, совершенно беспомощен, и впереди его ждала только смерть. Он ничем не был опасен резвому парнишке. Никто не придёт на помощь, никто не накажет. Воин мог только смотреть. И смотрел. Смотрел так… я словами передать не могу. Но юный храбрец сник, и молча ушёл к своим дружкам. И те встретили его молчанием. И разошлись. Никто больше воина не трогал. Никто не подходил… Вот о чём я говорю. Либо у человека это есть, либо нет. – И у Цидариса, надо полагать, было? – В достатке. И сейчас есть. Очень мало людей, что могут с ним говорить, чтобы поджилки не тряслись, очень уж явно. Тут ещё дело такое. Прямой он, Цидарис. Не в его правилах какие-то интриги плести. Вообще. Он и в тот день… Как корону на себя надел, так всем и объявил... * * * — Будем тогда считать коронацию свершившейся. Но всё же — не будем лишать людей радости от полной и торжественной церемонии. Пусть те, в чьей компетенции это находится, начнут необходимые приготовления. А пока — вот вам моё первое королевское повеление. Башню чародея Крапивы сжечь! Сей же момент! Дотла! Со всем, что там находится! Все его зелья, все его… — Грифоны! — выдохнула Ольда, полусидящая на полу и высунувшаяся из-за трона. — Хорошо, кроме грифонов. Яйца повелеваю из башни вынести. Или детёнышей, если уже вылупились. Но остальное — в пепел, в крошку! Чтобы следа не осталось! А самого — найти! Живым перед мои глаза поставить! Кто Крапиву приведёт — золота получит, сколько паршивец весит! Второе, — Цидарис повернулся и по очереди посмотрел на обеих принцесс. — Я решил возродить обычай, существовавший столетия тому, и гласящий, что для объединения династий и большего сплочения правящего класса, разные ветви должны заключать союзы друг с другом. А потому, коронация состоится одновременно со свадьбой. Ольда станет моей женой и королевой. Миг было тихо. А потом люди, привыкшие повиноваться, бросились исполнять приказ. Ольда же теперь сидела за троном тихо, как мышь, будто заново привыкая дышать. А Лютик видел, что уже очнувшаяся и так и лежащая на спине Таяна, беззвучно, но отчаянно плачет. И услышал её шёпот: — Выбрал бы он меня, если бы я была нормальной? Красивой? Я ведь старшая! И нет у меня жениха просватанного, как у Ольды… Ах… ну почему так всё? Ну за что?.. *** Лютик ещё раз провёл по струнам и замолчал. Регис чуть поморгал, опять привыкая к тому, где он и что с ним. — Крапиву, как я слышал, поймали, и голышом через весь город прогнали. Поэт звонко рассмеялся. — Разошлась, значит, история? Нет, Регис… Вам первому признаюсь. Удрал он тогда, как дым развеялся. Не нашли. А эту историю с голым изгнанием придумал ваш покорный слуга, — поэт глянул на вампира. – Да… Крапиве повезло, что не убили. А вот от Башни его только дыра в земле осталась. Там же зелья-порошки разные были. Кристаллы магические. Когда по приказу Цидариса всё это без разбора жечь начали, так рвануло, буквально камня на камне не осталось. Скалу разворотило, из которой эта башня и выбита была. Были жертвы. — Да… вот так невиновные ни в чём и попадают под раздачу, служа своим недальновидным господам. А дальше, что было? — Дальше… Коронация и свадьба. На которых я был, и на которых пел, — Лютик убрал лютню за спину. — И пил. И потом у королевской четы довольно частым гостем был. Принимали хорошо, платили щедро. Ольда мне благоволила, и муж её, как ни странно. И Таяна. Та тоже в замке жила, по-прежнему под вуалью прячась, куда же ей деваться-то. И вот ещё что. Я это вам рассказываю не потому, что люблю в грязном белье рыться, а чтобы вы ситуацию понимали. Хотя Цидарис в жёны младшую взял, в постель и старшую укладывал. И даже без вуали. Я это совершенно точно знаю. Не по слухам. Можно сказать… лично наблюдал. На расстоянии вытянутой руки. В чём я его нисколько не осуждаю! Если бы я из них двоих выбирал, однозначно на старшей остановился бы. Да вот только не создан я для моногамии… И никто в замке пикнуть не смел. Все всё знали и видели, но дружно молчали. Ну две жены у правителя по сути… Но только две. А не любовниц толпы. Такой вот он… Понимаете? Все эти выкрутасы не в его стиле совершенно. И трудно мне представить, что должна была Ольда сотворить, чтобы муж её своей рукой мечом пронзил. Да и Таяна свою судьбу приняла вроде бы… Всё у них хорошо было. Хоть и странно. – Кроме того, что Ольду силой взяли, а хотела она за другого выйти, – напомнил Регис. И бард, и вампир взглянули на тело Ольды. – Скажите, господин Регис... по виду следа от меча… Можно ли сделать вывод, что Ольда сама нанесла себе рану? – Сама себя убила, лёжа в постели и только-только произведя на свет дитя? — Я не думаю, что девушка мертва, — высказал их общую мысль Лютик. — Скорее, она хотела, чтобы так думали. Похоронили. А потом… А потом бы её прежний суженый забрал. И вернул к жизни. Как там это у сильфид происходит? Поцелуем вечной любви? Но он не мог людей послать, потому как тут вы появились, а с вами и грифоны летать повадились. От которых он и решил избавиться нашей с ведьмаком помощью. — И зная всю эту подноготную, везти Ольду обратно к Цидарису и Таяне вы полагаете верхом неразумности, — кивнул вампир. — Теперь, тоже зная все эти подробности, я и сам склоняюсь к этой мысли. И хотя у меня есть определённый долг перед нанимателями, быть безмолвным орудием в ситуации, которую я полностью не понимаю, желания нет. Но что же нам с ней делать в таком случае? Кто-нибудь сможет её из состояния этого вывести? — Думаю, самое оптимальное — чародея Крапиву спросить. Как единственного в округе специалиста по сильфидам. Знающего, к тому же, где их найти. — А как найти гонимого мага, милостивый господин поэт? Лютик посмотрел на Региса. Прямо. Без своих обычных улыбок, ужимок и шутовства. – Господин Регис. С вами я откровеннее, чем даже с Геральтом. Да, я знаю, где его найти. И надеюсь на ваше молчание перед вашим нанимателем в этом вопросе. – Даю слово, – вампир протянул руку поэту. – Моего слова вам достаточно? – Достаточно, – Лютик пожал протянутую ладонь. – У того, чьё ничего не стоит слово, бессильна клятва и печать. Вампир улыбнулся, на сей раз не сдерживаясь, и во всей красе позволяя увидеть клыки. Взялся за оглобли своей тележки. — Тогда ведите, господин Лютик. Буду рад знакомству со столь нетривиальной личностью. Глядишь, и про грифонов его расспросить получится. Пару минут они разворачивали тележку, работая в тишине, нарушаемой только скрипом колёс, но когда закончили, Регис спросил: — А тот воин, с несгибаемой волей, неужели его так и казнили? — Нет. Это был Геральт. Я тайком принёс ему пару его эликсиров, и там такое началось! Хотя баллад я об этом не писал, желаете послушать, пока идём?