Закат сквозь перья грифона

Человеческую еду, как ни странно, вампир ел. И даже держал её в доме в достаточном количестве, чтобы накормить двоих незваных гостей. Впрочем, Лютик никогда много не ел (но с печалью отмечал, что пояс становится всё туже), а Геральт и вовсе мог обходится без еды несколько дней, особенно, если предполагал, что ему придётся драться. Тут же он явно не доверял хозяину дома, и даже воду пить не стал, с неодобрением покосившись на поэта, что всё же разделил с Регисом нехитрую снедь. Пока Лютик и Регис сидели за столом, поглощая сырые овощи и сухари, Геральт разглядывал убранство дома, не особо это скрывая. Пока они шли сюда, он также внимательно разглядывал и дорогу, и окрестности, и дом снаружи. Отыскать жилище Региса обычный путник сумел бы едва ли. Это была землянка, вырытая так искусно, что напоминала обычный холм, поросший травой, кустарником и даже деревьями до тех пор, пока вампир не открыл дверь. Тут ко всему прочему ещё не было очага, чтобы выдать жилище дымом. — Мяса? — Регис выложил на стол вяленую лопатку в промасленной бумаге. Лютик глянул на Геральта, и под его осуждающим взглядом всё же взял нож, чтобы отрезать себе немного. — Я обычный человек, — сказал он в своё оправдание. — И мне нужно что-то посущественнее, если предстоит бродить среди могил до темноты! И это точно не человечина! Посмотри сам, Геральт! Прекрасная коровья лопатка. М-м-м… И очень недурная, кстати, ты зря отказываешься! К ней бы ещё пива и колбасок поджаренных… Вы совсем не зажигаете здесь огня, господин хороший? — Зажигаю, когда нужна горячая вода. Пока лечил Мячика, к примеру. Ну или если нужно помыться. Но делаю это на улице и подальше отсюда. — И пива вы тоже не держите? Регис чуть подумал, улыбнулся, встал из-за стола, дошёл до одной из полок, для чего ему пришлось отодвинуть внушительного вида пучки трав, вынул и принёс на стол крохотный пузырёк, по пути зачерпнув в железную кружку воды. Сел, открыл пузырёк и вылил в воду примерно половину. — Попробуйте, господин поэт. — Лютик! — Что, Геральт? Если Регис и задумал нас отравить, то… пахнет как… и… м-м-м… что это? Если бы не видел, как вы это проделали, решил бы, что это эль. Лучший эль, что я когда либо пил! Похож на тот, что однажды выиграл первый приз на ярмарке… М-м-м! Блаженство! — поэт поставил опустевшую кружку на стол и посмотрел на остатки в руке Региса, но тот спрятал бутылочку в карман. — Вторую половину вечером, господин поэт. И дам с собой, если поможете мне найти нужную могилу. Это действительно концентрат, из которого можно приготовить что-то похожее на эль. — Продавай вы его на ярмарках, у вас бы отбоя от клиентов не было! Никакие заказы на поиски могил были бы не нужны! — Лютик чуть икнул, прикрыв рот ладонью. — Благодарю за столь восторженную оценку моих скромных способностей, но на приготовление этого количества ушло шесть месяцев. Нерентабельно, как говорит один мой знакомый краснолюд. — И вы отдали такую драгоценность мне? И вот так, запросто? Ох… едва ли я смогу заплатить вам, господин Регис! — Уже перешли на господ? — вампир улыбнулся. — Можно просто по имени. И я угощаю. — Ладно, — Лютик взял нож, вилку и полностью сконцентрировал внимание на коровьей лопатке. — Я буду не я, если мы не отыщем то, что вам нужно, Регис! С мясом поэт управился не хуже, чем с напитком. И вот, закончив, встал, готовый к подвигам. — Ведите, господин Регис! Покажите, где уже искали, а где только планировали! Лютик чувствовал, что готов любить весь мир и что сможет отыскать любую пропажу. Примерно первые пару шагов. Потом ощутил, что пол под ногами качается, глянул на Геральта и успел пробормотать: — Это не яд! Просто… пить надо меньше… ох… И ощутил, как его ловят, не дав упасть на пол. *** Проснувшись, Лютик первым делом увидел Региса. Тот сидел прямо напротив и штопал какую-то ветошь. Увидев, что поэт открыл глаза и даже сел, протянул ему давешнюю кружку, но только полную воды. Очень холодной воды. Осушив всё до дна, Лютик чуть кашлянул. Осмотрелся. Судя по всему, он лежал в постели самого Региса. Единственной постели в этом доме. И Геральта видно не было. — Ваш друг патрулирует местность. В красках расписав мне всё, что сделает, если с вашей головы упадёт хоть один волос. Мячик вызвался его сопровождать. — Ох… — Лютик прижал холодную кружку к виску. — Я не новичок в попойках, но этот ваш концентрат — просто нечто. — Виноват, — Регис чуть опустил голову. — Я никогда прежде не давал его людям, и вправду не рассчитал дозу. — Регис отложил шитьё. — В любом случае, думаю, я готов к продолжению похода. — Уже завтра, — Вампир бросил взгляд на стену, будто ожидая увидеть там окно, но его не было. — Сейчас глубокая ночь, милсдарь Лютик. — Эх… Жаль. Мне правда жаль, что я всё испортил. — Ничего, — вампир встал, пошарил где-то за изголовьем кровати, а когда сел обратно, поэт увидел свою лютню. — Один день погоды не сделает. И если уж мне выпала такая удача, не окажете ли вы мне честь спеть несколько из своих баллад? Я слышал их, но не в вашем исполнении. Мог ли хоть когда Лютик отказать в подобной просьбе? Тем более, учитывая, каким проникновенным голосом она была произнесена. И с каким взглядом. Лютик устроился поудобнее, подбив подушки к изголовью и спустив ноги с постели, провёл пару раз по струнам. — Что хотите услышать, господин Регис? — Для начала, балладу о русалке. — Извольте. Гхм. «В синей глубине морской, там где в дно вонзились скалы…» Лютик привычно запел уже не раз сыгранную балладу. Он исполнял её и в трактирах, и на королевских пирах, и на привалах у костра. Но никогда не исполнял для одного слушателя. Очень внимательного слушателя. Регис замер с первых звуков, первых аккордов и не шевелился до последних тактов. — «Пеной стало тело девы и исчезло навсегда. Ни следа, ни слёз, ни склепа. Лишь бескрайний океан». Лютик поднял голову и увидел бесконечную печаль на лице Региса. Он долго молчал, глядя на свои руки, что намертво сцепились в замок на коленях. — Да… я и раньше любил эту балладу, господин поэт, но теперь, услышав её в вашем исполнении, просто боготворю. — Ох… спасибо. Но я вижу, что она расстроила вас. Так, я знаю, что вас может развеселить. История о людях, что преодолели все преграды и всё у них хорошо. Слушайте! Лютик потерял счёт времени. Он пел и пел. Сначала свои самые популярные баллады, проверенные временем и другими слушателями, потом свои самые любимые, вкладывая в исполнение всю душу, потом даже несколько незаконченных, но удачных, а закончил одной, которую никогда до этого не пел. Никому. О сильной, но неразделённой любви. Немного смешную, немного печальную, и полностью безнадёжную. Когда Лютик её спел, он понял, что ничего больше уже петь не сможет. Положил лютню на колени и чуть сжал гриф. Даже говорить не было сил. И смотреть на Региса. Что если тот понял, что… — Он не сможет этого, Лютик, — услышал он очень тихие слова. — Просто не сможет. Хотя ты заслуживаешь всей любви. И как друг ты ему очень дорог. Возможно, дороже всех. Даже не сомневайся. Поэт чуть усмехнулся, всё не осмеливаясь поднять взгляд. — Спасибо, господин Регис. И что попросили, и что послушали, и что… поняли. Эх… мы отдохнём эту ночь, и завтра продолжим поиски. Только… я занял вашу кровать, сейчас… — Ложитесь и досыпайте. — Но… — Я не нуждаюсь в постели каждую ночь, да и ваш друг тоже, — Регис мягко забрал у Лютика инструмент. А тот осознал, что до этой минуты его лютни не касались чужие руки, с момента, как он получил её от эльфов. И что Регису он препятствовать не хочет. — Отдыхайте, господин поэт. Регис сказал это как-то так, что захотелось остановить его, оставить рядом с собой. И сказать что-то столь же сакральное, что было в последней балладе. — Увидимся утром, господин Регис, — сказал Лютик. Лёг и закрыл глаза.