Закат сквозь перья грифона

Если Геральт ожидал, что после признания Региса вампиром, Лютик наскребёт, наконец, все имеющиеся у него остатки благоразумия и удалится за его спину, то опять крупно просчитался. Тот только посмотрел на ведьмака несколько скривив лицо, будто бы желая сказать: «ну разве можно так невежливо»? И снова начал болтать: — Простите моего спутника, просто так уж он устроен, предполагать сперва самое худшее. И это не его вина. Те ведьмаки, что рассуждали иначе, уже давно покинули этот мир. Полагаю, если бы вы желали нами отобедать, то… — тут он замолчал, глядя на Региса и ожидая ответа от него. — То заманил бы вас поближе в свои владенья, а точнее — в дом, угостил бы чем-нибудь одурманивающим, и… — Регис хмыкнул, — собрал вещички и сбежал. Во избежание встречи с поисковым отрядом, что двинется сюда, если вы не вернётесь в оговоренный срок. Как вы сказали, милсдарь поэт, — с вилами и факелами? — Мы бы не стали ничего есть и пить! — напыжился Лютик, и именно эту минуту его желудок выбрал, чтобы очень громко заурчать. — Хотя завтрак мы пропустили очень даже зря, — был вынужден признаться поэт. — У меня нет желания вам вредить, — сказал Регис. — Но и уйти, не закончив дела, я не могу. Я тут не для того, чтобы кровь сосать. А… — он внимательно посмотрел в глаза Лютику, — по делам любви и мести. Лютик всплеснул руками. — Я знал! Я так и знал, что услышу ещё не об одном разбитом сердце! Расскажите, милсдарь Регис! Если это не секрет, конечно. — Хм… — Регис задумался, перевел взгляд на мечи Геральта, которые тот пока не вытащил, но, видимо, вампира это не слишком успокоило. Впрочем Лютик уже принялся размышлять сам. — Вампир и… эльфийка. Готов поклясться, до меня ещё никто не писал о подобном! — он даже ладонями по ногам хлопнул от восторга. — И те, и те живут очень долго. Познакомились сразу после Сопряжения Сфер, когда обоих занесло сюда, в наш мир. Среди огня и крови расцвёл невиданный цветок их любви. Запретной и непонятной. И пришедшей совершенно не к месту. Она была из тех, первородных, — Лютик обвёл взглядом бесчисленные курганы вокруг. — И… очевидно, погибла вскоре после их встречи. А вампир жив до сих пор, до сих пор хранит в душе её образ. И… хочет найти могилу, среди множества таких же, по одному ему известной детали. Кольцу. Маленькому обручальному кольцу, с которым девушку похоронили, и которое теперь может найти и унюхать по слоем земли и камней малыш-грифон! Это может быть даже не одна баллада, а несколько! Первую, об их встрече, я назову «Невиданный цветок», вторую же… — Будь добр, оставь эти рассуждения на ночь, когда я буду спать! — гаркнул Геральт, и Лютик замолчал на середине фразы. Вздохнул. Посмотрел на Региса. Ожидая если не поддержки, так хоть опровержения или подтверждения своей версии. Регис чуть улыбнулся, как и прежде, не размыкая губ. Покачал головй. — Я с удовольствием послушал бы ваши баллады, милсдарь бард. И с не меньшим удовольствием посмотрел бы, как они будут рождаться на свет. Уверен, это зрелище не менее интересное. А что касается ваших нанимателей, — вампир снова посмотрел на малыша-грифона, — я не посылал грифонов воровать, этого я не умею. Не говорю на их языке, в подчинении не держу. Но они действительно периодически тащили по воздуху разные вещи, нужные в хозяйстве, и роняли аккурат около моего временного жилья. Я же… каюсь, подбирал. И пользовался. Этого малыша подобрал раненым и как он появился на свет — не знаю. Уйти, пока не завершу миссии, не могу, но я не собираюсь тут никому вредить. Людям опасности не представляю, и был бы признателен, если бы меня оставили в покое. Как и грифонов. — Кто и как ими управляет — не имеете ни малейшего понятия? — спросил Геральт. Регис неопределённо пожал плечами. — И рассказать, что именно ищете, тоже не можете? Вампир сжал челюсти и погрузился в размышления. Пока он занимался этим, Лютик снова принялся рассуждать вслух. — Он не мог заранее знать, что найдёт грифона. Значит… Значит, вторая баллада будет о том, как вампир собирал травы для разных эликсиров, чтобы продавать их и зарабатывать на жизнь. Травы, что растут только на захоронениях Первородных и более нигде. Эту балладу я назову «Вечность», ведь поиски тогда казались бесконечными. К тому же это станет намёком на вечность чувств, что ничто не способно загасить. Опишу всю тяжесть длительных поисков моего героя, и уже в её финале он найдет раненого малыша, — Лютик посмотрел на Мячика, а грифончик, будто поняв, что речь о нём, забавно тряхнул ушками и смешно щёлкнул клювом. — И тут нужно будет дать понять слушателям, что это новая идея, новая надежда — ведь он сможет найти кольцо! Нужно как-то так намекнуть, чтобы люди сами это осознали, восприняли духом и ожидали следующую балладу. — С одной лишь оговоркой, юноша. Никто не будет сочувствовать вампиру, — оказалось, Регис, хоть и выглядел полностью отрешённым, слова поэта слышал очень хорошо. — Как и эльфам с грифонами. — Это как преподать! — бард чуть тряхнул головой, что делал часто и уже безотчётно, чтобы кудри были пышнее и лучше лежали на плечах. — В своё время я написал балладу о русалке. И знаете, она до сих пор одна из самых успешных. Ей сочувствуют и часто просят исполнить. — Да… я слышал её. Должен признать, это была первая ваша баллада, которую я услышал. И также должен признать, что меня она тронула до глубины души. Вот уж чего не ожидал от любовной лирики. Скажите, Лютик, эту историю вы тоже… хм… сами воссоздали, как и мою сейчас, или всё же там больше правды нежели вымысла? — Русалку я вправду видел, — сказал Лютик. — Сирену, если точнее. И она действительно превратилась в девушку, чтобы быть с тем, кого полюбила. Но когда я творил, ещё не знал, чем окончится её история. Если вас утешит — в реальности сирене не пришлось погибать, как в балладе. Но баллады пишутся не ради пересказа жизни, а чтобы волновать сердца, делать их добрее и трепетнее. Теперь в рыбацких посёлках, где я бываю, рыбаки уже не зовут русалок «злобным порождением бездны» и не говорят, что нужно насадить их на гарпун, как только завидишь… — В чём и состоит ваша цель, — Регис, видимо, принял какое-то решение и снова подал Мячику какой-то знак. — Вы изложили в балладе полную боли судьбу сирены выдуманной, чтобы люди стали добрее к сиренам реальным. Но позвольте вам напомнить, что реальные куда чаще топят лодки и рыбаков, чем влюбляются в принцев. — Если люди не будут каждый раз встречать их гарпунами, может что и изменится! — возразил Лютик. — Слушаю вас, юноша, и не могу отделаться от ощущения, что, будучи человеком, вы испытываете к иным расам скорее симпатию, чем опасения и враждебность. Прежде я полагал, что это врождённое свойство всех людей, потому как не встречал никого, подобного вам, — Регис снова вгляделся в Лютика, будто принимая насчёт него какое-то важное и окончательное решение. — Я могу пригласить вас в свой дом и угостить обедом, раз уж вам не удалось позавтракать, — вампир положил руку между ушей грифончику, — и… попробую рассказать то, что могу. Но есть секреты, которые не только мои, и их я выдавать не в праве. Может, вы, Лютик, будете так любезны, что придумаете для вашего нанимателя более-менее удобоваримую историю, почему меня нужно оставить в покое. Балладой или словами. Сейчас я попросил бы словами. Не стоит рассказывать обывателям о соседстве с… вампиром. Даже в очень трагичной балладе. — Постараюсь, милсдарь Регис. И конечно, баллада выйдет в свет только после того, как вы уйдёте отсюда. Во избежание… Но в покое вас оставят, если грифоны прекратят свои налёты и пославший нас князь будет уверен, что тут никого нет. Мёртвая Пустошь, как и значится на картах. Вы справитесь без их «подарков»? Успели получить всё необходимое? Геральт, молчавший всё это время, и не отрывавший взгляда от вампира и его грифона, только и мог, что бросить на поэта пылающий взгляд. Который Лютик, заметил, конечно же. — Лютик, ты осознаёшь, что собираешься фальсифицировать результаты нашего похода, врать тому, кто платит деньги за нашу работу, поверив словам без каких-либо доказательств «я не собираюсь тут никому вредить», к тому же сказанные… вампиром. — Да, эти же слова от человека внушали бы больше веры, — кивнул Регис, явно задетый за живое больше, чем можно было ожидать. — Если хотите нашей помощи, господин хороший, отложите свои секреты и тайны для лучших времён, и расскажите всё как есть. Что за любовные перипетии заставляют вас скрываться на эльфийском кладбище и что вы так старательно ищите, — ровным голосом сказал ведьмак. Вампир глубоко вздохнул. — Господин поэт почти угадал. Я действительно ищу определённую могилу. Но не древней эльфийки, а вполне себе человеческой девушки. И меня, как и вас, наняли. Именно зная, что я вампир и могу почувствовать даже очень старую человеческую могилу среди этих эльфийских. Но когда я соглашался на эту авантюру, не представлял себе размеров кладбища, а чтобы почуять тело, мне нужно стоять прямо над ним. Мячик действительно стал моей надеждой, потому как есть точная информация, что эту девушку похоронили вместе с одним очень редким украшением. Даже если тело истлело, найти в могиле эту вещь будет прямым доказательством, что это именно она, и будет что предъявить убийце. Этот малыш играючи находил кольца и броши, что я закапывал для проверки. Но все наши усилия в поиске тела пока напрасны. — Но кто и почему мог похоронить здесь человека? — спросил Лютик, продумывая, какие ещё перипетии будут в его балладах по этой истории. — На вопрос «почему» ответ очень простой. Чтобы спрятать следы убийства. А кто… Вас, значит, прислал местный князь. Который, как все знают, скорбит по своей погибшей невесте из сопредельного государства. Ну так вас не сильно удивит, если я скажу, что мой наниматель — сестра той самой убитой девушки. — Что жаждет наказать её мужа! — Лютик понимающе кивнул. — Но смысл был ему так заморачиваться? Уложил бы супругу в семейный склеп, и дело с концом. Кто посмел бы туда лезть и что-то разнюхивать? — Вот сестре смысл и был. Она бы не отстала. Она уверена, что на теле были следы убийства. А так — по общей версии, тело украли накануне погребения. Были поиски, кого-то вроде даже казнили, но князь остался чист. — И, конечно, он боится мести какой-то там сестры, — Геральт закатил бы глаза, не будь он ведьмаком. — Да даже найди она доказательство убийства, что стоят её слова против слов правителя? И что ему стоит избавиться и от неё тоже? Сдаётся мне, господин Регис, вы такой же сочинитель историй на ходу, как и Лютик. — Если мы найдём тело, а точнее — ту вещь, что похоронена с ним, для свершения мести никаких слов не понадобится, — вдруг подхватил Лютик, и посмотрел на вампира. — Это ведь именно то, о чём я подумал? Вампир снова улыбнулся. — И Геральт, — поэт повернулся к ведьмаку, — если мы расскажем нашему князю, что можно выяснить судьбу его любимой и покарать убийцу, что ему будут какие-то шалости грифонов? — Что ему будут жалобы его собственных подданных, ты хочешь сказать? А как же идея сохранить инкогнито пребывания здесь вампира и его обещание никому не вредить? — Разберёмся! — отмахнулся Лютик и зашагал мимо ведьмака прямо к вампиру. — И какие баллады я потом напишу! Располагайте нами, господин Регис! Мы поможем вам в поисках! — Применив нюх? — обречённо вздохнул Геральт. — Применив голову, — ответил бард. Если бы последствием мутации не была полная невозможность выражать лицом эмоции, мимика Геральта показала бы этой быстро спевшейся парочке многое. Особенно его мнение о способности Лютика применять голову для чего либо, помимо сочинения баллад. — Буду очень признателен за любую помощь, — Регис изобразил безупречный поклон, адресовав его правда не Лютику или Геральту, а как бы нейтральному пространству между ними. — Но так как нам предстоит бродить по кладбищу, и возможно до вечера, я всё же настаиваю пройти ко мне домой и подкрепиться. Людей я не ем, если что. Предвосхищая вопросы.