Между строк

Глава 7

Пока тебе ломают крылья и их же вырывают в клочья

Ты говорил мне: «не бойся ничего

Я тебя защитил от других людей, что зло

Ну и тебя никому в этом мире не отдам

Одним вечером ведь я тебя обижу сам»

Алена Швец

      В воскресенье восемь вечера двадцать девятого августа прямо перед парком Гетто Ребеллио Эрен Йегер пришел на встречу с Алексом Стронцо. Когда брюнет переступил за ворота, то перед ним открылась дорожка, украшенная свечами, огоньки которых сверкали, как звезды в полуночном небе, бросая в трепет юное сердце. Парни шли молча, по этой выстроенной свечами дорожке.       Почему-то в этот момент зеленоглазому казалось, что деревья вокруг стали иначе, будто не издают ни звука, затаив свое дыхание, в страхе спугнуть молодую пару. Все вокруг было тихим и спокойным, лишь только был слышен тихий шорох травы, по которой бродили молодые люди. Сердце трепетало, а кожа была в мурашках, в этот момент Эрен старался не завязывать разговор, чтобы не убить столь тихую и нежную атмосферу.             Запах хвои, обволакивающей все просторы парка, придавал все больше загадочности этой встрече. Внезапно со стороны Алекса прозвучала довольно необычная просьба, которая бросила тело парня в дрожь, заставив слегка понервничать его. — Могу ли я закрепить повязку на твоих глазах, — сказал парень с кудрявыми волосами, доставая из кармана черную и слегка широкую ленту— просто я подготовил тебе сюрприз, и не хочу, чтобы ты лицезрел его сразу. — Хорошо, правда мне немного неловко — произнес брюнет с волнением и трепетом в голосе, помогая надеть повязку Алексу, вставшему позади него. — Ну, а теперь держи меня за руку и не отпускай— проговорил Стронцо, сжав крепко ладонь Эрена, начиная вести его в нужное место, где он устроит для него незабываемое представление.— Не бойся, все будет хорошо, ты можешь мне верить. На что Эрен лишь легонько кивнул, показывая свое спокойствие и уверенность в Стронцо, направляющего его.       Из-за закрытых глаз, у Йегера обострились чувства, и он отчетливо слушал происходящее вокруг него, и старался как больше чувствовать. Странные эмоции бушевали внутри него, ощущение того, что что-то вот-вот случится, не покидало его, но отбросив эти навязчивые мысли, парень доверился своему спутнику, позволив вести себя. Дорога заняла около пятнадцати минут, за это время брюнет ни разу не переставал слушать, и нет, это не было настороженностью, а лишь малым любопытством, заставляющим улавливать звуки засыпающей природы. Он слышал это тихое щебетание птиц, их возглас, пробирающий своим нежным и тихим, в то же время звоном струны души, заставляя невольно чувствовать легкость сия момента. О как же ему нравился этот шепот переплета голосов птиц, а этот запах хвои и липы внушали спокойствие и умиротворение, но в то же время от загадочности этого момента кожу покрывали мурашки. Когда Эрен добирался пешком до парка, то на небе, еще не покрывшемся полностью тьмой, уже виднелись звезды, которые постепенно начали расстилаться нежным и прекрасным ковром из драгоценностей, стараясь влюбить в себя как можно больше людей, на минуту зеленоглазый задумался о том, как же было бы хорошо, наблюдать вместе с Алексом за столь прекрасным явлением природы вместе, рука об руку, смотря только на чистое звездное небо, но сейчас он не даже того, что же хочет сказать ему Алекс на его чувства, о чем он думает, и куда же его ведет Стронцо, в конце концов, но в миг из мыслей, заселяющихся в его голове, парня вырвал голос спутника, который встал позади него, словно хотел что-то показать. — Ну что, ты готов? — раздался голос Алекса за спиной у юноши.— Скажи, ты правда чувствуешь что-то ко мне, ты правда влюблен в меня? — продолжил тот, увидев кивок брюнета, подойдя ближе и уже шепча в ухо. — Да, я правда к тебе это чувствую.— неуверенно слетело с губ зеленоглазого, теребящего пальцами кончик своей футболки. — Тогда, докажи мне это.— продолжил шептать Стронцо, вызывая у парня мурашки от своего горячего дыхания.— Я хочу, чтобы ты прокричал это на весь парк, покажи насколько ты меня любишь.       На эти слова Эрен также послушно лишь кивнул, и, набрав в легкие побольше, он крикнул настолько громко, будто никогда не кричал, слова вылетали сами, в прохладный вечер эти фразы так согревали его сердце, заставляя кровь гнаться по венам все быстрее и быстрее, эйфория затуманила мозг, а кислород заполнял каждую клеточку тела, но странный запах сигарет и незнакомый шорох смущал его из-за непонимания откуда он идет, но свою сонату он все-таки продолжил. — Я люблю тебя, Алекс, всем сердцем и душой, всего тебя, каждую частичку твоего тела, люблю тебя до безумия— говорил Эрен на одном дыхании, словно боясь, что его не дослушают.       Внезапно умиротворение леса прервало хихиканье, за которым последовал уже и ярый смех, по звукам можно было понять, что перед ним находится небольшая группа парней, явно насмехающихся над ним. В эту же секунду Стронцо снял повязку с глаз, и юноша лицезрел картину, повергшую его в шок:пред ним стояло трое незнакомых ему молодых людей, у одного из которых в руках была черная бита, с выгравированной надписью «Never» на бияке.       Повернувшись, Йегер увидел, как Алекс надменно смотрел на него, ехидно улыбаясь, словно коварный лис, настигший свою добычу в далеке от чужих глаз. В ту же минуту Эрен почувствовал сильную боль в задней части колен, он даже сам не понял как, но внезапно оказался на коленях перед Стронцо, это было настолько быстро, что его крик не успел слететь из его нежных губ, а чувство боли не уходило, пожирая побитую явно битой область. Страх лишь окутал тогда юношу, эмоции были настолько сильны, что брюнет оцепенел там же, не способный ничего сделать, чтобы хоть как-то спастись из этой явно не сладкой ситуации. Следующий удар был уже от Алекса, который прошелся кулаком по лицу зеленоглазого, оставив сильное рассечение возле брови, которое начало истекать кровью, скатываясь по без того красивому, но с виду унылому лицу. —Ну, что, нравится? — хмыкнул парень с кудрявыми волосами.— Думал, вот так вот признаешься, и я поплыву, а? Так ведь ты думал, мерзкий пидрила— продолжал тот, все так же нанося удары один за другим.       Двое парней, стоявшие еще минуту назад в стороне, оказались рядом, стоя по одному, каждый с двух сторон начал наносить очередные удары кулаками, безжалостно, со зверским настроем, не слушая мольбы юноши. — Прекратите, прошу, я же ничего не сделал — жалобно завопил Йегер, пытаясь хоть как-то сопротивляться, но сломанная, явно от первого удара битой, нога на давала ему шевельнуться.        Внезапно удары прекратились, а незнакомцы, по приказу Алекса, приподняли обессиленного брюнета, пытаясь удержать его на ногах, и тогда в дело вступил юноша, держащий в руках биту и, ехидно улыбаясь, тот начал наносить сильные удары по ногам. Истошные крики раздавались по всему парку, но люди лишь проходили мимо, не обращая внимания ни на что.       Йегер орал от каждого удара по ногам, он чувствовал, как каждая часть его костей трескалась и ломалась, боль была такой резкой, что слезы шли сами по себе, не позволяя глазам видеть весь этот ужас. Руки дрожали, а кровь стекала из уголка губ, все больше и больше пачкая парня, все его тело было покрыто синяками и даже шрамами, а левая нога почти раздробленна в хлам. Эрен был полностью истощен, а боль не утихала, ему казалось, что ничего унизительнее этого быть не может, быть избитым за ориентацию, за любовь, это невыносимо. — Ребята, мы окончательно добили его.— фыркнул кучерявый в сторону парней.—Теперь то ты будешь знать свое место, Йегер, балет это не твое, а после таких ударов ты навряд ли ходить сможешь, что уж там до танцев.— говорил тот язвительно, глядя на брюнета. — Вот в чем дело то было? — пытался проговорить зеленоглазый сквозь зубы, преневзмогая от боли— Что, настолько зависть заела, что решил меня таким способ отстранить от театра? — продолжал, сплюнув кровь на землю.—Видимо, ты настолько бездарен, что только таким гнусным способом от меня решил избавиться, и кто теперь из нас мерзкий, а? Скажи мне, Стронцо, давай! — бросил из губ, улыбнувшись кровавой улыбкой. — Видимо, тебе было маловато.— укоризненно сказал тот, нанося снова, один за другим, новые удары кулаком по лицу парня.— Ну ничего, есть у меня способ заткнуть тебя так, что ты больше и слова не скажешь, а то и вовсе из дома на улицу не выйдешь.— сказал тот с ухмылкой на лице, перестав наносить удары, начиная руками опускаться к низу, ближе к ремню.— Парни, присоединяйтесь, будет весело — проговорил тот с уже явной насмешкой, обращаясь к группе, наблюдавшей за этим. — Что ты собираешься сделать— истошно, с дрожью в голосе, проговорил брюнет, пытаясь хоть как-то сопротивляться юношам, которые начали держать его за руки.— Перестань, пожалуйста, не надо.— начал он кричать, а страх окутал его всего, сковывая конечности. —Не строй из себя недотрогу, Йегер, уверен это тебе точно понравится, будешь молить, чтобы я продолжил— фыркнул Алекс, стягивая с Эрена брюки, пока двое держали юношу за руки, а тот, что с битой ноги. Резкий толчок заставил вскрикнуть Эрена, а из глаз его начали течь слезы, каждое движение вызывало ужасную боль, словно внутренности разрывались на части, а кости трещали сильнее. — Ну что же ты раскричался—говорил Алекс тяжело дыша— Я же вижу, как тебе это нравится, то, как ты извиваешься подо мной явно это значит.— Продолжал срывать из губ, постоянно проталкиваясь, с тяжелым вздохом.        Несуразность движений и их безразборчивость причиняли юноше больше страданий, каждое его мычания было наполнено мольбой и просьбой прекратить. Единственное, что чувствовал тогда Йегер, был страх и унижение. В тот момент он до боли ненавидел себя, свою беспомощность и этих равнодушных тварей, что так с похотью рвали его тело по кускам.       Закончив сам, Стронцо оставил брюнета своим друзьям, которые с грубостью, словно стервятники нашедшие кусок мяса, начали терзать хрупкий сосуд, ломая его изнутри, превращая в безжизненную игрушку, неспособную больше испытывать чувства. Еще некогда сияющие светом и ясной улыбкой зеленые глаза были опухшими и очень красными, от количества пролитых слез, а губы настолько сильно потрескались, что уже истекали тонкими струями крови, голос же охрип от постоянных криков и почти не был слышен. Они покончили с ним, превратив его в сломанную куклу, что лежала на холодной земле полностью обезображенной, и, оставив его одного, покинули парк, даже не оглядываясь.       Брюнет лежал на липкой и грязной траве, все его тело было покрыто ранами и синяками, а бровь, с которой, словно нарисованная, шла по всему лицу линия уже запекшейся крови, была рассеченной и опухшей. Губы были настолько синими, что казалось, что парень уже мертв, хотя руки и плечи, которые подрагивали, выдавали потухшую глубоко внутри живую душу. Привстал, облокачиваясь на правую руку, парень начал искать выпавший свой телефон, вытирая левой свои слезы, которые без остановки шли с глаз, хотя сам он старался сохранять контроль. После недолгих поисков ему удалось отыскать в темноте гаджет. Подняв свой мобильник, Эрен увидел что на часах уже полночь, и первым же делом написал, с просьбой придти, самому близкому и дорогому человеку, который единственный знал о его встрече в парке, Микасе Аккерман.       Еще в день премьеры, узнав о предложении Алекса, Эрен рассказал о встрече, планируемой на двадцать девятое августа, своему другу детства, находясь в ее загородном доме, сидя за чашечкой какао с корицей. Микаса конечно же рада была, что любовь ее близкого человека начинала отвечать ему взаимностью, но будучи с детства настороженной, она попросила сообщить ей, если вдруг что-то пойдет не так. И к ее сожалению, ее опасения оправдались. Еще никогда в своей жизни она не бежала так, как сейчас, пытаясь найти Эрена, со слезами на глазах, почти находясь в состоянии истерики, но на ее везение ей удалось найти его в неприглядной части парка, сидящим, будучи полностью в грязи с синяками и ранами на теле. В тот же миг она поняла что случилось, ее сердце колотилось, а слезы шли ручьями, стекая по ее лицу, она тут же подбежала к нему и крепко обняла, но парень начал отталкивать ее со слезами на глазах. — Уйди, пусти— в истерике кричал парень, пытаясь оттолкнуть от себя девушку.— Я грязный, мерзкий! — срывался его голос, на отчаянный крик— Не трогай меня! — с этими словами Йегер перестал бороться и, опустив голову на плечо девушки, зарыдал со всей мощи, словно никогда этого не делал, его голос был хриплым, но плач был раздавался сильным звоном, раздирая на части. — Эрен, милый, все прошло— проговаривала девушка, поглаживая юношу за голову— я рядом, я здесь, не бойся— продолжала, с комком в горле.— Я не позволю никому тебя тронуть больше! Никогда! Слышишь меня, Эрен? На что парень лишь кивнул, всхлипывая и пряча лицо в ее плече.       На уговоры Микасы, подать заявление, Эрен не хотел реагировать, единственное, на что тот был согласен, так это поход к психотерапевту. Терапия не увенчалась успехом, а сам юноша впал в глубокую депрессию и даже не горел желанием выходить из этого пагубного состояния. Все то время он только и делал, что винил себя в произошедшем, а на теле оставлял сильные, даже кровоточащие царапины от ногтей, пытаясь хоть как-то бороться со своей болью. Каждая его ночь заканчивалась тем, что он постоянно просыпался после очередных кошмаров с сильными криками, которые иногда пугали Микасу, живущею временно у него ради поддержки.        В течении месяца он не выходил на улицу, не контактировал с людьми, исключая только Аккерман, его нервные срывы участились, а так же он начал испытывать панические атаки, которые чуть ли не сводили бедолагу с ума. Из-за травмы ноги полученной в тот злосчастный день, он больше не сможет вступить на сцену, вставая на путь балетного триумфа, хотя балет был его всей жизнью, мечтой, к которой он проделал огромный и очень тернистый путь.       Но однажды, по неизвестным причинам, он пришел в парк, где случилась это ужасная трагедия, и, сев на скамейку, начал читать свой дневник, в котором в течении всего месяца, во время нахождения в этом состоянии, он написал роман, который назвал «Одинокий странник».       На минуту Йегеру показалось, что кто-то долго и пристально за ним наблюдает, от этого ощущения кожа покрылась мурашками, а страх начал зарождаться где-то внутри, но, обернувшись, он никого не увидел и с облегчением вздохнул, и, оставив свой дневник, поднялся с места и ушел.       В районе пяти вечера Эрен Йегер прибыл на пустошь в загород, к своей хижине, зайдя во внутрь которой, он оставил на своем письменном столе записку и пару вырванных листов из «Одинокого странника». Забрав с собой длинную, уже натертую заранее мылом, веревку, он отправился к дубу, у которого еще когда-то играл с Микасой будучи детьми, дойдя до него, он положил ладонь на его ствол, словно прощаясь со всеми и всем. — Прости, что так прощаюсь— говорил тот, с комом в горле.— Я не выдерживаю, больше не могу, — с плачем начали срываться слова— я пытался, честно, но никак не могу забыть, мне больно. Больше не могу видеть во снах эти бесконечные картины, не могу… Я мерзок, и такой как я не должен существовать, меня тошнит от самого себя, я грязная тварь, осквернившая эту планету.       Он закинул веревку на один из толстых ветвей, что находились над ним, показывая величественность дерева, под которым стоял парнишка. Затянув посильнее, он заделал петлю, которая ничтожно свисала с дуба, и, оперевшись на сук, торчащий внизу из ствола, он надел ее на себя, затянув ее покрепче на шее. —Я не знаю, есть ли ты там, Бог, или нет, — звучали последние слова— но, знай, что раз ты позволил подобному случится, то ты ничтожен перед злом и даешь ему расти, я возненавидел этот мир за жестокость, но тогда, скажи, за что же я его любил, не за трудности ли? — слетали из уст предложения, пока слезы скатывались по щекам.— Но единственный мой грех был в том, что я полюбил… Разве за любовь платят такую цену? Разве я заслужил быть оскверненным за любовь? Видимо да, раз такое случилось… Что ж… Любовь была прекрасным чувством, хоть и сломала на части, заставляя жрать землю, я не сожалею о любви, но видимо она сожалеет обо мне. Я хочу быть свободным от этого бремени… Я хочу парить в воздухе, свободный от этого всего, словно птица.       Прозвучали последние слова, и Эрен оттолкнулся от того выпирающего сука, словно птица, пытающаяся взлететь на просторы ясного синего неба. Его жизнь оборвалась тонкой красной нитью, но он был свободен от всего и так прекрасен.