Дефект

                  Джейсон нехотя, в чем он, конечно же, никогда не признается, отпустил плечо Салима и на обороте лицом к источнику возможных проблем громко и четко приказал:       — Не стрелять! Он со мной.       Салим так и остался стоять рядом, чтобы в случае чего успеть поймать Джейсона, даже не думая в этот момент о риске попасть под огонь от любого резкого движения, но медленно поднял руки с зажатым в одной из них пистолетом, что подобрал возле трупа бывшего сослуживца. Свой автомат он потерял еще после столкновения с воскресшей тварью, но не слишком от этого расстраивался — труба оказалась неожиданно эффективна. Проблема только в том, что эффективна она была исключительно против демонов, которых он уже успел окрестить вампирами. А Салим со всей этой возней как-то успел позабыть, что те являются не единственными враждебно настроенными к нему обитателями храмовых руин. Оставались еще американцы, что сейчас в две пары рук держали его на прицеле своих пушек.       Тот, что отдал приказ, сжимал в твердых руках глок и определенно являлся альфой, судя по приятному, но слишком резкому для чутья такого же альфы запаху, сейчас еще и отравленному исходящей от того агрессией. Темнокожий бета рядом с ним в свою очередь наводил на Салима винтовку, точно такую же, как у Джейсона.       — Черт возьми, мужик, я думал, мы потеряли тебя, — и это именно он с неверящей улыбкой в два широких шага преодолел расстояние между ними, стиснув плечи через силу улыбнувшегося Джейсона, который хоть и был рад не меньше его, выглядел так, будто вот-вот грохнется в обморок. Бета сразу обратил на это внимание, обеспокоенно нахмурившись. — Что с тобой?       — Догадайся с двух раз, Никки, — невнятно пробормотали ему в ответ. Самостоятельное стояние на двух ногах отнимало последние крохи накопленных омегой сил.       — Бля, да ты гонишь…       Тот, видно, догадался уже с первого, поскольку тут же обхватил плечо друга свободной от карабина рукой, чтобы придержать. Салим не смог скрыть своего удивления. А также доли эгоистичного недовольства от осознания, что он, оказывается, вовсе не единственный человек, посвященный в омежью тайну. И что теперь Джейсону больше не нужно было полагаться только на него.       — Что с ним, сержант Кей?       — Течка, сэр.       — Прекрасно! Только этого нам не хватало… — больше для себя произнес полковник, устало проводя ладонью по лицу прежде, чем поднять взгляд на пристыженного морпеха. — Лейтенант, Вы же заверили меня перед вылетом, что до нее еще два месяца!       Сдерживать свое негодование вмиг стало в два раза сложнее. То есть, об этом давно знает еще и другой альфа. И он сейчас в непосредственной близости к Джейсону. К омеге в течке. К его…       Стоп.       А когда это Джейсон успел стать его?       Салим осекся, кинув вороватый взгляд на этого самого другого альфу, чтобы оценить, заметил ли тот сгустившуюся в пещере атмосферу. Все-таки если Салим с такого расстояния мог почувствовать его истинные эмоции, ничто не мешало командиру американцев сделать то же самое. Благо, тот, похоже, был слишком занят выговором, чтобы вообще обращать внимание на иракца. Еще одна причина, по которой Салиму очень хотелось увести его подальше от Джейсона. Каким альфой нужно быть, чтобы винить омегу за то, что от него даже не зависит?!       — Так оно и есть! Я без понятия, почему она началась так рано!       — Течка может начаться раньше времени по разным причинам, — задумчиво ответил Эрик, видимо, все-таки придя к тому же выводу касаемо несправедливости претензий, в которых теперь все равно не было смысла.       Их две, хотел добавить резко напрягшийся Салим. Всего две.       — Наиболее частая — это пережитый стресс, — меж тем продолжил полковник, как и Салим, внимательно следя за реакцией Джейсона. Если он и думал о втором варианте, озвучить его он почему-то не спешил. Впрочем, может, потому что он был абсолютно уверен в первом. Как и другой альфа всю дорогу досюда. Однако.       — Какой еще нахуй стресс?! Я не нервничал, когда обнаружил себя в пещерах!       Салим, про которого все будто разом забыли, чем он уже успел воспользоваться, все-таки опустив начавшие затекать руки, от услышанного настороженно перевел взгляд на оставшегося беспристрастным полковника. В голове тут же возник гвалт волнительных мыслей. Если дело действительно не в стрессе, может получиться, что… он ведь и сам никогда в своей жизни ни про одну омегу не думал так, как про этого мальчишку.       В конце концов, это бы многое объяснило… и желание защищать задолго до того, как правда о сущности морпеха была раскрыта; и внезапные вспышки ревности с излишней неприязнью к факту присутствия рядом с Джейсоном другого альфы; а теперь еще и эту собственническую мысль, казалось бы, не имевшую под собой никаких оснований. Дело ведь вовсе не в течке. Точнее, не в самом явлении, которое не имело над ним силы в виду стерилизованных феромонов. А вот в причинах ее возникновения — очень даже может быть…       — Разве нет? — тихо уточнил Салим, словно ответ еще мог измениться. Хотя он не был уверен, что желал сейчас именно этого. Говорил ли в нем альфа, что уже давно все понял раньше него, или его собственные чувства — неважно. Одно он знал точно: если есть хоть малейший шанс на то, что этот омега может оказаться его истинным, он его не упустит. Его истинный…       Это даже просто звучит ужасно волнительно!       Вот только почему Джейсон как будто бы не рассматривал эту лежащую на поверхности возможность?       — Конечно же, нет! — а лишь оскорбленно фыркал, не сводя взгляда с полковника, очевидно желая доказать это в первую очередь ему. — То, что я омега, еще не значит, что я готов броситься в истерику по любому поводу! Меня такого бы попросту не взяли на службу.       По банальному ли незнанию он не стал рассматривать второй вариант, в котором у омеги наступает течка от близости истинного, или же сейчас просто противился такому повороту его судьбы? Думать об этом Салиму как-то не хотелось. Не столько потому, что отказ от связи являлся для любого альфы болезненным ударом, после которого не всякий может оправиться, просто… Он не был готов потерять то, что не успел хотя бы приобрести. То, что приобрести ему даже не дали!       — Хэй, Джейсон, — доселе молчавший Ник практически всучил омеге что-то, что он выудил из своего кармана, — держи.       Колчек уставился в свою ладонь так, будто в ней оказалась по меньшей мере стопка тысячедолларовых купюр. Хотя в каком-то смысле так оно и было, зная цену этого препарата. Столько денег, возможности и опасности в такой маленькой капсуле. В отличие от Джейсона, Салим смотрел на нее с прямо-таки диаметрально противоположными эмоциями. Такими как, например, плохо скрываемое презрение.       Ведь именно этой крошечной таблетке он был обязан тем, что никогда не узнает, чем пахнет его омега. Не говоря уже о том, что на Джейсоне она сказывалась агрессивностью, перепадами настроения и Аллах его знает чем еще. Но в то же время…       Если бы не этот жуткий препарат, они, может, никогда бы и не встретились.       — Откуда ты…       — Я знаю, что ты редко берешь их с собой, боясь потерять, поэтому всегда на всякий случай беру блистер перед заданием. Прости, что не говорил тебе ранее, и что вообще трогал твои вещи. Я просто знал, что это разозлило бы тебя, и ты, скорее всего, заставил бы меня прекратить это дело. И тогда бы сейчас я ничем не смог тебе помочь…       — Никки, ты мой герой! — может, в любой другой ситуации Джейсон действительно вспылил бы на друга за такую самодеятельность, но сейчас он прямо-таки просиял, разве что не накинувшись на сержанта в пылких объятиях, вместо этого посмотрев на него с таким восторгом, что Салима бы, наверное, повело от ревности до злобного рыка, не стой Джейсон к нему спиной. — Так бы и расцеловал!       Впрочем, слуху отсутствие зрительного контакта никогда не служило препятствием.       — Прости, чувак, на первом свидании не целуюсь, — если бы взгляд альфы умел убивать, Ник уже не ухмылялся бы. — Только учти: течка уже началась, поэтому таблетки не подавят ее окончательно, лишь ослабят.       — Да похуй. Хоть так, если я снова смогу ходить, не валясь на жопу через каждые три метра. Ноги как желе — заебало!       Когда Джейсон наконец соизволил вновь обратить внимание на Салима, медленно сгоравшего в своих противоречивых эмоциях, на его лице все еще играла улыбка.       — Ну, как я и обещал. Ты можешь идти, Салим. И спасибо за помощь.       Его слова удивили всех троих. И даже самого Салима — далеко не в хорошем смысле. Мозгом он понимал, что так правильно, и вообще он должен радоваться дарованной вместо пули в затылок свободе, но сердце было глухо к доводам разума и требовало остаться здесь. Рядом со своим истинным, пусть даже тот понятия не имел, что являлся ему таковым. Пусть даже если… не хотел им быть и потому теперь не подавал виду, что их может связывать нечто больше взаимопомощи.       — Простите, лейтенант, но я не могу позволить ему уйти.       Салим никогда бы не подумал, что сегодня испытает к этому альфе не только неприязнь, но и искреннюю благодарность. Джейсон, впрочем, его эмоций ожидаемо не разделил. И чтобы понять, что он был взбешен, обоняние альфы даже не требовалось. Все тело омеги было напряжено, точеные черты лица заострились еще больше в намеке на оскал, а зло суженные глаза разве что не метали в беднягу полковника молнии.       Люди часто недооценивали омежью ярость, и очень зря — пусть она была не так разрушительна в сравнении с яростью альфы, она все еще была чертовски опасна, особенно если причиной ее возникновения являлась необходимость защиты потомства. Сейчас на кону стояла всего лишь его собственная честь, но Осман успел заметить, что Джейсон защищал ее не менее ревностно, чем другие омеги защищают своих детей. Интересно, как бы в таком случае он защищал их… Нет, об этом сейчас точно лучше не думать, иначе он и сам рискует потерять самообладание.       Чтобы отвлечься от приятных, но очень неуместных сейчас размышлений, Салим взял успокоение омеги на себя и вполголоса заверил его:       — Джейсон, все нормально.       — Нихера не нормально! Полковник! — чуть не шипел Джейсон, сверля Эрика злобным взглядом. Так сразу и не скажешь, что говорило в нем сейчас: задетое чувство справедливости или все-таки новая доза таблеток. — Сначала я хочу узнать мнение Рэйчел по этому поводу.       — Тогда боюсь, у Вас возникнут некоторые трудности, лейтенант Колчек, поскольку для начала ее придется поискать в той пропасти, куда она сорвалась, потому что один из дружков того, кого Вы так отчаянно защищаете, пытался нас убить, — Эрик в свою очередь предпочитал уничтожать взглядом другого альфу. Но Салим так и смотрел только на Джейсона.       А когда морпех, будто почувствовав взгляд, обернулся к нему, тут же об этом пожалел.       — Рэйчел… мертва?       В карих глазах не осталось и намека на былую злобу, только всепоглощающая растерянность что во взгляде, что на разгладившемся после вспышки злости лице. Джейсон смотрел на него так, словно ждал объяснений. Нет, не просто объяснений. Отрицания. Он будто надеялся, что Салим заверит его, что это неправда, и что полковник всего-навсего лжет, чтобы испортить Джейсону впечатления о нем.       А Салим смотрел в эти красивые доверчивые глаза своего омеги и чувствовал, как с каждой секундной зрительного контакта на его сердце остается все больше рубцов. Смотрел и понимал, что не смог бы солгать этим глазам, даже если бы от этого зависела его жизнь. Да и какой смысл во вранье, если рядом был свидетель, способный в случае чего опровергнуть его?       — Вероятнее всего, — за него, молчавшего слишком долго и оттого красноречиво, ответил Эрик. Впервые вместо злости в его запахе ощущалась горечь потери, хотя внешне он умудрялся сохранять лицо. Вот только глаза уже не подделаешь, как бы хорошо ты ни умел сдерживать истинные эмоции или полностью скрывать свой запах на примере того же Джейсона.       — Я не мог об этом знать, — однако Салим все равно виновато склонил голову. — Мне жаль…       — Что ж… — и уж лучше бы Джейсон кричал на него, чем, поникнув в плечах, отвечал вот так одними губами прежде, чем отвернуться, — такова война, разве нет?       — Джейсон…       Восприняв это за капитуляцию и нежелание лейтенанта пререкаться с ним в дальнейшем, Эрик скомандовал:       — Сержант, в наручники его.       Упомянутый предмет звякнул в руке поймавшего их одной рукой Ника, намекая Салиму на его дальнейшую и не шибко радостную судьбу. Но сейчас ему было наплевать и на это, и на потерянную тяжесть трубы на плече, и даже на самодовольные заверения командира американцев в том, что ему придется потрудиться, чтобы порвать такие путы, поскольку их специально разрабатывали для удержания альф, попавших под воздействие гона. Все, о чем Салим мог думать, это боль, причиненная его омеге одним из его людей.       — Ничего личного, солдат. Но уж больно мне не нравится твоя эмоциональность, — как удар под дых. Салим даже выругался под нос к довольной ухмылке альфы, на этих словах прошедшего вперед за уже скрывшимся лейтенантом. Не оставалось никаких сомнений, что полковник имел в виду именно запах. А значит, абсолютно все чувства Салима, в том числе касаемые Джейсона, все это время были для него как на ладони.

***

      Путь до временного места дислокации остатков американской группы занял не больше десяти минут. Стоило признать, они выбрали хорошее и, что удивило Салима больше всего, уже кем-то обустроенное место. Допотопный генератор тихо гудел возле полуразрушенной статуи какого-то странного существа, насыщая столь необходимой энергией всю электронику вокруг. Больше всего удивляло, что они в принципе функционировали, хотя и тому, и другому на вид можно было дать не меньше полувека. Капители колонн, державших потолок тронного зала, уходили далеко вверх, теряясь в клубившейся под потолком тьме, куда Салим то и дело посматривал с некоей опаской всю дорогу до палатки.       Промелькнувшая было в момент восхищения мысль о том, что Зейну здесь точно бы понравилось, тут же оказалась им отбракована. Ни за что в жизни он бы не допустил того, чтобы его сын очутился в подобном месте, сколь бы таинственным и богатым на открытия оно ни выглядело. Потому что ни одно открытие не стоит того, чтобы расплачиваться за него жизнью. А именно это, похоже, и произошло с прошлыми посетителями этого Аллахом забытого места, судя по брошенным впопыхах заметкам, осыпающимся чуть ли не от одного взгляда на них, и явно дорогостоящему оборудованию. Чего только стоил этот внушительный пулемет, который Салиму, однако, не дали особо рассмотреть, почти сразу же втолкнув его в палатку и проследив, чтобы он «примостил свой зад на стул и не рыпался».       Еще час назад он ожидал бы подобного приказа от Джейсона, но тот всю дорогу сохранял мрачное молчание, а сейчас, к большому неудовольствию Салима, вместо того, чтобы занять второй стул или хотя бы присесть на стол, предпочел не размениваться по мелочам и плюхнуться сразу на мозаичный пол, опершись спиной о ножку стола и с облегченным вздохом вытянув ноги. Просьба не сидеть на холодном застыла на кончике языка. Он понятия не имел, как в своем взвинченном состоянии Джейсон отреагирует на его заботу, тем более в присутствии посторонних.       Если бы тот признал себя его истинным, не стал подсознательно или, может, вполне осознанно отвергать их связь, Салим сейчас мог бы хотя бы попробовать поднять тому настроение. Но вместо того, чтобы иметь возможность если не куснуть игриво за холку или в изгиб так и манящей шеи поверх до сих пор — шайтан его раздери! — не поставленной им метки, то хотя бы обнять и дать понять, что он, его истинный альфа, рядом, Салим мог лишь медленно сходить с ума от ограниченности своих возможностей, к которой наручники для альф не имели абсолютно никакого отношения. Его омега грустил, а он не мог и даже просто не имел никакого морального права окружить того заботой и любовью, чтобы Джейсон наконец перестал хмуриться и снова улыбнулся ему как тогда, над телом уже второго поверженного его альфой вампира. Поверженного в первую очередь ради его, Джейсона, безопасности. Неужели что в первый, что во второй раз его омежьи инстинкты продолжали спать как ни в чем не бывало?       Любой другой омега уже едва ли не вибрировал бы от довольного мурчания, чувствуя себя под надежной защитой своего истинного. Могло ли это быть еще одним из побочных эффектов таблеток или приобретенной способностью самого морпеха наряду с умением противостоять альфа-голосу? Или все было куда прозаичнее, и тот за годы просто научился скрывать свои истинные эмоции, — Салим ведь и о течке догадался далеко не сразу, потому что заподозрить ее по одному поведению, в корне отличающемуся от привычного поведения среднестатистической омеги в течке, было практически нереально. Джейсон словно на каждом этапе специально усложнял все в десяток раз.       Да и сейчас предпочитал не сидеть на месте, а сразу же подал голос, стоило только Эрику поставить того перед фактом, что они с сержантом сходят на разведку в северо-восточный коридор.       — Я должен пойти с Ником.       Эрик даже не успел ничего на это ответить, удивленный проявлением инициативы от того, кто еще несколько минут назад едва мог хотя бы просто стоять прямо, как Ник уже сделал это за него:       — Сдурел? Не в твоем состоянии.       — Ник… мне напомнить тебе, что я старше по званию? — Ник состроил такую кислую физиономию, что всякому без тонкого обоняния или хотя бы маломальских познаний психологии было понятно, что Джейсону уже не в первый раз и явно довольно успешно случалось использовать это в качестве аргумента. Однако на сей раз обстоятельства были в пользу беты, и никакие доводы лейтенанта не могли изменить его решение. К огромному облегчению Салима.       Одна мысль о том, что его истинный мог не только пропасть из его поля зрения, но и оказаться где-то далеко, без его защиты, с незнакомым ему, Салиму, человеком казалась ему настолько неприемлемой, что он едва сдерживал себя от того, чтобы разразиться недовольным рыком.       — А мне напомнить тебе, что ты мой лучший друг, упертый ты засранец? — вспылил Ник, вопреки своим же словам грозно нависнув над ничуть не впечатленным Колчеком. — Без обид, но я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, а ты сейчас явно не в себе.       Зато Салим непроизвольно напрягся от вида потенциальной угрозы его паре. Другой альфа, впрочем, трактовал нежелание омеги сидеть на месте несколько иначе:       — Я могу остаться с Вами, если Вас так беспокоит присутствие иракца. Но тогда сержанту Кею придется идти одному, потому что у меня к этому альфе еще меньше доверия, чем у Вас.       В пору было смеяться от абсурдности происходящего. Вокруг сновали твари страшнее целого батальона вражеских солдат, а командиру американцев вдруг приспичило порешать загадку о переправе на тот берег волка и парочки овечек с поправкой на то, что одна из них может не дотянуть до другого берега. Уже проследивший аналогию Салим бы даже клацнул зубами в шутку, если бы был уверен, что это правильно воспримут. А шанс был мал, поскольку помимо неуместного веселья гораздо сильнее он ощущал раздражение от перспективы присутствия рядом с Джейсоном другого альфы, что тот, конечно же, не мог не почувствовать.       Нет, в этой загадке точно было больше одного волка, каким бы непринужденным ни пытался казаться второй. Иначе бы он не удивил остальных, не считая, разумеется, самого Салима, тем, что ни с того ни с сего смерил того прямо-таки убийственным взглядом, хотя Осман не произнес ни слова:       — Какие-то проблемы, иракец?       Джейсон, к своей чести, сразу смекнул что к чему — даром что уже несколько лет не мог чувствовать чьи-либо феромоны. А потому сам чуть не зарычал, перенимая настроение полковника, направленное, однако, сразу на обоих альф:       — Если вы сейчас начнете мериться альфа-членами, я вам обоим накостыляю.       На удивление, угроза сработала. Альфы весьма комично пристыженно поникли. Нику же оставалось только порадоваться в очередной раз в жизни, что вся эта альфа-омежья чушь к нему не относилась, если не считать того, что гребаный альфа-голос работал и на бет. Как Джейсону удавалось ему противостоять — загадка, ответ на которую был еще более загадочен.       Годы практики, дружище — вот и все, что обычно говорил Колчек с улыбкой от уха до уха, горделиво приосаниваясь. А в чем эта практика заключается хрен тебе кто поведает, словно раскрытие тайны перевернет все альфа-омежьи догматы. Впрочем, будь оно так, Джейсон уже давно бы раскололся, зная его искреннюю ненависть к ним.       — Дело не в этом, сэр, Салим спас мне жизнь. Причем, дважды. Слишком много мороки и неоправданного риска, если хочешь от кого-то избавиться. Не легче ли было сразу бросить меня или убить, чем тащить аж досюда? Еще и к моим людям, которые сразу заподозрят его, если со мной что-то случится? У меня нет никаких причин ему не доверять. И как бы мне ни было неприятно это признавать, без него я бы сюда не дошел. Поэтому я совсем не против того, чтобы остаться с ним.       — Вы уверены?       — Так точно, сэр, — и добавил с абсолютно непроницаемым лицом, — только отдайте мне ключи от наручников.       У полковника разве что глаз не задергался от такой наглости, Ник же успел спрятать свою ухмылку поворотом головы. Кажется, он-то как раз чего-то такого и ожидал.       — Слушайте, я согласился включить Вас в операцию даже с учетом всех… обстоятельств, но теперь Вы, находясь в течке, — несмотря на ровный тон, эти слова Кинг специально выделил интонациями, — заявляете мне, что останетесь без присмотра с вражеским альфой, которому хотите еще и предоставить доступ к свободному передвижению по лагерю? При всем уважении, лейтенант, но у Вас совсем отсутствует инстинкт самосохранения?       — При всем уважении, полковник, — Джейсон не удержался от того, чтобы под веселое фырканье Салима, тотчас заработавшего очередной мрачный взгляд от Кинга, поддразнить командира, — мне кажется, уже одно мое звание говорит о моей способности постоять за себя. И как раз-таки именно этот пресловутый инстинкт требует, чтобы ключи остались при мне на случай, если к нам прорвется одна из этих тварей. У Салима больше опыта в борьбе с ними, да и я сейчас, как выразился наш исключительно тактичный сержант, — он многозначительно стрельнул глазами в потупившего глаза в пол друга, — за что ему, кстати, огромное спасибо, явно не в себе. Поэтому я не могу ручаться, что справлюсь с вампирами в одиночку, если вдруг возникнет такая необходимость.       Несмотря на все аргументы, было заметно, что Эрик все еще колебался в том, как будет правильнее поступить. Поэтому Джейсону не оставалось ничего другого, кроме как прибегнуть к запрещенному приему, пользовался которым он крайне редко, да и вообще это дело не любил из стойкой неприязни ко всему омежьему. Впрочем, их манипулятивным способностям стоило отдать должное — их эффективность была почти равна эффективности альфа-голоса. Почти, потому что, в отличие от того, на бет уже не действовала.       — Пожалуйста, сэр… — жалобно сведя брови, он придал голосу просящие нотки и взглянул в глаза полковнику со всей проникновенностью, на какую только был способен; положение, в котором он находился, тоже играло ему на руку, делая его визуально ниже и уязвимее, — Вы же не хотите оставлять омегу совсем без защиты?       — Судя по тому, что я успел увидеть и услышать за последние двадцать минут, это от Вас стоит защищаться, — Эрик фыркнул, даже не скрывая того, что остался весьма впечатлен этой пусть и донельзя очевидной, но почти пугающе филигранной попыткой сыграть на его альфа-инстинктах, все-таки протягивая ему ключ, — под Вашу ответственность.       Салим меж тем усмехнулся, в этот раз даже не почувствовав укола ревности — настолько он был горд все растущим списком способностей его истинной пары. Не все же одному ему быть его подопытным кроликом, верно? Хотя не то чтобы он этому противился.       — Благодарю! — следующие слова Колчека были адресованы уже Нику. — Будь постоянно на связи, понял?       — Так точно, мамочка, — тот закатил глаза, но добавил для вящего спокойствия порой излишне тревожащегося за него, да и всю команду, лейтенанта, — не волнуйся все будет в порядке. Все-таки не первый день в армии.       Полковник напоследок взглянул на стойко выдержавшего его красноречивый взгляд альфу с обещанием невысказанной, но повисшей в воздухе угрозы, еще раз проверил магазин пистолета и кивком головы указал Нику на выход, первым покидая палатку. Джейсон же отвернулся, весьма убедительно сделав вид, что расстроен тем, что его оставили за бортом.       Еще пару минут прождал в таком положении, чтобы наверняка. А после как ни в чем не бывало вскочил на ноги, высовывая голову из палатки, дабы проверить, точно ли его сослуживцы покинули тронный зал. Лишь убедившись в этом, он бросился к Салиму. Тот сразу смекнул что к чему, повернувшись боком, чтобы Джейсону было проще расстегнуть ему наручники. Таблетки явно вступили в силу.       И впрямь действенная штука, с неким удивлением убедился про себя Салим, что не мог не обратить внимание на то, с какой небывалой резвостью теперь двигался морпех. Словно на трех кружках кофе или чего покрепче.       Действенная и вместе с тем жуткая…       — Сваливай, пока они не вернулись.       Салим принялся живо растирать онемевшие запястья, поглядывая на омегу с сомнением. Еще один шанс на побег, которым очень не хотелось воспользоваться.       — У тебя будут проблемы…       — С этим я как-нибудь сам разберусь, — на это Джейсон ожидаемо отмахнулся.       Сам. Справлюсь. Мне-не-нужна-ничья-помощь. Все как всегда. Казалось, это были любимые слова в его лексиконе. Сразу после впечатляющего запаса матерных выражений.       — С вампирами тоже? Ты же знаешь, что пули их почти не берут, — Салим покачал головой. — Я не могу оставить тебя одного.       — Салим… — шикнул Джейсон крайне недовольно, снова напомнив невольно улыбнувшемуся альфе злючего кота, — сейчас не время для споров.       — Вот именно. Поэтому лучше иди сюда.       Джейсон посмотрел на протянутую ему руку так, будто Салим тыкал в него острием своей трубы. Даже спросил с опаской:       — Зачем?       — Тебе не стоит больше сидеть на холодном полу.       — Ты же сидел!       Сначала в ответ он получил лишь глубокий вздох Салима, старавшегося справиться с раздражением. Иногда этот омега вызывал у него такое чувство, словно он говорит с ребенком, а не вполне взрослым американским воякой, у которого на счету наверняка было немало отнятых жизней. О последнем становилось все сложнее помнить с каждым мимолетным взглядом в эти теплые глаза. О чем было помнить гораздо легче и приятнее, так это о том, что те принадлежат его истинному. Даже если этот истинный — упрямейший из всех известных Осману упрямцев вместе взятых.       — Я сидел, потому что мои штаны сухие, — зато как приятно было вот так вгонять этого мальчишку в краску парой слов!       Джейсон мог бы оправдаться, мол, лежать ему не хочется, поэтому стол пришлось отмести сразу, а на стуле хрен удобно ноги вытянешь, вот пол и оказался самым оптимальным вариантом — было обо что опереться спиной, да и ровная поверхность имеется, что к тому же неплохо остужала тело в его агонии. Но какое до всего этого дело альфе, который никогда не познает все те неприятные приколы, которые любит устроить с телом омеги течка, пусть даже приглушенная сильнодействующими препаратами?       Испокон веков ему подобных волновала другая сторона вопроса, та самая, что сулила им удовольствие. А чувства тех, кто его предоставляет, это уже десятое. Хоть в чем-то хотелось поблагодарить матушку-природу — она как будто понимала, не в кого даже, а во что альф превращало буйство феромонов, поэтому предусмотрело пусть донельзя унизительный, но хотя бы спасавший от большинства болезненных ощущений механизм самосмазывания. И Джейсон правда старался думать обо всех худших сторонах альф и сопутствующих рисках доверия им, однако предложение одного из них не становилось от этих мыслей менее заманчивым.       Он винил в этом свое предательское изможденное тело, что так и тянуло на колени альфы, и понятия не имел, что его гордость проиграла заочно той связи, что существовала между ними с момента их рукопожатия.       — Да похуй. Мне уже нечего отмораживать, — поэтому сейчас он мялся больше для вида. Едва в процессе не зарядив себе пощечину от осознания того, что вообще ляпнул. Благо, Салим, кажется, не придал значения столь странному выбору слов, заглядывая ему в глаза со всей серьезностью:       — Джейсон, пожалуйста, не упрямься. Цистит вреден всем, а не только омегам. Я обещаю, что и пальцем тебя не трону, если только ты не захочешь обратного.       «Если только я не захочу обратного!» — неверяще воскликнул про себя Джейсон. Да у этого мужика — Салима… — самомнения больше, чем у их дражайшего полковника! Ему бы уже привыкнуть за годы знакомства с альфами, что они все такие, да все равно удивляться случалось всякий раз как в первый.       От взгляда иракца хотелось то ли зарычать от несправедливости судьбы, то ли сбежать трусливо, то ли поскорее с этим покончить. Вот только первый вариант не дал бы ничего, кроме смущения, которого в нем сейчас и так было хоть отбавляй, за что «спасибо» омежьей натуре. Второй попросту выставил бы его еще тем ссыклом, подтвердив все те обидные изречения, что Джейсону довелось за жизнь услышать о себе подобных и что он непреклонно отказывался ассоциировать с собой хотя бы и мысленно. Так что выбора у него, по сути, не оставалось.       Разве что кроме пули кому-нибудь из них в лоб, но это мало того, что было весьма близко ко второму варианту, так еще и грозило выставить его больше, чем просто трусом, которым он не являлся. Ни за что, слышите?! Особенно тебе, папаша, стоило бы сейчас это услышать! А еще лучше — оказаться мишенью для этой самой пули.       Тогда бы Джейсон чувствовал себя вовсе не трусом и даже не отцеубийцей, а гребаным, мать его, героем. Он уже и не помнил, когда подобные мысли из категории неприемлемых перешли в навязчивые, если не сказать соблазнительные. К счастью (ли?), отец был многим дальше дистанции полета пули. Сидел сейчас, наверное, на своем излюбленном диване и глушил баночное пиво за просмотром футбольного матча, пока его непутевый сынок-слабак готовился оправдать все его худшие опасения. Узнай он об этом, наверняка бы пожалел, что тот вампир не успел его загрызть.       — Ты не обязан этого делать, если тебе настолько претит, — тихо заверил его Салим, по-своему восприняв долгую заминку, — я ничего от тебя не требую, только желаю как лучше. Как оно мне кажется, что будет лучше. Ты, разумеется, можешь считать иначе. Прости, это было слишком самонадеянно с моей стороны, ты…       Дальнейшие оправдания застряли где-то в глотке, нервно проглоченные обратно в тот же момент, как Джейсон без лишних слов и, стоило отметить, весьма резво для кого-то, кто действительно не хотел бы этого делать, плюхнулся к нему на колени так, что куда более хилый альфа точно бы совсем не по-альфачьи крякнул бы от натуги и банальной неожиданности. Даже такие вещи этот омега предпочитал делать на своих условиях. Проверяя то ли силу альфы, то ли его терпение. К его счастью (или же наоборот разочарованию?), в Салиме с избытком было и того, и другого.       Он весь аж замер под омегой, как если бы боялся спугнуть того или просто не до конца поверил, что все это происходит взаправду. Но нет. Джейсон действительно сидел сейчас у него на коленях, свесив ноги с его правого бедра, хотя и старательно избегал его взгляда, красный по кончики ушей и, похоже, вознамерившийся съесть собственную нижнюю губу от того старания, с которым он несчастную покусывал. Если бы Салим был уверен, что не получит от донельзя смущенного морпеха за свой комментарий в нос, непременно признался бы тому, как трогательно он смотрится со стороны. В его, Салима, руках…       Аллах, неужели это действительно происходит?       Безо всяких феромонов по одному выражению лица Джейсона становилось очевидно, что помимо смущения он испытывал также смятение. Должно быть, от того, насколько легко, практически без сопротивления он поддался на этот раз. Их незримая связь работала против него, но на руку Салиму, и тому, признаться, не хватило совести ощутить хотя бы толику вины за то чувство триумфа, что щекоткой поселилось в его грудной клетке, стоило только чуть приобнять Джейсона, как бы помогая тому удержаться на месте. Ну и совсем чуть-чуть, чтобы иметь возможность еще больше касаться его.       — Ты горячий…       — Вау, ну, типа, спасибо… — Джейсон не сдержал смешка, тщетно пытаясь скрыть свою нервозность за непринужденной шуткой. Напряженный, он все ждал, когда это неправильное чувство комфорта наконец сменится привычным страхом из детства. Колени альфы из прошлого точно не могли быть настолько же удобными, иначе он бы, наверное, не хотел с них сбежать с таким отчаянием, словно от каждой секунды промедления зависела его жизнь. — Правда, тебе не кажется, что ты слишком торопишь события?       — Нет. Ты буквально горячий. Как печка, — Джейсон вздрогнул против воли, почувствовав прикосновение тыльной стороны ладони к действительно словно горящей щеке, на этот раз, однако, не высказав возражений.       Оставаясь все таким же предельно серьезным, несмотря на бурю в душе, Салим и бровью не повел на провокацию. Он обязан был сохранять хладнокровие во благо обоих, потому что Джейсон, при всем к тому уважении, сейчас был не в самом трезвом состоянии ума, что к тому же в несколько раз усугублялось близостью альфы. И как бы ни была заманчива мысль поддаться искушению, Осман не смел. Он должен был доказать, что омега может доверять ему. Что рядом с ним тому не грозят не только опасности древнего храма, но и он сам. Ни его инстинкты, ни его желания.       Следующее действие, правда, было несколько рискованным, хотя и необходимым.       — Позволь мне, — голос альфы прозвучал не громче шепота, и столь же мягкими были его движения, когда он принялся медленно размыкать пальцы ставшего неожиданно покладистым Джейсона на стволе карабина, который тот таскал повсюду и даже сейчас прижимал к себе, словно ребенок — любимую игрушку. Успешно вызволенная из плена пальцев винтовка перекочевала на столик рядом, специально в пределах досягаемости омеги, чтобы тому было спокойнее от знания, что он всегда успеет схватить ее, если возникнет такая нужда. Салим надеялся, что до этого не дойдет, но держал в уме все время, что в этом проклятом месте помимо его опрометчивых действий оставалась куча причин, по которым Джейсону могло захотеться вновь схватиться за оружие. Пока, впрочем, тот ограничился тем, что неожиданно снял кепку и принялся прижимать к груди уже ее.       Нервное, несколько печально догадался Салим. Обычно состояние омеги выдает изменение запаха, но сейчас приходилось всецело полагаться исключительно на знание языка тела. И тело омеги сигнализировало о том, что его хозяин все еще слишком напряжен. Как бы Салиму ни хотелось зарыться носом в беспокойное гнездышко каштановых волос, маячившее прямо перед глазами, с этим пришлось повременить. Хотя то, что он собирался сделать теперь, требовало в несколько раз больше отваги и еще больше удачи, потому что на такое Джейсон при всей своей непредсказуемости мог отреагировать лишь тремя возможными способами.       И два из них сейчас были крайне нежелательными.       На руку, что обняла его за плечи, ненавязчиво прижимая к груди альфы, Джейсон ответил все той же, но до сих пор крайне непривычной для него покорностью, только хмыкнул как-то, как показалось Салиму, который даже дыхание задержал, задумчиво. Самый простой шаг был позади. Оставалась вторая рука, которую ему либо сломают, либо…       Омега вздрогнул, почувствовав горячую ладонь под футболкой, рефлекторно напряг живот, но… ничего больше не произошло. Рука мужчины не сдвинулась ни на сантиметр выше или ниже, так и оставшись греть место, мучавшее Джейсона всю дорогу своими постоянными спазмами. Странным образом это действительно расслабляло. Может, потому что Салим не вкладывал в это движение никакого сексуального подтекста, лишь искреннее желание облегчить боль массажем столь легким, что это больше напоминало ласковое поглаживание. Но так, по мнению разомлевшего Колчека, было даже лучше.       Может, до знаменитого омежьего мурлыканья было еще далеко, но теперь он хотя бы точно расслабился. Салим улыбался своему успеху, вернее своим мыслям о том, что животик его омеги, как и ожидалось, оказался очень приятным на ощупь, и теперь еще приятнее он может стать лишь будучи полным их малышами…       Кто-то справедливо заметил бы, что альфа, должно быть, просто одурел от радости, раз заглядывал настолько далеко. Если бы не тот факт, что Джейсон подпустил того к самому сокровенному, что только было в омеге, пусть и отрицал свою к ним принадлежность, а это говорило только об одном: о высшем, хоть и неосознанном проявлении доверия, которого Салим и добивался последние пару часов. И вот его старания и терпение наконец-то начали приносить плоды. Так почему бы немного не помечтать?       — Тебе уже лучше? — тихо осведомился Салим, мазнув губами по чужой макушке.       — Немного… — Джейсону было слишком комфортно, чтобы привычно свредничать в ответ, но не поддразнить эго очередного альфы он не мог, — хотя бы могу думать о чем-то еще, кроме желания оседлать тебя или полковника.       Очень предсказуемо, иракец издал короткий рык, что сделало улыбку только и ждавшего его морпеха лишь шире. Ревность ли в альфе взыграла или провокационная окраска слов отдалась недвусмысленным импульсом в южном направлении его тела — неважно, это все равно звучало чертовски забавно.       Хотя, если быть до конца откровенным, какая-то часть Джейсона оставалась все также безутешна, и именно она подстегивала его не переставать дразнить альфу в надежде, что, может, хоть он наконец-то сорвется. Погладит чуть-чуть ниже, оттянет резинку трусов, проникнет уже наконец во влажный вход хотя бы пальцами, а там… но это говорила за Джейсона его изнемогающая от ебаной течки внутренняя омега, и он был рад и благодарен Салиму за то, что тот так же, как и он сам, не считал нужным к ней прислушиваться. А также старался не дать просочиться в сердце досаде от крамольной мысли о том, что Эрик на его месте точно бы не остановился.       Его в принципе бесило до зубного скрежета, что в подобные моменты он в них нуждался. Да, может, он и был сломан, но ему не нужна починка. Точно не от альфы. От альф в его жизни всегда одни проблемы.       Альфа отец. Тут без комментариев. Ладно, с одним: просто уебок.       Альфа мальчишка, повадившийся провожать Джейсона со школы, из-за которого его побили дома в первый раз.       Альфа учительница, полоскавшая ему мозги за безразличие к ее предмету и при каждом удобном случае высмеивающая перед всем классом его «глупые попытки откреститься от своей природы».       Альфа дядя, которому его чуть не отдали, словно он был не живым и, вроде как, родным существом, а ненужной вещью, уродовавшей обстановку дома, просто выбросить которую не позволяли вбуханные в нее деньги.       Альфа инструктор по стрельбе, с сальной ухмылкой обещавший Джейсону завысить его показатели при составлении отчета начальству, если он как-нибудь заглянет к нему вечерком, и которому он позже вывихнул челюсть прикладом тренировочной винтовки за то, что тот прижался к нему сзади, воспользовавшись тем, что в наушниках Джейсон не мог заметить его приближения. В тот день Колчек не чувствовал гордости за отвоеванную честь, только ужас от мысли, что он вот так просто взял и поставил крест на карьере морпеха.       «Не мог, что ли, потерпеть?!» — ругал он себя в тот вечер, меряя шагами коридор приемной комиссии. Хотя и прекрасно понимал: нет, не мог, не такая у него была натура. К счастью, выслушав обе стороны (одна из которых, разумеется, напиздела с три короба, что едва не повлекло за собой еще одну инициированную омегой драку), руководство встало на сторону Джейсона и даже извинилось перед ним за непредусмотрительный выбор инструктора, на следующий же день прислав к нему очень славную девушку из бет.       Альфа полковник, загнавший их в этот ад.       Но также его альфа жена… Первая альфа, что отнеслась к нему как к равному, за прошедшие два года став ему если не подругой, то как минимум глубоко уважаемой командиршей.       И альфа иракец… Который так добр к нему, несмотря на то, что они враги, что на феромоны это хрен скинешь, ведь он не мог их чувствовать, да и инстинкты пролетают мимо — если бы Салим им поддался, одной защитой дело бы точно не ограничилось.       — Могу я узнать, зачем ты пошел в армию, несмотря на все риски? — он не озвучил, какие, но Джейсон все и так понимал. Экспериментальные препараты, альфы в отряде, высокий шанс погибнуть во время боевых действий и даже в условно мирное — это в Ираке-то! — время, в конце концов.       Его предупредили сразу и без прикрас: Ваш вторичный пол будет записан в личном деле, к нему будет доступ у некоторых старших по званию. В армии случается всякое. Причем, не только с омегами. Вплоть до того, что кто-то из командиров может оказаться не самым добросовестным человеком и воспользоваться Вашим… положением. Ну, Вы мальчик взрослый, должны понимать: с Вас могут потребовать молчание о пережитом насилии, если Вы не захотите, чтобы о Вашем секрете узнали сослуживцы. А это же двойной позор: мало того, что омега, так еще и оскверненный! Впрочем, на войне и такими не брезгуют, понимаете, к чему я клоню?       Прошло уже несколько лет, а этот заискивающий, обманчиво участливый голос альфы из приемной комиссии до сих пор воспроизводился в голове Джейсона точно вплоть до интонаций. Пижонский пиджачок, безвкусный галстук, застывшая на лице вежливая улыбка, хотя в глазах черти пляшут — сразу видно человека, что никогда не брал в руки что-то тяжелее шариковой ручки. Которой тот, однако, подписывал приказы об отправке людей на смерть так, словно расписывался в чеке за покупку продуктов, и об угрозах изнасилования говорил с аналогичной непринужденностью. К счастью, страшилки этого жуткого человека так и остались страшилками. Для Колчека все сложилось донельзя удачно, что та еще редкость, если задуматься. Потому что его почти сразу же определили к Рэйчел Кинг.       Альфа, конечно, как и прошлый командир, которому было откровенно насрать, что было только на руку Джейсону, поначалу отнеслась к его омежьей сущности со скепсисом, но, видя его успехи, весьма скоро признала одним из своих и эту тему больше никогда не поднимала.       За своими мыслями Джейсон не сразу вспомнил, что от него ждут ответа. Салим уже наверняка начал переживать, что перегнул палку, поэтому стоило, пожалуй, немного сжалиться над ним.       — Когда мне стукнуло четырнадцать, моя жизнь превратилась в ад. В школе было не сильно лучше, чем дома. От омег ведь обычно ждут успехов в гуманитарных науках, а я гонял в футбол, ходил в секцию по борьбе, разбивал носы уебкам, что дразнили меня за попытку на них равняться. Я так часто нарывался на драки, что меня редко можно было увидеть без синяков и очередного фингала под глазом. Все старался кому-то что-то доказать. Папаше, наверное… Он бывший военный, кстати, и ненавидел меня за то, что я родился слабым. Как-то раз он привел в дом своего брата, тоже альфу, и…       — Можешь не говорить об этом, — на всякий случай тихо предложил Салим, Джейсон активно замотал головой.       — Но я хочу! Мне это нужно… В общем, они надрались на кухне, а я подслушал их разговор… не специально, честно! — у альфы заныло на сердце от осознания, что Джейсон всерьез ожидал от него нравоучений за то, что он творил еще в ребячьем возрасте. Должно быть, наказывали его нередко и едва ли только по серьезным поводам. — Отец он… он сказал дяде, что тот может забрать меня к себе домой и не возвращать… хоть до смерти затрахать — ему плевать. Его слова, не мои!       От злости на миг потемнело в глазах, что Салиму даже пришлось их прикрыть, сделав глубокий вздох и непроизвольно прижав чуть дрожащего под гнетом воспоминаний Джейсона ближе к себе. В его голове категорически отказывалась укладываться сама мысль о том, что кто-то может сказать нечто подобное о собственном ребенке. Если бы когда-нибудь (хотя такую ситуацию Салим относил в разряд невероятных) он, не подумав, ляпнул что-то такое Зейну… нет, он бы скорее отрезал себе язык еще до того, как эти ядовитые слова вознамерились бы сорваться с его губ.       — Не знаю, насколько он тогда был серьезен, да и выяснять я не собирался. Прошмыгнул в комнату, схватил уже давно собранный чемодан и сбежал через окно, не оборачиваясь. Навсегда. Ну а дальше классический сценарий дерьма: накопленные деньги скоро кончились, те, что с подработки, уходили целиком на съем жилья, а жрать-то на что-то надо, верно? Вот один новый знакомый и предложил мне заманчивое и не пыльное, как мне тогда казалось, дельце. Сначала так оно и было. Я просто толкал травку — она безвредная. Пара лет прошли как в раю, во многом благодаря тому, что я и сам начал покуривать… А потом на горизонте замаячили перспективы карьерного, блядь, роста. Только никто не удосужился предупредить меня, что рост этот был в обратную сторону. Нет, я, конечно, получал приличные бабки, но большинство из них уходило на то, чтобы затариться новой дозой. Эта сука, как оказалось, тоже имела свойство со временем расти… Ты, кстати, знал, что течка очень похожа на ломку?       — Нет… Ответ Салима оказался тихим и осязаемо грустным. Весь рассказ Джейсона он смотрел строго перед собой, в глубины полумрака тронного зала, бездумно поглаживая омегу по волосам, будто боясь опустить на него взгляд и увидеть, что все эти страшные вещи мальчишка ведал с равнодушным выражением лица, потому что звучал он именно так. Там, где должна была быть боль, зияла пустота. А в пустоте не найти воли к жизни. Салим встречал таких людей на войне. В ряду смертников.       — Только ломит несколько по разным вещам, — Джейсон в самом деле усмехнулся, Салим понял это по голосу, так и не решившись взглянуть на него. — И вот однажды обдолбанного в хлам меня нашла съемщица, потому что я не отвечал на звонки. А я тогда был не в состоянии не то что открыть входную дверь, а хотя бы до толчка дойти. Ну, она и отвезла меня в больницу на такси, потому что скорая стоит пиздец как дорого, и вызывать ее ради торчка, что мог вот-вот откинуться, не стали бы и более сердобольные люди. Уже в больнице меня проинформировали о том, что я…       Салиму очень не понравилось то, как резко тот замолчал.       — Что?       А судорожный вздох после наводящего вопроса так и вовсе заставил альфу пожалеть о том, что он вообще открыл рот и надавил на своего омегу. Он уже хотел взять слова назад и еще раз предложить Джейсону не продолжать, если тема для него слишком тяжелая, но Колчек как будто находил в издевательстве над собой какое-то извращенное удовольствие. Когда он снова заговорил, его голос можно было различить лишь благодаря оглушительной тишине тронного зала. Как будто даже вампиры со всей округи храма перестали на мгновение стрекотать, замерев в ожидании концовки.       — Что я… угробил репродуктивную систему. Дескать теперь шанс произвести потомство меньше пяти процентов. Наркота, оказывается, опасна для здоровья. Кто бы мог подумать? — а вот и боль, видимо, до этого Джейсон просто мастерски ее скрывал. Альфа почти ненавидел себя за то облегчение, что почувствовал, наконец уловив ее в горьком смешке. Даже страшная правда пока отошла на второй план. У него еще будет время обдумать все позже, но сейчас Джейсон нуждался в его внимании. — А ведь я был рад, знаешь? Это делало меня чуть более нормальным. Нормальные мужики используют жопу для того, чтобы производить дерьмо, а не младенцев, — передразнил Джейсон лающим голосом отца, наивно надеясь, что Салим спишет дрожь в его собственном на часть пародии, а не то, чем это было в действительности: последствием скачущего от таблеток и тяжелых воспоминаний настроения, — так папаша всегда говорил. Ублюдок! Он ведь сам женился на омеге! Ему просто повезло, что это была женщина… Та самая женщина, которая слишком боялась его, чтобы хотя бы раз встать на сторону родного сына…       Салим подольше задержался губами на макушке Джейсона в знак утешения, безмолвно давая понять, что он рядом и готов слушать дальше. Шмыгнув, омега до побелевших костяшек пальцев сжал в руках забытую было кепку. Заземляющее ощущение жесткого материала под пальцами вернуло его мысли в нужное русло.       — Осознание моего положения ударило меня со всей силы, только когда я оклемался. Тогда же от других пациентов я узнал про башни, — большими пальцами он неосознанно погладил рисунок на кепке, — как сейчас помню, что первое, о чем я подумал, услышав новость, это: «жаль, что меня там не было…»       На этих словах он почувствовал, как Салим крепче прижал его к груди. Чуть улыбнулся, вопреки до сих пор крайне болезненным воспоминаниям. В откровении находилось уже как минимум два плюса: он почти забыл о течке, а еще рядом был Салим. Плевать, что вражеский солдат. Дважды плевать, что альфа.       — Все люди вокруг как с цепи сорвались, в каждом штате только о башнях и трубили. Кто-то был в панике, в трауре, ярости… Последние громче всех требовали от государства ответить на агрессию, и я понял, что это оно. Знак, судьба, банальное наваждение, продиктованное горем — называй как хочешь. Я решил, что хер им, а не моя смерть. По крайней мере не так… нечестно. Если уж и умирать, то на своих условиях. Ради высшей цели, например. А чем защита родины не высшая цель? Ну я и записался. Если кто спрашивал, какого хрена я вообще тут делаю, мне было достаточно просто прикинуться патриотом до мозга костей, а я прожил рядом с таким большую часть моей жизни — даже образ продумывать не пришлось. Сложнее было не сойти с ума от необходимости пройти хуеву тучу тестов, чтобы подтвердить свой диагноз. И выслушать раз эдак сто, что таблетки все еще пребывают на очень ранней стадии разработки, потому что подопытных, сам понимаешь, находится мало. Мне вот лично еще и доплачивают за это, несмотря на подтвержденное бесплодие. В Америке очень серьезно относятся к закону, и доведение омеги хотя бы до выкидыша проходит под достаточно суровую статью, что уж говорить о непоправимом ущербе репродуктивным органам? Ну, ты знаешь, как оно во всем мире: омега, неспособная разродиться, — это хуевая, дефектная омега. Таблетки и будни морпеха позволяли мне не думать обо всем этом, но ты своей вдохновенной болтовней о сыне помог мне вспомнить. Ты так рвался к нему, что в какой-то момент я понял, что не имею права тебя задерживать. У тебя есть тот, о ком нужно заботиться; тот, кто наверняка заботится о тебе. Кто я такой, чтобы отнять тебя у него? Человек, что едва не застрелил тебя за форму другого цвета, просто потому что мир по ту сторону войны слишком пугает его, чтобы возвращаться! Да и к кому там возвращаться? В самом лучшем случае мои родители хотя бы не забыли мое имя за то время, что мы не виделись…       Джейсон вдруг хрипло рассмеялся.       — Зацени иронию, Салим: я ненавидел отца военного всей душой, а потом сам стал военным! — почему-то тот не разделил его веселья, но Джейсон не расстроился, пробормотав под нос. — Хотел бы я показать ему, кто слаб теперь…       Вот и ответ на все его вопросы. Его истинный омега оказался по всем параметрам бетой. Бесплоден, без запаха, без особого обоняния. Поэтому Джейсон не придал значения их связи? Счел, что такой он не нужен альфе? Или наоборот — альфу не нужным ему? Салим пытался найти в себе хотя бы отголосок неприятия или обиды, неясно на кого больше направленной, но вместо этого чувствовал лишь глухую тоску от осознания, через что пришлось пройти этому американскому мальчишке за какие-то жалкие сколько… десять? Пятнадцать лет?       Даже если они сойдутся, у них не будет детишек? Пускай так, он переживет. Плевать, что там думает остальной мир. Для Салима Джейсон оставался все таким же сильным и самым лучшим омегой на свете. И никакое бесплодие или отсутствие запаха этого не изменят. Осталось самое сложное: убедить в этом самого Колчека.       — Ну вот, я все тебе рассказал. Боюсь, теперь мне придется тебя убить, — меж тем зевком тот подытожил свой рассказ. Супрессанты никогда раньше не действовали на него как снотворное, несмотря на кучу побочек, но и принимать их не до, а в течение течки ему еще не приходилось. Не говоря уже о том, что перед этим он еще и пережил немалый стресс от нападения кровожадной твари из фильма ужасов.       А Салиму хоть бы что! Его вроде как грозились убить, а у него улыбка на лицо так и лезла от трогательности картины. Ну, справедливости ради, очень сложно воспринимать всерьез угрозы от человека, пригревшегося на твоей груди дворовым котенком. Османа посетила идея.       — Давай ты сначала поспишь. Я расскажу тебе одну историю…       Джейсон послушно закрыл глаза, приготовившись слушать. Его воображение нельзя было назвать богатым, но этот иракец так ладно завел рассказ, которому его акцент придавал лишь больше атмосферности, что под закрытыми веками сами по себе нарисовались и барханы песков, и рябь горячего воздуха на горизонте, и даже солнце, спускающееся с неба в плавном танце, без намека на боль ступая босыми ногами по раскаленному песку. Омега как будто чувствовал разгоряченной кожей горячий воздух, когда смотрел на девушку, от красоты которой перехватывало дыхание.       В ее почти черных глазах плясали смешинки, каштановые волосы струились по тонким плечам и шелкам одежды, многочисленные украшения переливались всеми цветами радуги, хотя единственным источником ослепительного света была сама их хозяйка. Она бесконечно кружилась в танце и улыбалась, от нее пахло чем-то неуловимо сладким. Джейсон даже не был уверен, что когда-либо в жизни пробовал что-то похожее, но фантазия оказалась столь сильна, что он почти ощущал этот вкус на языке. Женщина сводила с ума всех вокруг, но сама оставалась неприступна, сколько бы сотен рук ни тянулось к ее теплу.       Она была недосягаема и очень грустна — Джейсон только сейчас это понял. И в улыбке, и в глазах ее была сокрыта тоска, грозящая проникнуть и в его сердце от одного взгляда сквозь всю ее блескучую фальш. Салим рассказывал ему о ней своим низким баюкающим голосом, в который хотелось завернуться как в одеяло, и о том, что девушке суждено было вечность жить вдали от ее альфы, ведь та выходила только по ночам, освещая округу холодным серебром.       И лишь редкие минуты затмения были в распоряжении двух несчастных влюбленных, которые они не променяли бы ни на что другое, потому что единожды встретив свою истинную пару, ни одна из них не желала более смотреть на других альф и омег, пусть те обещали им вечность быть рядом.       А Джейсон слушал все это, сам не замечая, как старается плотнее прижаться к теплой груди альфы, потому что все мысли его были заняты сожалением, что он никогда прежде не испытывал. Впервые ему было грустно, что он не мог почувствовать истинный запах альфы, потому что в какой-то бесконечно длинный миг ему показалось, что Салим пах пряностями и домом.       Но не то чтобы Джейсон в принципе знал, что такое дом.       — Это что, какая-то хитровыебанная притча? — угрозы расправой были благополучно забыты, на что Салим и рассчитывал, с нежной улыбкой перебирая меж пальцев мягкие локоны каштановых волос.       — Не совсем. Это сказка о паре истинных: омеге Солнце и альфе Луне, которую мой сын больше всего любил слушать перед сном, когда был еще совсем маленьким.       — Мм… — мычание из сонного преобразовалось в недовольное, едва Джейсон проследил аналогию, но, к сожалению, не в том, в чем следовало бы. — эй, я вообще-то не ребенок!       — Не ребенок, — охотно согласился Салим, переместив руку с макушки омеги на его щеку, поглаживая трогательно заалевшую от прикосновения скулу большим пальцем, — и не слабая омега, и ты сам со всем прекрасно справляешься, я знаю, тебе не нужно постоянно об этом напоминать. По крайней мере мне. Хотя в одном ты был совершенно неправ…       От всего этого у Джейсона начали предательски щипать глаза, и все же он не мог не спросить, выдавая свое подвешенное состояние шмыганьем носа:       — В чем же?       Альфа был неумолим, решив, похоже, окончательно добить и без того расчувствовавшегося омегу.       — Ты обмолвился, что я должен был бросить тебя тогда, ведь у тебя все равно никого нет. Но отсутствие близких не делает человека менее ценным, Джейсон. Он ценен сам по себе. Омега, альфа, бета, американец или иракец, христианин или мусульманин — неважно. В первую очередь ты человек, склонный к состраданию. Ты пощадил того пастуха; ты выслушал меня, хотя другой мог бы и пристрелить на месте; ты, в конце концов, кинулся спасать меня от вампира, хотя сам едва стоял на ногах, чем поразил меня до глубины души. Вот, что действительно важно. Ты важен.       Салим не мог видеть, как после его слов, подобные которым Джейсон за всю свою жизнь никогда ни от кого не слышал, под закрытыми веками омеги, уткнувшегося носом в его шею, собралась влага непролитых слез. Впрочем, он почти сразу же ее почувствовал, но, пожалев остатки гордости омеги, ничего на это не сказал, ласково стирая все тем же большим пальцем дорожку слез с чужой щеки. Так и поглаживая своего упрямого мальчишку, пока в нем не осталось сил на борьбу со сном.