Дефект

      Если жизнь чему и научила Джейсона, так это тому, что всегда может стать еще хуже.       Например, в один момент ты отправляешься по капризу — простите — приказу новоиспеченного и донельзя высокомерного командира в какую-то задницу мира искать в задрипанной лачуге бандитов склад самого Саддама, на месте которого даже ты, будучи не особо прихотливым, выбрал бы для схрона места погламурнее, а в другой — половину твоих людей выкашивает хуй пойми откуда взявшаяся здесь кучка солдат республиканской гвардии, которых никто, видимо, не удосужился проинформировать о том, что ебаная война уже закончилась.       И хуже.       В один момент тебе целятся в спину, подобравшись сзади, как к какому-то неопытному юнцу, и только чудо в лице, должно быть, не самого последнего подонка в рядах иракцев спасает твою башку от приобретения лишнего, несовместимого с жизнью отверстия, а в другой — земля под вашими ногами осыпается, и ты кубарем летишь в бездну, успевая лишь сориентироваться и сгруппироваться, чтобы не приземлиться на свою многострадальную шею. Если приземляться вообще было куда — неожиданные американские горки для вестибулярного аппарата растянули несколько секунд свободного падения в целую вечность ожидания неминуемого превращения в печальное месиво костей и плоти при столкновении с казавшейся бесконечно далекой горизонтальной поверхностью.       И хуже.       В один момент, наступивший скорее ожидаемого, ты, пусть и относительно целый и здоровый, к своему величайшему удивлению и боли в отбитой заднице, обнаруживаешь себя в каких-то пещерах с глухой к твоим призывам рацией и без малейшего понятия о том, как отсюда выбираться, а в другой — ты еще и замечаешь, что под землей нихрена не один, что в любом другом случае даже подуспокоило бы разыгравшиеся нервишки, но так как в твоем случае жизнь горазда лишь окунать тебя лицом в дерьмо, нарушителем уединения становится далеко не один из твоих американских приятелей.       — Спокойно, — не меньше Джейсона удивившийся присутствию постороннего мужчина поднял свободную от опущенной в пол винтовки руку ладонью вверх, намекая на свою мнимую безобидность, точно как делал это на поверхности. Джейсон, в свою очередь вцепившийся в карабин так, словно тот мог исчезнуть прямо из его рук от малейшего послабления в хватке, сразу признал в нем взявшего его ранее на мушку солдата, что, разумеется, отнюдь не побудило его перестать целиться врагу в лицо.       — Нет нужды убивать друг друга.       — Надо было говорить это не мне, а своим людям до того, как вы напали на нас! — едва не крикнул Джейсон, вскинув дуло в секундном негодовании, но тут же опустив его в первоначальное положение, поудобнее перехватывая ствол карабина. Все это время он ни на секунду не спускал с покорно застывшего на месте противника глаз. — А сейчас можешь засунуть свою миролюбивость себе в задницу.       — У меня не было выбора, — этот иракец казался удивительно спокойным для того, кого держат на прицеле, — А сейчас — есть. Как у тебя с тем безоружным пастухом. Смотри, — мужчина демонстративно медленно убрал винтовку за спину, показав все еще колеблющемуся морпеху пустые ладони, как будто он ему, блядь, какой-то зашуганный зверек! — Я тоже безоружен.       Вот интересно, он так заковыристо выражается, потому что по-другому на английском не умеет, или это какие-то его причуды? И почему вообще его должно это волновать?!       — В каком смысле у тебя не было выбора? — бровь весело фыркнувшего Джейсона непроизвольно дернулась вверх, выдавая его скептицизм. — Тебя что, вели устраивать на нас облаву под дулом пистолета?       — Да.       Иракец либо не просек издевку, либо сам был совершенно серьезен. И пусть Джейсона, в отличие от его до трясучки проницательного друга Никки, нельзя было назвать ходячим детектором лжи, лица он считывал довольно неплохо. Лицо этого мужика, например, вполне красноречиво говорило о том, что он только что немножко так проебался.       Неожиданный укол совести заставил Джейсона нахмуриться и неохотно проглотить заготовленную на совсем другой ответ усмешку. Тем временем поток откровенностей от этого странного мужика почему-то и не подумал иссякнуть:       — Я едва успел занести домой подарок Зейну, моему сыну, — его губы тронула мимолетная, но очень теплая улыбка, заставившая сердце Джейсона заныть — самыми близкими к положительной реакции мистера Колчека на сына моментами были те, где он хотя бы не плевался при его упоминании, - как на пороге объявился мой командир. Если бы я не пошел за ним, меня бы просто пристрелили на месте. А труп отца на пороге дома это обычно не то, чего ждет ребенок на свое восемнадцатилетие.       Зачем ты мне все это рассказываешь, хотел было съязвить Джейсон. А вместо этого почему-то ляпнул в ответ с безрадостной усмешкой:       — Ну не знаю. Я бы такому подарку обрадовался, — и все-таки опустил оружие, удивив этим обоих.       Пиздец.       Да что это с ним такое, в самом деле?       Если б Джейсон верил во всякую сверхъестественную чушь, подумал бы даже, что это так на него действуют эти сраные пещеры. Хотя он никогда не замечал за собой клаустрофобии, как и желания делиться личным со всяким встречным-поперечным, а тут вдруг на тебе! Понадобился всего один излишне говорливый иракец, знающий английский язык, чтобы проболтаться ему о своем ублюдке отце.       Вышеназванный меж тем издал вздох облегчения, расслабив плечи, но смерил Джейсона в ответ неуютно долгим взглядом, в котором, к вновь нарастающему раздражению морпеха, помимо благодарности за сохраненную жизнь угадывались ненавистная им жалость и совсем уж неуместное для обстоятельств любопытство.       — Полагаю, твой отец был не самым хорошим человеком?       — Если ты думаешь, что я собираюсь мило беседовать с тобой о своих детских травмах, мужик, то шлем тебе явно не помог, и ты ударился головой при падении даже сильнее, чем я отбил себе зад, — огрызнулся Джейсон, пожалуй, слишком резко. Иракец аж опешил на секунду, спеша объясниться:       — Я просто…       Чего ему, естественно, сделать так и не дали.       — А сейчас ты захлопнешь варежку и пойдешь за мной, — не хватало Колчеку еще раз испытать все прелести угрызений совести за свой говенный, противоречащий даже самой его ненавистной природе характер. Хотя последним он, признаться, всегда только гордился, — разбежимся, как только заприметим кого-то из своих. И только попробуй меня выдать, если окажешься первым. Потому что если меня из-за тебя пристрелят, мой охуительно злобный призрак будет преследовать тебя всю твою сраную жизнь.       Мужчина утвердительно кивнул со всей серьезностью, тем самым все же заработав себе немного уважения в глазах Колчека. Умеет заткнуться и слушать, когда надо, удовлетворенно отметил тот про себя. Это хорошая черта для военного. Правда, не когда он по другую сторону баррикад.       — Что мне сделать?       — Убедишь своих людей отъебаться от нас, а если твой отбитый командир не послушает и прикажет напасть… не серчай уж, если попавшая в твою башку шальная пуля будет принадлежать мне. Как говорится, ничего личного! Все понял?       — Понял, — тот снова кивнул, немного замешкался, словно не был уверен в уместности того, что собирался сказать или скорее спросить, но в конечном итоге все-таки рискнул прощупать почву между ними. — Могу я узнать, как тебя зовут?       — Нахуя? — Джейсон ляпнул это чисто на автомате из искреннего удивления, потому что ну, реально, какое ему дело вообще, но, подумав немного, решил слишком уж не вредничать. — Джейсон. А остальное тебе знать не обязательно.       Судя по благодарной улыбке мужчины, ему достаточно было и такого ответа.       — Очень приятно, Джейсон, — почему-то последний в этом сильно сомневался, но, с некоторой осторожностью пожимая протянутую руку, решил ограничиться лишь знающей ухмылкой. Приятно, как же! — Салим. Салим Осман.       «Странный ты, Салим Осман, — задумался он, впервые за время их спонтанного знакомства по-настоящему посмотрев на своего временного союзника, чтобы увидеть в нем не врага, а в первую очередь человека, — людям с такими теплыми улыбками и добрыми глазами не место на войне. Неужто правда подневольный?»       Не знал бы Джейсон, как с этим обстоят дела у мусульман, подумал бы, что тот и вовсе омега.       «Как будто в армию США их допускают чаще» — ехидно заметило подсознание.       Колчек мотнул головой почти зло, чем заставил иракца, должно быть, принявшего это на свой счет, с тихим извинением отпустить его ладонь. Нашел время для самобичевания, молодец, лейтенант! Теперь еще и Салима расстроил.       Не то чтобы до последнего ему вообще было какое-то дело, конечно, но все-таки…       Да и при чем тут он? Даже если бы, чисто гипотетически, в его стране омегам было разрешено служить, Салим слишком крепко для них сложен, чтобы являться таковой. Эта мысль заставила Джейсона нервно сглотнуть и все же потупить взгляд.       Странно. С каких пор его вообще волнует чужая комплекция? Он даже на сослуживцев альф не засматривался особо, а тут настолько вдруг ебнулся, что начал оценивать вражеского солдата. Еще и ладонь после рукопожатия до сих пор как-то покалывала. Не сказать чтоб неприятно, но непривычно точно…       Нет, все-таки ему нужно поскорее найти своих и избавиться от такой компании! Он сюда свалился не друзей заводить, в конце концов. А если уж совсем начистоту говорить, свалили так-то вообще его!       — Ну хоть не Бонд, — смешок от вымученной шутки, призванной больше разрядить обстановку и отвлечься от неуместных размышлений, получился какой-то нервный.       — Прости? — но, конечно же, кое-кому надо было все испортить своей неосведомленностью!       — Забей, — Джейсон закатил глаза и отмахнулся.        Этот мужик…       «Салим» — мысленно поправил себя Колчек. Почему-то это казалось важным.       …совершенно безнадежен.       — Пойдем уже, надоело торчать на месте, — но больше надоело думать о том, что когда Салим вот так неловко улыбается и непонимающе хлопает своими глубокими темными глазами, это смотрится даже немного красиво.

***

      Что-то было не так. Салим послушно молчал все время продвижения вглубь чего-то подозрительно похожего на храм, и молчание это почему-то тяготило, хотя должно было быть ровно наоборот. Он ведь сам попросил иракца «захлопнуть варежку», разве нет? Казалось, что его команда каким-то образом получила тот же приказ и теперь упрямо отказывалась выходить на связь, что вовсе не играло на руку растущей тревоге в груди обычно непоколебимого лейтенанта, о причине которой он старался не думать. Этого никак не может быть, старался он мысленно успокоить себя, еще слишком рано…       В обоюдном молчании, которое Колчеку с каждым шагом все сложнее было сохранять, были слышны лишь звуки их шагов и странное… стрекотание по углам, куда ни он, ни Салим не решались хотя бы фонариком посветить, не то что заглянуть. Никакое из известных Джейсону животных не издавало подобных звуков, и одно это было веским поводом оставаться настороже. Но, с другой стороны, он и не был зоологом, чтобы знать обо всей фауне их немаленькой планеты. По биологии получал стабильно херовые оценки, предпочитая большинству уроков спортивные занятия, потому что старался полагаться на силу, а не на мозг, в отличие от подобных ему учеников и учениц.       Можно было бы, конечно, спросить у Салима, как непосредственного жителя этих мест, а заодно и ненавязчиво прервать неуютную тишину, да сраная гордость не позволяла. Еще сочтут слабаком, что сначала отдает приказы, а потом сдается первее, а нахуй оно ему надо? Больше всего на свете Джейсон ненавидел выглядеть слабым в чужих глазах — большое спасибо папаше.       Однако ничто извне сейчас не заботило его хотя бы вполовину так же сильно, как он сам. А точнее его состояние, ухудшающееся с какой-то ненормальной скоростью, практически поминутно. Господь, как же он мечтал ошибиться. Пусть это будет стрессом от пережитого, внезапно обуявшим голодом, последствием сотрясения — хотя он же не ударялся головой! — в конце концов! Он все-таки несколько раз за какие-то полчаса избежал смерти — чем не повод почувствовать легкое недомогание от ледяного дыхания костлявой в затылок, правда же?       Да только жизнь учила его, что всегда может стать еще хуже.       Вот оно и стало.       Это случилось где-то на пятнадцатой минуте их блуждания по кажущимся бесконечным узлам пещер. До омерзения знакомый импульс в животе едва не подкосил Джейсону ноги, но он вовремя с раздраженным «блядь» оперся ладонью о шершавую стену импровизированного подземного коридора, чуть не выронив карабин. К счастью, в том месте, где им пришлось ненадолго остановиться, сверху падал солнечный свет, к пятну которого его повело почти на автомате, чтобы присесть на колени и спешно стянуть с себя рюкзак. Удивленный Салим некоторое время просто наблюдал за странным поведением напарника поневоле, пока тот шарился в рюкзаке, залезая буквально в каждый кармашек, а в какой-то момент принявшись даже проверять разгрузку в поисках чего-то явно очень важного, иначе бы он, наверное, так не спешил в процессе и не пытался испепелить свое снаряжение взглядом.       Когда на лице морпеха промелькнуло какое-то совсем уж скорбное выражение, Салим не выдержал и, чуть наклонив голову в жесте участия, спросил:       — Все хорошо?       — Да просто заебись. Я провалился в какие-то ебаные пещеры с вражеским солдатом, потерял всю свою группу, и теперь они, скорее всего, мертвы, кругом ползает какая-то стрекочущая хуйня, а теперь еще и этот самый солдат задает мне самый тупорылый вопрос дня, — но хуже всего то, что ему ужасно жарко, в животе как будто шевелится клубок змей и с него вот-вот градом должен потечь пот. И не только пот, но иракец этого пока, к счастью, не заметил. И не заметит, если постараться…       Джейсон сглотнул от этой мысли, забегал глазами по содержимому рюкзака, судорожно соображая, как этого добиться. Скачки настроения тут же дали о себе знать вспышкой гнева, — и вот под раздраженный рык морпеха все содержимое перевернутого им рюкзака вывалилось на пол. Джейсон бы даже усмехнулся про себя тому, как Салим невольно отступил назад от такого проявления неадекватности, если бы не был занят перебиранием бесполезных сейчас предметов в тщетной надежде, что нужное вот-вот появится в его руках как по ебаному волшебству.       Но чудес не бывает, иначе бы он вообще не оказался в этой ситуации, а может, и вовсе не родился бы в этом ебаном теле, которое решило напомнить о своих недостатках в самый, сука, неподходящий момент.       Все ли хорошо, Салим? Нет, все очень и очень хуево!       Но он скорее прострелит себе башку собственной пушкой, чем признается ему в этом.       — В пизду! — заключил в конце концов Джейсон, спешно сгребая все обратно и поднимаясь на негнущихся ногах. Закинул на плечи рюкзак, смерил Салима, на лице которого вновь застыло это красивое выражение растерянности, хмурым взглядом и кивнул, как будто только что совершенно ничего не произошло. — Идем дальше.       «Пока я могу идти» — мрачно закончил он уже про себя. А вслух приказал:       — Ты пойдешь впереди.       — Настолько мне не доверяешь?       — Блядь! Просто иди впереди, мужик, — тут же вспылил Джейсон, гневно зыркнув на этого непонятливого придурка, который еще и имел наглость грустно ему улыбнуться, — не искушай судьбу.       — Впервые вижу настолько нервную бету, — Салим пожал плечами, но решил больше не перечить, направившись в сторону очередного зияющего чернотой проема. Дошло наконец, что негласное обещание морпеха не стрелять в его дурную башку имело свои пределы.       Джейсон остановился, прикрыв глаза в секундном облегчении.       «Бету…»       С этим можно работать.       Но как долго?

***

      Ответ нашелся довольно скоро.       Дальше Джейсон продвигался скорее на чистом упрямстве, но даже оно у него не было бесконечным, что бы ему ни говорили (обычно кричали) окружающие. Поэтому спустя еще десять минут и один отнявший у Колчека последние силы прыжок через обвалившуюся лестницу им вновь пришлось остановиться. Ну, хоть окружающая обстановка на этот раз была поинтереснее откровенно настоебавших пещер. Все портил только найденный наверху лестницы труп морпеха, должно быть, из недавно прибывшего для этой провальной операции подкрепления. Бедняга умер раньше, чем лейтенант успел с ним хотя бы познакомиться.       Превозмогая свой недуг, он наклонился, чтобы снять с шеи мужчины жетоны и положить их к себе в рюкзак. Все это время сохранявший почтительное молчание Салим прошептал что-то на родном языке, но, судя по его взгляду и тому, как на этих словах он пальцами опустил покойнику веки, это не было чем-то плохим, поэтому Джейсон решил не допытываться до значения. Да и не до того как-то было. Даже собственное недомогание на время отошло на второй план под гнетом любопытства и дурного предчувствия. Ведь повреждения на теле морпеха меньше всего походили на пулевые или хотя бы ножевые ранения. Да и не вяжется с ними посмертное выражение абсолютного ужаса на бледном, словно обескровленном лице.       Джейсон все еще думал о нем, когда с тихим «ща, погодь…» съезжал спиной по колонне, обрамляющей проход в явно построенный человеческими руками коридор с правой стороны. Прямо перед ним была разлита целая лужа крови, слишком большая даже для потери, допустим, конечности, словно кого-то буквально выжали до последней капли, и это вкупе с найденным ранее трупом не могло предвещать ничего хорошего.       Салим, разумеется, оказался не таким уж и недальновидным, почти сразу же после недавней вспышки гнева, за которую морпеху до сих пор было немного стыдно, заметив странности теперь уже не только в его поведении, но и состоянии. Хотя не заметить такое мог только слепой или глухой — так как Колчек упрямо продолжал играть с иракцем в молчанку, тот все-таки услышал то, как изменилось его дыхание. Оно стало отрывистым и гораздо громче, словно последние десять минут они не передвигались по извилистым, но горизонтальным подземным ходам, а взбирались на гору на время с полной выкладкой.       — Тебе не становится лучше, — не столько вопрос, сколько констатация факта.       Салим оказался еще и весьма прямолинейным человеком. Но, опять же, возможно, особенности его речи были обусловлены необходимостью говорить не на родном языке. Это объясняло некоторую рубленность его фраз и небольшие паузы в предложениях, словно прежде, чем что-то произнести, он вспоминал более подходящие слова.       — Да ладно, гений, а то я не заметил, — фыркнул Джейсон, крепче сжав винтовку в руках. Оружие придавало уверенности, вселяло спокойствие даже, потому что его сила не зависела от своего хозяина. Максимум могла пострадать точность, ведь пальцы Колчека то и дело нервно подрагивали, но он лишь сжимал челюсть до играющих желваков, стойко игнорируя это неудобство. Если стрелять из положения лежа или хотя бы сидя, все будет нормально.       Пока необходимости как-то не возникало, и это хорошо. Главное, чтобы так оно и оставалось хотя бы до момента, пока он не найдет своих. Потому что если этот иракец решит сейчас на него напасть, он не уверен, что успеет среагировать и дать отпор. Неожиданно коснувшаяся его лба горячая ладонь едва не заставила забывшегося в своих безрадостных размышлениях лейтенанта подпрыгнуть на месте.       — Ты весь горишь. Ты не поцарапался, когда падал? — Даже участливый тон присевшего рядом Османа мало что смог сделать против прилива смешанной с возбуждением злости, обуявшей все его существо. — Вдруг тебе в кровь попала какая-то инфекция?       — Еще раз прикоснешься ко мне — и я сломаю тебе руки, — рефлекторно согнув ноги в коленях, хрипло предупредил вдруг вжавшийся в стену Джейсон, заставив извинившегося мужчину резко убрать руку, как если бы эти слова ее ошпарили.       Очевидно защитная поза зло сверкнувшего глазами из-под козырька кепки американца немного сбивала с толку. Тот словно хотел спрятаться. Или скрыть что-то.       Странный.       Но почему-то Салим испытывал почти навязчивое желание присматривать за ним.       «Кто из нас еще более странный?» — невесело усмехался про себя Осман, не в силах объяснить хотя бы самому себе, почему его так волновало происходящее с этим колючим американским мальчишкой. Его без пяти минут врагом.       Если бы не отсутствие запаха, он, наверное, даже счел бы его альфой. Хорошо, однако, что это не так — Джейсон и для беты-то казался слишком агрессивным, каким бы в таком случае он был альфой? Не говоря уже о том, как бы он в таком случае вел себя с таким же, как он? Пристрелил бы на месте, скорее всего. Не из личного и даже политического, а просто на инстинктах, подпитываемых неясно откуда взявшейся в таких количествах агрессией для столь маленького тела. Последнюю мысль, несмотря на ее забавность, Салим предпочел сдержать при себе, потому что жизнь ему все еще была дорога. У него сын, в конце концов. А уж альфа этот паренек или бета — не так важно, когда у него в руках огнестрел.       При большом желании и омега может научиться стрелять, просто обычно такого желания у них не возникает. Они все как-то больше грезят о большой семье и любви до гроба, исключения Осману попадались редко. Хотя он всегда уважал мечты и тех, и других. Этот Джейсон казался одним из тех циничных людей, что высмеивают омег за одно их существование, но почему-то даже это не побуждало Салима оставить его позади. Не таким он был человеком и Зейна старался воспитывать с теми же моральными ориентирами. Жаль только так и не смог отучить от воровства…       Салим вздохнул на этой мысли, постаравшись сконцентрировать внимание на подозрительно притихшем морпехе. Выглядел тот откровенно неважно, побуждая в Салиме какие-то совсем уж неуместные для получаса не самого гладкого знакомства желания. Джейсона хотелось защитить, хотя никакой угрозы над ними, вроде бы, не нависало. А желание было. Упрямое, как этот самый мальчишка. В пору было сбросить его на инстинкт, но как такое возможно, если он не реагирует на бет?       Как бы то ни было, непохоже, что в ближайшее время тот сможет хотя бы встать.       — Давай ты немного отдохнешь, а я пока разведаю, что впереди? — предложил Салим самое логичное в этой ситуации. Сидеть на месте не вариант, но и тащить с собой морпеха, когда его так лихорадит, неразумно. Вдруг там дальше опасность? Вдруг он не успеет защитить его?       Почему-то вероятность такого исхода вызвала в Салиме больше неприятия, чем должна была. Все-таки это не просто временный союзник, но вражеский солдат, еще полчаса назад стрелявший по его людям.       «Не серчай, если тебя убьет моя пуля» — так Джейсон сказал ему еще совсем недавно, и это были честные слова, на которые разозлился бы только глупец. Это война, а на войне нет ничего личного.       В свою очередь сам Джейсон думал о чем-то более приземленном, глядя снизу-вверх на уже поднявшегося на ноги иракца. А именно о том, что вот тут-то он его и бросит.       — Я быстро вернусь, — словно прочитав его мысли, заверил его Салим. Было заметно, как он в последнюю секунду вспомнил о предупреждении морпеха и воздержался от того, чтобы ободряюще сжать его плечо, — обещаю.       Даже если бы он не думал сдерживать свое обещание, Джейсон никак не смог бы ему помешать. Поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть — Салим словно отказывался уходить без хотя бы невербального согласия — и постараться откопать в своей уже не раз обжегшейся душе последние крупицы веры в кого-то, кроме себя самого.       Когда он ушел, Джейсон еще минуту размышлял о том, зачем перед этим ему ободряюще улыбнулись. Как покойника проводил, с невеселой усмешкой отметил про себя Джейсон. И, уличив момент одиночества, со стоном то ли боли, то ли наслаждения вытянул ноги, задрал голову и прикрыл глаза. В таком положении терпеть было легче или, может, он просто пытался убедить себя в этом. Вроде получалось. Теперь его тело хотя бы не норовило против его воли свернуться в клубок, пусть и очень, очень хотелось. Ему вообще много чего сейчас хотелось, особенно в присутствии этого иракца, который так-то был недурен собой, если начать прислушиваться к своему уплывающему сознанию, чего он, естественно, делать категорически отказывался. Потому что стоит ему только начать думать о нем в таком ключе, и его уже ничто не спасет. Как говорится, плавали, знаем. Не понравилось.       Господи. Как же Джейсон ненавидел это чувство. Он-то думал, что с приходом в армию больше никогда его не испытает — спасибо исправно работающим экспериментальным препаратам. Казалось бы, принимай их вовремя и бед не знай! А вот нихуя. Может быть, список их побочных эффектов казался длиннее развернутого рулона туалетной бумаги, которому он был обязан вспышками агрессии и редкими перепадами настроения, сбитого цикла среди них Джейсон точно не заметил, значит, его не было. Потому что память у него хоть куда! Хотя он бы не моргнув глазом променял ее и многое другое на тело альфы, а лучше беты, чтобы в рот ебать всю эту хуйню с полами и не зависеть от сраных инстинктов, словно какое-то животное.       — Джейсон, беги!       Хотя вот инстинкт самосохранения штука полезная. Он смог вдохнуть в Джейсона силы, чтобы подорваться на месте, хотя еще секунду назад ему казалось, что его не сдвинул бы даже эвакуатор. Правда, он не успел и шага сделать, как буквально вылетевший из проема Салим схватил его за руку и с какой-то неадекватной силой резко рванул на себя, прямо-таки заставляя бежать за ним. Колчек хотел было справедливо возмутиться, но леденящий душу визг за спиной заставил его повременить с претензиями. И обернуться на звук.       Блядь.       Лучше бы он этого не делал.       Существо, застывшее перед пятном света, словно врезавшись в невидимую стену, действительно не было похоже ни на одно известное ему животное. И что-то подсказывало Джейсону, что издатели Красной книги о нем тоже нихуя не в курсе. Двухметровое, с черной как смоль кожей, это стрекочущее нечто казалось воплощением ночного кошмара. Из разряда тех, что кажутся бесконечно долгими, и даже по пробуждении держащими твое бешено бьющееся о ребра сердце в ледяных тисках до самого прихода солнца. Теперь-то Джейсону ясно, кому принадлежали эти звуки. И кто именно ползал по углам, пока они с Салимом искали выход.       От этой мысли вдоль его взмокшей спины пробежался холодок, на несколько мгновений, показавшихся бы в любых других обстоятельствах блаженными, остужая изнемогающее тело. Его ноги подкосились, и он уже не был так уверен, что только из-за напомнившей о себе течки. Благо, Салим держал его крепко. Он, наверное, даже не осознавал, с какой силой вцепился в запястье морпеха, потому что во все глаза смотрел на демона — иного названия такой твари и не придумать — неистово носящегося возле проема, словно потеряв их или пытаясь найти место, где можно было бы обойти невидимое препятствие. Даже его визг казался переполненным злобы. Существо было настолько массивным, бешеным и шумным, что его метания и врезания в стены повлекли за собой очередной обвал, в этот раз для разнообразия подействовавший мужчинам на руку.       Демон заприметил лазейку на полу слишком поздно. Он едва напряг тело в прыжке, как откуда-то сверху с оглушительным грохотом ему на голову приземлился целый, мать его, грузовик. Боже, благослови технический прогресс!       С губ Колчека сорвался нервный смешок от этой мысли, а вот наконец отпустивший его прямо-таки горящую от контакта руку Салим себя явно не сдерживал — рухнув на колени, он смеялся, если не сказать откровенно ржал так, что оставалось только удивляться, как от этого не произошел еще один обвал. Джейсон сейчас и сам бы не отказался от того, чтобы ему на голову приземлилось что-то, что избавило бы его от этих омежьих страданий. Желательно что-нибудь максимально абсурдное типа рояля, как в мультиках, чтоб было хотя бы смешно напоследок.       Чуда, однако, снова не случилось.       Если не считать за него то, что он до сих пор умудрялся стоять на ногах. Можно ли приравнять адреналин к чудесам? Едва ли. Тем более штука это весьма недолговечная. В этом Колчек убедился в очередной раз, стоило только почувствовать, как его снова магнитит к земле. Прекрасно.       Это уже даже не смешно. Они застряли не просто в руинах древнего храма, а в руинах древнего храма, населенного инфернальными тварями, но, конечно же, его телу абсолютно поебать на то, что своими капризами оно только что, кажется, подписало своему хозяину смертный приговор. Джейсон присел на землю донельзя поникшим, затравленно глядя вперед себя. Если раньше даже при всех ебаных «но» он еще мог наперекор им выйти победителем из этой ситуации, теперь с учетом новой, блядь, переменной в его жизненном уравнении в виде кровожадных демонов уверенность в успехе таяла буквально на глазах. Впрочем, с математикой у него тоже были не самые теплые отношения.       Позор семьи по всем фронтам. Интересно, когда (если его тело вообще найдут) его жетоны пришлют отцу, он хотя бы немного расстроится новости о смерти сына? Или только удивится, что такой слабак вообще смог продержаться в армии так долго? Может, хотя бы мать отпустит пару слезинок по своему непутевому Джею?       Омеги они ж чувствительные пиздец.       Иначе почему от этих мыслей у Джейсона перехватило дыхание, а глаза начало щипать. Ебаная течка, это все она беспорядочно щелкает в его башке переключатели, отвечающие за эмоции. Обычно он не такой. Но сейчас все далеко не как обычно.       Колчек судорожно вздохнул, прижав колени к груди, всеми силами борясь с продиктованным инстинктом желанием жалостно завыть от невозможности оказаться где-нибудь подальше отсюда. Нет, не обязательно подальше.       В объятиях альфы.       Тех, кого он так презирает. Тех, в ком сейчас так нуждается его предательское тело.       Как же он себя ненавидит.       — Джейсон…       Салим оказывается еще красивее без этого не весть как потерянного им дурацкого шлема, когда осторожно присаживается рядом с ним на корточки. И у Джейсона, спрятавшего лицо в коленях, больше нет моральных сил хотя бы мысленно дать себе подзатыльник за такое наблюдение. Все они уходят на то, чтобы банально не разрыдаться от очередного эмоционального скачка. Уж лучше бы это снова была злость.       К счастью, вопреки ожиданиям, Салим тактично промолчал о его подвешенном состоянии. Более того: даже не прикоснулся к нему, не столько помня о прошлой угрозе, сколько давая понять, что намерен впредь соблюдать личные границы, если Джейсону так будет комфортнее. Не ясно, догадался ли иракец к этому моменту об его истинной природе или просто сам по себе был такой вежливый, но в любом случае Джейсон почувствовал прилив искренней благодарности. Он ненавидел жалость к своей персоне буквально чуть меньше, чем себя самого. И похоже, Салим это понял.       — Кажется, это существо завалило единственный проход. Мне нужно посмотреть, что с этим можно сделать. Давай ты на всякий случай поднимешься повыше, где есть солнечный свет? — голос его, впрочем, был ласков, но это почему-то вовсе не злило омегу в этот момент, а наоборот успокаивало так и не начавшуюся стараниями Османа истерику. — Я заметил, что их кожа горит под ним, поэтому на свету тебе должно быть безопаснее, если вдруг появится еще одна такая тварь. Я помогу тебе перебраться.       Не доверяя своему голосу, все-таки поднявший голову Джейсон только кивнул, шмыгнув носом. Отнекиваться и упираться сейчас было бы верхом идиотизма, а идиотом Джейсон никогда не был.       Преодолеть пропасть в середине лестницы в его состоянии казалось непосильной задачей, но с помощью Салима ему это удалось. А вот добраться до спасительного света было куда сложнее, ведь иракец остался на нижнем ярусе зала, следя за ним на случай возникновения опасности все то унизительное время, за которое Джейсон пытался достичь места назначения. Ноги были словно желе, приходилось передвигаться чуть ли не в раскорячку, помогая себе руками, но спустя пару одних из самых унизительных минут в его жизни Колчек все же взобрался на залитый светом камень, борясь с желанием распластаться на нем звездочкой от облегчения. Сейчас не время и не место для солнечных ванн.       Поэтому Джейсон собрал остатки воли в кулак, а точнее свой карабин, и присел, держа его наготове. Он отпустил его лишь на секунду, чтобы показать Салиму большой палец, и тот кивнул ему с этой своей раздражающе приятной улыбкой, удовлетворенный увиденным, отвернулся и принялся разбирать завал.       Сколько же дури скрывалось в этом на вид совершенно простом солдате, Джейсон аж удивлялся. Если раньше у него еще были какие-то сомнения насчет его пола, то теперь их не оставалось. Только альфа мог с мордой-кирпичом откапывать из-под завала труп неведомого ебаного нечто, которое еще несколько минут назад едва не разорвало его на куски. Бесстрашный и сильный — последнее Джейсон отметил про себя после того, как тот почти без усилий помог ему перебраться через провал.       Что-то внутри морпеха сладко заныло от воспоминания об этом, однако он предпочел это что-то проигнорировать, как всегда это делал. Его телу, может быть, и все равно, к кому тянуться, а у него еще остались принципы, знаете ли. Не то чтобы в их числе было дословное правило не трахаться с врагами, но оно как минимум подразумевалось между строк.       Пребывающий в благостном неведении о моральной дилемме напарника Салим вдруг ни с того ни с сего отшатнулся назад. Джейсон как завороженный смотрел на то, как существо, что определенно должно было умереть и оставаться мертвым, плевать хотело на все его суждения о том, какой вес считается смертельным при условии его приземления тебе прямо на голову. Для этой твари явно не тонна.       Это просто, блядь, невозможно!       — Джейсон, держись на свету!       Каким-то образом даже на волоске от смерти этот идиот умудрялся думать о его безопасности. Демон с визгом рванул за скрывшимся за колоннами Салимом, едва успевающим в погоне выцепить момент для атаки. Но пули из его автомата только больше злили тварь, не нанося ей видимых повреждений. Джейсон честно старался, матерясь чуть ли не после каждого выстрела, поскорее пристрелить ее, но из-за ее постоянного мельтешения и трижды проклятой дрожи в руках он мог выпускать лишь короткие очереди, чтобы ненароком не задеть Салима.       С такого расстояния вариантов оставалось мало, и каждая секунда приближала иракца к неминуемой смерти. Джейсон весь извелся на своей позиции от осознания этого, но что он, черт возьми, может сделать?! Без защиты солнечного света и с их оказавшимися бесполезными винтовками Салим не продержится долго. Тот это и сам понял, судя по рискованному броску обратно к грузовику, хотя его намерения дошли до морпеха не сразу. Пока он не схватился за торчащую из покореженного грузовика трубу. Как назло, она поддавалась неохотно, но и приземлившаяся в паре метров за спиной Салима тварь почему-то не спешила нападать, обходя его по кругу. То ли запугивала, то ли сочла, что теперь-то добыча точно никуда не денется, и с ней можно немного поиграть. Да хера с два!       Не успел демон сделать шажок вперед, как мощная очередь из винтовки скосила его тело вбок, прервав смертельное движение. Взбешенный, он в прыжке обернулся на источник выстрела, оскалил пасть и с визгом бросился в сторону Джейсона, уже когда-то успевшего покинуть уголок безопасности и теперь тоже находившегося на первом ярусе зала.       Глаза Салима округлились от шока, когда тот заметил за спиной еле держащегося на ногах морпеха и смачно выругался на родном языке, но, к своей чести, он не растерялся ни на секунду, принявшись вытаскивать трубу с еще большим усердием.       — Я же сказал тебе держаться на свету!       — Оттуда хуй прицелишься! — крикнул Джейсон не менее раздраженно в ответ, всадив в тело демона еще несколько пуль и умудряясь еще и ухмыляться при этом. — И я, вообще-то, ожидал услышать спасибо!       Впрочем, ему почти сразу же стало не до ухмылок и благодарностей. Тварь он, может быть, и отвлек, а вот подумать о путях отступления как-то не успел. Еще один прыжок через пропасть он уже точно не осилит. И прошлому-то он обязан всплеску адреналина при мысли, что Салим может погибнуть, если он не предпримет что-то весомее бессмысленной огневой поддержки.       Поэтому когда существо все-таки напрыгнуло на него и повалило на землю, успевший лишь вскрикнуть Джейсон, от силы удара спиной о землю выронив за пределы доступа винтовку, не очень-то удивился такому исходу. Чему он удивился, так это действиям существа. Его исключительная живучесть ожидаемо не уступила и физической мощи — из последних сил держащему тварь подальше от себя на вытянутых руках Джейсону казалось, что он пытается остановить руками поезд, точно какой-то сраный Супермен. Вот только оным Колчека нельзя было назвать и в лучшем физическом состоянии, чем сейчас, и дело было даже не в омежьей сущности, так что хватило его совсем ненадолго.       Дрожащие от усталости руки все-таки сдались под бешеным напором, теперь придавленные тяжелой тушей существа к ключицам отчаянно, но безуспешно ворочающегося под ним в попытке достать нож морпеха. К этому моменту он уже ожидал почувствовать как минимум разрыв трахеи этими внушительными клыками или обзавестись парой настолько глубоких царапин, что в них можно было бы разглядеть его кости. Но вместо этого демон на нем вдруг замер, как будто в любопытстве склонил голову набок, смотря сквозь него своими пустыми проемами глаз, и приоткрыл пасть в утробном рокоте. Лицо Джейсона обдало смрадом гниющей плоти, и его только чудом не вырвало в тот же момент. Просто испытанный им в следующую секунду шок оказался в сто крат сильнее рвотного позыва.       Джейсон аж замер на бесконечно долгую секунду, позабыв о том, что ему, вообще-то, стоит продолжить сопротивляться, чтобы выжить. Случись это один раз, он бы списал все на обуявшую его панику, вызванную близостью смерти. Фантомные ощущения не такой уж и редкий феномен, не зря же некоторые люди до сих пор могли чувствовать свои отсутствующие конечности! Вот только то, что упорно пыталось проникнуть в него, с каждым  — спасибо плотной ткани штанов — бесплодным толчком заставляя существо рычать все более сконфуженно и недовольно, было явно не фантомным.       Но хуже всего даже не бьющее под дых осознание того, что демон вознамерился его просто-напросто отыметь, а реакция его собственного ебанутого тела, которому сейчас было, видимо, действительно все равно, с кем, когда и как. Какие уж тут иракцы, когда его живущие своей жизнью ноги, как оказалось, с таким же энтузиазмом готовы разойтись даже перед инопланетяноподобной кровожадной тварью — только бы у нее был член!       Приехали…       Интересно, еще не поздно предложить ей разорвать его более классическим способом?       Внезапно возникший в сантиметре от лица Джейсона острый штык трубы ответил на его вопрос весьма доходчиво.       А лучше бы сожрали.