Ты принадлежишь мне

━━━━━━◇◆◇━━━━━━

Я никогда не оставлю тебя, Аластор. Я не хочу покидать тебя. Эти слова неделями преследовали Аластора. Простые фразы, которые заставили его наконец, наконец осознать, что это было за странное чувство в груди. Что заставило его так долго думать о своём человеке и только о ней. Что вызвало его желание не делать ничего, кроме как смотреть только на неё. Это простое, но мучительное и такое надоедливое чувство, которое застряло в его груди и отказывалось отпускать. Любовь. Что-то, чего он… действительно никогда не чувствовал. По крайней мере, не так. Конечно же, он и раньше влюблялся! Были любовь к своему делу, к прежней работе наверху, к старым добрым временам с Хаскером… к его дорогой матери… Но такая любовь? Из тех, когда кто-то постоянно у тебя в мыслях. Такого рода, когда он желал, чтобы её рука была в его руке, была связана с ней. Такая, когда они более… близки друг другу. Такая любовь? Ему было больно признавать, что он… ну, совершенно невежественен в отношении такого типа любви. И благослови бог сердце милой маленькой Ниффти, но он знал, что бóльшая часть её опыта любви связана с наблюдением за другими, чтением романов и тому подобным. Опять же, если быть честным, у неё, скорее всего, было больше опыта, чем у него. Любовные романы никогда не были тем, что ему нравилось читать, он предпочитал тайны убийств, ужасы, детективы и так далее и тому подобное. Ах, что делать, что делать… Это глубокое желание всё ещё жило в нём. Желание иметь своего человека полностью в своём распоряжении, иметь её рядом, чтобы она смотрела на него и только на него. Желание разорвать на части любого демона, который посмеет тронуть пальцем его человека, кем бы тот ни был. Желание услышать её голос, её смех, увидеть этот огонёк в её глазах, когда у неё появлялась улыбка, полная зубов и озорства. И всё же… Единственные образы, которые вспыхивали в его сознании, когда он думал о ней, — слёзы, заливающие щёки. Никогда раньше он не заботился о плаче человека, кроме своей дражайшей матери и других очень немногих избранных. Он пытался думать об её усмешках, о блеске в глазах, но единственное, что приходило на ум — страдальческие взгляды, которые она кидала во время разговора с ним и Рози. Он пытался думать о её смехе, и всё, что приходило ему в голову — надтреснутость её голоса. Он помнил слова Хаска и Рози до того, как спас своего человека от Вокса и Валентино. Это заставило его остановиться, подумать. В последнее время он часто так делал — думал. Он послал её к Рози под предлогом решения личных дел, чтобы он мог больше подумать. Желание держать её рядом осталось, но он знал, что Рози хорошо о ней позаботится, и заставил себя отступить. Он совершил долгую-долгую прогулку по южной части города, проделав путь к пригородной зоне, напоминающей старый добрый Новый Орлеан. Он бросил монетку уличному артисту, высоко оценивая великолепное выступление старика. Он продолжил свой путь, всё время что-то напевая, думая, думая. С момента их разговора он заметил её рецидив. Конечно, он заметил, он был бы дураком, если бы не сделал этого. Она действовала почти так же, как когда он впервые столкнулся с ней, возможно, даже хуже. Она отказывалась от любых прикосновений от кого бы то ни было. Её вздрагивания стали более жёсткими телесными реакциями. Она двигалась, говорила, вела себя так, как будто одна оплошность могла стоить ей жизни. Она стала оболочкой той, в кого превратилась после долгих лет пребывания в аду. Он замечал стеклянность взгляда в те времена, когда она вновь переживала воспоминания, которые хотела бы скорее забыть. Раньше она почти не разговаривала, только хмыкала, когда к ней обращались, или отвечала одним-двумя словами, редко больше. Сейчас она ещё почти не разговаривала, но всё равно уже больше, чем раньше. Не несколько слов, а предложение или два, и Аластор воспринимал это как маленькую победу. Без сомнения, он должен был благодарить Ниффти. Он заметил, как изменилось её отношение после того, как она провели с демоницей день. Ему стоило придумать подарок для дражайшей Ниффти, как благодарность за помощь в реабилитации его человека. Возможно, новая швейная машинка взамен старой, изношенной. Он вытащил карманные часы, чтобы проверить время, и цокнул языком, когда понял, что их нужно перевести. Он так и сделал, продолжив прогулку, остановившись только тогда, когда наткнулся на определённый дом. Два этажа, за садом ухаживали, ставни на окнах были закрыты, но они всё ещё были идеально выкрашены. Выглядело безупречно, как и ожидалось. Он прошёл мимо ворот, поднялся по ступенькам, открыл дверь и чуть не столкнулся со знакомой мордашкой. Маленькая демон-бабочка моргнула, глядя на него. Он моргнул, встретившись с ней взглядом. После мгновенного осознания она ухмыльнулась. — Ой! Добрый день, мистер Аластор! — Марселина, дорогая! Какой приятный сюрприз! — Аластор низко поклонился, взял её руку и запечатлел на ней поцелуй. Он на короткое время отбросил мысли о человечке, чтобы сосредоточиться на Марселине. Махнул рукой и поинтересовался: — Совсем не торопишься с ремонтом? Дорогая, ну же, за что я тебе так много плачу? Марселина фыркнула: — Ты этого не делаешь, — они рассмеялись, а она сказала: — Мы слышали о том, что произошло на территории Вокса, и хотели присмотреть за домом, на случай, если он захочет порцию пирога с местью. Некоторые из нас остались дольше, чем обычно, но, конечно же, я как всегда ухожу последней. — О да, — Аластор поправил галстук-бабочку. — Спасибо, дорогая. Как мило с твоей стороны! — он посмотрел в сторону цветов. — Могу я добавить, ты проделала такую прекрасную работу в саду. — Спасибо! — Её переливающиеся голубые крылья затрепетали от похвалы, а улыбка ещё ярче воссияла на её веснушчатом лице. — Я нашла удобрение, которое творит чудеса с цветами, они были здоровы и счастливы с тех пор, как я перешла на него! — она сделала шаг в сторону, пропуская его в дом. — Именно так, именно так! Очень признателен, моя дорогая! — Аластор снял пальто и повесил на вешалку. — А где же остальные? Я не слышу, чтобы они где-нибудь шумели. — Его уши дёрнулись, когда он прислушался, обнаружив, что в доме тихо. Глаза сканировали местность, не находя нигде ни пылинки, ни грязи, ни крови. Как и должно было быть. — Уже ушли. Терренс закончил с подвалом около часа назад. Корнелиус позаботился о нижнем этаже, а… ах, да, у Хокинса был чердак, — Марселина закрыла дверь и пошла с ним, пока он осматривал дом. — Как всегда, я позаботилась о верхнем этаже, а Аттикус принялся за кухню — не волнуйся, я следила за ним. Он положил всё на свои места и выполнил надлежащие процедуры очистки, — она хихикнула от скептического выражения на лице Аластора. — Отлично. Как поживают его маленькие девочки? — Совершенно здоровы, счастливы и в безопасности! Несмотря на озорство, которое они демонстрируют в последнее время, — она следовала за ним по коридору, стоя у двери, пока он проверял каждую комнату, проводя пальцем почти по всем поверхностям на предмет пыли. Он кивал в знак одобрения и счастливо хмыкал, когда ничего не находил. — Рад слышать, дорогая. Какие-нибудь проблемы в последнее время? — он поднялся по лестнице, а она шла чуть позади. — Хм-м-м… ничего необычного из того, что я слышала, — её антенна качнулась, когда демоница постучала по подбородку. — Помимо новостей об инциденте в студии Валентино и о том, что ты буйствовал на территории Вокса, всё было довольно тихо, — она сложила руки за спиной. — Скорее всего, твоя демонстрация была достаточно устрашающей. — Должен сказать, что моё выступление видимо и правда произвело впечатление, если они всё ещё дрожат в своих ботинках после всех этих недель! — Аластор рассмеялся, осматривая спальни наверху, чулан в прихожей, чердак. — Это всё? — Да, сэр! — Марселина улыбнулась своей фирменной улыбкой. — С твоим человеком всё в порядке? Она хорошо поправилась? Вопрос заставил его остановиться, его пальцы дёрнулись. Откашлявшись, он начал спускаться по лестнице на кухню. — Да, конечно, милая. Как мило с твоей стороны заботиться о ней. — Конечно! Я не встречала её, но много слышала! — Марселина спрыгнула с двух последних ступеней и догнала его на кухне. — Мисс Рози рассказала нам, что ты, скорее всего, не придёшь проверять дом, потому что твой человек пострадал. Ах, конечно, Рози так бы и поступила. Благослови Господь сердце девушки, она всегда присматривала за ним, даже когда он не просил. — Могу заверить тебя, что она прекрасно поправилась, — Аластор закатал рукава и подошёл к раковине. Марселина села за стол, её ладонь похлопывала по дубовой поверхности. — Хотя на пути ещё есть несколько ухабов, которые мы должны преодолеть, она в порядке. Твоя забота излишня, моя дорогая. Но… тем не менее, я благодарен. — Ну, конечно, я буду волноваться, — она фыркнула с небольшим смешком. — Сколько лет ты обещал познакомить нас со своей человечкой и не делал этого? И вдруг мы слышим, что она пострадала от Вокса и Валентино! Конечно, мы будем волноваться! Но я также хотела бы встретиться с ней, прежде чем она сдохнет! — Ха-ха-ха! — Аластор громко рассмеялся. — О, милая, ты ранишь меня! Ты используешь меня только для того, чтобы добраться до моего человека? — он вымыл руки, прежде чем подойти к холодильнику. — Вы читаете меня насквозь, мистер Аластор. Поймали с поличным, — хихикнула Марселина. — Это всё, о чем ты когда-либо говорил, когда бывал тут. Конечно, нам будет любопытно узнать о ней! Я точно знаю. — Хм, правда? — он взял соответствующие ингредиенты для вкусной порции куриного гамбо с рисом. — Да! Ты много говоришь обо всех, но ты много-много говоришь о своём человеке, — она подпёрла щеку рукой, её пальцы постукивали по дереву, двигаясь так, как будто она играла на пианино. — С ней весело проводить время. Когда ты собираешься показать ей это место и представить нас? Аластор сделал паузу, глядя поверх ножа и размышляя. Прошло… довольно много времени с тех пор, как он приобрёл своего человека. Столько десятилетий, а он до сих пор не показал ей этот район, точнее, этот дом… Дом, который хранил так много воспоминаний… Ему ещё предстояло представить её дражайшей Марселине, Корнелиусу, Аттикусу и остальным членам команды… Он знает, что она не спешила доверять незнакомцам, и общение не было её сильной стороной, но… хм… Возможно, ему действительно стоит подумать о том, чтобы поскорее показать её, познакомить с… ДИНЬ! ДОН! — А, уже пора? — Марселина встала со стула, отодвинув его обратно к столу. — Мне лучше идти, а то Тэмми начнёт волноваться, — она стряхнула пыль с платья и с улыбкой подошла к Аластору. — Береги себя, слышишь? — Ну конечно, моя дорогая, — он вытер руку полотенцем, чтобы снова подхватить её пальчики и поцеловать. — А когда я этого не делаю? — М-м-м-м, на ум приходит несколько случаев, — протянула она с задумчивым взглядом и засмеялась от выражения его лица. — Я просто шучу. Полагаю, теперь, когда всё в порядке, ты вернёшься в обычное время на следующей неделе? — Конечно, дорогая. Убедитесь, что Терренс хорошо справляется со своими обязанностями, — он проводил девушку к двери и открыл её для демоницы. — Я так и сделаю, не волнуйся. Увидимся! — она слегка махнула рукой, яркая улыбка напомнила ему о Ниффти. Одним взмахом прекрасных крыльев она вспорхнула в небо, скрывшись за зданиями. Аластор какое-то время стоял, глядя на то место, где она исчезла, прежде чем закрыть дверь. Он вернулся на кухню, чтобы продолжить готовить, всё время погружаясь в свои мысли. Так много вещей, о которых нужно подумать. Так много дел. Он возвратился к размышлениям о своём человеке, как делал это последние несколько месяцев. Он думал об её словах, о рецидиве, о возвращении к старым привычкам, которые он считал давно забытыми. Подумать только, что одно лёгкое дёрганье за волосы могло вызвать такое… Ему стало любопытно, какой была её жизнь до их судьбоносной встречи. И, конечно же, когда он думал о своём человеке, его желание пришло вместе с мыслями. Желание оставить её себе. Но он просто покачал головой с лёгким вздохом. Нет… как бы он ни хотел… просто не годится украсть её и оставить только для себя. Теперь он понимал — слишком поздно, слишком поздно — это только усугубит ситуацию. Вместо того, чтобы приблизить её к себе, он оттолкнёт. Нет. Он не сделал бы этого. Он знал, какую ошибку совершил. И планировал исправить её. Однако заниматься подобными вещами… это совсем другая история. Аластор сидел за столом с тарелкой, ел, думал всё больше и больше. Он действительно не знал, как примириться с этой ошибкой. Простая, грубая правда такова: он просто не привык к такой ситуации. Забота о чувствах другого человека… это не то, чем он часто занимался — если вообще когда-либо занимался. Он всегда дёргал за струны людей, чтобы услышать, как они пели мелодию, которая ему нравилась. Если они не пели, он щипал сильнее, мягче, сколько угодно, не заботясь о том, узнают ли они, что он их использует. Но эта ситуация другая, настолько другая… В отличие от почти любой другой ситуации, ему не всё равно. Какое редкое, странное чувство. Должен ли он что-то сказать? Поговорить с его человеком и сделать этот смелый шаг, чтобы открыться ей? Хм… нет, так не пойдёт. Как и он, она ценила поступки больше, чем слова. Слова можно искажать, трансформировать, легко забирать назад или присыпать ложью. Нет, показать, что он работает над исправлением своих ошибок, окажется более эффективным, чем просто сказать об этом. Он напевал, откусывая кусочек от еды. Теперь, когда это решено, следующий вопрос в очереди: что ему делать? Пока он просто соблюдал это уважительное расстояние, игнорируя собственное желание, чтобы она была у его ноги, и держался от неё на расстоянии вытянутой руки. Но что ещё он мог сделать? Хотя он так любил играть в долгую игру со многими, здесь же не совсем то, с чем он смог проявить терпение. Его рвение, его желание, чтобы она снова была рядом с ним, улыбалась, смеялась, смотрела на него с этим озорным огоньком в глазах… Аластор издал звук, смесь смеха и насмешки. Его мать наверняка отругала бы его за то, что он так нетерпеливо вёл себя, особенно с такой прекрасной девушкой, как его человек. Он сделал ещё один укус, опустив глаза на еду. Если бы только его дорогая мать могла встретить его человека. Она обожала бы её. Но, увы, этого не может случиться. Он точно не знал, сколько времени просидел на кухне, медленно поглощая пищу, размышляя, планируя. Он оживился, когда башня с часами пробила семь вечера, встал и взмахом руки убрал беспорядок. Обычно он предпочитал мыть посуду вручную, но, кажется, его мысли так сильно блуждали, что он почти забыл о времени! Он обещал дражайшей Мимзи зайти к ней в бар в девять, и ему было бы просто невыносимо, если бы он хоть на мгновение опоздал! Лучше пойти и забрать его человека сейчас, чтобы они были готовы. Возможно, ему стоит сегодня надеть что-нибудь другое. Есть прекрасное пальто и жилет, которые Ниффти сшила для него. Ими он устроит настоящий фурор сегодня вечером. Схватив пальто, он закрыл дверь, запер её, слетел вниз по ступенькам и начал возвращаться к Колонии каннибалов. Хотя у него до сих пор не было точного плана, что делать для своего человека, он понимал, что, возможно, просто слишком глубоко размышляет на эту тему. Возможно, подхода, который он уже использовал, будет достаточно: уважать её пространство, дистанцию, которую она хотела держать. А если нет, то внесёт необходимые изменения. Ах, путешествие по новой неизведанной территории. Это вызывало смесь волнения и любопытства к тому, как и куда упадут осколки. Вернувшись в прекрасный торговый центр Рози, он вошёл, объявив о своём присутствии: — Добрый вечер, моя дорогая Рози! Ужасно извиняюсь за задержку, я так прекрасно провёл время, что чуть не потерял его из виду! Ха-ха-ха! — Не прошло и секунды, и он увидел, как Рози спускалась по лестнице в главный зал магазина с человеком на буксире. Он сразу отметил черты девушки: щёки более опухшие, чем обычно, покраснение вокруг глаз с усталым блеском на них. Несомненно, она раз или два поплакала у Рози, прежде чем он пришёл за ней. Он обнаружил, что любопытство заставляло его узнать, что именно, но вместо этого он сосредоточил внимание на Рози. — Всё в порядке, дорогой. Повеселился, по крайней мере? — Рози подошла к нему, позволяя взять её руку для поцелуя. Он знал, что в её глазах таился истинный вопрос: «Всё ли в порядке?». Он стоял прямо, поигрывая с галстуком-бабочкой и следя за тем, чтобы всё выглядело идеально. — Ну конечно! Это было весёлое, хорошее время. Ещё раз спасибо за то, что присмотрела за ней, дорогая. — Это никогда не доставляет мне хлопот, любовь моя, — Рози потянулась к его человеку, нежно положив руку на её щеку. Он обратил внимание, что его человечка не вздрогнула. — Вам здесь всегда рады, вам обоим, — она нежно провела большим пальцем по щеке, затем убрала руку. — …Спасибо, мисс Рози… — сказала та тихим, хриплым голосом, ещё раз подтверждая мысль Аластора, что не так давно она пролила немало слёз. — Счастливого пути назад, дорогие, — Рози помахала им рукой, когда оба вышли за дверь. — И тебе прекрасного вечера, моя дорогая! — рука Аластора сделала жест, словно он приподнял невидимую шляпу. Его человек слегка махнула рукой, её рот дёрнулся, на лице появился призрак улыбки, но слишком быстро исчез. Обратный путь в квартиру проходил в тишине. Его человек, согласно новой привычке, оставалась на расстоянии вытянутой руки. Она играла манжетами рукавов, поправляя их, дёргая. Иногда маленький Гримм выглядывал из-за её головы и утыкался носом в щеку. Поддерживая. — Что… ты вообще делал? — Аластору потребовалось мгновение, чтобы понять, что его человек разговаривала с ним. Учитывая молчаливое отношение к нему в течение последних нескольких недель, это, конечно, было небольшим шоком. Её голос был по-прежнему тихим, слегка хриплым, даже немного неловким, как будто она не была уверена, стоило ли говорить с ним. Его ухо дёрнулось, голова повернулась, чтобы взглянуть на неё. Она не смотрела на него, вместо этого считая гораздо более интересным ряд витрин вдоль дороги. Тени вокруг неё беспокойно мерцали. На них обоих обрушился тихий хор шепотков, в основном адресованный его человеку. Шепот тихий, воркующий, мурлыкающий, ослабляющий напряжение в её плечах. — Дела как всегда, дорогая! — Выражение её лица достаточно ясно говорило о том, что она не удовлетворена его ответом и не верила ему. Он добавил: — Было несколько сотрудников, с которыми я должен был встретиться и, конечно же, убедиться, что наш хороший телевизионный друг по-настоящему и навсегда понял сообщение. Это не вся правда, но и не совсем ложь. Он намеревался сделать то, что сказал. Вокс — не единственный Повелитель, которому Аластор должен напоминать, что его человек принадлежит ему, но Вокс был самым последовательным. Судя по тому, что слышал Аластор, раны старика практически полностью зажили. Чертовски стыдно, он надеялся на ещё несколько недель молчания от этого парня. Аластор должен был подготовиться к контратаке, которую наверняка придумает Вокс. Он любил создавать схемы так же сильно, как и придумывать новые мучительные игровые шоу. Человек хмыкнула: — Понятно. — И это было всё. По крайней мере, Аластор думал, что это так, но он услышал, как она сказала тише: — Мы… всё ещё собираемся увидеть Мимзи… верно? Ещё один беглый взгляд на неё. Она по-прежнему не смотрела на него, по крайней мере, ни на секунду, прежде чем её глаза медленно, медленно посмотрели в его сторону. Это заставило его грудь сжаться до почти болезненной степени. Ах, как приятно, что она посмотрела на него, но как он ненавидел этот взгляд её глаз. Недоверие, колебание, настороженность. Аластор просто улыбнулся, как всегда делал и всегда будет: — Конечно, дорогая. Нам лучше поторопиться, иначе мы опоздаем! А ты знаешь, как она ненавидит опоздания. Она пожевала губу, уголок её рта дрогнул. Она снова отвела взгляд. — Ага. Она такая. — Для любого, кто не умел читать её тон, это прозвучало бы плоско, но он уловил в нём нежность. Остаток пути прошёл в молчании. По-джентльменски, как всегда, он открыл дверь, чтобы она вошла в свою квартиру первой, и закрыл её за собой. Человечка сняла пальто и направилась в свою спальню, развязывая на ходу галстук-бабочку. Аластор смотрел, как она уходила. Её походка была более расслабленной, хотя и немного нерешительной. Он задумчиво хмыкнул, прежде чем настроить радио на свою любимую станцию. Он взмахнул рукой, щёлкнул пальцами — и его одежда превратилась в костюм, который сшила для него Ниффти. Потрёпанное пальто было заменено тёмно-красным и дополнено тёмно-бордовым жилетом и парой брюк в тонкую полоску. Поправив галстук-бабочку, он зашёл в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Немного поправив причёску и монокль, он удовлетворённо улыбнулся и направился в спальню своей человечки. — Дорогая, ты уже готова? — поинтересовался он, заглянув в комнату, замерев в дверях. Одета она довольно просто: платье такого же насыщенного бордового цвета, как и его жилет, со светло-розовым воротником и бантом. Её волосы были уложены в простую причёску, но та хорошо сочеталась с одеждой. Она стояла к нему спиной, но Аластор мог видеть, как она проводила пальцами по метке, связывающей её с ним, останавливаясь на шрамах от ожогов и проводя по ним большим пальцем. Аластор смотрел на шрамы вдоль её рук. Шрамы, оставленные Воксом. Его улыбка дрогнула, сжалась, пока ещё виднеясь на лице. Глаза блуждали по рукам, всматриваясь в каждую деталь изуродованной кожи. Он взглянул на её шею, его улыбка снова дрогнула, когда он обнаружил более заметный шрам. До сих пор он никогда не видел шрамов от нападения Вокса, так как она бóльшую часть времени носила бинты, а затем пальто с высоким воротником и длинными рукавами. Но теперь… Что-то в его груди скрутилось до боли. Казалось, что что-то только что достигло рёбер и сдавило его лёгкие, его сердце. Да, он помнил это чувство. Это странное, чуждое чувство, нежеланное, но отказывающееся уйти. Чувство вины. И всё же, даже несмотря на всю вину, грызущую его, как собака, слюнявящая свежую кость, он чувствовал что-то ещё. В нём поднималось новое желание, усиливающееся с каждой секундой, пока он смотрел на её шрамы. Он сделал шаг вперёд, обозначив своё присутствие. Его человечка посмотрела на него почти испуганно, говоря: — А? Эм, кхм, я готова. — Он остановился перед ней, наклонил голову, оглядев её ещё раз, разглядывая шрамы. Она слегка царапнула кожу, её плечи приподнялись, напрягшись. — Мы… собираемся… идти или?.. Вместо того чтобы делать то, что он привык делать, и просто взять её за руку, он спокойно предложил свою собственную. Наступил долгий момент колебания. Но медленно, очень медленно она позволила ему взять её за руку. Он знал, что она пристально наблюдала за ним, он мог видеть это периферическим зрением. Она не сказала ни слова, когда Аластор поднял её руку, чтобы лучше разглядеть ожоги, так же подняв другую руку и проведя по ней большим пальцем. Его человечка снова открыла рот, чтобы заговорить, но Аластор пошевелился первым. Двигаясь медленнее, чем его человек, когда она протягивала ему руку, он поднял её руку ближе. Худшие шрамы были вокруг запястий, и именно там он запечатлел поцелуй. Целомудренный, удивительно нежный. Он не был уверен, что заставило его хотеть сделать подобное, но это желание было тем чувством, которому он мог бы спокойно поддаться без тяжёлых последствий. Он отстранился, большой палец скользнул по рубцовой ткани, прежде чем медленно опустить её руку и позволить ей выпасть из его пальцев. Прошла минута молчания. Пара минут. Три. Аластор откашлялся. — А не стоит ли нам… — Аластор… Он оживился, глаза тут же метнулись к её лицу. Как давно он слышал, чтобы она произносила его имя? Неважно. Она смотрела прямо на него, руки были прижаты к груди, губы сжаты, глаза искали что-то, почти отчаянно. Он не знал, что происходило у неё в голове, но мог сказать, что её наполняло множество мыслей. Любопытство побуждало его спросить прямо, но он держал рот на замке. Терпение было тем, что он редко мог практиковать. Но ради неё, ради своего дорогого человека, он готов был попробовать. Поэтому ждал, пока она заговорит первой. Её рот открылся, закрылся, снова открылся для вдоха. — Я… — она заколебалась, сглотнув. — Я всё ещё злюсь на тебя. Ах. По правде говоря, он должен был ожидать этого. Она так долго таила эту небольшую обиду, ему следовало догадаться, что один маленький поцелуй вряд ли изменит её мнение. Аластор выпрямился, поправив пальто. Когда он открыл рот, чтобы что-то сказать, она подняла руку. Она отвернулась, сжав своё запястье, проводя большим пальцем по тому месту, которое он поцеловал. Он с любопытством наклонил голову, ожидая продолжения. — Я всё ещё злюсь на тебя, но… — затем она произнесла мягче, чем он ожидал: — я не ненавижу тебя. Это отвратительное сжатие в его груди немного ослабло, и улыбка Аластора стала менее напряженной — он даже не уверен, когда она стала такой натянутой. — Хм, да… Хорошо! Это… — он прочистил горло. — Нам… пора идти, да? — он жестом предложил ей выйти из комнаты первой. — Не заставляй дражайшую Мимзи ждать! После тебя, дорогая. Его человек смотрела на него, её взгляд блуждал по его лицу. Затем она кивнула и прошла мимо. Аластор колебался ещё мгновение, наблюдая, как она шла к двери, прежде чем последовать за ней. Её слова эхом отдавались в его голове, заставляя стеснение в груди ослабевать с каждым шагом. Я не ненавижу тебя. Не идеально, но… это только начало.