Плохие привычки и их последствия

A. Dumbledore: Petunia, girl, how you livin’! Heard you were kicking Harry out of your house… P. Dursley: What?! Who is this?! A. Dumbledore: Well, remember when you were ten and wrote me 50 pages of fanfiction abt yourself in Ravenclaw? Want your husband to find out about that? P. Dursley: I’ll keep Harry in the house.

      Гарри поверил сразу.       Наверное, должны были быть какие-то стадии, вроде отрицания или торга, которые явно сейчас проходил профессор, все продолжавший говорить. В его глубокий голос закрались оттенки боли, скапливаясь в каждой паузе и отражаясь на громких гласных. Слов Гарри не воспринимал, он видел только, как движутся губы, задавая кому-то — ему, себе, или, и вовсе, судьбе, — вопросы, на которых нет ответа. В ушах шумело.       Зато у самого Гарри сомнений не было. Он говорил на парселтанге потому, что Волдеморт на нем говорил. В пророческом трансе он не предвидел ничего — Гарри недостаточно талантлив для такого. Но он увидел скрытое в себе и вспомнил то, чего с Гарри никогда не случалось. Он видел прошлое Волдеморта его глазами. А потом — и настоящее. Потому, что душа этого мага всегда была рядом. Жаль, слишком близко, чтобы догадаться.       Гарри недюжинно везло в поисках — подобное тянет к подобному. Он плохо себя чувствовал, слушая наговор Сириуса — потому что наговор уничтожал крестражи. Он сидел на том самом месте, на которое их с Роном упорно направляли созданные для поиска крестражей Волдеморта чары — однако, Гарри не принял это во внимание, ведь в ошибку расчета было поверить проще, чем в правду. Профессор Трелони прямым текстом предсказала, что последний крестраж «другой», и уничтожить его почти невозможно — им лишь не хватило фантазии понять все правильно. Но, стоило профессору Снейпу облечь это в слова, как все кусочки паззла стали на место, создав самую прочную картину мира из всех, которые когда-либо были у Гарри Поттера.       Он тоже крестраж. Как он сам не понял?       И, конечно, его никто не мог убить.       Наложи на неприметный дневник мощнейшие заклинания — и ни Мастер Чар, ни взломщик проклятий, ни мракоборец слабее, чем ты, не смогут с ним справиться. Никто… кроме того, кто точно знает, какая защита наложена, или того, кто достаточно удачлив, чтобы сунуть артефакт в пасть василиску.       Используй фамильяра, чтобы спрятать в него часть души, — и к ее услугам будет вся убийственная мощь стальных мышц и смертельного яда, никто не сможет с таким фамильяром совладать, никто не сможет им управлять. Никто… кроме того, кто есть с ним одно целое и кому нужно подчиняться беспрекословно — даже, если таких двое, и даже, если один из них отдает приказ смертельный.       Но ни артефакт, ни фамильяр не могут быть так же надежны, как маг. Каким бы хрупким не было его тело, у него есть то, чего нет у вещей и тварей. Способность творить чудеса, данная от природы, а не вложенные пара-тройка защитных функций. Гарри — маг нетривиального потенциала, как и сам Волдеморт. И, если осколку души, волею судьбы зацепившемуся за тело Гарри, нужно, чтобы его защитили, нет ничего более естественного, чем использовать этот потенциал. Создать возможность для благоприятного исхода — столько раз, сколько понадобится, чтобы он наступил.       Что в таких условиях какие-то тролли? Или даже действительно опасные для вместилища души василиск и дементор? Разве же могут они победить, когда существует столь много вероятностей, где они проиграют? Когда с помощью потенциала, с помощью стихийной магии ребенка обязательно найдется лазейка, чтобы создать безопасный вариант? А потом нет нужды изобретать что-то новое, эти чары сработают много раз, храня драгоценный осколок души, а, вместе с ним — и душу да жизнь самого Гарри. Идеальная защита, против которой бессильны все, кроме создателя. Вот, почему уничтожать последний крестраж должен сам Волдеморт — ни у кого больше нет и шанса. Да только, как-то так сложилось, что как раз от его руки Гарри так ни разу и не умер.       Знает ли сам Волдеморт, что Гарри — крестраж? Нет, не похоже, иначе, зачем вообще постоянно пробовать Гарри убивать? В ночь, когда он попробовал впервые, что-то нарушило его план? Его ритуал? Неужели, материнская жертва, как утверждал директор, спутала все? Или, просто так сошлись случайности?       Кажется, Гарри этого никогда не узнает… Впрочем, знать и не нужно. Волдеморт просто должен довести дело до конца. Гарри должен ему это позволить.       Он много раз думал о том, на что будет похожа мирная жизнь — они все думали. Жизнь, в которой молодежь собиралась постепенно либерализировать общество — но и достичь чего-то для себя лично. Гарри нравились тихие улочки Годриковой Лощины: фермеры, белошвейки, и несколько писателей (на пенсии и до сих пор работающие) — вовсе не худшие соседи. За благопристойным фасадом а-ля тетя Петуния, привычным для поселка, смешанного с магглами, скрывался волшебный быт — но люди там довольно добродушные, в том числе, сравнительно приветливы к незнакомцам, независимо от, кгм, статуса крови. Да и, с чего бы быть спесивым и злым кому-то, кто, пусть и с поправкой на колдовство, зарабатывает на жизнь рутинными вещами, снабжая магов Британии зерном и молоком? Тех, кто занимался чисто магическим ремеслом, в Лощине и было-то семьи три, ведь Поттеров считать сейчас уже никому не приходило в голову. Гарри представлял, как приведет в порядок дом предков — чуть ли не самый волшебный во всей округе. Гермиона даже подарила ему талмуд по погодной магии, найденный на барахолке — в память о предстоящей борьбе с болотом, которое идет с наследством в комплекте.       Луна говорила о том, что они с отцом уже запланировали экспедицию на лето после Исхода — согласно их исследованиям, морщерогие кизляки должны будут мигрировать в Италию. Приглашала присоединяться. Дин собирался в ученичество к какому-то астроному (что довольно мудро, ведь в новом мире вероятны отклонения, пусть и небольшие, от проверенных постулатов… В тех случаях, когда и впрямь есть разница в свойствах растения, собранного относительно положения звезд вчера и сегодня, спрос на дополнительные исследования будет большим). Лаванду уже ждало непыльное место помощницы в отцовском агентстве. Парвати, как и ее сестра, была помолвлена — после школы предполагалось, что она будет вести хозяйство, воспитывать детей. Симус ворчал, но не спорил с матерью, изучая на досуге премудрости производства заколдованного шоколада. Невилл, наоборот, вопреки воле бабушки, серьезно нацелился на работу с волшебными растениями. У Рона и вовсе — что немало потрясло в свое время Гермиону — появился поэтапный план на ближайший десяток лет, включающий последовательно учебу на мракоборца, стажировку в следственном отделе и найм в известную сыскную контору. По его расчетам, это в долгосрочной перспективе решит материальные проблемы и поможет обзавестись как полезными связями, так и навыками — защита своей семьи, и, что немаловажно, девушки, особенно (если повезет) такой девушки, как Гермиона, требует ответственного подхода.       И ведь у всех них это будет.       Мечты и планы каждого из этих ребят вполне могут сбыться, при толике удачи и приложенных усилий. Если склонных к террору — а таких сейчас не так уж и много — Пожирателей переловят. Если оборотни останутся без поддержки магов — тогда у них, как обычно, не будет достаточно ресурсов, чтобы организовывать масштабные нападения и увеличивать стаю за счет обращенных. Если нарушенный договор с дементорами окончательно упразднят и найдут на них управу. Если великанов, которых разыскал МакНейр, вовремя ограничат в действиях. Если — самое главное если — Волдеморт после потери крестражей будет не только смертным, но и уязвимым, и его удастся победить так же, как побеждают рано или поздно каждого Темного Лорда. После разделения магглов и волшебников социокультурный конфликт уменьшится, а, на шкале нескольких поколений, кто там потомок магглорожденных, кто нет, начнут забывать, современная молодежь готова ради этого работать. Общество магов ждет новый этап развития, у него будет новое будущее.       Ничего больше не будет только у самого Гарри. By default.       Ни уютного дома, ни опасной, но очень интересной работы. Ни встреч с друзьями по выходным, ни гулянок на свадьбах и крестинах. Он даже нового мира не увидит. Это всё. Абзац, титры. FIN. Сколько бы раз Гарри не умирал, он всегда надеялся, что не зря, что он сможет сделать лучше. Он тоже строил планы на будущее. Он тоже был подростком, чуть менее беззаботным, чем многие, но он тоже искал себе место в жизни, надеясь на счастье. Однако, какими бы ни были его мечты и фантазии, они больше не имеют значения — никогда не имели. У крестражей нет права на личную жизнь. Крестражи — это творения настолько отвратительные, что о них даже трактаты по темной магии повествуют единичные, и очень вскользь. Крестражи нужно уничтожать.       Гарри — отвратительное творение.       Его нужно уничтожить.       В ушах шумело так, что он, кажется, оглох. Профессор из мрачной фигуры вдруг стал размытой тенью.       — Поттер! Гарри! Успокойся, мы что-нибудь придумаем! — Услышал он сквозь расплывающуюся пелену, что еще недавно была действительностью.       Что-то терпко-сладкое мазнуло по губам, и он машинально сглотнул. Стало теплее, но привкус не понравился — похоже, вино он выбрал не очень хорошее. Гарри поднял на профессора растерянный взгляд, осознавая, что его только что крепко схватили одной рукой за плечо, а второй — за подбородок, и вырваться не позволят. Что-то громко и раздражающе звенело, но Гарри не понимал, откуда звук, а отвести глаза от тех, что оказались напротив, чтобы проверить, стало вдруг тяжело.       — Дыши. — Сказал Снейп властно, непререкаемо. Гарри послушно вдохнул и выдохнул несколько раз. Звон неожиданно прекратился. Твердые пальцы тут же разжались, профессор отступил на пару шагов.       — Мы что-нибудь придумаем. — Тихо повторил он.       Следы от чужих прикосновений горели. Прошла, пожалуй, еще целая минута, пока Гарри окончательно взял себя в руки и осознал, что вновь едва не устроил масштабный стихийный выброс: стационарный телескоп, стоящий в центре башенной площадки, возмутился первым — он и звенел всей своей высокоточной и безумно дорогой зачарованной оптикой. Нужно быть осторожнее, — решил Гарри, прицельно утрамбовывая переживания за завесу невозмутимости.       Еб.ть, а ведь даже для смерти и впрямь нужен хороший план, — осенило вдруг его. Нужно провернуть все так, чтобы это было надежно. Гарри слишком разбаловал факт, что любую лажу можно попробовать переиграть — но после того, как он придет к Волдеморту, шанс будет только один. Существование на цепи в подвале, без света и почти без еды, и/или ежедневные пытки, перемежающиеся исцелением — чтобы можно было играться бесконечно — Гарри еще в одиннадцать узнал, на что Волдеморт под настроение способен по отношению к идейным врагам… Может, это даже будут не мучения перед убийством, а расчетливые действия, чтобы психологически сломать Гарри — что весьма вероятный исход, если Волдеморт узнает о том, что Гарри такое, и решит беречь его жизнь…       В таких условиях у Поттера ни за что не получится изменить ситуацию. Однако, как ни ужасен был бы такой конец сам по себе, в свете новых фактов он будет означать и то, что Волдеморт останется бессмертным. Им нужно сделать так, чтобы Волдеморт даже не рассматривал подобные варианты, им нужно заставить Волдеморта Гарри убить — любой ценой.       Он театрален, вспомнил Гарри, и не упустит возможность покрасоваться перед подчиненными своим трофеем — значит, будет мало времени. Гарри должен крепко вывести его из себя, чтобы не было ни игр, ни разговоров — только смертельные чары. Реддл ненавидит свое настоящее имя, которое напоминает о магглах. Дерзость и наглость тоже не жалует — это стоит использовать…       — О чем Вы думаете? — Обеспокоенно осведомился тем временем Снейп, разрывая повисшую тишину, и Гарри немного отвлекся.       — Обо всем понемногу. Что будет после моей смерти? — Спросил он. — Реддл маг, мягко говоря, не слабый. Хорошо было бы узнать, что с ним случилось вчера, в момент, когда Вы сожгли кольцо. Не проявлял ли он каких-либо признаков плохого самочувствия, ведь вряд ли мы сможем что-то выяснить по поводу июля… Я не проваливался в его сознание в моменты уничтожения крестражей или сразу после, и блок усиливать не приходилось. Значит, он не испытывал ярких эмоций — в некоторые моменты мне все же приходится прилагать больше усилий по разграничению связи, и это не тот случай. Возможно, он вообще ничего не чувствует, когда крестражи уничтожают. Но если он теряет в этот момент в силе, грех не воспользоваться ситуацией. Тогда нужно нанести удар сразу после того, как он меня убьет. Как узнать? Если я ошибаюсь, это будет стоить посмевшему напасть жизни… Я отдам мантию-невидимку, надеюсь, это чем-то поможет. Директор сам предполагает вступить в схватку? Или, он считает, что нападать будете Вы? Кстати, не мешает ли Метка…       — Поттер… — Проговорил профессор непередаваемым тоном, с расстановкой, перекрывая поток слов, выплескивающихся из Гарри все быстрее.              — Извините, — Гарри чуть потупился. — Я еще несколько не в себе после таких новостей.       — Понимаю, — вздохнул Снейп. — Нет, знак, который Лорд впечатал в мое тело, не должен парализовать меня в тот момент, когда я помыслю о предательстве — иначе, это давно бы произошло. Альбус благоразумно сообщил мне, что именно попросил сжечь, уже после того, как я закончил — и никаких последствий для меня лично уничтожение кольца не принесло. Но, полагаю, даже отдавая себе отчет в действиях против Лорда, я смогу себя контролировать. Признаться, столь далекого плана нет — Альбус остановился лишь на вопросе уничтожения крестража, а здесь мы не сошлись во мнениях.       — Почему не сошлись? — Нахмурился Гарри. — Директор дожидается исполнения еще каких-то условий перед тем, как начать, да? Я вот смысла ждать не вижу, нужно только действительно решить, что делать дальше. Директор — единственный, кого Реддл опасается, у него неплохой шанс… Сириус, я уверен, не останется в стороне, но критично важно, чтобы вы все всё же как-то объединили усилия, я больше не смогу перезапустить время, только надеяться, что вы выйдете из этой схватки живыми. Феликс, я полагаю… жаль, хроноворота у нас больше нет — он кое в чем дает преимущество, но, может, еще…       — Почему никому не приходит в голову, — сердито оборвал его размышления профессор, — что я могу не захотеть участвовать в этом безумии?! Отвести на заклание еще и Вас?! Мордредовы гриффиндорцы! Альбус считает, я должен доставить Вас к Лорду, желательно, предварительно опоив!              Гарри отстраненно отметил, что это, вообще-то, разумно. Так профессор не выйдет из своего шпионского амплуа — а значит, сохранит небольшую свободу для маневра. Даже получит кредит доверия, доставив столь ценную посылку. На тот случай, если уничтожение последнего крестража никак не скажется на Волдеморте, по-прежнему нужна будет информация из стана врага. Да она и в обратном случае будет нужна, ведь у Волдеморта есть еще опасные маги в окружении, и их мракоборцам тоже необходимо как-то ловить. Чего у директора Дамблдора не отнять, так это умения думать наперед.       Удивительно, но Гарри наконец понял действия этого человека по отношению к себе хоть немного… Всегда держал под некоторым присмотром, всегда старался иметь влияние на окружение Гарри, потом, вся эта история с окклюменцией… У директора были огромные основания бояться, что частичка души Волдеморта захватит Гарри, и будет у них два Темных Лорда. Директору важно было предотвратить или хотя бы не пропустить момент. А теперь пора организовать исполнение той части пророчества, где про «один падет от руки другого». Со стороны Дамблдора все логично, продуманно и в тему. Только, похоже, в этот раз директор немного переоценил то, сколько профессор Снейп может сделать для победы.              — Вам, наверное, не так уж необходимо участвовать, — ответил Гарри, пристально глядя на собеседника и пытаясь распознать — в этом неярком лунном свете, в этом нарочно сдержанном выражении лица — то, что Снейп чувствует. — Я не отказался бы от моральной поддержки, но понимаю, что это может быть слишком сложно. Если Вы немного расскажете мне о той резиденции, где Лорд сейчас, я и сам к нему приду. Он точно взбесится, когда заявлюсь на его территорию неожиданно. Это должно быть выгоднее, чем намеренно попасться кому-то из его свиты, вдруг, правда опоят… Я собираюсь нагрубить ему и довести до белого каления, чтобы он покончил со всем этим быстро.       Губы профессора дернулись в непонятной гримасе и застыли тонкой полоской. Свой вопрос он просто-таки выплюнул:       — Настолько не терпится сложить голову?! По-настоящему, зная, что больше не очнетесь?!       — Я просто… Не вижу другого выхода, — ответил Гарри, старательно контролируя голос — ледяной ком, образовавшийся в желудке, когда он понял о себе правду, никуда не делся.       — Что, если его вижу я?       Это… Это было бы круто, хоть и абсолютно невероятно… А впрочем, чему Гарри удивляется? Это он сам — по жизни безголовый торопыга, а профессор — другой. Снейп здесь не просто нервы вредным куревом успокаивал и вселенской несправедливости возмущался, а предметно думал. Хотя бы попытался выход (и ведь не для себя!) искать, и…       — Правда, видите? — Спросил Гарри с нескрываемой надеждой.       Конечно, он может собрать волю в кулак. Пойти на смерть, раз так нужно: не в первый раз. Умирать, «потому что так будет лучше для всех», вообще оказалось не очень сложно, тем более, что справляться с тем, что будет после, на этот раз выпадет не Поттеру. Но на самом деле умирать он совсем не хочет, и, если каким-то чудом можно без этого обойтись…       Профессор кивнул, хоть и достаточно неуверенно.       — Насколько мне удалось изучить вопрос, пользуясь библиотекой Блэка… Осколок души, заключенный в крестраж, полностью зависит от физической оболочки и неразрывно с ней связан.       — Сириус позволил Вам прочесть подборку книг, которую сделал его брат? — Глаза Гарри расширились от удивления: ему казалось, что, несмотря на все происходящее, школьные враги до сих пор не могут даже спокойно разговаривать.       — Скажем так, он мне не препятствовал. Ни тогда, в сентябре, когда я решил ознакомиться с источниками, из которых он почерпнул информацию для своего невнятного рассказа на собрании, ни пару месяцев назад, когда я вознамерился сравнить с ними свои выписки из рукописей, принадлежащих Гойлу. К сожалению, другие относительно доступные мне библиотеки не содержали чего-то, кроме «Волхования». — Снейп запнулся, будто подыскивая слова.       — Сверх того, что нашел Регулус, мы видели еще две рукописи у Поттеров, — заметил Гарри. — Но там не было ничего нового. По нашим расчетам — и портреты предков склонны соглашаться — нет никаких шансов отделить душу от ее вместилища, не повредив последнее. Мы потратили пару недель в надежде спасти диадему Рейвенкло, но ничего не придумали. Вы считаете, маг чем-то… отличается? Боюсь, пока я жив, я точно так же буду служить для Реддла якорем в этом мире.       — В этом я склонен с Вами согласиться, — ответил профессор. — Но, что насчет мира… другого? Разве у Вас нет возможности остаться не в том, что выберет Темный Лорд? А ведь мы знаем, какой выберет он, без источников магии его тело, как конструкт, попросту развалится. Ритуал, в который вложились миллионы волшебников, всяко надежнее, чем любое волшебство, на которое способен один маг: пласты реальности, в которых вы останетесь, будут очень отдалены, а без Вас в одной с Ним плоскости…       — Он все равно станет смертным, — закончил за Снейпа Гарри, глупо и счастливо улыбаясь. Как просто… — Я никогда не думал остаться в мире без магии, но, безусловно…       Ненормальный, урод, нахлебник — вот, кем он был среди магглов. Гарри никогда не удавалось найти там себе друзей или даже просто место, в котором бы ему позволили быть кем-то более значимым. А с тех пор, как он в полной мере осознал, какой потенциал в нем скрыт, ему и в голову не приходило планировать будущее в среде простецов… И вопрос даже был не в том, что у него не было обычного образования, и не в том, что магглы не зачаровывают одежду от любой непогоды, а кухонные принадлежности — на самостоятельное приготовление еды. Гарри настолько отвык от «обычной» жизни, что он просто не представлял себя в ней.       И все же, если говорить о том, что у него будет хоть какая-то жизнь… Не такая волшебная, вновь одинокая — ну кто еще променяет свои грандиозные возможности на их отсутствие?.. Зато вся — его. Можно пойти работать продавцом, или официантом, или вот, скажем, каскадером. Почему нет, Гарри в отличной форме, да и он уже не малыш, для которого близость источников критично важна, чтобы возобновлять ресурс силы, он останется магом… Без возможности сварить или купить костерост, конечно, немного не то, но есть же амортизирующие чары, пусть они и окажутся в десять раз слабее, чем Гарри привык…              — Незачем ограничивать себя и в этом, — вдруг усмехнулся профессор. — Я знаю, где достать готовый план ритуала, который выведет один из источников назад, в исходное измерение. Тот самый источник, что рядом с Хогвартсом, если точнее. Вам ведь под силу будет собрать порядка тысячи хотя бы средней силы магов для проведения ритуала, удерживая это все в секрете от Министерства? Сколько у вас магглорожденных в «не особо тайном» обществе? Сколько из них пересмотрят свою решимость уходить в другой мир во времена угрозы Темного Лорда, если им будет открыта такая возможность?       Много последнее время было переворачивающих все с ног на голову новостей, но вот эта тоже — запредельно удивительная. Гарри не ослышался, профессор Снейп говорит о…       — Нарушение ритуала Исхода…       — Не предполагается, — заверил его преподаватель. — Ни тысяча, ни сто тысяч, ни даже миллион магов сейчас уже не в состоянии обратить ритуал вспять — покуда вообще все маги мира не объединятся для такого. Но Альбус нашел возможность относительно безболезненно изъять небольшой элемент. Разумеется, в результате получится некоторый сбой — но на этом этапе подготовки ритуала стабильность новой Британии не пострадает. Нужно будет лишь чем-то заделать, хм, дыру, однако это вполне реально. Альбус — не даром великий маг, он просчитал и это, а, если бы ему удалось убедить британских магов в необходимости вывести источник сейчас, даже до начала действа хватило бы времени компенсировать перекос за счет каких-нибудь других территорий.       — У меня… в голове не укладывается, просто взять и оставить Хогвартс в мире, из которого уйдет большинство магов? — Мысль была настолько странной, что как-то смогла вытеснить все другие.       — Ну, Альбус всегда был противником Исхода, это всем известно. Даже зная о том, что выбора, по большому счету, нам предки не оставили, и о том, что всех, кроме новичков в обществе магов, это устраивает, он оставался сторонником объединения с магглами. Однако, все сильно недооценили то, насколько много он способен сделать. Еще три года назад его обещания (как и сотни недееспособных идей на эту тему авторства других колдунов) маги, которые в проблеме разбираются, не воспринимали всерьез. Если я правильно понял фениксовцев, в семидесятых он не раскрывал своего плана даже им — хотя утверждал, что справится и источник для них открыть, и сделать так, что не будет нужды уходить в другой мир. Похоже, как раз эти идеи очень понравились Лили, — горько добавил профессор.       — И… этот план готовился с тех самых пор?       — Не совсем. Похоже, Альбус видел, что не сможет снискать достаточную поддержку на фоне действий Темного Лорда. Ситуация была очень сложной, ведь Пожиратели… Мы делали тогда все, чтобы предельно запугать активистов, требующих пойти на уступки интересам магглорожденных. В то время активистов много разных было, не у всех даже хоть какой-то план был, о плане Ордена Феникса мы тем более не догадывались… Да и со временем появились серьезные проблемы — когда количество жертв стало расти в геометрической прогрессии. Потом Темный Лорд пал, но Альбус вновь не спешил обнародовать свои исследования, даже несмотря на огромную популярность в обществе.       — Он очень популярен и сейчас, — заметил Гарри. — Больше того, все, даже чистокровные, напуганы, ведь не понимают, чего ждать от Реддла, он был чересчур жесток в последние месяцы перед исчезновением. Но директор не делал громких заявлений насчет Исхода. Почему Вы говорите, что тысячу магов стоит искать мне, а не ему, если он и впрямь хочет провести ритуал..?              — Потому что он больше не сможет его провести, — просто ответил Снейп. — Так сложилось, еще год назад ситуация была другой. В середине 95го он, я полагаю, наконец вынес это предложение на закрытом заседании Визенгамота. Есть процедура, по которой, набрав большинство голосов, петиция будет напрямую выведена на рассмотрение, как основа для указа, Министерство сможет ее доработать — но не отменить. Однако, как Вы помните, Альбус тогда потерял все должности, кроме директорской — его идею явно поддержали в значительно меньшей мере, чем он рассчитывал. Власть не пошла на такую уступку, ритуал бы не получилось провести при официальной поддержке, больше того, осознав глубину замысла Альбуса, Министр сделал все, чтобы его дискредитировать и максимально уменьшить его влияние в обществе. Не только у Вас в голове не укладывалась идея Магической Британии без Хогвартса, она для всех была дикой. Но Министр разумно опасался, что ее не так просто будет списать со счетов, если Темный Лорд начнет заявлять о себе так же, как он делал это раньше. Произошедшее на том собрании засекретили — но данных, чтобы все сопоставить, достаточно. Альбус продолжил подготовку к ритуалу в границах возможностей Ордена — так что даже я, незадействованный в этом вопросе, кое-что понял. Кто знает, может, если бы речь шла о любом другом, желательно, крохотном источнике, кто-то бы задумался, несмотря на то, что подобное смягчение проблемы меньшинств дорого обойдется… Но в ритуале Альбуса предполагалось задействовать столь малое количеством магов как раз потому, что он уникален, использует и их силу, и силу источника, и его связь с Хогвартсом, выступающим, по сути, как преломляющий потоки энергии артефакт. Закольцовано такое действо, конечно, на директора, магически связанного с замком, он же проводит силу и перераспределяет нагрузку среди всех участников.       — Директор не способен будет сделать что-то настолько масштабное, если не будет на пике магической силы. А он подхватил проклятие… — Догадался Гарри.       — Да. — Подтвердил профессор. — Идея, над которой он столько работал, развалилась по стечению обстоятельств в самый неподходящий момент. Понимая это, он даже успокоил Министерство, попытавшись выторговать взамен полного отказа от попытки провести ритуал бонусы для школы — вовсе не лишние в наше неспокойное время. И все же, он обещал лишь за себя, а ведь Альбус перестанет быть директором в не очень продолжительные сроки. Ритуал сможет провести и кто-то другой, не предупреждая всех и каждого об этом плане до момента, пока не станет поздно.       — Вы имеете в виду другого директора? Или Вас скоро можно будет поздравить с повышением? — Спросил Гарри, и тут же понял, что угадал. Профессор не пустился бы в объяснения, если бы у него не было конкретной идеи, как с этим новым директором договориться — и сейчас Гарри казалось, что причина уверенности в успехе переговоров проста. Дамблдор уже спланировал свою отставку в пользу Снейпа — Мерлин ведает, как они это обставят, но план точно непрост. Вряд ли, при наличии смертельного проклятия, Дамблдор планирует тихий уход на пенсию, скорее, просчитал вариант, когда не сможет больше контролировать происходящее в школе и организовывать сопротивление Реддлу в стране. Если Реддл захватит власть, профессор Снейп останется лучшим кандидатом для управления школой. Со стороны Реддла потому, что профессор — Пожиратель, который долго работал в школе и понимает, что с этим замком и как, а со стороны Дамблдора — потому что студентов в темные времена стоит оставлять на человека, обладающего гибкостью мышления, та же МакКошка, наоборот, грозит случайно подставить многих под удар в угоду своим принципам.              Профессор на предположение Гарри чуть скривился, но кивнул.       — Никому не пожелал бы такого карьерного роста, — неопределенно заметил он. — Признаться, я не рассматривал идею Альбуса насчет альтернативы Исходу всерьез, несмотря на его увещевания, что я должен буду попытаться, но в целом… Хогвартс и впрямь большой замок, он мог бы предоставить убежище…       Казалось, профессор и сам сомневался в том, о чем говорил. Каким бы камерным не было сообщество магов Британии, в школе всегда проживал мизерный процент волшебников, все же, здесь каждый студент проводил только подростковые годы, а в среде магов нормально праздновать двухсотлетие. Если предположить, что Хогвартс станет единственным местом в Британии немагического мира, где всё ещё относительно неплохо колдуется, он тут же из временного укрытия от беспорядков в стране превратится в место паломничества магглорожденных, не ушедших к магам — и, скорее всего, не только англичан. А потом и в место, где большая часть из них поселится. Запретный лес, все же, маловат, чтобы популяции магической живности никак не страдали от наплыва тех, кто продолжит заниматься ремеслом, неминуемым станет либо резкое вымирание волшебных животных, либо существование магов в режиме жесткого контроля за расходом ресурсов. И проживание волшебников в резервации, которую они себе сами создадут: это сейчас не так заметно, когда магия все еще есть почти везде, а, имея лишь один источник в мире, получится, что волшебник постоянно ощущает пустоту — и только возле места силы ему дышится полной грудью. Гарри тряхнул головой: издевательство будет какое-то, отрубание хвоста частями, странно, что директор Дамблдор видит это по-другому. Тем более, рано или поздно источник в таких условиях все равно угаснет, зачем вообще городить подобное? Позволить магглорожденным, сделавшим свой выбор в пользу магглов, свободно ассимилироваться… разумнее, разве же стоит тот факт, что их чары будут работать на пару сотен лет дольше и несколько мощнее, того, что они еще сильнее будут разрываться между максимально комфортным местом для волшебника и попыткой в полной мере сосуществовать с магглами?              — Так и знал, что о драконе все попросту забыли, даже директор, — пробормотал Гарри.              Профессор посмотрел на него удивленно.       — Ну, такой, костяной, который спит неподалеку от замка, — Гарри развел руками, силясь обозначить размеры проблемы визуально. — У нас еще в девизе школы призыв его не будить… По крайней мере, попусту. Основатели-то создали школу тогда, когда идеи Исхода еще не возникло, да и времена были суровые, у них был проработан впечатляющий оборонный контур. Все, что касается чар и рун, модифицировалось со временем, но как раз творение Хельги никто не трогал. Это огромная махина, нежить, способная различать одаренных и неодаренных людей — думаю, тот же принцип при дрессировке использовали, что и у василиска Слизерина. Если дракон проснулся, значит, он предполагает, что идёт война с магглами, и выполняет установку устранить проблему. Я не знаю, есть ли у него какие-то внутренние стопоры, и успокоится ли он, уничтожив всех магглов острова, или полетит и через соленую воду… теоретически у руководства школы должна быть на него управа — но, судя по рассказу директора Блэка, о том, что с драконом при случае делать, не знали уже в его время. Понимаете, он на замкнутом рунном контуре, ему, по сути, почти не нужна подпитка магией извне, чтобы работать, больше того, он легко усваивает энергию, высвобождаемую при чьей-то смерти — да и почти любую другую энергию. Следовательно, пока останется, на кого охотиться, ему вообще не нужна будет подзарядка, даже если его выпустить в полностью безмагической зоне. Стабильность конструкта, к несчастью, столь же высока, как у крестражей, он умеет самовосстанавливаться из раздробленных костей, но и дробить их ничем, кроме гоблинского оружия, не получается. Его реально уничтожить, но очень сложно, требует колоссальных затрат магии, и я не знаю, есть ли хоть мизерный шанс у любых маггловских снарядов, все-таки они не создают живого огня. Последний раз вопрос демонтажа дракона поднимали при директорствовании мистера Блэка. Мне сложно сказать, что больше повлияло на отсутствие результата: то, что он сам не горел желанием устранять страховку школы против простецов, или то, что на некромантов к тому времени уже пару столетий как смотрели косо. Свежую консультацию по знакомству директор, конечно, получил, но в итоге, Министерство и Попечительский Совет сошлись только на усиленных мерах по поддержке спячки, так оно все и осталось. Информация о драконе у руководства школы точно должна где-то быть, но из открытых источников ее убрали, в том числе, чтобы не привлекать внимания к неэтичным по нынешним меркам экспериментам Основателей, как-то так. В общем, я это все к тому, что даже, если сама идея с выдергиванием одного источника из ритуала Исхода имеет право на существование, источник Хогвартса — последний, с которым есть смысл такое делать. Сейчас вложенного заряда магии хватит на здоровый сон этой машины для убийства на пару столетий, но, если перетянуть замок и близлежащие территории — вместе с драконом — обратно в условно немагическую часть мира, а потом оставить в доступе только один источник для подпитки, энергия израсходуется куда быстрее. Боюсь, никто из магглорожденных не будет рад такому соседству, а, чтобы с драконом совладать, им нужно будет по-быстрому прошерстить темные фолианты и научиться сложным и опасным чарам, которые не каждый разум способен контролировать… Я даже рад, что другие колдуны энтузиазм директора смогли сдержать, ну а Вам вот сказал, имейте в виду, если решитесь на ритуал.       Профессор красноречиво молчал. Почти полминуты. Видно, Гарри здорово его загрузил.       — Боюсь даже спросить, мистер Поттер, откуда у Вас-то столь подробные сведенья, — наконец выдохнул он. — Конечно, в таком контексте даже тот факт, что в замке можно укрыть множество людей, если начнется открытое противостояние, интересен лишь до времени разграничения миров… Незадолго до него всем, кто предпочтет мир магглов, придется выбраться с территории Хогвартса в маггловскую Шотландию. И Вам тоже, если будете прятаться здесь.       До разграничения миров… Это он правильно заметил. Облегчение, которое принесло предложение профессора, схлынуло, и Гарри вновь почувствовал кислый привкус обреченности.       На дворе только 97й год. Даже маггловеденье из программы школы еще не исключили — мало ли, что может случиться за оставшееся время, куда без тех, кто следит за прогрессом простецов?              — Если я хочу жить, — хрипло проговорил Гарри, — мне придется избегать встречи с Реддлом больше двух с половиной лет.              — Полагаю, Вы могли бы с этим справиться, — осторожно ответил ему профессор: он явно почувствовал изменение настроя Гарри. — В конце концов, Вы уже успешно избегали встречи с ним два года, даже несмотря на то, сколько раз неосмотрительно уходили из-под защиты Ордена летом.       — Конечно, я справился бы. — Подтвердил Гарри. — В крайнем случае, начал бы правда сидеть дома. Но за стенами моего укрытия постоянно будет что-то происходить… Уже было нападение на Косую аллею, будут новые… Никто ведь не может гарантировать, что он не найдет вскоре возможностей натренировать молодое поколение Пожирателей до уровня тех же Лестрейнджей! Он может приказать им ради практики темных искусств нападать на случайные семьи магглов — как это было в восемьдесят первом! — Гарри всего пробрало дрожью, стоило вспомнить пару эпизодов изобретательных пыток — может, не столь уничтожающих, как Круцио, но куда более кровавых. И Империус, хуже всего — Империус. Человек под этим заклинанием способен совершить любые ужасы по отношению к себе и окружающим, даже любимым, и Гарри благодарил свою удачу, что в копилке его подростковых кошмаров присутствовал только один эпизод из головы Реддла, наблюдавшего за чудовищной тренировкой. А ведь именно Империус сейчас наиболее актуален — чем больше взятых под контроль сотрудников в Министерстве, тем проще Пожирателям навязать любую желаемую политику.              Профессор промолчал: конечно, никто не может гарантировать даже относительной вменяемости Реддла, логичнее предположить как раз обратное.       Северус мог составить и прогноз поточнее. Потеря дюжины искусных магов разом значительно ослабила позиции Лорда: по всем пунктам. Так уж сложилось, что тогда, летом, казнили за «предательство» добрую половину Ближнего круга — и те, кто остался, разрывались между поручениями Лорда. План по захвату Министерства выполнялся медленно, вопросами финансирования занялись те, кто этого раньше никогда не делал, учить чему-то дельному новобранцев и оборотней тем более ни у кого не было времени. Их немного поднатаскали в дуэлях — не в настоящих боях, а именно потренировали реакцию и навык быстрого колдовства, и только. Действительно, как раз теперь, когда они уже не должны были застывать столбом при встрече с мракоборцами, Лорд мог усложнить им программу и повысить требования. О том, что будет, когда они захватят власть, Лорд не говорил — за последние два года, во многом благодаря сюрпризам от Гарри, он разучился доверять подчиненным хоть какую-то информацию. Лорд теперь инструктировал каждого лично, и его замысел часто был понятен исполнителю ровно настолько, сколько требовалось для выполнения его части задания. Но, судя по тому, что Снейп понял из бумаг Яксли, магглорожденным вне зависимости от их политической позиции или отношению к Исходу придется несладко. Для «полезных» рассматривались варианты порабощения, остальные могут и вовсе, пойти на корм дементорам.              — Я могу спрятаться, — повторил Гарри. И вновь заговорил взволнованно, быстро, скорее для себя, чем для того, чтобы пояснить что-то профессору. — Но на самом деле не могу. Не могу сидеть в безопасности, зная, что по вине Реддла гибнут люди — а мы ни на йоту не ближе к тому, чтобы его остановить. Я ведь умею выживать, последний раз меня убивали давненько, я в основном все сам, ради улучшений… Потому что не хотел жить в мире, в котором из-за меня кто-то погиб, даже не попробовав что-то изменить. Нет, я не могу просто спрятаться и делать вид, что ничего не происходит!       — Подумать только, сколько человек может, а Вы — не можете, — послышался сердитый ответ, но Гарри проигнорировал претензию. Профессор Снейп все прекрасно понял — разве что до сих пор не принял.        — Сидеть в школе, пока крестражи не найдены и искать — это одно, но сейчас… Просто ждать Исхода, чтобы нас разделили миры — не выход, ждать слишком долго, и все, кто умрет по вине Реддла, пока он бессмертен, умрут и по моей вине. Нет, я… должен продолжать бороться, даже, если это значит на самом деле сдаться… Должен…              — Умирать за людей, которые сами о себе позаботиться даже не пытаются! — Уже откровенно рассержено бросил профессор.       Каждому народу — такую власть, как он заслуживает, ведь так? Пожирателям позволяют потихоньку захватывать страну, а сопротивление откровенно вялое, даже Альбус, работая над проблемой Лорда, предлагал и совсем иной путь, не вступать в битвы. Увести магглорожденных к магглам — и тянуть время до открытого противостояния сейчас, чтобы потери в ближайшие пару лет были как можно меньше. Надеяться на неясное пророчество — надеяться на Поттера — ну почему они годами надеются на этого парня, не оставляя и толики надежды для него самого?              — Умирать за свои принципы, ради того, чтобы защитить тех, кто мне дорог, и то, что мне дорого! — Ответил ему Гарри с вызовом. — Мерлин, да Вы сами каждый раз, как идете к Реддлу на поклон, рискуете умереть — и готовы к такому исходу, все ради информации, которая, может, кого-то спасет! Сириус, Кингсли, даже Рон с Гермионой — все готовы отдать свою жизнь в этой борьбе, так почему не я? В моих силах открыть дорогу тому, кто сможет уничтожить Реддла, сейчас, а не тогда, когда уже, может, будет поздно! Тысячи воинов по всему миру умирают, защищая незнакомых им людей, в надежде обменять свою жизнь на хотя бы пару чужих! Просто это и мой путь тоже!              — Я знаю, Гарри, что такое жертвовать кем-то одним, чтобы спасти нескольких других, — сказал профессор вдруг предельно спокойно, тихо. — Я просто не понимаю, почему жертвовать всегда приходится кем-то, кто… — он запнулся, неопределенно махнув рукой, и договорил несколько быстрее и громче, — носит фамилию Поттер.              Тучи, постепенно наползающие на небосвод, наконец почти полностью скрыли луну — на площадке стало намного темнее. Гарри стоял, так и не в силах подыскать какой-нибудь ответ, да вообще не в силах больше об этом думать. Казалось, если он продолжит думать, голова расколется на мириады маленьких кусочков — Реддлу даже палочку поднимать не придется.              — Значит, когда мы договоримся, кто и как будет пробовать счастья первым после Вас… — Услышал он ровный голос спустя, казалось, вечность. И торопливо кивнул: Гарри и так много тут доказывал, повторять вслух еще раз не было никакого желания.       — Это все еще не сегодня. Вам нужно успокоительное? — Добавил профессор Снейп. На этот раз Гарри отрицательно мотнул головой.       — У меня есть. — Ответил он. — И, я, пожалуй, пойду уже..? А то, если начну курить, до утра досижу…       Профессор пожал плечами, что вполне можно было расценить, как согласие, и Гарри сделал несколько шагов в сторону лестницы.              — Как насчет оштрафовать Гриффиндор за прогулки в комендантский час? — Спросил он вдруг, оглянувшись через плечо.       Или за курево, или за ругань, или за едва не поврежденный большой телескоп. Что угодно, что поможет создать для Гарри иллюзию обычной школьной жизни — и, может, даже поднимет декану Слизерина настроение.       — Разве что за следование духу факультета, — отозвался Снейп.       Вопреки логике, на губы Гарри сама собой набежала улыбка.       — Спасибо, — сказал он, кивая профессору на прощанье. Тот сделал жест, будто отмахивается — и вот это Гарри несколько расстроило. Он был в слишком растрёпанных чувствах, чтобы объяснить, что именно он имел в виду, благодаря. В конце концов, впервые за его сознательные годы кто-то настолько четко поставил жизнь Гарри выше, чем жизни множества людей. Это было… неправильно в глобальном смысле, но почему-то всё равно странно тепло.                     Флакончик с успокоительным у него правда был — однако прежде, чем выпить зелье и попытаться каким-то чудом поспать, Гарри свернул в одну из пустых комнатушек у подножия башни. Там он один за одним снял все окклюментные щиты, которые возвел, когда Снейп немного привел его в чувство — и по ходу разговора, когда казалось, что эмоции переполняют, мешая думать.       Через некоторое время — Гарри даже близко не засекал, какое, он вновь глубоко вздохнул, встал с пола и отряхнулся от каменной крошки. Пора было вспоминать, что у него есть еще сколько-то дней — на жалость к себе их тратить не пристало.              Честное слово, он сражается с Волдемортом с одиннадцати лет! Наф.га, спрашивается, сопротивлялся? Для кого были все эти усилия, если, оказывается, правильнее было опустить руки и поймать Аваду в лоб?!              Гарри оглядел разгромленное стихийной магией помещение критичным взглядом, принялся махать палочкой, наводя порядок — и порадовался, что мебели здесь почти не было. Амулет-глушилку звуков он с сожалением исчезнул: по нему пошла такая трещина, что перезачаровать будет почти невозможно. Видно, Гарри орал, выплескивая свой страх, обиду на несправедливость жизни и злость на то, в какой фарс она превратилась, достаточно громко.              Впрочем, в тот день сильно тряхнуло не только эту комнату. Профессор Снейп, прихватив оставленную без внимания бутылку вина, после их разговора тоже направился в свои покои. И тоже отвел душу на ни в чем не повинной обстановке, разрешив себе наконец полностью сбросить спокойную маску.              

***

             Пламя в камине весело потрескивало, освещая яркое убранство комнаты.       Когда она уходила, всегда становилось светлее.       Альбус рассеянно погладил крышку шкатулки, в которую убрал Воскрешающий камень. С каждым разом становилось все тяжелее его откладывать — хотя разум и понимал, что никакая магия не способна вернуть настоящую Ариану. Он видит ее тень, чуждую сущность, которая, однако, исправно зовет за собой. И Альбус почти не сопротивляется… Он давно чувствует, что уже скоро.       Вот бы еще закончить последнее важное дело. Все же, уходить, оставляя историю с Томом на этой ноте… неправильно. Потому Альбус не спешит за тенью следовать — ждала его почти год, подождет еще денек. И еще, если будет нужно. Альбусу бы только немного времени, чтобы разгадать все шарады…              Да, нехватка времени — его расплата за недостаточно продуманный план. Альбус всегда гордился своими долгосрочными планами: они на диво хорошо работали, даже тогда, когда у него было мизерное количество данных, чтобы их рассчитать. Однако, этот, почему-то, сломался. Дал трещину годы назад, а он ее проглядел… Теперь стало сложнее.              Это Пророчество, о Гарри, — ну разве же можно было его трактовать двояко? Когда Том определился с ребенком, оно вошло в силу. Оно же предрекло и возвращение Тома — он должен был сразится с ребенком вновь, чтобы один из них умер от руки другого. Вопрос был только, когда и как… И что Альбус может сделать, чтобы минимизировать риски для магглорожденных — еще в 81м стало очевидно, что Том давно уже вошел во вкус разрушений и не сможет остановиться.              Когда Джеймс и Лили умерли, отдать дитя рока Петунии казалось гениальной идеей. Целая связка скрывающих заклинаний и так уже окутывала мальчика, больше того, Джеймс не мелочился, наложил на ребенка что-то семейное. Узнать его как Гарри Поттера теперь мог только тот, кто уже видел малыша после рождения или кому его представили родители — то есть, очень ограниченный круг лиц. Это были идеальные условия, чтобы спрятать мальчика — а уж, беря во внимание возможное влияние жертвы Лили, нельзя придумать места лучше, чем дом Дурслей.       Магглов почти никто не принимает в расчет — не нужно опасаться, что Пожиратели их вычислят в надежде отомстить за своего лидера… Да и, неужто, у родной тетки, сестры доброй, ко всем великодушной и всегда готовой прийти на помощь Лили, не найдется сил воспитать еще одного ребенка? То решение — оставить Гарри Петунии, было обоснованным. Изредка, когда Дурсли ездили в Лондон, и, когда волею случая сталкивались с членами Ордена Феникса, Альбус получал от своих людей весточки, что они видели Гарри, и что с ним все в порядке. Скромный, милый мальчик — так говорили Гестия и Дедалус. То же говорила и Арабелла, которая любезно согласилась переехать в Литтл-Уингинг, чтобы присмотреть, не будет ли проблемных магических выбросов у малыша и доложить при надобности (из-за чар Джеймса поисковой системе Министерства, рассчитанной на магглорожденных деток, было бы тяжело засечь выбросы Гарри). Дурсли справлялись с воспитанием прекрасно, ни разу за одиннадцать лет не приходилось наведываться, дабы устранять разрушения — чего можно было ожидать с завидной частотой, все же родители у ребенка были сильными колдунами, и мальчик обещал (да это было даже предсказано) иметь огромный потенциал.              Так где же ошибка? Почему «мы не в очень хороших отношениях с родственниками» и «а нельзя ли остаться в школе на летние каникулы?», которые звучали в 92м году, в 93м вдруг вылились в то, что Гарри сбежал из этой семьи? Несмотря на все усилия и увещевания Альбуса, мальчик больше не считал жилье Дурслей домом. В 95м это едва не стоило им всем жизни, а Альбусу — сердечного приступа, когда он понял, как сильно просчитался с защитой предсказанного ребенка.              Когда Гарри поступил в школу, Альбус нарадоваться не мог — до чего же похож на Лили и Джеймса! Такой же открытый, шебутной, стремящийся видеть в людях хорошее. Но вскоре что-то в Гарри сломалось, а Альбус, за делами МКМ, Визенгамота и подозрительной активностью Квиринуса пропустил даже момент, когда это случилось. В конце учебного года он с сожалением увидел, что доверчивый ребенок превратился в скрытного подростка, который все ставит под сомнение. А еще через год этот подросток стал настолько замкнутым и непримиримым, что с ним уже не было возможности поговорить по душам.       Он винил Альбуса в бездействии — это было очевидно. Да Альбус и сам клял себя за ситуацию с василиском — как вообще, спрашивается, Гарри его нашел и превратил в камень? Ох, если бы Попечительский совет не настоял тогда на отстранении Альбуса от должности! Ничего этого бы не случилось… Но, признаться, на момент отстранения Альбус и не думал, что все так серьезно — случай окаменения в школе, где дети из года в год силятся что-нибудь взорвать, превратить однокурсника в домашнее животное и спрятать, пытаются стирать друг другу память, если свидание прошло не лучшим образом, да и вообще, какой только криво сваренной бурды в сок не подливают… Конечно, даже несмотря на угрожающие надписи, преподаватели в первую очередь искали зарвавшегося студента, который применил слишком сильные, и, по всему, темные чары. Однако, Гарри, вначале выдвинувший, а потом и подтвердивший версию о василиске, винил преподавательский состав в том, что они сделали слишком мало. И Альбуса винил — за все сразу, и за то, что случилось в предыдущем году, и даже (неожиданно) за три сотни приглашений в Хогвартс, которые атаковали Дурслей перед поступлением Гарри.              Была ли ошибка совершена уже на том этапе? Да, случилась недоработка, но, право слово, такая мелкая… Всё эти чары Поттеров, для усложнения поиска ребёнка. Альбус о них знал, знал, что полностью они рассеются лет через пятнадцать - двадцать, и предпринял меры, чтобы у Гарри не было проблем. Например, всем рассказал о темных волосах и шраме в виде молнии — так волшебники уже имели шанс узнать Гарри, как Гарри — если тот сам представится. Не озаботься Альбус этим вопросом, мог бы возникнуть неприятный казус: с теми, кто не знает примет заранее (кроме уже видевших Гарри младенцем) парню пришлось бы знакомиться по многу раз — как человека его, разумеется, помнили бы, но всем было бы очень тяжело сопоставить его личность с именем. Приятно ли, если о том, кто ты такой, все постоянно забывают, а ты даже не знаешь, почему? Жаль, о маггловской школе Альбус не подумал — там-то Гарри явно учился в этом странном качестве «какого-то мальчишки, не помню, какого именно» и «а кто этот Поттер, который контрольные пишет, а устно не отвечает?»       В общем, решив главное неудобство с чарами Джеймса, Альбус благополучно выбросил их из головы, а там и запамятовал: десять лет, все-таки, срок немалый. Летом 91го года, как раз перед поступлением Гарри в Хогвартс, Альбус ощущал тревожность: по некоторым намекам, и, главное, согласно интуиции, Том начал вновь заявлять о себе. У него точно были сообщники, и они искали возможность возродить его силу… Этого нельзя было допускать! Альбус придумал план — конечно, долгосрочный, — как тихо, не привлекая внимания других преступников, соблазнить Тома приманкой — и поймать в ловушку зеркала Еиналеж. Неудивительно, что он несколько забегался и отреагировал на беспокойство Минервы только после ее третьего вопроса. Конец июля, список первокурсников уже подтвержден, и только Гарри Поттер на письмо не отвечает. Мальчик будет учиться в другой школе? Как же так?       Тут-то Альбус и вспомнил, что чары Джеймса не позволяли Гарри найти даже письмам… Это плетение было несложно снять, однако, в 81м Альбус предпочел этого не делать: в Британии могло найтись огромное количество колдунов, кто пожелал бы отправить письмо знаменитому мальчику — причем, неясно, просто письмо, волшебный подарок, или, наоборот, проклятие. Ну зачем Петунии эти неудобства? Так и получилось, что Альбус прочитал наговор уже значительно ближе к концу июля 91го…       Для мистера Поттера, как и для любого полукровки, проживающего среди магглов, было зачаровано стандартное послание. В день отправления оно должно было появляться в сумке почтальона и отобразить адрес, который совпадает с местом актуального проживания поступающего. Если на письмо не послали ответ, через неделю оно исчезало — чтобы потом раздвоиться: одна копия вновь оказывалась у почтальона, а вторая — доставлялась альтернативным неприметным способом. Дальше чары действовали в геометрической прогрессии, однако, раньше, до Гарри, сильных сбоев не случалось: на четырех письмах все заканчивалось даже в самых запущенных случаях. И все же, Дурсли получили в итоге лавину писем: Минерва занималась личным информированием семей магглорождённых и рассылкой почты остальным в мае, чтобы не откладывать этот вопрос на более загруженный период экзаменов и на время отпуска, из которого все равно приходилось выкраивать несколько дней, чтобы сопроводить магглорожденных детей за покупками.       Узнав, что Альбус просто забыл об ограничении на почту, а потом о том, что он его снял, не подумав о последствиях умножающего заклятия, Минерва в сердцах посоветовала Альбусу разбираться с этим самому — это все не ее вина и она не желает краснеть перед магглами, которым письма, наверное, даже при доставке продуктов попадались. Оказавшись в ситуации, когда все остальные деканы в отпусках или на конференциях, да и сам Альбус желает посетить трехдневный конгресс, директор решил, что наиболее убедительным в переговорах с Дурслями из всех доступных кандидатов будет… Хагрид. И ведь на тот момент Гарри и Хагрид отлично поладили! Жаль, когда Гарри подрос, он будто специально выискивал, в чем директора упрекнуть — вспомнил и ситуацию с письмами.              Гарри Поттер был не единственным, кто при встрече с Альбусом вел себя настороженно, и, считывая поверхностные образы мышления которого, Альбус чувствовал, что ему не доверяют. Сириус… Он тоже имел право Альбуса винить — ведь тот, поверив в худшее о своем бывшем ученике, не инициировал подробного разбирательства в его деле. Альбус был рад, когда они несколько прояснили ситуацию в 95м, и даже понадеялся, что Сириус сможет хорошо повлиять на Гарри.       Тот в самом деле влиял — но становилось только хуже. Роли отца Сириус предпочитал роль друга — и Гарри, уже на тот момент чересчур самостоятельный и дерзкий, оказался в компании такого же безответственного человека… Альбус доподлинно знал, что они слонялись с палаткой по всей Британии, ходили под (условно законным!) Оборотным зельем на концерты и в пабы — и продолжили это делать после возрождения Тома даже чаще! Что неприятно, на Гарри все еще плохо действовали поисковые чары — радовало, конечно, что и у Тома та же проблема, но как, скажите на милость, можно надеяться на молодежь, у которой настолько сильный ветер в голове?              Альбус выдохнул чуть спокойнее только тогда, когда Гарри стал прислушиваться к мнению хоть кого-то вменяемого. Удивительно, что Северус пробился через выстроенную стену упрямства — но хорошо, у него получилось. Может, потому, что и сам Северус был когда-то трудным подростком… Северус равнодушно отмечал, что он просто не врёт Гарри в принципе — но Альбус не особо верил, с чего бы? Как минимум, он привычно не договаривает, смещая акценты, не может же Северус бояться, что мальчик, куда менее опытный и с не очень хорошей памятью, поймает его на нестыковке? Искренность уж точно не была главным фактором в потеплении отношений между подопечными Альбуса.       Однако, контроль ситуации отнюдь не был надёжным. Пророчество гарантировало только сам факт сражения Гарри и Тома, да еще то, что у Гарри будет шанс. Но насколько серьёзный? Альбус понял, что Том восстанет, уже в 94м — и, если не позволить ему использовать Гарри, это может случиться на много месяцев быстрее. Пришлось подыгрывать врагу, предоставляя ему все новые отсрочки… И вновь Гарри винил Альбуса за якобы бездействие.              Пожалуй, окончательно Альбус потерял Гарри, как безусловного союзника, именно в тот период. Опасаясь всё более явной связи Гарри с его врагом, Альбус избегал смотреть мальчику в глаза — Том мог шпионить. И Альбус смотрел со стороны — а то, что он видел, ему не нравилось. Гарри проводил много времени в библиотеке — но отнюдь не среди разделов, обычно интересных подросткам. Он совершенствовал опасные чары. За Гарри тянулись люди — он их не отталкивал, но в его близком окружении годами не появлялось никого нового. Гарри вцепился в идеи мисс Грейнджер и с завидным упорством пытался с ними работать — причем, любыми методами. Гарри мог быть обаятельным и покладистым, если ему было что-то нужно, но для него не существовало настоящих авторитетов. Он всегда поступал, как ему хотелось. Альбус недосмотрел и пустил всё на самотёк — воспитание Гарри было провалено. Он все больше напоминал Тома.              Безусловно, он мог бы вырасти в кого-то, кто способен Тому противостоять. Все проверки указывали на то, что Гарри будет бороться с ним до последнего. Но были и проверки, которые Гарри провалил… Из него мог бы получиться Темный Лорд, способный составить достойную конкуренцию предыдущему. Конечно, у обоих есть заметный недостаток — недоверие к людям и склонность действовать самостоятельно. Если эти двое не устроят разрушительный поединок, паранойя — вот, что погубит Тома. После возрождения он стал знатно ей подвержен.       Столь иронично, Альбус сейчас и сам не может никому довериться. Тяжесть тайн давит, однако, есть ли у него хотя бы один соратник, которому можно открыть всю правду? Те, чьи действия имеют ключевое значение, плохо реагируют на манипуляции. И, Мордред их подери, проявляют неуместный энтузиазм, где не нужно.              О, как же Альбус ненавидел черную магию! Искореняй — не искореняй, все равно найдется кто-то жадный до знаний, кто раскопает что-то отвратительное. Разумеется, волшебники вообще склонны нажимать красные кнопки с надписью «не трогать, иначе случится нечто ужасное» из чистого любопытства, но не до такой же степени? О тех же крестражах память дружно хоронили веками — ан нет, Том нашел в Запретной секции Хогвартса настоящую инструкцию по производству! Альбус, как стал директором, наконец изъял из библиотеки все самые опасные рукописи и зорко следил за тем, чем ее пополняют, но ящик Пандоры уже был открыт…       А теперь, подумать только, о крестражах знают столь многие… Северус долгие годы исследовал вопрос, как его Лорд мог после смерти остаться условно живым, и, пусть и не знал подробностей тех или иных методик, смог сделать верное предположение и даже искать ему подтверждения. И это темный маг, у которого с моралью шатко... Что бы Альбус делал, если бы жажда исследователя перевесила над жаждой отомстить Тому за Лили Поттер? Сейчас Альбус почти уверен, что контролирует Снейпа в этом вопросе…              Но, уж от кого он не ожидал — так это от Сириуса. Злоупотребляющий алкоголем, вырванный из контекста жизни Азкабаном — и вдруг, изучающий библиотеку своих нелюбимых предков в поисках таких кошмарных вещей! И нашел же, будь прокляты эти домашние библиотеки старых семей! Сложись иная ситуация, Альбус был бы рад помощи, однако уж точно не так! Сириус, со свойственной ему экспрессией, почти набросился на Альбуса с обвинениями: почему они не ищут крестражи всем Орденом? Любую информацию о том, где они могут быть? Сириус рассерженно схватился за палочку, стоило Альбусу попытать счастья с невербальной легилименцией: Блэк разорвал зрительный контакт, едва что-то почувствовал, да еще и не на шутку оскорбился.       Что Альбус ему мог сказать? Что такие вещи не уничтожить, не заляпавшись в не менее темной магии? Что Альбус ищет? Что самая большая загвоздка в крестраже живом? Что Гарри — Альбус уверился после случая с нападением на Артура — совершенно точно крестраж, и что он должен умереть? Крестник был едва ли не единственной мотивацией Сириуса решать потихоньку свои психологические проблемы и жить по-настоящему, а не существовать неприкаянно, нося Азкабан в душе даже после побега. Что Сириусу в таких условиях Том? Блэк был все таким же категоричным, как и в юности, но Альбусу стало в разы тяжелее направлять его действия в нужную сторону. Он был уверен, что Сириус схватит Гарри в охапку и рванет в (условно) Южную Африку — и будет куда сложнее с героем Пророчества в прямом доступе и возможностью окончательно уничтожить Тома. Альбус принял тяжелое решение — наслал на Сириуса точечный Обливиэйт, стирая его рассуждения о крестражах…              Прошло больше, чем полгода, Альбус стоит одной ногой в могиле — и сомневается во всех, кто его окружает. Нужно думать о том, что будет после его смерти, а мысли безрадостны — его планы очень уж ненадежны из-за сложности условий. Приходится работать с такими вот магами, которые ставят его авторитет под сомнение. Приходится делать очень высокую ставку на самого Гарри — хотя Альбус видит, что подросток весьма скептичен к методам Альбуса. Но… как по-другому? Альбус много размышлял, и пришел к тому, что Гарри —самый приемлемый вариант.              Чары оповещения тускло звякнули, отрывая от невесёлых размышлений.       — Добрый вечер. Вы хотели меня видеть, директор. — Сказал Гарри, быстро подходя к столу. Он казался спокойным, но Альбус чувствовал — это опять окклюментный щит. Ох, будет сложно…       — Здравствуй, мой мальчик. Прости, что вновь позвал тебя так поздно, но дело чрезвычайно серьёзное, касается крестражей… В четверг я обещал взять тебя с собой...       — Так Вы знаете, где он? Мы пойдём вместе... сейчас? — Неожиданно прямо спросил подросток, несколько ломая план разговора, выстроенный Альбусом.       — Я не справлюсь без твоей помощи. — Тем не менее, признал он.       — Хорошо. — Пожал плечами Гарри. Его глаза при этом странно сверкнули. — Я готов. Пойдемте. — И Гарри посмотрел нетерпеливо, ожидая, пока Альбус направится к выходу.       — Не так быстро, — покачал головой Альбус. — Если ты готов пойти сегодня со мной, у меня будет условие. Ты должен мгновенно, не задавая вопросов, выполнять любой мой приказ.              Это было самое узкое место: Гарри скорее съест свой галстук, чем согласится. Но собираться в опасное путешествие, когда не знаешь, что выкинет спутник — самый верный способ провалить дело.       — Разумеется. — Удивил его Гарри.       — Подумай, Гарри, до конца ли ты понял то, что я сказал. Ведь тебе придется следовать любому приказу, даже такому, как «беги», «прячься» или «возвращайся назад». Ты даешь мне слово?       — Я… да, конечно.       — Если я велю тебе спрятаться, ты это сделаешь?       — Да.       — Если велю убежать, подчинишься?       — Вы обещаете мне, что Ваши действия сегодня будут направлены на то, чтобы победить Тома Реддла, Волдеморта, Темного Лорда? — Вдруг спросил Гарри, недоверчиво прищурившись.       — Да, конечно. — Несколько обескураженно ответил Альбус.       — Тогда и я обещаю делать, что скажете этим вечером. Теперь мы можем идти?       В комнате стало резко холодно, а свечи в зачарованном канделябре мигнули, прежде чем разгореться в полную силу вновь. Гарри по-настоящему пообещал.              — Очень хорошо. — Только и оставалось ответить. — В таком случае сходи, пожалуйста, за мантией-невидимкой, и через пять минут встретимся в вестибюле.       — У меня ее нет. Она нужна Вам или это чтобы просто прикрыть мой уход из школы? — Равнодушно спросил студент. — Вы ведь сами когда-то советовали использовать с умом. Я отдал тому, кому нужнее.       Несколькими быстрыми взмахами палочки Гарри навел на себя серию чар, отчего даже в ярко освещенном кабинете контуры его тела стали едва различимы — и то, при движении. Шороха мантии и скрипа ботинок больше не было слышно, Альбусу было тяжело даже уловить след достаточно мощной ауры Гарри — этого сверх, чем необходимо, чтобы остаться никем не замеченным при вечерней прогулке до Хогсмидта, но…       — Твоих чар достаточно. Но мантия — уникальный защитный артефакт, ты не можешь просто... — укоризненно заметил Альбус.       — Я знаю, что она уникальна и защищает, — послышалось от самой двери. — Потому и отдал. Подожду Вас возле горгульи, если Вам нужно время на сборы. Но Вы же понимаете, нам стоит поспешить.       Гарри действительно вышел из кабинета, оставляя, в общем-то, полностью готового к вылазке Альбуса выбитым из равновесия — и наедине со смутным чувством тревоги.