Плохие привычки и их последствия

Voldemort would surely prefer Twitter to Facebook.

He only has followers, not friends.

      Это было не смешно ни разу.       Восьмой! Восьмой допрос на тему Отдела Тайн. Хорошо, что директор актуального времени до сих пор побаивается смотреть Гарри в глаза — в отличии от того, который видел, как тот успешно закрылся от Волдеморта в Министерстве. Хорошо, что мистер Дамблдор все занят своими загадочными делами, и не нашел времени проверить легилименцией других гриффиндорцев. Может, рассудил, что нет смысла — их в Министерстве не было... Но фраза «не хочешь ли ты мне что-либо рассказать» успела для Гарри уже стать настоящим аллергеном — не пора бы успокоиться? В конце концов, в этот раз у Поттера и впрямь никаких ответов!       — Как ты? — Сочувствующе спросила Гермиона. Она недавно приехала на Гриммо: решила погостить хотя бы недельку до начала семестра… Вовремя, как раз в котле нестабильного зелья под названием Магическая Британия что-то взорвалось.       — Сносно. — Пожал плечами Гарри. Раздражение не в счет. Нельзя проговориться, нельзя попадаться. Он должен быть чист от подозрений министерских следователей... Хоть бы Дамблдор не делился с ними своими умозаключениями насчет Гарри...       — Мне кажется, пришла пора рассказать ему ВСЕ. — Хмуро заметил Рон, резким движением дернув на себя дверцу комода. Та жалобно скрипнула, открывая доступ к захламленному пространству. Рон воинственно принялся за поиски, не обращая внимания на то, что вещи, свернутые неаккуратным комком, от его напора грозили упасть на пол.       — Я понятия не имею, что он хочет услышать, — буркнул в ответ Поттер, принимая из рук друга заветную бутылочку с тусклыми, едва светящимися нитями внутри. — А такими темпами воспоминаний в моей голове вообще станет в два раза меньше.       Ребята направились на кухню, заварить чаю — все знали, что нужно некоторое время, пока память Гарри об играх со временем, на всякий случай предусмотрительно убранная из головы, займет положенное ей место.       Подумав немного о том, что он вспомнил, Гарри грустно вздохнул: невнятные, ободранные клочки видений, а не память. Правду говорил Снейп, что столь ценные субстанции нельзя долго хранить в посуде — только с помощью думосбора можно содержать их и просматривать без опаски потерять или исказить. Гарри далеко до того запредельно искуссного волшебства, что позволяет создавать личностные блоки, а думосбор где сейчас Гарри взять? И стоит ли рисковать продемонстрировать свои возможности Дамблдору, полагаясь лишь на свою окклюменцию? Гарри так и не понял, что именно тот делает для борьбы с Пожирателями.       — И? — С затаенной надеждой спросила подруга. — Что-нибудь прояснилось?       Хотел бы Гарри ответить положительно, да только затруднялся: множество деталей попросту вывалилось из теперь уже официально дырявой памяти. И ладно, черт с ними, с подробностями двух дюжин хронопетель, в которые Гарри угодил до этого лета — уже не актуально. Черт с ними, с видениями, в которых Волдеморт только и делает, что над кем-то измывается! Вот все версии происходящего в Отделе Тайн, ограбление банка и план катакомб с пометками особо «оживленных» присутствием ифери мест — взаправду жалко, еще бы пригодилось! Но придётся довольствоваться неполными отрывками и добросовестным конспектом… Когда Гарри его найдет, конечно, припрятал-то перед беседой с директором на славу.       — Ребята, серьезно, я же описал вам все, как было, еще в июне, — обеспокоенно сказал Гарри. Почему и они снова возвращаются к вопросу, уже ведь говорили? — Зашел в Отдел Тайн, разбил запись пророчества на глазах у Пожирателей… Вместе со стеллажом, конечно. Разгромил комнату с хроноворотами, пока удирал… Заблокировал всю толпу в бассейне с мозгами и был таков, ничего больше, честно! Успел дать деру до появления Тонкс, и не засветиться перед министерскими даже! Вы же читали в «Пророке», Пожирателей мирно упаковал отряд мракоборцев, а потом их посадили. Никто не успел потереть память и снять Империо с запертых при подготовке засады любителей поработать допоздна, так что им было не отвертеться. Ума не приложу, почему спустя столько недель все так странно!       — Ты наставил эти чары на бассейне внушать неприятие насилия над людьми, — напомнил Рон.       — Да как-то... не придумал ничего лучше. Не убивать же их всех, тем более, как бы я это реально… Блин, ты бы видел, какие там невыразимцы побитые были, мне их почти стало жаль, несмотря на нашу с ними печальную историю! Просто слинять, и даже не попробовать подставить Пожирателей под Азкабан — или, хотя бы, под перевоспитание, оказалось выше моих сил!       — И это не факт, что верное решение! Мало ли, что на самом деле им там внушилось! Ты должен был взять нас с собой, мы бы посоветовались, и…       — Я брал уже, и не мог допустить, чтобы кто-то опять пострадал! — Взвился Гарри.       В первый поход в Отдел Тайн с целью обвести Волдеморта вокруг пальца он дал друзьям себя уговорить, убедить, что ему понадобится помощь… Джинни сломала ногу, статуи Фреди и Джорджа к утру так и не расколдовали от сложной трансфигурации. Рон угодил в тот самый артефакт, что способен манипулировать чужим сознанием — мадам Помфри сетовала, что не уверена, сможет ли полностью устранить последствия, и это при том, что бассейн не был активирован, и контакт с мозгами был недолгим!       Гермиона подверглась пренеприятнейшему авторскому проклятию Долохова. Невилл услышал спор о вылазке друзей на этапе обсуждения, просек, что там могут быть Лестрейнджи, апеллировал к тому, что вместе же к сдаче ЗОТИ готовились… В общем, увязался следом — и в результате тоже получил уйму травм. Луна, которая попросту прибилась к их компании в последний момент с формулировкой «чувствую, что так нужно», пострадала меньше других… Но, откровенно говоря, все подростки вообще выжили только благодаря подкреплению из взрослых орденцев — Гарри сразу оценил численное соотношение, и послал зов о помощи. Тем не менее, итоги, с очень серьезно проклятой Нимфадорой и упавшим в Арку Смерти Сириусом, оказались неприемлемыми…              — Послушай, — выдохнул Гарри успокаивающим, как он надеялся, тоном. — Одиночная стратегия рискованна, но в моем случае ее реализовать проще всего. Мне нужно было всего лишь унести ноги, не важно, с какой попытки. В одиночку не страшно, что неудачно пальнешь заклятьем и срикошетит по друзьям… — А еще Волдеморт хочет прикончить Гарри лично, потому в него не летело ничего серьезнее призванных задержать чар. В отличии от друзей, с которыми взрослые перестали церемониться, едва осознав, что их сопротивление может быть опасным. — Обезвреживание Пожирателей не было приоритетным, но, раз уж подвернулась возможность, то почему нет?       — Потому что, — раздраженно сказал Рон, резко ставя взятую чашку обратно на стол. — Тебе подгорело действовать! Лезть в Министерство, хотя мы тебя отговаривали! В одиночку лезть! Ты налажал — но разгребать теперь всем! У Гермионы могут быть неприятности из-за Пожирателей, которых она знать не знала! А ты не хочешь даже подробности произошедшего, которые могут это объяснить, выложить людям поумнее!       — Да что я, по-твоему, не выложил?! — Гарри вслед за другом повысил голос. Кипящий чайник засвистел, но и это не разрядило обстановку, лишь на секунду отвлекло парней, пока притушивали огонь. — Рассказал о том, что сделал, уже не раз, практически по секундам! И я правда не понимаю вообще, как из-за моих действий могла возникнуть эта ситуация!              — Конечно, ты не понимаешь, где именно налажал, ты же не всеведущ! — Рон покраснел некрасивыми пятнами, как часто бывает с рыжими, сжал кулаки, казалось, еще чуть — и пойдет доказывать свою точку зрения невербально.       «Рон!» — одернула его подруга недовольным голосом. Уизли, переведя на нее взгляд, и осознав отсутствие поддержки, замолк, поджал губы, а потом попросту вышел из комнаты. Гермиона, послав виноватую и весьма натянутую улыбку Гарри, поспешила следом.              — Проклятье! — Пробормотал Гарри сквозь зубы, от обиды пнув стол. Не рассчитал, больно ударился, поджал ногу и поспешил плюхнуться на ближайший стул.       Тот резво отскочил в сторону, обеспечив Гарри еще и столкновение копчика с полом.              — Чуть больше внимательности, мистер Поттер, помогает даже не всеведущим, — услышал парень насмешливый тихий голос над головой. А в следующую секунду встретился взглядом с ухмыляющимся Снейпом. Тот вольготно расположился на том самом стуле, закинув ногу на ногу, и удерживая большую кружку с кофе. Чертовы чары отвлечения внимания.              Снейп.       Почему бы и нет. Это по-прежнему штаб-квартира Ордена Феникса. И Снейп жив, опять же. Имеет право пить кофе на кухне.       Живой Снейп — это язвительный препод, который помогал натренировать неприспособленный к такому мозг гриффиндорца, чтобы не сходить с ума и спать без кошмаров. Это несносный, запутанный, темный узел из клубка тайн прошлого — того самого, в котором другие узлы — родные для Гарри люди. Не дай Мерлин было случайно потянуть за какую нить — профессор бесился, и поди верни все на круги своя. А еще он был способен на расчетливое убийство… когда так складываются обстоятельства.       Гарри был очень рад его видеть. Предположи кто на первом курсе, что так будет, Гарри бы первый ухохотался.              Все казалось простым, когда не было волшебства. Серый мир, расписанный темными пятнышками пренебрежения и натянутых отношений с родственниками, и Гарри в этом мире — всеми силами обычный. Чуть сложнее стало, когда магия ворвалась в его жизнь, но он еще не понял, что вместе с ней в нее ворвались вражда и дружба. Мир такой новый, яркий, хотя Гарри все еще обычный.       А потом — как обухом по голове — Гарри столь уникален, что слов цензурных не хватает. Мир темен, мрачно заретуширован присутствием извечного врага. К счастью, с яркими проблесками улыбок всепонимающих друзей. Друзей, которые многое делали ради Гарри, и вместе с ним. Которые с ним росли, учились, смеялись. Смело вступали в бой с опасностями и противостояли трудностям поиска информации. Лучших возможных друзей во всем этом изменчивом мире.              Однако, Гарри неизбежно взрослел. И видел все больше оттенков серого — а себя в них с каждым годом темнее. Можно рассказать, что умер в бою. Можно рассказать, как было страшно. Но все больше случаев, о которых рассказывать нет желания никому — не поймут. Ведь события движутся будто по заколдованному кругу… Впрочем, почему будто? Ничего не делаешь — умирает крестный, спасаешь крестного — умирает чета Уизли, ведешь людей в бой, чтобы устранить эту проблему — опять умирает Сириус, наконец придумал, как решить все самостоятельно и при этом выжить… Все равно не идеально, теперь на него обижены друзья. Стоит чему плохому случиться (а оно случается регулярно), как у Гарри вдруг остается ровно одна задача. Сделать правильно. Уберечь всех. Исправить все.       Да только, что такое это «правильно» вообще? Как его достичь? Как, «исправив» что-то одно, не создать предпосылки для других проблем? Как выбрать то, что нужно, ведь, в любом времени, когда делаешь выбор, есть, на самом деле, только «здесь и сейчас»?              Гарри пристально взглянул на Снейпа. Интересно, у него такие рефлексии бывают? От того, что он говорит своему руководству, зависят жизни людей — но не говорить ничего двойной шпион не может. Он выбирает, что делать, так же, как Гарри, по ситуации. Может, и с бОльшим пониманием происходящего в политике и вооруженном противостоянии, но зато без уверенности в том, что можно пробовать снова и снова. И в глазах у профессора те же оттенки тьмы — как у человека, который что-то терял, несмотря на то, что пытался предотвратить потерю всеми силами. А после нее только и остается, что «делать правильно», не имея понятия, поможет ли это хоть как-то.              Да, точно. Живой Снейп на Гриммо. Тот самый Снейп, который, несмотря на размолвки, пустил к думосбору. Подготовиться к неизбежному. Потому что обещал, потому что понимал — как Гарри не упрекай за ошибки, именно он будет пытаться их исправить в прошлом. Гарри куда ценнее иметь новый рациональный план, чем старый эмоциональный срыв. Чем череду срывов, от одного к другому Гарри, в общем-то, и живет. Потому что Снейп как-то умел сдержать подростковые истерики насчет того, что близкие для Гарри то и дело воспринимаются ходячими трупами — своя жизнь куда-то пропадает, когда ждешь нужный момент, чтобы близкие не стали трупами реальными. Потому что злобный профессор — это константа более стабильная, чем порывистые друзья, которым порой боишься глянуть в глаза: из-за тебя они попадали под проклятия, из-за тебя им было больно, из-за тебя, ведь с «правильно» ошибка вышла. И не первый раз в этой давно ставшей слишком неоднозначной жизни.              «Да поймите же Вы наконец! Вы не можете спасти всех!» — Выговаривал ему шепотом Снейп на этой же кухне почти три недели назад — ну, если считать по количеству дней, которые прожили нормальные маги, а не такие, как Гарри. А все потому, что Гарри предупредил его — и не только его, об убийстве Эммелины Вэнс и Амелии Боунс. Знал ли Поттер, что всех не спасти никак и ни за что? Люди умирают каждый день, и по не зависящим от него причинам в том числе. Конечно, Гарри знал, об этом не нужно было напоминать.              Однако, не признавать же, что он не из-за этих женщин вернулся во времени? Да, их жаль, да, первые жертвы набирающего силу Волдеморта за долгое время — и сразу столь яркие волшебницы. Но Гарри и впрямь не бог, здесь совсем не факт, что можно помочь. На самом деле Гарри просто вновь поступил опрометчиво — вздорный характер тяжело держать в узде.       Он скорбел о Сириусе, хотя тот все еще был жив, бодр и необычайно весел: дом на Гриммо не пустовал во время каникул.       Гарри уже четырежды в разных временах переживал смерть Сириуса, и каждый раз удавалось все переиграть. В Хогвартсе ли из-за дементоров, в схватке ли с самим Волдемортом, в Гринготтсе или в Отделе Тайн, крестный всегда оказывался в гуще событий. А Гарри слишком любил его (и себя, честно говоря), чтобы позволить костлявой взять свое. Они стали слишком близки. И день, когда Сириус предупредил Гарри об усилении проклятья, которым наградила его кузина еще в декабре, стал для Гарри одним из самых черных дней за всю его недолгую жизнь.       Сириус однажды умрет из-за этой дряни — он надеялся продержаться до совершеннолетия Гарри, но это было маловероятно. Он бы и дальше не говорил, но Гарри уже шестнадцать, да и на фоне того, что Гарри Сириусу рассказал о своей жизни, крестный верит, что Гарри сможет все понять, смириться с потерей. Сириус говорил, он не жалеет, что удалось расспросить кузину, пусть и такой ценой, случилось вовсе не худшее «правильно». Упущенная альтернатива, о которой Гарри жалел, самоубийство крестника ради добычи информации — вот, хуже чего не придумаешь! Нет, Сириус не жалеет. Он был рад, что успел в отмеренное ему время столь лихо пройтись по крестражам Волдеморта. Он был рад, что у них осталось еще время — на это неторопливое, почти спокойное лето, на дальнейшие поиски. Сириус хотел бы, чтобы Гарри жил в мире без угроз, и готов был его приближать. Готов умереть в бою — и неправильно это, слышишь, Гарри, неправильно, умирать за него! Сириус, вообще, готов давно, его там ждут уже пятнадцать лет…              И не было дела Сириусу, то ли он не понимал, то ли понимал, но надеялся, что быстро пройдет — у Гарри мир шатался от этого известия, от этой готовности Сириуса умереть, защищая крестника, или даже просто умереть за правое дело. Гарри не хотел, не мог смириться! Это он, он почти привычно умирает, чтобы близкие выживали, а не вот так! Почему, почему снова, папа, мама, крестный, скольких еще у Гарри отберет враг вопреки всем стараниям? И почему у Гарри все так наперекосяк, почему так не везет, почему он не узнал о проклятии в декабре — всего одно самоубийство, и сейчас бы над Сириусом не довлел рок!       Гарри не знал, он был больше печален, обижен или зол. Он так хотел бы поторговаться со смертью. Он так жалел, что не рассказал Сириусу о своих способностях раньше, что и Сириус умолчал о проблемах, чтобы не тревожить… Гарри так хотел бы, чтобы все, кто знает о хронопетлях, перестали переживать попусту и помогали бы со своим спасением, а не думали о том, что ему эти суициды. Нет, правда, что? Первый раз страшно, второй, но сейчас-то Гарри не парится, оно того стоит, если для дела! В то, что везение может закончиться, уже почти не верилось — серьезно, в пятнадцатый раз не закончилось, в двадцать пятый тоже, а в двадцать девятый — облом? Глупо звучит. И проблемы с восприятием времени можно перетерпеть, лишь бы Сириус жил…              Вот в таком настроении и напряжении, Гарри, получив страшное известие, и решил сбросить пар. Сириус, не выдержав неровного разговора с крестником, безответственно рискнул «прогуляться» — скорее всего, пить с Лунатиком пошел. Гарри, ожидаемо, тоже в пустом доме не усидел. Думая, чем бы заняться, он вспомнил о повисшем вопросе наследства — в самом деле, у него только денежное состояние и домик, за который с кем-то в Министерстве пободаться нужно, или условия чар доступа к владениям дедушки можно выполнить? Гарри отправился на окраину Годриковой Лощины, искать вход в земли, что находились в смещенном измерении. Долго бродил, даже на кладбище зашел. Кто ж знал, что Гарри провалится во что-то непонятное, прямиком в холодную и неприятную компанию инфери.              В общем, раз уж умер по глупости, почему бы и не сообщить о том, что через два дня с Боунс и Вэнс случится несчастье? Сириус и Снейп могли впервые за всю историю сойтись во мнениях и выговаривать Гарри о том, что он себя не бережет, синхронно. Но зато какой шанс дам спасти, а?       Большой, как выяснилось. Боунс защитили Тонкс и Моуди, а нападавшего на Вэнс уложил Сириус лично. Должен ли Гарри был понять, чем это обернется для Снейпа? Мог ли он знать, что Волдеморт из-за столь неудачных операций догадается все же, что Снейп недостаточно ему верен? Мог ли предположить, что от Снейпа в итоге останется какая-то окровавленная котлета (телом это назвать было сложно)? Что орденцы, по большому счету, не то, чтобы удосужатся сказать в память несколько и впрямь хороших слов? Снейп был полезен, но, как о человеке, оказалось, о нем особо не скорбели. Как же, убийца. Пожиратель. Уместно ли слово «бывший»?       И мир Гарри зашатался вновь, — будто вести о том, что Сириус обречен, мало. Мисс Вэнс и мадам Боунс были шапочно знакомыми ведьмами, которым удалось выжить. А взамен, умер язвительный профессор, хороший специалист и плохой преподаватель, друг мамы и неприятель Мародеров, человек, который на младших курсах выпил изрядно крови, да и сейчас не светлый зайчик. Человек, к которому Гарри ломился в кабинет, когда совсем туго становилось, идеи, как выйти из кризиса, не замарав рук, заканчивались, а совет светлых, еще таких наивных друзей, просто никак не мог помочь…              На второй раз по окраине кладбища Лощины Гарри ходил намеренно, нет, можно и яд, просто несколько любопытно, откуда в тихом смешанном поселении такое чудо вообще. Будучи вполне готовым к внезапной встречи с инфери, Гарри смог упокоить прицельным огнем первую группу — и осмотреться. Каково же было его удивление, когда он последовательно нашел: обережные столбы, окропив которые кровью по какому-то наитию, он вдруг выключил у спешащих к нему других инфери интерес к убийству — и включил режим «тихий, услужливый дворецкий». Честное слово, неразборчивое «Ы-ыы-ыы?» воспринималось, как «Проводить Вас к дому, сэр?»; двухэтажный компактный особняк, обветшалый в лучших традициях Голливудского ужастика, и, несомненно, с боггартом в каждом углу; запущенный сад, чахнущий из-за все ближе подступающего к дому болота; необъятные подземелья, в которых, что ни поворот, то либо темница, либо лаборатория, либо компания исполнительных скелетов.       Еще была псарня с костяными гончими, и (да неужто!) портретная галерея, где Гарри разжился неожиданным знанием. Чтобы умереть в этой местности после знакомства с оберегами, ему теперь нужно очень постараться: охранные чары радостно признали своего.              Мрачное поместье когда-то принадлежало семье, наследовавшей Иоланте Певерелл, некромантке искушенной и пугающей, как и было принято у ее родни. Несмотря на чуть смягчившуюся линию поведения и чье-то увлечение зельями, вплоть до двоюродного прапрадеда Гарри, эксперименты и у потомков Иоланты зачастую были традиционно темными — а уж линию обороны поместья, которую Гарри своим визитом буквально-таки поднял из могил, никто из них обновить на «посветлее» не удосужился. Мистер Ралстон Поттер, плотно связанный с принятием Статута о Секретности, разумеется, как и очень многие его современники, сразу вписал семейный особняк на включение в создаваемый мир, предоставив данные для первоначального расчета. Его потомки не подвели, исправно выполняя положенные ритуалы. Даже земли свои заметно расширили — да-да, те самые болота теперь. Но случился однажды несчастливый случай, унесший жизни пятерых Поттеров — старших и младших хозяев, а также молодого наследника. Прапрабабушка Гарри, на тот момент проживавшая в Хогвартсе, в одночасье стала сиротой.       Ей исключительно не повезло: никто не подстраховался от скорой смерти и хозяина, и двух наследников, не обновил на такой случай бумаги и, что важнее, чары. Колдовство, охраняющее поместье, стало некому адекватно контролировать. У девушки не было ни желания, ни склонностей к любому мало-мальски связанному с некромантией занятию, по правде, ей такое принципиально не нравилось. Так что аура, на которой не было «подходящих» следов, даже несмотря на прямую кровную связь с семьей Поттеров, помешала девушке перенять управление, наследовать де-факто, а не де-юре. Впрочем, одобрив еще при жизни помолвку с неким магглом, по стечению обстоятельств, однофамильцем Поттером, отец заранее выделил девушке знатное приданое, охраняемое куда более современными и светлыми чарами, настроенными лично на нее. Без крыши над головой последняя на тот момент Поттер не осталась, а, после смерти мужа, и она озаботилась тем, чтобы ее дом стал исключительно магическим. Этот дом, как понял Гарри, он изначально и искал, дедов дом, и тот, в котором родился отец. Не мог же Гарри, в самом деле, предположить, что его аура, не говоря уж о достаточно ненадежной на шкале пятого поколения генетике, как раз подходящая, чтобы без каких-либо проблем попасть в ветшающее поместье более дальних предков?       Однако, именно так все и случилось. Похоже, пережитая неоднократно во многих вариациях смерть оставляет следы не менее характерные, чем практика управления трупами. Пятнадцатилетняя прапрабабушка на последнем семейном портрете очень удивилась, увидев вдруг нагрянувшего потомка «не в тот» дом, но зато рассказала Гарри эту занимательную семейную историю, как и о том, в чем там не сошлись ее внук и правнук, что Гарри — бедная сиротка — тыняется в поиске сверток скрытого пространства окраинами села и ничегошеньки не знает о семье.       По итогам, пищи для размышлений о наследстве у Гарри стало, хоть отбавляй. Он откровенно не знал, что с ним делать: с одной стороны, семейные истории и портреты предков, с другой стороны — темное место, однако, с третьей — стоит почитать еще больше об этих инфери или те же изображения предков расспросить, он ведь вообще в некромантии и ее ограничениях не разбирается! Что, если по вине родни, не только скелеты бродят, но и сами души не упокоены? Кому, как не Гарри, восстановить справедливость по собственному разумению? Так что, хочешь-не хочешь, а после самоубийства с целью сохранения жизни Снейпа, необходимо повторить финт с обережными столбами. На досуге, мда.       И вот, после последнего отката сознания во времени, дела пока сносно. Вэнс, к несчастью, убили — Гарри предупреждал куда осторожнее и продуманнее, но, избежав нападения в известную дату нехитрым и приятным путем (Сириус, во всю пользовавшийся сваренным ради вылазки в Гринготтс Оборотным, увел ее посидеть в баре на весь вечер), Эммелина не пережила другое. Случившееся через два дня, вопреки ожиданиям, не дома, а у двери магазина. Боунс, однако, была все еще жива: не зная, что делать, чтобы защита ее выглядела естественно, Гарри написал сокурснице, наплел с три короба о предсказании, в конце концов, все в школе знали, что на шкале между нормальностью и Лавгуд сам Поттер почти посередине. Сьюзен, молодчина, прониклась, неясно, что наплела тетке она, но мадам никуда не ходила в одиночку и переехала в неизвестном направлении из квартиры в маггловском доме. Поскольку это случилось, скорее всего, до того, как Пожиратели составили план операции, на Снейпа подозрение не пало.       В общем, профессор тоже был жив. Гарри с ним давненько не пересекался, вот до сегодня, но о самом факте знал. Зато, не прошло и недели после этой истории, как сообщество колдунов потрясли двенадцать найденных трупов тех, кто должен был быть в Азкабане после нападения на Отдел Тайн — Министерство замалчивало второй массовый побег. Гарри оф.гевал от происходящего, но у его человеколюбия был предел: несмотря на то, что смерти он никому не желал, Пожирателей от гнева их господина он все же не попытался спасать.       Зато директор Дамблдор (хоть и продолжавший уже поднадоевшую за год стратегию по избеганию школьных обязанностей, Гарри и даже членов собственного ордена в пользу загадочных и секретных дел), вновь силился разобраться. Он вернулся к настойчивым расспросам своего непоседливого ученика, заставляя его проговаривать случившееся в Министерстве посекундно. И Гарри проговаривал. Последнюю версию событий (увидел пытки Сириуса, испугался, пришел в Отдел Тайн, а там по обстоятельствам…) Умалчивал только о том, что он эти обстоятельства выбирал, как мог, и о своих способностях, даже воспоминания прятал. Казалось, директор удовлетворился услышанным — но вот, стоило пройти положенному времени, а поверенным — огласить завещания Пожирателей, интерес его вспыхнул с новой силой. Гарри понятия не имел, откуда эти последствия — но все почему-то считали, что он просто недостаточно рассказал. Обидно.       — Не думал, что кто-нибудь будет сидеть здесь под качественным отводом глаз, — пропыхтел Поттер, кивнув Снейпу в приветствии. Он поднялся и осторожно прислонился ушибленной спиной к столешнице в поисках опоры.       — У меня возникло немного времени между встречами с Кингсли и Аластором, и ни малейшего желания потратить его на ругань, — невозмутимо объяснил Снейп.       — Сириус и Римус наверху, слушают трансляцию матча между «Осами» и «Торнадо», это надолго, — пожал плечами Гарри. Помедлив мгновение, он добавил, — так что не было нужды утруждаться, сэр.       — Будем считать, что таким образом я посмотрел занимательную сценку, которую, по уму, стоило бы скрывать от возможных ушей.              — Да ладно, что здесь нового было, — вздохнул Гарри, не спеша обижаться на привычную манеру профессора поучать по делу и без. Тот как раз несколько демонстративно бросил на дверь чары конфиденциальности. — Все всегда знают, как можно было сделать лучше.       — И любят героев, которые стараются для людей.       — Героев в принципе люди не особо-то любят, только истории про них, — поспешил возразить Гарри, не сразу сообразив, что этот ровный ответ тоже был сарказмом. Профессор, однако, заинтересованно поднял бровь, будто побуждая продолжить мысль.       — Ну, я имею в виду, — сказал Гарри после некоторого раздумья, — герои они, даже, когда впрямь совершают невозможное… Существуют больше в рассказах. Для всех, кого не они лично спасли, те-то, конечно, знают правду и чаще всего благодарны… Но для других, далеких от произошедшего… Герою можно придать любые черты, которые понравятся слушателю, а сам рассказ — приукрасить, убрав ненужные и порой неаппетитные подробности. Не особо интересно знать, что герой тоже человек, а то, что он сделал, могло даться ему ой как непросто, и оставить на память отборные кошмары. Что отличная подготовка не дает гарантии выживания в пекле, но и везение переменчиво… Куда приятнее думать, что, раз герой такой исключительный, конец его истории обязательно прекрасен, и что он свои геройства может успешно повторять при любой необходимости. Для большинства людей вообще идеальная история — это когда парень много лет жил обычной жизнью, а потом — бац, попал в переплет, и тут же вышел из передряги с блеском, благодаря смекалке и везению. Тогда можно примерить произошедшее на себя, даже, если собственная жизнь тусклая и посредственная — мол, вот если бы другие внешние условия, так сразу, без усилий и проблем — герой. Но, не дай Мерлин человека с такими вот смекалкой и везением в обычном своем окружении внезапно встретить — тут же зависть берет… Как же, работаешь с утра до ночи, совершенствуешь навыки, а тебе все равно не везет, когда какому-то оленю все будто с неба падает. И вот, уже есть те, кто восхищается, не дав себе труда осознать вообще, подвигом ли, или созданной СМИ картинкой, и те, кто только и ждет, когда чье-то везение кончится, и всем наконец станет понятно, что герой-де такой же, как все, обычный. Никому дела нет, что к подвигам, может, вообще изначально не стремился, просто выжить хотел. А, если хотел сделать хорошее и выложился для этого по максимуму, но в чем-то ошибся, то не специально же, — горько закончил парень уже не об абстрактном, а о близком и наболевшем. Гарри, конечно, знал, что Рон — не враг, способный намеренно топтаться по больным мозолям, но осадок от его выговора был исключительно неприятен.              — Однако, куда Вас заносит, — криво улыбнулся Снейп. Если его и удивили слова подростка, на которого нет-нет, да и примеряли геройскую маску, виду он не подал, только неслышно хмыкнул на пассаже о зависти. — Еще немного, и заявите, что слизеринский подход выгоднее для жизни.       — Разве я с этим спорю? — Пожал плечами Гарри, возобновив прерванное из-за спора с другом приготовление чая. — Просто, иногда делаешь что-то не ради очевидной выгоды, а потому, что по-другому поступать не способен, что теперь плакаться, когда это бывает гриффиндорство чистой воды? Вы вот тоже человек, кгм, как там Рон сказал… поумнее меня, не подскажете, я правда в деталях должен был предугадать, как оно повернется? Что мистеру Реддлу хватит всего лишь месяца, чтобы подготовить очередной побег из Азкабана для своих незадачливых подчиненных? Что новоявленные пацифисты в его свите будут позже казнены им же? И, вишенка на торте, что на Гермиону, ни с того, ни с сего, свалится три наследства от чистокровных колдунов, все с подвохом? Серьезно, как я должен был знать?!              Вопрос был с двойным дном, все-таки задан профессору, к предыдущей версии которого Гарри уже обращался с просьбой воспользоваться думосбором. И за советом, как бы безопасно «успокоить» Волдеморта тем, что его противник повелся на подначку и пришел в Отдел Тайн подарить ему пророчество — чтобы у него не возникало пока мыслей об убийственном шантаже. Снейп времен «трех самоубийств назад», бродя вместе с Гарри по сумбурной памяти боя с Пожирателями, согласился, что в идее прийти и уничтожить пророчество в тех условиях, что сложились, есть некоторая логика. Пропесочил как раз за то, что «на дело» была собрана целая команда — и преимущественно, из подростков-недоучек.              — Теоретически, мистер Поттер, поведение Темного Лорда… ожидаемое. Вы не так уж и мало о нем знаете, чтобы не думать о такой реакции на отказ выполнить поручение. Но да, информации, чтобы предугадать будущее у Вас не могло быть достаточно. При всей неоднозначности того, что Вы сделали, глупо утверждать, что, не трогай Вы… моих коллег, и не навлеки на них внимание мракоборцев, все сложилось бы радужно. Конечно, чем дольше затишье, тем сильнее буря, однако, произошедшее в Министерстве выбило всех из колеи. Не всего на месяц, а на целый месяц Темный Лорд был вынужден отложить дела. До возврата союзников, и, что не менее важно, до выяснения, слышал ли кто-то из них пророчество, смог ли им завладеть и скрыть, или запись сейчас у Вас. Вы не хуже меня знаете, сколько убийств та же Белла могла бы за это время провернуть. Скорбеть об их аресте глупо. Заставить врагов ждать ареста другим методом, чем выбрали Вы, было бы малореально — удивительно, что при стычке одного подростка с двенадцатью противниками Вам вообще удалось их задержать. Что касается попытки запрограммировать артефакт… полагаю, его влияние было и впрямь не прямолинейно простое, о чем косноязычно пытался заметить Ваш друг. Судя по тому, что произошло после побега, некоторым Вы не столько навязали новые ценности, сколько вернули старые, эдак двадцатилетней давности. С одной маленькой поправкой — причинить серьезный вред человеку у них бы уже не получилось почти физически. Но сделали Вы это со взрослыми, волевыми людьми, которые не разучились думать даже после топорного вмешательства в ментал артефактом невыразимцев. Они вполне способны были проанализировать произошедшее, благо, у них было время в Азкабане. И уж они-то о характере Темного Лорда были осведомлены на все сто, могли составить правильный прогноз, продумать свои действия на будущее и возможные последствия. Что и произошло — магические завещания, знаете ли, за секунду не делаются, а ведь они были составлены каждым из тех, с кем Вы столкнулись. Имущество было корректно передано или законсервировано. За те несколько дней, что образовались у них между побегом и фатальной попыткой пойти против воли сюзерена.       — То есть, — грустно сказал Гарри, — Вы полагаете, они знали, что на выживание шанса нет, хотя я и впрямь не стремился к их смерти? А Гермиону специально выбрали, чтобы хоть так мне отомстить напоследок? Просто потому, что мы дружим?       Профессор удивленно поднял брови, посмотрел на собеседника изучающим взглядом, мол, правда ли тот не шутит, а после откровенно устало вздохнул.       — Я все забываю, что при большой концентрации гриффиндорцев в одном доме любые новости в первую очередь эмоционально искажаются, и только потом доходят до адресатов… А ведь еще фильтр на входящей информации… Давайте подумаем вместе, почему мисс Грейнджер… Например, Вы, мистер Поттер, считаете, что за последние тридцать лет, когда времени до Исхода стало совсем уж мало, и у прибывающих в сообщество колдунов магглорожденных закончились легкие варианты, как не прийти в новый мир оборванцем, инициатива мисс Грейнджер была единственной, где пробовали что-то предпринимать для невезучих соотечественников?       — Нет, конечно, много кто что-то пробовал, мы с большинством более старых организаций в контакте. Мы очень удачно разработали артефакты связи для родственников-простецов, что было принято на ура. Но, честно говоря, реалистичных идей-то мало, самое дельное — это координация групп по переносу личных домов из маггловских кварталов. И то, с этим целый ряд проблем… Допустим, хорошо, что есть налаживание связей внутри группы, есть надежда, что они сохранятся и многим помогут в дальнейшем. Но, опять же, чем моложе магглорожденный, тем связей у него меньше… Как подумаю о тех, кто к моменту Исхода только будет первокурсником, страшно становится — вот уж кого из семьи кощунственно забирать в другое общество с концами… Тем более, кто о них там позаботится…       — Кто-то из них предпочтет остаться среди магглов, это ведь не насильственный процесс, а кто-то рад будет оказаться на улице и с магией, лишь бы не оставаться с опекунами. — Достаточно равнодушно отметил профессор. — Здесь могу только порадоваться за то, что чары заранее дадут знать о переломе даже тем, кто вообще о волшебстве не подозревал. Лишь бы дар начал проявляться. Хоть семилетке, хоть кому постарше. Я в восемь из дому в такой ситуации бы ушел ради магии, стань вопрос ребром, а Вы? Тем более, министерская опека и программа от Попечительского Совета Хогвартса давно продуманы. На самом деле, была еще одна, самая большая и хорошо структурированная схема предоставления убежища магглорожденным и полукровным сиротам, а также приравненным категориям, но ее торжественно упразднили пятнадцать лет назад. Жаль. Министерские наработки намного хуже — однако, наработки, запятнанные именем Лорда или, скажем, фамилией Эйвери, было абсолютно неприлично сохранять. Вашей же подруге выпал столь прекрасный шанс все-таки воплотить их в жизнь…              — Постойте, что? Убежище для сирот от Темного Лорда? Он хотел для них всех магический вассалитет, что ли? — Переспросил Гарри.       — И это тоже, — кивнул профессор. — Достаточно вольный, к слову. В первую очередь, это должен был быть шанс для детей — знаете ли, даже в нашем обществе есть небольшое место для благотворительности и маги, которые могут ее себе позволить. Они могли бы позаботиться и о помещениях, и об учителях — все-таки не о миллионах детей речь. Теперь у мисс Грейнджер есть участок земли, который откроется, возьми она такую ответственность на себя — и даже дамы найдутся, которые ей помогут с организацией, неужели, наследство столь ужасно?       — … Только больно много недовольных тем, что она наследует. Опасно... — заметил Гарри несколько раздраженно.       — Не без этого, — пожал плечами Снейп. — Что до второй части завещания Антонина… Мне всегда казалось, он питает некую слабость к идеям коммунизма, хотя предпочитал это отрицать. Того, что он оставил после себя — и того, что от широты души добавил Мальсибер, хватит, чтобы обеспечить местом для собственного компактного жилья добрую четверть магглорожденных. Это будет город, мистер Поттер — заметьте, первый в наших краях, если его все же построят, так-то маги предпочитают простор, плотность населения после Исхода будет не очень высокой. Опять же, и здесь у мисс Грейнджер будет прекрасный шанс все грамотно организовать и наладить, Гриффиндор все еще жалуется, или просто испугался работы? Помнится, завещание многостраничное и с вариантом подробного плана действий. Напомните-ка, не об этом ли в том числе магглорожденные сетуют? Что возможностей для расселения — много, но все предполагают пожизненную кабальную зависимость от лендлорда?              — А Вам самому-то не кажется это подозрительным? — Не утерпел наконец Гарри. — Условие открытия земель — поклясться предоставить жилье достойным кандидатам, наладить жизнь поселения и ферму по разведению жар-птиц. А потом этой клятве следовать. Я скорее поверю, что, как только нужное количество магглорожденных ступит на те территории, их развеет по ветру отсроченным проклятием. Может, и сирот развеет, кто его знает…       Услышав это, профессор усмехнулся.       — Отличная теория. Правда, Вы сделали так, что Долохов не смог бы наложить проклятие, зная, что оно повредит людям — и просить кого об этом тоже не мог. Все-таки ментальные внушения запрещены не просто так, они могут серьезно изменить то, что маг делает. Могу Вас заверить, на самом деле магглорожденным, которые решат играть по этим правилам, ничего не грозит — даже вассальная клятва, ведь Долохов мертв. Вас же не удивляет, что все, кроме него, Мальсибера и Лестрейнджей передали земельные владения и другое имущество своим наследникам, пусть некоторые и не детям? У них было, кому передавать. Но, в случае Долохова и Мальсибера, родни нет. Министерство, несмотря на два ареста, до их домов так и не дотянулось, ведь они всегда ограждали имущество магическими запретами, помнится, к ним в гости получалось прийти, лишь держась за руку. Они и сами друг к другу так ходили, даром, что их земельные участки географически соседние. Полагаю, им было жаль, что земля будет закрыта веками и превратится из-за дисбаланса экосистемы в пустыню — все же, родители обоих, да и они сами, десятилетиями вкладывали магию в то, чтобы крохотную делянку расширить в настоящие угодья. Долохов любил жар-птиц, говорил, они намного полезнее фениксов, мечтал когда-то эту ферму открыть, но все времени не было. Таким заниматься нужно, ведь климат в нашей части магического мира даже после Исхода будет похожим на тот, к которому мы привыкли, так все и планировалось — а жар-птицы капризны, для них придется создать условия. Не знаю, что Вас удивляет, я слышал за годы и о трех других случаях, когда условием передачи наследства является, скажем, перенять семейное дело и постараться не дать нажитому кануть в Лету.              С этим Гарри спорить не мог: тоже подобное видел. На втором, более новом поместье Поттеров чары были отнюдь не пугающими. Условий доступа было два: стандартная проверка защитой ауры наследника, коли одной крови с умершим, его должно пропускать, и более специфическое. Та самая клятва продолжать семейное дело самому — или найти преемника, взяв мастера под покровительство. Дед был старой закалки, склонным к ремеслу. Умирая, он желал сохранить для сына отличный источник дохода. Или мотивировать его на то, чтобы продолжил какие-то конкретные проекты, Гарри не знал. Деду, наверное, казалось, что условие простое, а мотивация хорошая: поместье, в котором сын вырос. Но он просчитался. По каким-то причинам сын отложил вступление в наследство. Возможно, «преемника», которому можно было передать дедову зельеварню, он не знал достойного, а сам считал, что «остепениться» и урезать деятельность в Ордене в пользу работы пока не ко времени. Ведь дед не давил, оставив ему достаточно средств к существованию… Как знать, может, через год-два…       Однако, горькая правда оставалась правдой, отец не поспешил выполнить требования. Гарри и сам не спешил: ну какое открытие зельеварни школьником, он ни бельмеса в этом не соображает, отца, наверное, с детства учили, а сам Гарри что? Или вот, вассала, что ли, срочно искать, да такого, чтобы ему и задача по плечу, и Гарри ему верил? Очевидно, что подобные условия с наскоку не выполняются, а поклясться на воротах, получить поместье в награду, когда условия и не пытаться выполнить — глупо, в личной магии, по итогам, можно просесть как бы не до нуля. Так что Гарри отца одновременно понимал и не понимал с этим наследством, что уж тут. Особенно досада брала за тот участок, что ему отделили после женитьбы — Джеймс не оградил его какими-либо запретами семейного характера, желая сделать доступным для орденцев. Разве потом Фиделиусом, что уже не актуально. Гарри, конечно, должен был наследовать это имущество в первую очередь, а Сириус — управлять им, но при том, как повернулась жизнь, при фактическом отсутствии крестного, участок остался без пригляда, не считая пригляда Министерства. Последнее Гарри откровенно недолюбливал. Теперь, когда ему уже исполнилось шестнадцать, он не спешил, как три года назад, предполагать худшее насчет необходимости тяжбы и ее изначальной проигрышности. Но и знал, что министерские будут не прочь прибрать в собственность никакими чарами особо не прикрытый участок, стоит Гарри, не успев стать совершеннолетним субъектом права, сложить голову или таки загреметь в палату для психов.              — Удивляет… — Ответил Гарри, — даже настораживает, то, что три Пожирателя в принципе не нашли никого достойнее по их критериям для передачи семейных земель, чем несовершеннолетняя председательница общества магглорожденных. Это… В голове не укладывается, нелогично очень. Как же фамильная гордость или что там еще, что понукает даже изгонять детей из рода за несоответствие? А тут нажитое передали, грубо говоря, кому-то с улицы. Ну ладно, допустим, загадочный человек Долохов и его мечта о том, чтобы кто-то разводил жар-птиц в Британии… Но мистер Мальсибер, он же коренной британец в десятом поколении, и…       — И, так же, как и Долохов, близко не аристократ со своеобразной фамильной гордостью. Здесь особенно весело, Вам понравится. Раз уж о попытках молодых магглорожденных подстелить себе соломку на будущее Вы осведомлены. По собственному опыту говорю, дом и впрямь перенести в уже стабильное новое измерение сложно — для самих чар, пусть они и не отличаются от тех, что использованы для переноса всего остального, нужен ресурс сил, несоизмеримый с тем, что есть у среднего молодого колдуна. Мне, скажем, понадобилась регулярная помощь троих магов и два года времени. Но печальнее всего с местом для привязки переноса — знаете ведь расценки Министерства на делянку общих территорий? Про повышение отчисляемого налога до шестидесяти семи процентов заработка всех проживающих на участке на ближайшие триста тридцать три года? Мальсибер у нас был из мечтателей, у него свой коммерческий подход к переносу домов был. Он согласен был пустить на свою территорию сотни людей, даже, в перспективе, отделить некоторым из них участки. Чем больше магов может подстраховать, если артефакт выйдет из строя, тем безопаснее использовать на постоянной основе будочки с заклинанием незримого расширения — лишь бы дверь была, а там хоть хоромы делай. Предполагалось, что арендаторы за разрешение "строиться" принесут ему оммаж и будут ограничены, как минимум, в выборе рода занятия. Зато подоходный налог устанавливался всего в десять процентов. Конечно, оставался еще стандартный для любого жителя страны налог Министерству, но для тех же магглорожденных условия Донни все равно куда дешевле — а потому Мальсибер не отвергал мнения, что наиболее привлекательным его предложение станет для них. Как раз эти старые идеи расписаны в его завещании детально — с продуманными критериями отбора жителей предполагаемого поселения по их способностям, системой денежного стимулирования развития навыков, необходимых для работы, расчетом, сколько колдунов и на каких позициях необходимо, включая человеческий резерв на случай вывода из строя кого-то из основного состава сотрудников. Но, разумеется, тогда, лет семнадцать назад, проект молодого энтузиаста завернули. Создавать нечто вроде рабочего цеха — а у него были большие планы на несколько направлений артефакторики, да еще и ограничивать сотрудников вассалитетом, столь открыто, с прицелом пошатнуть рынок и чью-то монополию, опрометчиво. Семья Мальсибера не могла похвастаться достаточным влиянием, в отличии от прямых конкурентов, аристократов, которые контролируют все сферы магического товарооборота, требующие большого количества рабочей силы. Темный Лорд, которому он уже присягнул на верность к тому моменту, прямо запретил ему заниматься этой инициативой и велел поумерить аппетиты. Ведь Темному Лорду было более выгодно одобрение других колдунов. Прошли годы, служба Лорду вместо ожидаемой реализации амбиций принесла Донни тюрьму и забытье. Идеологически можно быть на одной стороне, но Вы ведь не думаете, что легко забыть о том, как более удачливые сторонники повинны в крушении личных планов? И вот, летом вмешиваетесь Вы, навязывая идеологию, противоречащую существующей, — и не собираясь влиять ни на что больше. Понимая, чем закончится малейшее неповиновение Лорду, Донни и впрямь выместил злобу в завещании. Не столько злобу на Вас, сколько злобу на всех. Наличие такого завещания предполагает, что на имущество Мальсибера не имеет прав его сюзерен, — а вот Родольфус, я слышал, как раз сделал отписку «по умолчанию», таким образом передав все, что они с Беллой имели, Лорду. Полагаю, по логике Донни, самым разумным ходом для мисс Грейнджер в сложившейся ситуации было бы выйти замуж за нейтрального чистокровку, получить поддержку его семьи, принять присягу у лучших из лучших в ее магглокровной инициативе. Спрятаться от возможных нападений на теперь уже ее земле, и, в пику всему миру, воплотить в жизнь то, что Мальсиберу не удалось, благо, денег Лестрейнджа будет достаточно для старта. В теперешних условиях, когда сразу у нескольких торговых предприятий в одночасье сменяются хозяева, на фоне их неопытности, у мисс Грейнджер, с ее незаурядными организационными способностями, при доле везения и правильном подходе, будет фора. Разумеется, такое подложит упитанную свинью многим, как бывшим соратникам, так и бывшим противникам — но они, по мнению Донни, заслужили.       — Гермиона тоже еще учится, — с сомнением протянул Гарри. Все-таки, несмотря на огромные риски, в чем-то Снейп был прав: еще весной о перспективах не было возможности мечтать. Общественная деятельность, лозунги, подкреплённые искренностью, неукротимое желание двигаться вперёд — всё это, очевидно, сопровождало бы Гермиону в любой ситуации, но... Ресурс, который у неё появился, теперь огромен. Разумеется, подход с жестким вассалитетом — не для подруги, но в остальном, перечень требований что Долохова, что Мальсибера, к организации будущих поселений, предприятий и приюта, был достаточно… интересным. Реши Гарри наладить нечто подобное на своих землях, он бы тоже призадумался: в том числе о том, что нельзя просто безвозмездно пустить туда всех желающих, тогда будут беспорядки, непременно нужна система условий и требований, максимально справедливая. Пожалуй, Гермиона и впрямь могла бы справиться с предложенным и выполнить условия завещаний… Она очень пробивная, да и вполне эффективную команду могла сколотить из других амбициозных магглорожденных, с которыми состоит в переписке. Однако, даже с учетом того, что сказал Снейп, особенно, с учетом того, что сказал Снейп, Гермиона была странным кандидатом в наследники. Почему она, а не кто-то более защищенный, хотя бы репутацией и связями, от превентивного несчастного случая авторства владельцев крупных старых предприятий или просто тех, кто не любит выскочек? Инвестицию в нее нельзя назвать надежной.       Профессор, будто догадываясь о настоящем направлении мыслей Гарри, вновь усмехнулся. Его кофе был допит, и мужчина, небрежно махнув палочкой, отправил чашку ополоснуться.       — Это на руку, не так ли? В школе она в достаточной безопасности.       Услышав это заявление, Гарри прикусил губу. Нет, конечно, они с Роном сделают все, чтобы оградить Гермиону от косого взгляда, не то, что заклятия или физического вреда — даже, если она, со свойственным ей энтузиазмом вновь устремится налаживать нечто грандиозное по переписке. Просто, по опыту Гарри, безопасность в Хогвартсе — сказ отдельный. Преподаватели вмешивались только в исключительно серьезных случаях.       …- Мотивация, мистер Поттер. Мало существует невозможного в таких мелочах, как прикладные чары, и даже не в мелочах… В каждом из нас скрыт безграничный потенциал, но мотивация первична для тех, кто оперирует силой желания. С ней, к несчастью, у магов всегда были проблемы, потому что для спокойной жизни достаточно ограниченного набора заклятий. Единицы по-настоящему стремятся свой потенциал развивать, а потом и рисковать выходить за рамки изведанного.              Они сидели на полу в рабочей комнате Снейпа, собирая мелкие кристаллики щипцами. Сквозь наколдованное окно падали лучи заходящего солнца, превращая переливающуюся крошку в причудливый ковер из лоскутов радуги — впрочем, Гарри знал, что настоящее солнце давно зашло. В начале весны вообще темнеет быстро, но у Снейпа в зельеварне часто закат или сумерки, комфортные для капризных зелий, не терпящих слишком яркого света. Предполагалось, что урок окклюменции закончился, а Гарри пора было уйти еще полчаса назад, но… Это из-за его уточнений профессор чуть не рассчитал время, и зелье, что настаивалось в соседней комнате, в некотором роде, взорвалось. Вместо того, чтобы остаться в котле за счет вовремя наложенных сдерживающих расширение чар, экспериментальный состав выплеснулся, кристаллизировался в неконтролируемой среде. Удивительно, что Гарри не расплющило гневом профессора — тот держал себя в руках, даже заметил, что итог все равно приемлем.       Может, именно поэтому Гарри все еще был здесь и чувствовал себя обязанным помочь — да-да, собирая пинцетом хрупкие и несколько токсичные кристаллы в миску. Без магии, потому что до утра они нестабильные. Поначалу это казалось монотонным, и все же, Гарри быстро вошел в умиротворяющий ритм, а скуку разогнала занятная беседа. Созданные затейливой реакцией кристаллы профессор делал для знакомого скульптора. Полученный порошок мог «запоминать» форму до сотни трансфигураций подряд и приобретать каждую из этих форм по желанию колдуна, служа, таким образом, отличным материалом для моделей. Это не могло быть лишним, ведь почти все долгосрочные монументы у магов присутствовали не только ради эстетики, но и как элементы стабилизирующего, защитного, ритуального зачарования — и тогда их создание, разумеется, требовало определенных материалов и выверенности форм.       Субстанций со столь сильным эффектом памяти формы на рынке не было, и Снейп взялся «склепать что-то на коленке» в память об оказанной услуге. Это Гарри и удивило. Профессор сказал, что потратил на это дело около трех недель, без отрыва от своего напряженного графика двойного шпиона, декана, преподавателя, и вообще «незанятого» мага, у которого, конечно же, всегда есть лишние несколько часов на пригляд за отрабатывающими студентами, ночные дежурства в коридорах и продвинутые уроки для мальчишки, в чье сознание может проникнуть Волдеморт. «Как в таких условиях вообще можно что-то изобретать?» — Хотелось спросить Поттеру, но, видно, не требовалось, все было написано на лбу. Снейп, по крайней мере, удивление понял быстро и, скривив губы, напомнил, как два пятикурсника за несколько месяцев создали ранее не существовавшие артефакты на основе сквозных зеркал. Он не говорил, что это была простая задача, просто указал на то, сколького они сами достигли в разработках, далеко выходящих за границы школьной программы — потому что имели желание, цель, которой необходимо было достичь. Видно, из всех маггловоспитанных, именно им это изобретение было действительно нужно.              — Но сэр... Мне кажется, — сказал Гарри осторожно, — многие просто очень долго не осознают, насколько удивительными вещами можно заниматься после школы. Есть темы, которые мы обязаны сдать, их много, они не обязательно даются легко… Отвернись на несколько дней — и ты тонешь в тупой зубрежке зубодробительных постулатов, под завалом эссе, в которых спрашивают размер, а не содержание, мучаешься ломотой в суставах от попытки выписать палочкой правильный вензель по корявой схеме. Честно говоря, это не добавляет интереса к учебе, только стресса и страха перед экзаменами, за которые, — здесь Гарри запнулся, — спросят родители.       — Ох, ну конечно, — хмыкнул Снейп. — Давайте, знаток психологии подростков-магов, скажите, что мы, преподаватели, должны лучше вас мотивировать. Рассказывать, как вам в жизни пригодится материал, что мы даем, ставить руки, чтобы детки не покалечились… И нет, конечно, к попытке это сделать не имеют никакого отношения эссе, в которых предполагается описывать как раз прикладные аспекты пройденного материала в сжатой форме — да-да, потому и заданные дюймы. Как и попытки исправлять студенческие ошибки на практических занятиях… Очнитесь, мистер Поттер! Освоение магии, как и любое занятие, требует работы, самодисциплины — а некоторые только стонать могут, когда приучаешь их к работе над собой. Студентки идут в библиотеку охотно только учить чары для завивки волос и разглаживания мантий, и то, когда начинают присматриваться к сокурсникам! Студенты ищут диагностические и поисковые заклинания, когда ставят себе за цель найти в замке тайные комнаты, скрывающие чары — когда желают гулять после отбоя! Латынь наконец подтягивают ко времени С.О.В., потому что все действенные заговоры, позволяющие блокировать входы в заброшенные помещения, как раз на ней, как и минимально продвинутые варианты для ненавязчивого вывода из строя соперников и недругов, как и варианты для защиты от такого! Вот она, мотивация. У нас по отношению к старшекурсникам задача проста: позволить вам этому всему научиться, застращать немного экзаменами, вбить под шумок в пустые головы еще что-то полезное для жизни, и, главное, не дать угробить себя или других в процессе. Все, что лечится в течение трех суток — допустимый побочный эффект и дополнительный урок от косорукости, Вы действительно считаете, что дюжина преподавателей на весь замок способны совершить чудо и взрастить в каждом обалдуе бешенное желание самосовершенствоваться?              Гарри скривился: нет, если так ставить вопрос, то что-то в словах профессора есть. Однако, вот как раз Снейп мог бы чуть больше усилий прикладывать, чтобы зельями заинтересовать… Ведь умный, и объяснить способен, если очень этого хочет, только желание объяснять у него проявляется крайне редко. Гермионе удавалось улавливать его объяснения с первого курса только благодаря уже существующей самодисциплине, и упрямству, и хорошей памяти, и… Но Гермиона вообще на несколько курсов такая гениальная — одна!              — Могу я спросить? — Неуверенно протянул Гарри. — Насколько хорошо в среде Пожирателей знают об объединениях магглорожденных?       — Мы следим за видными лицами по открытым источникам, — усмехнулся Снейп. — Ну, знаете, заметки о тех, кто чего-то добился, о предприятиях. Слухи позволяют узнать, если магглорожденный, пробившийся в люди, с кем-то связан. Идея шпионажа в этих кругах несколько… смешна для нашего общества. Однако, не обольщайтесь, Пожиратели знают достаточно много, общества магглорожденных тяжело назвать секретными, Вашу с мисс Грейнджер инициативу — тем более.       — То есть, Вы хотите сказать… и сама Гермиона, даром, что ей шестнадцать, личность… заметная?       — Она по натуре выскочка, — пожал плечами профессор. — Полагаете, личность председателя новой инициативы легко было не заметить, с той рекламной компанией, которую мисс Грейнджер развернула? Или с той волной слухов в Хогвартсе? Все обратили внимание, кому было нужно хоть немного. Предвосхищая Ваш вопрос, да, Долохов и Мальсибер тоже прекрасно знали и о ее амбициях, и о способностях. Важно ли то, что ей шестнадцать, когда она пытается позиционировать себя взрослой и занимается серьезными делами? Спрос с нее тоже соответствующий, даже при том, что ее магический потенциал могут рассматривать снисходительно. Вам самому не кажется, что именно Вы подругу недооцениваете, когда считаете, что ее выбрали для чего-то, лишь бы Вам досадить?       Гарри потупился. Возможно, как раз потому, что им было по пятнадцать, когда они начали развивать общественную инициативу магглорожденных, несмотря на как бы понимание всей серьезности того, что происходило в стране, никто не смог всерьез просчитать риски. Может, потому что в школе все было тихо и рутинно, это изрядно усыпляло бдительность. Разумеется, их имена с весны на слуху — и не всегда в хорошем ключе, с учетом социальной структуры общества. Но Гарри было не привыкать, он с детства личность одиозная — то героический младенец, то победитель василиска, невесть откуда взявшегося в школе, то победитель Турнира… То странный парень, на которого не менее странный мистер Дамблдор ссылается, когда говорит о воскрешении из мертвых психопатичного убийцы. А вот сама Гермиона, и ее старшие подруги по переписке, что с удовольствием ввязались в администрирование, снискали небольшую известность исключительно благодаря своему начинанию…       — О чем я Вам вовсе не должен говорить, — вдруг понизил голос Снейп, — так это о том, что перед смертью Мальсибер вечерами много пил. Полагаю, в пьяном состоянии он наследника и выбирал. Он давно был в плохих отношениях с Рудольфусом и Беллой — но ладил с Рабастаном. О Рабастане частенько забывали, как об отдельной личности, он всегда был в тени брата. Однако, не в этот раз — когда он изменил собственное завещание и даже попытался уговорить старших Лестрейнджей изменить свои. Скандал был до небес, Вы, все же, своим вмешательством в ментал не пытались перечеркнуть вековые принципы аристократии насчет бастардов, тем более, бастардов-полукровок. Рабастан, конечно, не смог завещать ничего сверх того, что принадлежало лично ему. Мальсибер и Долохов могли таким своеобразным методом стать на его сторону, решив, попутно, собственные дилеммы поиска преемника. Однако, не буду настаивать, что полностью понимаю их причины. Просто смиритесь с тем, что получилось: мисс Грейнджер наследует много, пусть и с условиями, и да, будут недоброжелатели. Смотрите за ней в оба, ей понадобится помощь. Темный Лорд также недоволен ситуацией, впрочем, массовым предательством он недоволен больше. Пока его гнев направлен на Министерство, но никто не знает, что будет через полгода.              — Нам уже нужна помощь, — вынужденно признался Гарри. — Нам нужно защитить Гермиону, в том числе, если кто-то начнет копать о ее связи с беглыми заключенными. Но еще сложнее ситуация с ее родителями... Они ведь простецы, живут обычной жизнью, их не прячут ни стены дома Блэков, ни стены Хогвартса. Их легко найти, чтобы выместить злобу, или для шантажа… Ближайшую неделю они в отпуске на континенте, но потом станет еще опаснее. С позавчерашнего дня мы опять лопатим библиотеку, но, честно говоря, пока так и не нашли достаточно удачных чар, что не повредят обычным людям. Вот сейчас, как подумаю об этом, мы ведь с Роном даже и не искали нормально, постоянно что-то отвлекало, Гермиона обиделась… Может, Вы слышали когда-нибудь что полезное…?       — Заговор Исключения, — без заминки сказал Снейп. Видя непонимание со стороны слушателя, он пояснил детальнее. — Ритуал на крови, он буквально исключает неодаренного человека из сознания всех, в ком есть магия. Его внешность, имя, местонахождение, любая информация, все быстро забывается и перестает нести малейший интерес. Очень удобен, знаете ли, для сокрытия похищения дюжины магглов от мракоборцев, они сразу отправляют такие дела в «висяки». И, можно сказать, стандартный заговор, если кто-то пытается сохранить жизнь ребенку-сквибу и оградить его судьбу от любопытства традиционно настроенных родственников. Тянет достаточно много сил и крови, и неудобен в том плане, что о маггле, кроме проводящего ритуал, будет помнить ближайший кровный родич, но в некоторых случаях вещь незаменимая… Пока Вы не спросили, я был уверен, что мисс Грейнджер — сирота.       Снейп нахмурился, быстрым движением палочки сотворил письменные принадлежности и вывел несколько слов: «заговор Исключения, уже проведен». Гарри вытянул шею и скосил глаза, пытаясь рассмотреть, что он там пишет — но нужды не было, закончив, Снейп передал записку ему.       — Удивительно, что Вы сами, без напоминания подруги, смогли вспомнить сейчас, на Вас он тоже действует. Впрочем, скорее всего, это максимум на пару минут. Когда вновь зайдет речь, отдадите ей это, она дешифрует. Рабастан явно сам прикрыл ото всех старую знакомую, и ее мужа заодно. Ради дочери, судя по всему. Да и, если он не встречался с самой мисс Грейнджер, возможно, взял кровь ее матери, чтобы удачнее настроить чары на своем доме и банковской ячейке, это был бы логичный ход…       Снейп вновь замолчал, а у Гарри вдруг разболелась голова. Не с первого раза, так вот теперь, до него дошло: профессор утверждал, что Гермиона — полукровка и бастард младшего Лестрейнджа. Или, по крайней мере, сам Лестрейндж так думал. Похоже, он о ней не вспоминал особо, но, то ли проникшись перед смертью чувством ответственности, то ли узнав из прессы, что предполагаемая дочь у него — удивительно умная и талантливая волшебница, поссорился с родными, но выбрал в наследники именно ее, да еще и уговорил двоих других Пожирателей сделать то же самое. Зачем он так поступил? Он и впрямь когда-то любил мать Гермионы? И тогда же был Пожирателем, который делает все, чтоб Исход не касался магглов? Или, ни с того, ни с сего, решил нести ответственность за интрижку? Это все было так сюрреалистично, вот тебе и легкое вмешательство артефакта из Отдела Тайн в чужое сознание…       — Вы ведь… уже высказывали эти мысли директору Дамблдору? — Осторожно уточнил Гарри. Не то, чтобы профессор предложил идеальные объяснения тому, что Гермиона вдруг стала невестой с завидным приданным и без опекуна, но это было хоть что-то. И зельевар явно скорее подтвердил, чем опроверг предположение о том, что Волдеморт сам существенно сократил число своих последователей — за неповиновение.       Снейп едва заметно кивнул, а после чуть склонил голову набок, пристально рассматривая Гарри.       — Он вновь проявил любопытство? Я уже предупреждал, чтобы Вы не расслаблялись, раз решили играть на повышенных ставках? Альбус никогда не оставит попыток влиять на Ваши действия, и уж тем более, разбираться в них, если они вышли за рамки прогнозируемого. К счастью для Вас, обе стороны признали произошедшее в июне скорее случайностью, чем планом, и грешат на невыразимцев, так и не подозревая о правде.       Еще бы им грешить на Гарри. Это когда он несколько вечеров подряд рассматривал в думосборе любые артефакты, способные потенциально помочь делу, и пытался понять, как с ними работать, (в компании неслабого специалиста, между прочим!), казалось, что вбросить силу в три руны подряд — не проблема. А вот, когда — да еще и после неудачной попытки, что привела к вынужденному раскусыванию капсулы с ядом, — Гарри, преследуемый, опять сломя голову несся к этому бассейну с мозгами… Когда в панике старался не спутать те руны, найти их глазами на полностью изрисованном резьбой «приборе», активировать — во время драки с превосходящим противником, между прочим! Когда, чтобы мотивировать каждого Пожирателя соприкоснуться с опасными мозгами, понадобились бездна удачи, филигранная точность в априори нестабильной ситуации, и три усиливающих неразбериху и избегающих колдовства копии невидимого Поттера с хроноворотами из соседней комнаты… О, тогда все было по-другому. Гарри сам удивился, что справился с созданием стабильной тройной петли — несмотря на множество противников и сбоящее в условиях использования хроноворота восприятие. Логично, что магам, которые пытались анализировать инцидент со слов пострадавших, было тяжело заметить продуманность действий подростка. С невидимками всегда сложно: личность Поттера так и не определили, так как Пожиратели предпочли скрыть цели их проникновения в Отдел и причины устроенного погрома на тысячи галлеонов. Что до активации сложнейшего артефакта… В условиях запрета на допрос сотрудников секретного Отдела с зельями и разного рода сильных клятв неразглашений у Пожирателей, следователям осталось только предположить, что на бассейне с мозгами была настроена «последняя сессия» работы, и кто-то по фатальной неосторожности задел «тумблер включить».       — Мне показалось, или мистер Уизли не знает, почему на самом деле Вам понадобилось навестить Отдел Тайн? — Сменил вдруг тему профессор.       Гарри на это поджал недовольно губы, вспомнив претензию друга.       — Не знает, — сухо заметил он. — Я имел неосторожность пожаловаться на жизнь сразу после того, как откатился из-за смерти четы Уизли. Конечно, даже спустя неделю, никто из моих друзей не остыл, и все они — Рон, близнецы и Джинни — скорее бы меня связали и пошли драться, чем согласились бы остаться в школе. Я, может, не так уж и крут в прогнозе чужих действий, но на ошибках все-таки учусь. За следующими двумя заходами опустил причину проблемы. Один пошел, заметьте, почти с Вашего одобрения. — Сейчас Гарри немного лукавил, тот временной вариант Снейпа, с которым велось детальное обсуждение проблемы, отмечал, что у Гарри целый орден взрослых под рукой, вот им и идти, и даже был не уверен, что нужно непременно идти. Но насчет смертей близких Гарри был непреклонен, и вообще… Так что Снейпу пришлось смириться с тем, что Поттер не желал быть ответственным за смерть других людей, и советовать другие методы, как минимизировать риск. — Не говорите теперь, что неправ был, по-Вашему, проклятие трехдневного приклеивания на друзей надежнее?       — А Вам нравится, Гарри? — Вкрадчиво уточнил Снейп, и Гарри от этой мурлыкающей «р» вдруг бросило в дрожь. Профессор (как и сам Гарри) почти не отклонялся от формального обращения последние пару лет, а уж о том, что у «мистера Поттера» в принципе есть имя, вспоминал, мягко говоря, редко. — Нравится решать за других их судьбы? Изменить моральные установки двенадцати человек? К худу это ли, к добру, но подвести их к фатальному недовольству Лорда? Не позволять друзьям набивать шишки и расти над собой, взрослеть? Не давать им возможности понять серьезность ситуации? Нравится вести себя, как наседка Молли, вообще не сообщая им, что происходит? Это же легко, выбрать лучшее будущее? Что с того, что только у Вас в голове видения? Как сделаете, так ведь и будет? Можно выбрать то, что устраивает, ни на кого не оглядываясь? Нравится власть?       Дрожь сменилась ощущением удара под дых — все мысли о сложности магических наследств пропали напрочь. «Только у Вас в голове…» — выпад, больнее которого сложно придумать, как против того, кто частенько из-за неприятного дара болтается в паутине повторяющихся событий.       — Я говорил, что ты м.дак, Снейп? — Уточнил Гарри в ответ на обвинения в эгоизме. А ведь он твердо решил впредь учитывать мнение этого человека! И даже начал Снейпу рассказывать, хотя бы кратко, обо всех хронопетлях, что касались таких вот стычек с Волдемортом и компанией!       … — И… Все? Вы просто… пустите меня к думосбору? — Неверяще переспросил он, глядя круглыми глазами на Снейпа, слушавшего его, казалось, параллельно проверке экзаменов. Серьезно, после тех некрасивых сцен, которые Гарри ему устроил? Пусть профессор и не помнит, но неприятный осадок у него должен был остаться знатный, то-то он очевидно недоволен, что Гарри пришел. Тем более, посреди сессии, когда учителя зашиваются. Но профессор отложил наконец перо, скрестив руки перед собой в привычном жесте и нацепив на лицо непроницаемую маску спокойствия.       — Мы договаривались с Вами, что я позволю, если будет необходимо, — заметил он. — Для этого я и учил Вас с ним работать — чтобы Вы не повторяли совершенных ошибок. Я не могу поменяться с Вами способностями, но я пытаюсь удостовериться, что Вы не наломаете больше дров, чем можете, не принимая ничьей помощи. Что заставило Вас думать, что я нарушу свое обещание?       «Предвзятость. Добрая память о моих родственниках. Ваше мнение об уровне моего интеллекта. Неосознанная злость на мое поведение в предыдущих хронопетлях.» — Мог бы заметить Гарри. Но правда была в том, что ему напрямую — да-да, как не понимающему намеки гриффиндорцу, только что указали на то, что важно, а что — ерунда. Снейп, когда у него общая с Гарри глобальная цель и нет особого выхода, может переступить через эмоции. Насколько же сам Гарри на этом фоне инфантильный и зацикленный на конфликте, который и не пытался разрешить…       — Извините меня, пожалуйста, — выдавил он. — Я повел себя, как несдержанный, невоспитанный козел. А потом, стремаясь признать это вслух, Вас вообще решил не дергать — и опять вышло по-идиотски. Мне стоило… э-э…       Снейп, скотина, смотрел на него, постепенно растягивая губы в какую-то издевательскую полуулыбочку. Он не скрываясь изучал ученика, будто затейливый экспонат. Хотя у профессора, вроде как, право было, это несколько бесило — Гарри нечасто признавал неправоту, а уж, чтобы каяться зельевару…       — Я догадался, конечно, по неадекватному вчерашним событиям эмоциональному отклику, что умом и изяществом Ваше поведение в… прошлом не отличалось, — хмыкнул профессор, сполна насладившись заминкой в порыве Гарри, быстро скатившемся в смущенное блеянье. — Но теперь вот прямо интересно, за что же в самом деле извиняетесь.       — За идиотизм и неуместный треп, — как смог, твердо, повторил сквозь зубы Гарри. — Могу показать, в конце концов, Вы легилимент, дело трех минут. Правда, там ничего хорошего, я человек простой, как ляпну, не подумав, так и… — Не придумав, что, собственно не так в его (обычно устраивавшей его) горячности и манере высказывать свои мысли в лицо, парень неопределенно махнул рукой.       — Так и враз становится занимательно слушать, — уже откровенно развеселился профессор. — Живенько, образно, дерзко — искренняя наглость Вам даже иногда идет, уж побольше, чем безликая деланная вежливость. Проблем потом от сказанного не оберешься, но где гриффиндорское шило не пропадало…       Он знает, — подумал Гарри. Конечно же он догадывается, что Гарри рассортировал профессоров по степени уважения к ним еще на втором курсе, и с тех пор отношения не менял. Не мог — после того, как он выбивался из сил, чтобы протянуть дольше недели, а его предупреждений об опасности никто не желал слушать. Они безразличны, на них нельзя надеяться, но это не повод с ними ссориться из-за неуважительного обращения — Гарри и впрямь был деланно вежлив, когда не бесился, застряв в очередной повторяющейся проблеме. Единственный, с кем Гарри прогадал — сам Снейп. На первом курсе ему было плевать на эту предвзятую глыбу льда, а теперь, оказывается, нет. Некоторое время назад Гарри поймал себя на крамольной мысли, что наконец говорить «сэр» и «профессор» стало не тяжело. И, конечно, — пришло вдруг в голову очередное прозрение, — Снейп это тоже знает. У него ведь точно так же, формальная вежливость к ученикам и коллегам чаще дополняет маску, а не соответствует реально испытуемому уважению.       — Ну не всем же дано так слова подбирать, чтобы вроде как и высказал, и вежливо — не подкопаешься, — отвел глаза Гарри.       — А, какие Ваши годы, это приходит, — легкомысленно ответил Снейп, и неожиданно встал со своего места, подошел к полкам. — Ладно, мистер Поттер, когда Вы и сами чувствуете вину, даже стыдить Вас не интересно. Печенье будете?       — Чт-то? — Только и смог спросить парень, пытаясь вспомнить, не скурил ли он, часом, утром по ошибке какой травы. Может, этот совсем снисходительный Снейп ему на самом деле приглючился? Как-то раз профессор МакГонагалл угостила Гарри имбирным тритоном, когда он занес ей карточку от Амбридж. Декан убеждала его вести себя тише воды, ниже травы — но, по правде, Гарри и так дорогу Амбридж не переходил, он знал, на что та способна. Просто, милейшей Долорес хватало фантазии повод для отработки выдумать — было бы желание. Допустим, МакГонагалл сделала жест, по ее мнению, располагающий студента к доверительному разговору. Однако, чтобы такую же тактику вдруг применил Ужас Подземелий? И не к своим дорогим змеенышам, а к нему, Гарри?       — Печенье, — несколько сердито повторил Снейп. И действительно, повинуясь легким взмахам палочки, разрозненные листы пергамента собрались в аккуратную стопку, освобождая место на столе, которое тут же занял материализовавшийся чайный набор. Не дожидаясь ответа, профессор добавил к нему упаковку выпечки, найденной на полке, и сейчас невозмутимо заливал щепоть заварки наколдованной горячей водой. — Мне не кажется, что Вы повторяете что-то из любви к искусству и пришли просить думосбор, чтобы просмотреть билеты для С.О.В. Судя по взвинченному состоянию, дело серьезное. Так что чай, мистер Поттер. Печенье, если хотите. Умиротворяющий настой в случае, если Вы вновь будете на пороге магического выброса. Не начинайте ничего, не приведя голову в порядок. И да, Вы по прежнему можете обсудить со мной — даже, если опять не послушаете моего мнения. И с Альбусом поговорим, если, наконец, поняли, что без его опыта — никуда, — чуть насмешливо закончил профессор, не выдержав холодного тона до конца.       — Да можно обсудить, не вопрос, — вздохнул Гарри. — Вам же больше неприятных знаний, которые придется скрывать. Реддл окончательно потерял терпение, и мне нужно забрать из Министерства пророчество для него. Или хотя бы прийти, побегать от тех, кто там в засаде. Когда я проигнорировал запрос, он буквально пообещал убивать всех, кого я знаю, пока не сделаю, как он хочет, — и даже начал убивать. Пророчество стало ему важнее, чем скрытные действия.       Снейп, который как раз налил себе чаю, уставился на чашку откровенно тоскливым взглядом. Ну конечно, Поттер знает, что охраняют орденцы и пытаются украсть Пожиратели, Альбус правда надеялся, что от пацана так легко все скрыть, если просто с ним не разговаривать, и Северусу тоже запретить об Отделе Тайн рассказывать?       — Прошло достаточно времени после побега из Азкабана, Его наиболее преданные последователи почти восстановили форму, — задумчиво заметил он. — Лорд вполне сможет захватить власть и без скрытности, если пожелает. Однако, убивать Ваших сокурсников ради шантажа… У вас всего парочка магглорожденных…       — Он начал с Уизли, — отрезал Гарри. — Впрочем, с кого бы не начал, даже одна смерть по этой причине — уже слишком много.       Профессор, оценив приоритеты Лорда, подумал, что к новостям, которые Поттер приносит, не чай бы подошел, а что покрепче. Его блуждающий взгляд мазнул по нише, в которой хранились соответствующие запасы, а потом вновь вернулся к Поттеру. Студент, к его удивлению, тоже смотрел в том направлении со странным выражением лица — будто точно знал, где у Северуса заначка.       — Вы шутите, — прокомментировал он, борясь со стыдом: неужели, и впрямь когда-то дошел до того, чтобы пить при несовершеннолетнем, или, что еще хуже — с ним?       — Конечно, не шучу. Могу показать. — Буркнул Гарри, ожидаемо считая это реакцией на данные из будущего. Он вернул взгляд к растерянному профессору, явно не отдающего себе отчета в действиях: Снейп продолжал вертеть головой от полок к студенту и обратно, а потом трясти ею, будто в попытке что-то вспомнить или, наоборот, отогнать назойливые мысли. И Гарри вдруг показалось, что он понял, на чем (на самом деле) споткнулись мысли профессора. Это даже несколько развеселило, и он провокационно добавил: — Другой занятный вечер тоже могу показать. Хотя, тогда как раз Лорд восстал, и разговоры тоже были тяжелые…       — Смотрю, Вас сегодня прямо тянет чем-нибудь эдаким поделиться, — Профессор уже взял себя в руки. — Раньше Вы даже рассказывать не хотели.       Гарри потер переносицу: конечно, не хотел, ему понадобилось достаточно продолжительное время, чтобы принять сам факт, что Снейпу рассказать относительно безопасно, а иногда даже к месту.       — Я вообще не фанат этих рассказов. — Заметил он. — Вечно чувствую себя попугаем, если заход не первый, выносит мозги на похожие реплики ответы давать, чтобы объяснить, как оно было, и убедить, что да, именно так, а не я неправильно понял. Поговоришь вот так раз пять с тем, кто в гущу событий не попал, и уже сам сомневаешься в том, что видел. Я помню столько всего, чего другие не помнят, что будто в альтернативной реальности живу: у всех одно понимание, кто такой Гарри Поттер, а у меня — кардинально другое. Хотя нет, вру, друзья все-таки что-то понимают, а вот в газеты глянешь, и на эти беззаботные рожицы школьников — так впечатление, что о том же Реддле только я помню вообще, и эти все кошмары — они только в моей голове, может, их и нет на самом деле, мне все приснилось. И повторы только в моей голове, и война, и… Может, я давно заперт в палате Мунго для психов, которые не реагируют на настоящую действительность. Бред, в общем, кажется, я как раз дошел до ручки, когда прямо-таки хочется, чтобы кто-то увидел то же, что и я, и подтвердил, что это реальность. А Вы, честно говоря, единственный лояльный легилимент, кого я знаю, и даже думосбор здесь есть.       — Вы не можете и впрямь так думать, — сверкнул глазами преподаватель. — Особенно, что война только у Вас в голове. Я, знаете ли, ее начала тоже не пропустил, как и все, кто в нее вовлечен. Даже колдуны, которые не видели Лорда, давно могли заметить, что тучи сгущаются, по косвенным признакам — и это не считая того, что Альбус ценою репутации пытался донести правду, да и Вы с мисс Грейнджер, наверное, не совсем молчите, когда у вас там собрания, кхм, партии? То, что многие обыватели слишком ограничены и предпочитают игнорировать правду — не значит, что ничего не происходит. Они покупаются на дешевые иллюзии, лишь бы сохранить зону комфорта. Иначе придется признать, что они бесполезны и не могут ничего изменить — а это пугает. Или то, что и им самим нужно что-то делать, пока не стало поздно — а действие по собственному разумению, когда не говорят, как правильно, пугает их еще больше. Для сохранности нервов им проще верить в лепет Фаджа и молчаливо ждать развязки, даже если она приведет к их смерти, обычный стиль стада баранов. Но у Вас есть информация о том, что происходит, и есть ментальные способности. Вы знаете, где правда и где реальность. Доселе Вам хватало мужества не сомневаться. Да, власть сменится на тоталитарную, если ничего не предпринимать — и пока никто, кроме Лорда, не знает, по наскольку темному сценарию будут разворачиваться события.       — Это Вы не можете и впрямь так думать. Бараны, серьезно? Что, почти вся Магическая Британия?       — А почему нет? Кто такой колдун, если у него нет собственного мнения, только глупый газетный лозунг? Если он даже не заметил, что лозунг вчера был логически противоположным, если он рад сделать вид, что все как всегда?       — Но не может же таких колдунов быть в самом деле большинство… — Прошептал Гарри. Весь опыт прошлого года говорил, что может, их полно, вполне вменяемые люди из огромного количества новых знакомых Гарри, высоко оценив их с Гермионой способности, на намеки быть осторожными все равно очень долго отмахивались. Люди не склонны верить, пока террор не пришел на лично их улицу, а особо упрямые вообще что угодно проигнорируют при желании, поставив под сомнение здравый смысл в том числе.       — Может. — Заверил его Снейп, — их множество. Тех, кто поверит, что черное — это белое, стоит Министерству Правды выдать соответствующий тезис. Вы должны равняться не на них, а на тех, кто думать все же умеет, и не дает обществу ломать себя в угоду чужому интересу. Не стоит сомневаться в том, что Вы видели Лорда. Он, к сожалению, реальнее некуда.       — Какое Министер…? О-о. Ну да. Хотя в Реддле, я, вроде как, все-таки не сомневаюсь. Вот, с ним очередная проблема. — Гарри вздохнул, и наконец попробовал печенья. Всего четвертый раз конец пятого курса, рано расклеиваться, нужно собрать себя в кучку. Придумать план насчет Отдела Тайн, не забыть отговорить Сириуса от ограбления Гринготтс, потом, когда все устаканится, по-тихому умыкнуть чашу, чтобы и гоблины ничего не знали, спровоцировать Кричера рассказать все Сириусу о смерти брата, уничтожить три почти неразрушимых предмета… Не тяжелее, чем обычно…       — Альбус, к слову, тоже владеет легилименцией, и был бы счастлив узнать последние новости, — невзначай заметил Снейп. Впрочем, он и на четвертом курсе намекал, что Гарри абсолютно зря не желает приходить со своими проблемами ко главе Ордена, что противостоит Пожирателям.       — Но учить меня поручил Вам, несмотря на риски, что Вашу преданность поставят под сомнение. И в глаза мне смотреть избегает уже год, — ответил Гарри.       А потом он рассматривал бой в Отделе Тайн раз за разом, сам — и с профессором. Слушал нелицеприятные комментарии об организации вылазки, о том, что не стоило тащить других учеников (а вы пробовали их с собой не взять, если они знают, куда друг пошел?). Слушал чуть более мягкие комментарии — когда профессор понял, что Гарри все же быстро оценил ситуацию и послал просьбу о помощи, благодаря чему орденцы и явились почти вовремя. Слушал тишину… Да, воспоминания о том моменте, когда Гарри бежал за убийцей Беллой, она вызвала Волдеморта, а потом появился Дамблдор, они с профессором смотрели молча. Эффектную битву можно было воссоздать в подробностях, а вот самое интересное, момент, когда Волдеморт попробовал овладеть телом Гарри, отражался в думосборе отрывками, осколками: сознание Гарри было сильно перегружено, чтобы воспринять детали.       Однако, требовалось ли много деталей? Гарри уклонялся от чар Волдеморта отчаянно, радуясь, что Белла не смеет влезать в их противостояние — но сам не справился бы победить. Ему помог директор, столь вовремя подоспевший — но он и вовсе не пробовал насылать на врага что-то смертельное. Он не убил Гарри, когда Реддл завладел его телом. Он ждал — то ли зная что-то такое, что не знал Гарри, и потому ничего не предпринимая, то ли не зная вообще ничего и надеясь на, собственно, Гарри и пророчество. Гарри отстоял свое тело сам, и Реддл ушел, даже прихватил с собой свою приспешницу. Директор не смог их задержать. И все мракоборцы, и министр Магии, и множество сотрудников Министерства — никто не смог, даже и не пытались. Только изумленно переговаривались: как же, две сотни человек видели Волдеморта. Не соврешь, что показалось…       После всей этой беготни, включившей очередную трагичную смерть Сириуса, Дамблдор с Гарри поговорил — впервые за год, но не сказал ничего дельного или нового. Не то, чтобы требовалось напоминание, но это было оно: от согласования действий с директором вряд ли что-то поменяется, у него будто жизненный девиз «не вмешиваться в проблемы Гарри ни в коем случае». Даже Снейпа, кажется, их разговор впечатлил.       И на повестке дня осталось тогда только два вопроса. Стоит ли «позвать» Реддла в Министерство еще разок, чтобы он лицом поторговал? Тогда все будут знать, что он вернулся, и общественное мнение изменится — но и Реддл перестанет действовать осторожными окольными путями, как делал это целый год. Может начать открыто убивать… Или, стоит всеми силами удерживать Пожирателей от того, чтобы они позвали высокое начальство? Ведь хватит их ареста? Правда, Волдеморт продолжит набирать силы в атмосфере беспечности власти… Но долго ли? Он становится нетерпеливым… У Гарри редкая возможность повлиять на что-то глобальное... Ему показалось, второй путь чуть лучше, вдруг, удастся все провернуть достаточно грамотно, чтобы Волдеморт узнал о провале миссии лишь, когда Пожиратели окажутся в Азкабане? Только вот, как это провернуть — хватит ли Гарри сил?       После первой неудачной, несмотря на подготовку, попытки, он понял, что не хватит. И включил в уравнение, кроме бассейна с мозгами, еще и хроноворот. А почему нет, их там целый стеллаж — если прийти в мантии-невидимке и взять один, крутнув на несколько оборотов перед кульминацией событий, Гарри даже сам себя не увидит. Главное, чтобы Пожиратели до этой же светлой мысли не додумались… И нельзя сказать, чтобы идея не удалась — Гарри благополучно устроил засаду, понаблюдал даже красивый процесс обезвреживания Пожирателями сотрудников Отдела из трудоголиков, впечатлился качеством колдовства взрослых. Решил, что даже два невидимых Гарри против Пожирателей — все еще не гарантия успеха, но стоит хотя бы попытаться. Правда, хроноворот, оказывается, Гарри с его особенностями несколько противопоказан: вместо того, чтобы планово вернуть Гарри в прошлое, он проделал это три раза подряд. Поттер перетрусил, что короткие хронопетли не закончатся вообще, хотя и продолжал исправно себе помогать, используя возможность пребывать в разных местах «одновременно». На его счастье, на третий раз прибор выдохся — но еще раз использовать прикарманенный артефакт, теперь, после разгрома стеллажа с ними — редкую для Британии вещь, Гарри рискнул бы в крайнем случае.       Услышав оскорбление в свой адрес, профессор лишь легко хмыкнул — было ясно, что его ничуть не задело.       — Важно не то, слышал ли я это определение в свой адрес раньше — важно, что я о своем характере осведомлен, и мне он жить не мешает. Допустим, я — м.дак, Вы — хам, что спорить с правдой? Меня вполне устраивает, что меня ненавидят, это не умаляет моих возможностей делать необходимое. Другой вопрос, устроит ли подобное Гарри Поттера, когда начнут отворачиваться те, ради безопасности кого все затевалось. Идеально было одарить Вашими способностями зрелого человека, подготовленного морально и физически, знакомого с тем, как действуют темные маги, способного работать в команде, и с выраженной склонностью к аналитическому мышлению. Не ребенка, которому расти, не подростка, которому еще определять для себя верные ценности. Но десятки зрелых и хорошо подготовленных людей умирали, как мухи, стоило им присоединиться к попыткам поймать Темного Лорда. А дар волею случая когда-то достался Вам — и проблемы, которые он несет. Стоит ли пытаться что-то менять, решаете Вы. И платите за это цену, которую никто не имеет морального права от Вас требовать. Конечно, как и любое решение самостоятельного человека, Ваши действия имеют последствия, и всех их предвидеть невозможно — ни для кого. Вы в ответе за результат, но не в единоличном. То, что получается в итоге, остается только... принять, как данность. Но мистер Уизли пока не готов этого осознать, что закономерно. В конце концов, он обычный подросток, на чью долю выпало в разы меньше ответственности и почти не выпало принимать решений, это всегда делали за него родители. Он склонен довериться авторитету и мнению Альбуса, потому что зол на обстоятельства, и потому что всю жизнь слышал от родителей, насколько Альбус велик. Чем меньше он будет понимать, в чем причина Ваших действий, чем меньше Вы будете объяснять — не только ему, кому бы то ни было, тем шире будет трещина. Тем отчетливее со стороны будет видеться банальная склонность к авторитаризму. Люди не любят осознавать, что они ни на что не могли повлиять, особенно, когда им кажется, что результат плохой. Вам удобно о чем-то промолчать, или есть объективные причины что-то скрывать — и это нормально, просто у такого тоже будут последствия. Достаточно ли в Вас верят, чтобы Ваши действия по умолчанию считали правильными? Альбус может себе позволить никому не объяснять свои действия, не теряя всеобщей любви, я позволяю себе не объяснять свои действия, и спокойно принимаю последствия, потому что так хочу. Так что насчет Вас, Гарри? Неприязнь со стороны друзей устроит?       — Лишь бы оставались целы, у них еще будет уйма возможностей подставиться, — напряженно ответил Гарри после небольшой паузы. — Я понял Вашу мысль, и попробую с ними объясниться. Pardon my French. Но, можно, все-таки, в следующий раз, чуть менее болезненно указывать на промах, хотя бы, без намеков на наличие у меня психологических проблем и мании величия? Честное слово, мне тогда и материться на Вас будет хотеться меньше!       — Если указывать менее болезненно, — пожал плечами профессор, — запоминается хуже, воспитание, опять же, вообще не идет. А о субординации и впрямь пора бы вспоминать — семестр не за горами.       — Ну, продолжите воспитывать в таком духе во время учебы, не обессудьте, сформулирую, как «Я говорил, что Вы м.дак, профессор Снейп, сэр?» Сомневаюсь, что оцените больше. — Гарри все еще не до конца отпустил ситуацию. Вот постоянно Снейп так: вроде бы и успокоил сомнения рассказом, но потом уколол, вроде бы и объяснил мотив своих поучений, но знатно погладил против шерсти.       В коридоре вдруг послышалась брань — с портрета Вальбурги, и вторящий ей мужской голос. Глухо застучал протез, это несколько отвлекло Гарри. Так что, может, ироничная улыбка собеседника ему просто привиделась.       Снейп кивнул ему на прощанье, намереваясь выйти Моуди навстречу, скользнул к выходу из кухни темной тенью, легко оставляя спор позади.       — И Вы же в курсе, что, например я Вас вовсе не ненавижу, да? — Крикнул ему Гарри вдогонку.       То, что стремительное движение слегка сбилось, стоило профессору это услышать, не привиделось определенно. Собственную улыбку Гарри тихо спрятал в чашке с остывающим чаем.