Плохие привычки и их последствия

Hermione: please say words of encouragement to me

so I don’t murder Malfoy right now.

Harry: There are no books in Azkaban.

Hermione: ^nods^ Thank you.

      Сломанные вещи преследовали его всю жизнь. Растянутые свитера, учебники, заклеенные скотчем, пижамы со штанинами на три дюйма короче, чем нужно… Он рос быстрее, чем близнецы, а вещи более высокого Билла обычно были сильно потяганы еще на этапе передачи Перси.       Сам Перси знал шесть разновидностей чар для устранения дыр на одежде (для разной ткани), три заклинания для пришивания пуговиц, отдельное — для штопки носков, и умел варить специальные пятновыводящие зелья. Мать, наверное, знала и того больше. Только это было не важно. Все их умения пасовали перед талантами близнецов, на которых вещи не просто горели — Фред и Джордж умудрялись убить вусмерть буквально все, что им доставалось. А потом мама с виноватым видом складывала в Ронов школьный чемодан останки того, что удалось довести до состояния «не разваливается» и хлам из лавок старьевщиков. На папину зарплату было не разгуляться — и предполагалось экономить на всем, что «еще может послужить».       Так что Рон привык к тому, что все вокруг него ломается — и не обязательно по его вине. «Сломалось — почини» — это был принцип, применимый абсолютно ко всему, что было в доме. Рон имел понятие о ремонте, как об обычном, так и о маггловском. Отец всегда силился «вдохнуть новую жизнь» даже в то, что, казалось, уже никаким волшебством не воскресить. Чары не вечны, улучшение и существование созданных предметов держатся ровно столько, сколько хватит вложенной при колдовстве магии…       Не знал Рон только, как починить что-то столь хрупкое, как дружба. Она, к несчастью, тоже иногда требовала вложений. Компромиссов, самоотдачи, доверия — а последнее время у них с Гарри такого не водилось. Гермиона в лицо называла их упертыми баранами — но, неужели, Рон единственный на свете, кому наступить на горло гордости, дабы идти мириться, настолько сложно?       — Нет, если ты хочешь ему что-то сказать, то иди и говори сам! — Откровенно кипятилась подруга. — Я вам не сова, чтобы бегать туда-сюда, пока вы все не выясните!       — А я не хочу с ним ничего выяснять, ясно?! Что изменится от моих слов, он перестанет ходить по школе важной птицей и проклинать хаффлпаффцев?!       — Он не проклинает никого просто так! Один раз спотыкач на Джастина — но и тот тоже горазд подстроить пакости! И это прошлогодний приятель!       — Потому что для Гарри правила не писаны, и это всех достало! Он просто делает, что хочет, захотел стать Чемпионом — и пожалуйста!       — Хочет он только, чтобы его никто не трогал! Как ты не понимаешь, Гарри не бросал ничего в Кубок, его подставили! А теперь добрых две трети школы используют любую возможность, чтобы его унизить! Он сказал, что ему с головой второго курса и затюканную жертву в его лице больше никто не получит — он сделал. Но ты хоть представляешь, какой ценой ему дается эта бравада?!       — Ой, я тебя прошу, он так себя вел и летом, разве нет?! Просто послал всех взрослых куда подальше и…       — Я тебе поражаюсь, Рон, когда вы вдвоем чудите — так нарушение любых правил оправдано, как он нам летом писал о своих делах, так ты считал его подход здравым, как он на Чемпионат приехал — тоже хорошо, а теперь что за лицемерие? Конечно, на его фоне легко потеряться, но это не значит, что он виноват, или что ему это нравится!       — Гермиона, не учи меня! Просто пойди и передай ему наконец, что Лаванда сказала Парвати, что ей сказал Дин, что ему сказал Симус, что ему сказал Невилл, что Хагрид…       — Да зачем мне вообще запоминать этот бред?! — Казалось, Гермиона вскоре взорвется.       — Потому что он преподаватель, ходит, куда хочет, и Гарри проведет! Сам он может и не догадаться похвастаться, но если Гарри зайдет к нему в гости…       — Чем похвастаться?       — Да не знаю я! — Практически заорал Рон. — Но Чарли написал, что он сейчас в окрестностях и может встретиться с нами в Хогсмидте на выходных! Почему он здесь, а не в Румынии?! Что, если по работе? Сопровождающим к какой-нибудь твари из заповедника?! Ты можешь себе представить, чтобы, если это так, Хагрид уже не выяснил все подробности?! В крайнем случае, Гарри с ним чаю попьет!       — То есть, тебя все-таки волнует то, что он может не пережить Первый Тур!       — Кубок — древний артефакт! Его разыгрывают между школами по традиционным правилам! Достойная награда для того, кто прошел препятствия достойно! Так же, как прячут всякие родовые реликвии, когда дети не угодили и наследовать должен тот, кто доказал силу! Препятствие должно быть теоретически выполнимым — но и только! Ты же сама говорила про ловлю кокатриса! Помню я прошлую драку с существом, у которого взгляд опасен — врагу не пожелаешь! А Гарри снова ввязался — конечно, ему-то что!       — Откуда ты это знаешь? — С любопытством спросила Гермиона, вдруг успокоившись.       — Да это же очевидно!       — Я не про твою веру в тягу Гарри к суицидам, я про всю эту философию с чудом выполнимыми препятствиями для добычи артефактов.       — Про природу Кубка я прочел, а остальное само собой разумеется, нет? — Буркнул Рон.       — Это как для кого, — наморщила нос Гермиона. — Все нормальные люди, если им дети не угождают, просто пишут завещание. И когда ты это наконец прочел? Когда решил, что Турнир — слишком опасная затея? Вчера? Позавчера? Потому что Гарри сказал мне ровно эти же слова на следующее утро после Хэллоуина! И выражение его лица, когда он упомянул ловлю кокатриса применимо к современному состязанию, было таким же перепуганным, как у тебя! Ему вовсе не улыбается «повторять на бис», только выбора ему не дали. Или, мне ты тоже не веришь?

***

      — Сожжение заживо — лучшей смерти не найти! Спешите испытать на себе снова и снова, непередаваемые ощущения! — Ерничал Гарри, прикрывая истеричный смешок уже второй сигаретой. Безумная догадка Рона о драконах подтвердилась, Хагрид их буквально показал.       — Я уже извинился, — поморщился Рон, раздумывая, не стрельнуть ли одну и себе. На их счастье, Гермиона спит и не видит.       — Да, я тоже упрям. И не дал никаких объяснений, зачем кому-то, кроме меня, выдвигать меня Чемпионом. Где я их возьму… — Вздохнул друг. — Но что тебе так заело? Мы столько прошли вместе, Герм говорит, дело в моей гр.баной популярности, но…       — И в этом тоже, только больше в вероятном вранье… Ты же сам сказал, «бросил бы имя ночью» и все такое… У тебя всерьез, все шансы победить. Это же всего лишь очередное «пройти босса», так?       — Рон, как я еще, бл., должен был описывать столкновения с чудовищами тогда? Что должен был тебе говорить про свою проблему после восемнадцатой смерти?! Впору было свихнуться, уж легче представлять себя героем, который апается, чем чертовой грушей для битья! Умирать временами очень больно! Я ниф.га от смертей кайф не ловлю и не радуюсь новым возможностям подставиться! У тебя боязнь змей и оборотней, по-твоему, я не заметил? И это ты не помнишь «неслучившихся» событий! Уж сложи два и два, как оно мне!       — Про Люпина тоже догадался, да? — Поморщился Рон.       — О том, что слух про него пустил ты? — Почти безразлично уточнил Гарри. — Было такое подозрение, хотя Снейп тоже мог, мало ли, вдруг зелье варить надоело. Я не поддерживаю, Люпин классный препод. Но и не осуждаю, если что. Гермиона вроде и права насчет суждений о поступках людей в другом будущем, только… Если человек рискует кого-то загрызть, забыв обо всем ради жажды мести, наверное, ему все же стоит работать… не в школе. Так или иначе, я прав, тебе не удается игнорировать плохой опыт. Мне тоже. И, разве я много прошу? Просто. Мне. Доверять.       Рон мотнул головой, провожая взглядом выброшенный окурок, тут же вспыхнувший от Инсендио.       Нет, Гарри не многое просит — ровно то, что просят друзья. То же самое, что просил сам Рон чуть больше года назад. Поверить на слово.       Он себе и сам бы тогда не поверил — а как, если Гарри писал о том, в каком городке ненадолго осядет, только друзьям? И то, не прямо, намеком? А потом профессор Дамблдор, неожиданно заглянувший в гости к родителям в последний день каникул, просто забрал оттуда Гарри в школу? Спустя десять минут после ухода из «Норы?» Рон мог поклясться, что ничего не говорил. Думал о письме друга, тушуясь под пристальным взглядом директора, но не говорил же! И все же, результат оказался именно таким…       — Для шутки крутовато это, с Кубком. — Сказал он, закрывая окно гостиной. — Похоже, скорее, на покушение.       — Моуди тоже так считает, — кивнул Гарри.       — Ну, счастья увидеть твою смерть ты не предоставишь. Осталось за три дня придумать, как избежать повторов. Подготовить поле, как в Тайной Комнате, нам вряд ли дадут. Что думаешь о идее Сириуса?       — Они слишком толстошкурые для заклятий, тем более, четверокурсника. Вроде логично насчет уязвимости глаз…       — Это неоднозначный ход, потому что первым делом животное, которому больно, дернется, и пальнет огнем. Любые чары в защиту — приоритет.       — Сомневаюсь, что успею выучить быстро, если они сложнее Левиосы. Жаль, что крестному пришлось оборвать связь, может, и здесь он бы что-то посоветовал…       — Не переживай за него, — сказал Рон, когда они уже поднимались по лестнице в спальню. — Услышал шум вовремя, значит — аппарировал тоже вовремя.       — Да, он такой, — улыбнулся Гарри.       — Скучаешь?       — А то… И вспоминаю добрым словом. Это Сириус показал заклинания, что сейчас очень в тему против тех, кто много треплется.       — Та штука, с прилипанием языка к небу? За которую ты опять к Снейпу на весь месяц отрабатывать наказание загремел?       — Ага. По-моему, Малфою она для профилактики бы раз в неделю не помешала. Как и та, что расплавила его дурацкий значок.       — По-моему, тоже. Научишь?       «Жаль, дракону шуточные чары нипочем» — подумал Рон. Утром их вновь ждали поиски чего-то полезного в библиотеке — наперегонки со временем. Три дня на то, чтобы сообразить, как Гарри не убиться...       К счастью, спустя эти три дня Гарри показал всем, что летает, как бог — куда там ящеру, у которого есть крылья. Не колдуя вообще ничего особенного, гриффиндорец не получил ни царапины, и добрался до трофея быстрее других. С первой же попытки, так ни разу не сгорев в драконьем пламени. Чествовали его всей гостиной — и Рон тоже, абсолютно искренне. А что до того, кто подставил Гарри и ждал его провала… друзья надеялись, что ждать ему еще долго.

***

      «Не можешь пресечь безобразие — возглавь», — слышал где-то Гарри. Может, поэтому он делал, что делал: даже не пытался доказать кому-либо, кроме Рона, что он не бросал своего имени в Кубок Огня. Это все равно выглядело бы, будто он оправдывается — а Гарри не любил оправдываться, когда он не виноват. Слишком уж часто это происходило, когда он жил с Дурслями, и, по правде, не помогало никогда.       Гарри был рад, что большую часть лета провел не с ними. С Сириусом было куда веселее. Конечно, они не сразу встретились: только в середине июля, когда обменялись письмами. Да крестный изначально не мог и подумать, что Гарри захочет присоединиться к его поискам Хвоста. Он предполагал, что у Гарри есть крыша над головой, и был шокирован тем фактом, что парень так и так не живет с теткой.       «А зачем?» — Удивленно спросил его Гарри, отвечая на недоумение. — «Мне паршиво с ними, им — со мной. Прошлым летом разошлись нехорошо. Я могу позволить себе покупать еду сам, стирать умею, а с такими палатками, как у волшебников, вопрос проживания вообще не грозит. Тем более, лето…»       Сириус пришел в ужас (и в бешенство — это же как должно быть паршиво с магглами, что Гарри с легким сердцем бродяжничает, сделав им ручкой при встрече на вокзале?). Но больше в ужас. Гарри — не самый обычный парень, и то, что он решил жить на каникулах вот так, вообще без защиты… Без колдовства…       «Разве с тобой, в таком случае, не безопаснее, чем одному?» — Уточнил крестник. И Блэк не нашел сил отказать такому аргументу. Они стали «бродяжничать» вместе — только теперь Сириус накладывал десятки защитных заклинаний перед сном. Где он взял палочку, Гарри не спрашивал.       Никогда еще он не чувствовал себя так — будто бы у него есть настоящая семья. Сириус был своеобразным мужчиной, но о Гарри старался заботиться. Эта забота даже отвлекала его от откровенной зацикленности на мести. А уж День рождения… Наверное, лучшего еще не было — потому что явление Хагрида на одиннадцатилетие воспринималось как нечто невероятное.       Сириус знал сотни красивых мест, в которые аппарировал Гарри — они старались не задерживаться где-нибудь подолгу, чтобы не подставляться под возможные поисковые чары мракоборцев. Сириус знал множество интересных чар и столько всего о волшебном мире, о чем никогда не задумывался Гарри… Крестный шутил, балагурил и улыбался — силясь хотя бы создать иллюзию, что у них вскоре все наладится. Готовил даже хуже, чем Поттер, но кого это заботит? Он знал сотни историй о родителях, и рассказывал их каждый день, хоть и с грустью. Гарри бережно хранит в сердце каждую.       Были, конечно, и более горькие моменты. Поттер так и не решился, наконец, нормально подстричься — теперь пряди уже легко собирались в хвост. Все еще оставалось несколько зеленых, но так даже прикольнее. Да и неплохо, что под собственным весом волосы почти не топорщатся. Главное, с этой одновременно более приличной и более неформальной прической, Гарри чуть меньше походил на копию отца. А значит, в обращении к нему звучало милое «Сохатик», а не ранящее душу и создающее ужасную неловкость «Джи», что попервой проскакивало, когда Сириус забывался.       Нет, он не путал отца и сына. Но друга ему столь сильно не хватало, что, возможно, он подсознательно искал замену. Гарри старался не обижаться, не давил и не скандалил — понимал, что крестному, который раньше видел Гарри преимущественно карапузом, тоже может быть очень непросто строить отношения. А без оглядки на прошлое — и вовсе невозможно.       Питера, поимка которого могла бы дать шанс на оправдание Блэка, они тоже никак не могли настичь. «Превратился», — хмурился Сириус, и, отбросив сомнения, собирал нужное для сложных поисковых ритуалов. Оказывается, те, кто отвечал за Гарри раньше, справлялись из рук вон плохо — и обелить свое имя стало даже важнее, чем отомстить. Однако, тяжело идти по следу анимага — Бродяга сам достаточно удачно скрывался от мракоборцев, проводя каждый день по несколько часов в форме собаки и сбивая возможные поисковые чары с толку.       Палка о двух концах, — вздыхал он. С одной стороны, отличная защита, с другой — в животной форме слишком высока подверженность инстинктам. И, чем дольше в ней находишься, тем сложнее становится пересиливать более «насущные», навязываемые бытием проблемы. Блохи могут отвлечь от чего угодно, — говорил Сириус в шутку. И добавлял, что у Питера сопоставимые трудности.       Скорее всего, в 81м тот собирался затаиться лишь на время, переждать домашним питомцем пару неспокойных месяцев. А потом тихонько перебраться за границу — когда скрываться человеком уже было бы не так опасно. Но превращение в крысу надолго сделало свое дело. Усыпило бдительность. Сознание постепенно поддалось нашептыванию ощущений: хорошая кормежка, теплая постель, уютная клетка… Зачем и куда бежать, неужели, есть какой-то смысл превращаться в человека?       Но настал и день, когда Гарри понял, куда устремился анимаг, напуганный преследованием Сириуса. Впервые за долгое время у Поттера снова заболел шрам. И сон, который ему приснился… не совсем походил на сон. На утро Гарри не был уверен, какие именно события ему привиделись, однако, несколько моментов было оспорить тяжело. Слуга вернулся к своему Хозяину. А Гарри, возможно, в опасности. Правда, опасности для него — не новость.       — Послушай, я… Думаю, тебе стоит вернуться в дом тети. — Сказал ему Сириус, пряча глаза. — И пообещай мне, что ты его не покинешь… До конца лета. Гарри, это важно. Так будет намного безопаснее…       Он не поверил своим ушам. Это… не могло быть идеей Сириуса, что поражал своей бесшабашностью даже подростка. Просто… Сириуса разбудил крик Гарри, который проснулся от страшного сна, и он постарался выяснить все подробности. А потом, очевидно, решил искать консультаций у источников, которым Гарри не совсем доверял… О том, что Сириус связался с директором, он догадался: а кто еще в свое время ссылался на какую-то мифическую защиту, что наложила на Гарри смерть его матери?       Чемпионат мира по квиддичу, которого он столько ждал, в результате едва получилось увидеть. Они с Сириусом купили не очень дорогие билеты, и разбили палатку в зоне для болельщиков за целых четыре дня до игры. Во-первых, Сириус был уверен, что среди этого буйства волшебства в исполнении тысяч приезжих, его уж точно не найдут. Он накладывал на Гарри легкие превращающие чары, чтобы замаскировать шрам, а сам вне палатки гулял в виде пса. Во-вторых, им необходим был перерыв: безуспешные поиски Петтигрю расстраивали. Но сон, который приснился Гарри, едва не перечеркнул этот отдых.       С большим трудом, апеллируя к тому, что это КВИДДИЧ мирового уровня, Поттеру удалось отсрочить свое прибытие на Тисовую еще на пару дней — хотя Сириус колебался, и, если матч длился бы долго, возможно, конца дожидаться они бы не стали. Друзей Гарри видел мельком, перед игрой, и навестить их после уже не было времени. Сириус, сидящий в мантии-невидимке, явно получил от скоротечного матча не меньше удовольствия, чем сам Гарри, но, казалось, он испытал некоторое облегчение от того, что победитель определился быстро. Блэк аппарировал Гарри к Дурслям на порог, как только стало возможным покинуть стадион, прикрытый защитными чарами.       Да, жалеть было особо нечего: те, кто ночевал в палаточном городке, застали беспорядки. И все же, это было грустно. За лето Гарри почти поверил в то, что его давние мечты сбылись. Никаких больше Дурслей. Никакого особого контроля. Напротив, родной человек рядом, славный человек. Понимающий.       Но нет, кое-что оказалось иллюзией. Жизнь Гарри по-прежнему будто имела предназначение. Ему неизвестное, но столь важное, что не дает о себе забыть. Предназначение, о котором что-то известно разве Альбусу Дамблдору, заинтересованному делами Гарри куда больше, чем положено директору школы. Летом он разыскивал Поттера снова — а значит, знал, что Гарри не поехал на Тисовую сразу после учебы. Он расспрашивал его друзей (наученный горьким опытом, Поттер не уточнял, где он, только писал о том, что у него все нормально, и что он ищет улики для оправдания крестного). Дамблдор имел слишком большое влияние на всех, кто был Гарри дорог — даже, оказывается, на человека, который скрывался от правосудия. И, в итоге, директор добился того, чтобы Гарри вновь вернулся под кров своих родственников, хотя это было не в радость ни им, ни ему.       На этот раз Гарри узнал о мамином последнем заклинании чуть больше: как минимум то, что его поддержка связана с пребыванием рядом с тетей. Он сомневался, что в этом есть смысл, неужели, кто-то еще считал, что Тисовая — его дом? Но спорить с убедительно стыдящим его человеком устал. Сириус, переговорив с директором и, видимо, убедив его в своей невиновности, на некоторое время покинул Британию. Хвост был с Волдемортом. Они хотят убить Гарри. Поттеру пришлось признать, что, если защита существует, не стоит ее игнорировать.       И вот, что-то затевалось — достаточно серьезное, чтобы Сириус, не пробыв в условной безопасности и пары месяцев, вновь прятался в Британии. Чтобы Гарри постоянно ловил себя на ощущении, что за ним наблюдают. Профессор Моуди. Профессор Снейп. Профессор МакГонагалл. Директор Каркаров. Директор Дамблдор. И это — не считая сотен взглядов, частенько враждебных, которые направляли на него студенты. Толпа, которая столь легко верит слухам, что Гарри давно стало от этого тошно.       А на рождественских каникулах приключилось кое-что, чему наблюдение взрослых и своевременное вмешательство только помогло бы. Но, по извечно неудачному стечению обстоятельств, никого рядом не было.

***

      — Вздыхаешь, Поттер, аки брошенная принцесска? — Насмешливо пропел Драко, задевая его плечом. Кулаки Гарри непроизвольно сжались — последнее время Малфой, всеми силами настраивающий против него максимальное количество учеников, бесил неимоверно.       — Я? Да это скорее тебя продинамили верные рыцари. Не страшно, без защиты прихвостней? — Бросил Поттер, отвернувшись от окна. В хижине Хагрида горел тусклый огонек — а сам он уже второй день не показывался в Большом Зале. Мерзкая статья Скитер явно не прошла незамеченной. Малфой, на диво, был один, да и вообще, коридор пустовал.       — А кого мне бояться? — Хмыкнул слизеринец, противно усмехнувшись. — С мелким очкариком справится любой дурак. И знаешь, что самое приятное, Поттер? Я могу сейчас тебя проклясть — и никому не будет дела. У тебя-то в прихвостнях, оборванец и грязнокровная шваль. — Он и впрямь держал в руках палочку, впрочем, не поднимая ее для колдовства, а лишь вертя, будто в задумчивости. — Да, и еще… получеловек, как же я забыл!       Желание набить Малфою рожу стремительно перевешивало здравые рассуждения не заедаться. Гарри потребовалось, пожалуй, все мужество, которое было, чтобы просто едко прошипеть ответ и удалиться — как он надеялся, гордо:       — У них, хорь недоделанный, столько человечности, что тебе и не снилось! У каждого из моих друзей есть сердца и мозги — а не гниль одна, как у некоторых!       — Да, конечно, — уже откровенно хохотнул Малфой ему в спину. — Богатый внутренний мир, что еще остается. Особенно, зубрилке, все равно не найдется идиота, которому захотелось бы ее пялить не ради информации о состязаниях. Или, я не прав, и таких идиотов давно есть парочка?       Он выкрикнул заклинание быстрее, чем подумал. Даже не осознал, какое — Малфой отлетел, сбитый ударной волной, на несколько ярдов, а Гарри спешил добавить что-то еще. Глаза будто застила красная пелена, кулак сам собой впечатался слизеринцу в живот — тот не успел даже полностью встать. Гарри размахнулся, чтобы ударить еще, игнорируя ожог, скорее всего, от жалящего, и боль от удара по ноге.       Они покатились по полу, обмениваясь тычками, будто и не волшебники вовсе — не было возможности достаточно сосредоточиться для колдовства. Однако, они все же были магами. И, что важнее, находились в волшебном замке. Том самом, где к коридорам ведут движущиеся лестницы.       Когда они скатились на ступени, Гарри не заметил — зато отчетливо ощутил поворот и движение — лестницы, которая зависла на месте не менее, чем на полчаса, и будто ждала, пока на нее упадут драчуны, чтобы начать двигаться. Возможно, было реально приостановиться, но… как раз в этот момент Гарри получил чувствительный удар в солнечное сплетение и его дыхание перехватило. Ребята продолжали падать — теперь уже кубарем вниз по ступеням, ударяясь об них, безотчетно стараясь ухватиться… пока те вдруг не закончились.       Гарри летел вниз. Проклиная тот факт, что Малфой встретился ему на седьмом этаже. Как назло, никакие другие лестницы не спешили их подхватить — и враги все ускорялись, рискуя затормозить только к подвалу. Вдруг, Гарри обо что-то ударился корпусом, его отбросило вбок — а в следующий момент, когда он смог открыть глаза, то больше не падал.       Это была какая-то драпировка. Обтрепанная, помнящая еще, наверное, прадеда Гарри, и ужасно пыльная. Однако, удачно натянутая ради декораций в трех ярдах от пола, и относительно прочная: вес четырнадцатилетнего «мелкого очкарика» выдерживала. Голова сильно кружилась, а все тело дико болело. Стало как-то холодно. Не удержавшись, Гарри кашлянул — и почувствовал, как рот наполняется вязкой, соленой кровью. Резко кольнуло где-то ниже груди, и парень испугался. В анатомии Гарри был не силен, но почему-то ему показалось, что пробить легкое ребром после того, как этими самыми ребрами пересчитал столько каменных выступов, не мудрено.       С хриплым выдохом, заляпавшим ткань кровью еще больше, Гарри попытался чуть подвинуться к краю: ему показалось, что он заметил нечто полупрозрачное неподалеку. Даже, если это не дружелюбное привидение, а, скажем, Пивз, стоит его окликнуть. Умирать вряд ли оставит, помощь приведет. «Нужно только позвать, » — подумал Гарри и почти собрался с силами, чтобы это сделать. Но его взгляд вдруг скользнул ниже — и ему стало еще холоднее, чем было до того. В нескольких ярдах лежал Драко, чье падение не смягчило даже старое знамя. Гарри не было видно его стеклянный взгляд, но то, что голова у живого человека не может быть повернута так, он понял даже в своем ужасном состоянии.              Это была самая долгая смерть на его памяти — холодная и с невозможностью сделать нормальный вдох. И все же, Гарри не решился звать на помощь, хоть и знал, что мадам Помфри сможет его залатать. Все время, что он еще оставался в сознании, перед его туманящимся взором маячил Малфой. Не сдержавший своего паршивого языка всего за каких-то двадцать минут до того — и поплатившийся в результате за это жизнью.

***

      — Ого. — Растерянно сказал Рон, комментируя уход Гермионы. Давно он не видел ее такой решительной: уже пару месяцев, с того момента, как она старалась примирить друзей. Дверью она хлопнула просто оглушительно. — Ты все равно не расскажешь детально? — Уточнил он у Гарри.       — Нет, — судорожно мотнул головой Поттер. О хронопетле он признался, ведь стоило добавить новые данные в их потихоньку усложняющиеся вычисления. Но уточнять то, как именно он умер, вовсе не хотелось. Это же не какая-то глобальная опасность, так? Это тревожный звоночек (размером с Биг-Бен) на тему того, что Гарри стоит поумерить свое эго и давать сдачи за каждое оскорбление соизмеримо, а не, как советовал Сириус, быстро и жестко. — Я уже сказал, нет никаких явных угроз… мне просто нужно кое-что… починить. Исправить, понимаешь?       Рон лишь пожал плечами, пристально взглянув на друга. В ремонте Рон разбирался. Он четко видел, что Гарри собрался чинить что-то важное для себя — иначе не выглядел бы таким потерянным. Однако, позиция Гермионы тоже имела под собой железную аргументацию: ошибки нельзя исправлять с помощью суицида, даже, если он возвращает во времени на неделю назад. Мало того, что такое отношение к жизни и смерти нездорово… Что, если однажды все… закончится? И они потеряют Гарри? Сколько раз он может пользоваться этой — по его же словам сводящей с ума — «плюшкой» себе на относительную пользу? Сто? Двести? Когда неизвестно кем отмеренный лимит будет исчерпан? А, если и нет, когда рассинхронизация восприятия времени, которая преследует Гарри все заметнее с каждым новым разом, станет по-настоящему ужасной?       — Ладно, — отвел глаза Рон. Их отношения все еще были несколько нестойкими после ссоры, убеждать Гарри, что он неправ, когда все уже сделано, казалось ему немного некстати. И он сказал намеренно бодрым тоном, в надежде отвлечь Гарри от его невеселых мыслей: — Ну, всегда хорошо, когда есть возможность учесть ошибки и что-то починить, так? Большинство людей об этом могут только мечтать. Давай, вещай, где мы за эту неделю успели налажать. Я внемлю и стремлюсь к лучшему.       Гарри благодарно, хоть и несколько бледно, усмехнулся.       — Ну, если так подумать… — Заметил он, — больше всего мы тупили, собственно, на балу. Падма еще ничего, она же на другом факультете, а вот Парвати в результате не упускала ни одного случая, чтобы нам насолить. Похоже, мне стоит пригласить ее на танец хотя бы пару раз… И не бросать одну без предупреждения, что ли, ну, пока она не впишется в тусовку к французам… И тебе свою пару тоже — иначе, вдруг, тебя тоже решат проклясть, только отложат месть на попозже.       — За что? — Удивился Рон. — Мне до Падмы вообще никакого дела…       — Вот, похоже, именно за это. Девчонки не очень хорошо воспринимают игнор, а ты чуть шею себе не свернул, рассматривая Гермиону. Кстати, с учетом того, что я с ней уже повздорил, ты, может, постарайся как-то помягче. На том балу, который видел я, она выглядела веселой — и ваша ссора ее очень расстроила.       — Я поссорился с Гермионой? — Недоверчиво уточнил Рон, и Гарри, который примерно понимал, почему так получилось, но не был уверен, что лезть в дела сердечные — хорошая идея, состроил неопределенное выражение лица.       — Деталей я не слышал, ОКей? Но началось все с того, что она идет на бал с Виктором Крамом. Он пригласил ее уже довольно давно. Ты… попробуй за ближайшие пару часов немного смириться, и не обвинять его во всех смертных грехах хотя бы вслух. Уж точно не говори, что он к ней прицепился, чтобы обо мне что-то выведать! Это скорее уронило тебя в ее глазах, чем добавило какой бонус. Звучало некрасиво, будто Гермиона в принципе понравиться никому не может, ну, знаешь, сама по себе.       — С Виктором… Крамом? — Переспросил Рон севшим голосом.       — Да, — подтвердил Гарри, дополнительно кивая для убедительности. — И выглядеть она будет, как укротит немного волосы, очень круто — я ее едва узнал. О, пока не забыл! Нельзя применять режущее заклятье к твоей мантии — эффект кошмарен!       — Эй, но оно же у меня нормально получается! — Возмутился друг. — Даже камень ровно режет, помнишь голову василиска?       — Это-то да, но к ткани не подошло совсем, — возразил ему Гарри. — Бахрома обтрепанная осталась. Давай, лучше, ножницы трансфигурируем из чего-нибудь, и вручную попробуем… В конце концов, до бала еще почти два часа, может, и чары, чтобы подрубить срез, найдем. Больше заняться все равно нечем — кроме, разве, ту глушилку разговоров протестировать еще раз…       — Какую? Отсекающую звуки для всех, кроме говорящих вне эпицентра чар? Мы собираемся секретничать посреди зала?       — Да, ее, только не для нас. Для Хагрида. Ему приспичило поделиться тайной с мадам Максим в месте, где много кто мог подслушать, и, к несчастью, Рита Скитер была среди тех, кто все узнал. Статью она склепала омерзительную. Мы с тобой тоже разговор слышали — я не видел, где репортерша пряталась, и лучше подстраховаться заранее, чтобы у Хагрида было подобие конфиденциальности.       — Душка Рита? — Немного издевательски скривился Рон. — Я думал, ты хорошего мнения о ее статьях, как она о тебе завернула, а? Прямо обаял даму…       — Ты шутишь? — Гарри поморщился куда более выразительно, припомнив бульварное чтиво, в которое превратилось его «интервью». Там, пожалуй, только фото было ничего — Гарри был тогда зол на Рона и его изображение смотрело на всех с неким бунтарским вызовом, изредка поднимая брови в удивлении вопросом стоящего рядом Седрика, и подмигивая Флер, что бросала в сторону других Чемпионов редкие взгляды. — Скитер с моих слов состряпала кучу бреда, но уж лучше такого, чем то, что у нее в блокноте было сразу. Ты бы видел: «Когда наша беседа затронула его родителей, эти изумрудные глаза наполнились слезами…» — Гарри сделал жест, будто его тошнит. — Прицепилась, и давай выспрашивать, что мама бы чувствовала, узнав, что я — Чемпион. Я понятия не имею, у меня и шанса не было ее узнать! А Рите лишь бы продажи газеты… Рон, она не постеснялась смешать Хагрида с грязью — и все из-за того, что он, оказывается, полувеликан! В смысле, я помню, помню, ты уже рассказал мне, что добротой великаны не отличаются, — он предупреждающе махнул рукой, — но это же Хагрид, а? Знаем ли мы реально кого-нибудь более доброго и простодушного, чем он?       Рон, услышав столько новостей сразу, едва ли справлялся их быстро переварить. Однако, спустя каких-то минут десять, когда они проверяли в деле кривоватые ножницы (бывшие некогда парой носков), он уже шутя заметил:       — Зато какая статья была бы сопливая… Твой светлый образ стал бы еще светлее в глазах сотен домохозяек возраста моей мамы…       — Да иди ты, мне об этом подумать страшно, — закатил глаза Гарри. Треп о мелких проблемах постепенно вытеснял из его головы тот ужас, из-за которого он вновь оказался в прошлом. И он был благодарен другу даже за глупые подколки.       Спустя два с половиной часа Гарри, в парадной мантии и начищенных до блеска туфлях, вновь стоял в гостиной, ожидая, пока его пара спустится. Идти на бал хотелось не больше, чем в первый раз — но куда деваться, он все еще должен его открывать.       Разговоры с Перси за столом, ожидаемо, от прошлых не отличались. Гермиона немного натянуто улыбалась Гарри — подруга не хотела его обидеть, когда он рассказал об откате, но и не высказать свое мнение не могла. Большую часть времени она общалась с Виктором, а Гарри всеми силами боролся с дежавю, беседуя с Парвати. На Чжоу, слишком весело щебечущую с Седриком, он старался не смотреть — Седрик все так же раздражал. Если уж эта отвратительная ситуация с Малфоем должна была случиться, почему она не могла произойти раньше? На пару-тройку недель, может, Гарри успел бы пригласить Чжоу первым…       За несколько столов от Гарри его друг тоже мучился неприятными размышлениями. «Конечно, никакой ненависти к Краму», — думал Рон. Только вот, если Виктора вдруг сбил бы автобус, Рон, казалось, вполне неплохо чувствовал бы себя, сидя за его рулем… Почему Гермиона рядом с болгарином столько улыбается? Э-э, и Рон, что, снова пропустил вопрос Падмы?       «Наконец-то танцы, — уныло отметил Гарри, стараясь не путаться в мантии (ее крой был все таким же непривычным). — Еще несколько часов, и бал закончится, а там — каникулы…»       На танцплощадку постепенно начали выходить другие пары — Гарри кружился, и взгляд периодически выхватывал из толпы знакомые лица. Вот Фред и Анжелина, профессор Дамблдор и мадам Максим, Симус и Лаванда… Невилл и Джинни, от вида которой сердце Гарри ухнуло куда-то в желудок.       Он давно запретил себе об этом вспоминать. Об одержимой девочке, угрожающей его убить снова и снова, и о стремительно холодеющей девочке, из которой жизнь утекала столь же быстро, сколь набирал силы почти-не-призрачный-Том. О девочке, которой Гарри сам распорол живот тяжелой ржавой алебардой из доспехов в пустынном коридоре - теперь Поттер предпочитает обходить его стороной. Конечно, это тоже тогда уже была не Джинни, а Волдеморт, в тот единственный раз он нападал на Гарри, вопреки обыкновению, без змеи… И Поттеру чудом удалось победить в той схватке, выбив палочку из рук мага… Но он все равно помнил окровавленный труп сестренки друга, свои испачканные руки, себя самого, такого же… запачканного случившимся.       Гарри поспешно отвел взгляд от Джинни — она жива, с ней все в порядке… К несчастью, пара, на которую он попробовал отвлечься, оказалась парой Паркинсон и Малфоя. Извечный враг, тоже заметив его, даже не скривился — только спал с лица и отвернулся.       — Гарри? Гарри, что с тобой? Тебе плохо? — Послышался обеспокоенный шепот Парвати. Гарри неуверенно кивнул, сбрасывая оцепенение.       — Я посижу, ладно? — Сказал он ей, когда они вышли из толпы и остановились у столиков. — Ты… танцуй, если захочешь, мне кажется, тебя здесь хотят пригласить. — Он кивнул на парня, что очевидно приближался к ним именно ради нее.       Вокруг шумели и веселились, а один из Чемпионов и виновников торжества еще не менее получаса мог лишь нервно теребить манжеты и пить ледяную воду мелкими глотками. Может, просидел бы и больше — только совесть напомнила о том, что Хагриду есть шанс помочь.       «Я не виноват в их смерти!» — Убеждал себя Поттер. «Они вообще не умерли! Живы, оба! И Джинни, настоящая Джинни, без примесей темных магов, и Драко! Наверняка такой же гад, каким был — только живой гад, умирать он вовсе не должен был! Я не убивал их! Я… я все исправил, исправлю! Возможность это починить стоила моей смерти!»       Если бы Гермиона знала, она ни за что не выговаривала бы Гарри за «беспричинный» откат во времени. Но друзья не знали — язык не поворачивался рассказать им такое, даже, если они на самом деле способны понять и утешить.       Вода неприятно горчила.       Как бы Гарри не ремонтировал свою жизнь и не штукатурил ошибки, от их послевкусия избавиться было невозможно.