Плохие привычки и их последствия

Harry: An ominous black dog has been following me.

Lupin: Oh, that seems quite… Sirius.

      «Три… два… еще полшага, и…» — Эй! — Услышала она возмущенное восклицание. На лицо сама собой наползла улыбка, хотя Мио и постаралась ее тут же скрыть. Снежок, загадочно-волшебным образом прилетевший прямо в лоб, Рон ей быстро простит, а вот смех над тем, как друг отфыркивается, уже вряд ли. У мальчишек вообще настолько ранимое эго… — Ведьма! — Бухтел он до самого Хогсмидта, но сдачи дать не попытался. Даже немного обидно: чем старше они становились, тем меньше дурачились. Не то, чтобы Гермиона в свои гордые четырнадцать мечтала оказаться в сугробе (а так и было бы, отринь Рон робкие зачатки воспитания, привитые ему миссис Уизли, и поступи с подругой, как поступал с сестрой…) Но жаль, что «как на первом курсе» не получается.       До Хогвартса Гермиона не дурачилась. Занятым родителям как-то несолидно было, они выбирали для дочери исключительно развивающие игры, а с друзьями все не складывалось и не складывалось… Начитанная девочка находила десятки причин своему одиночеству, и все они упирались в характер самой Мио: слишком ответственная, слишком умная, слишком уважающая правила… слишком стремящаяся все это показать в подсознательном ожидании похвалы — привыкла к поведению, что позволяло получить немного внимания родных. Тяжело было предположить, что она в итоге подружится именно с двумя оторвами.       Случались, правда, и ссоры. Тот же конфликт домашних животных отражался на настроении Рона, и друг бурчал все чаще. Небось, он не задал профессору Трелони все те вопросы, список которых написала ему Гермиона, из вредности — ну не мог же и впрямь забыть, она напоминала раза три! Так что снежную шапку он заслужил, да!       Или, он просто правда раздолбай, — подумалось ей спустя где-то полчаса. Серьезно, Гарри там один в замке сидел, тогда как они — уже второй раз — пошли без него на прогулку за территорию школы. Неужто лучший гостинец, который он заслужил, по мнению Рона — засахаренный таракан?! Кто вообще такую гадость приду…       Вот, Гарри, нежданно объявившийся в мантии-невидимке, тоже заявил, что тараканами его не вдохновить! Но нотацию в духе «я же говорила» для Рона пришлось отложить в пользу выговора Поттеру: вовсе он и не в замке.       Ну как так рисковать-то, с его реакцией на дементоров?! Мало, что ли, было квиддичного матча? Гарри же чуть позвоночник не сломал, приземлившись с шестидесяти футов! На улице Гермиона остереглась достойно комментировать его безответственность: холодно там, лишний раз нос из-под шарфа не покажешь, но вот в «Трех Метлах» настроилась на обстоятельную беседу. Она уже почти выстроила аргументацию, с помощью которой пристыдить можно было и гремлина — жаль, шанса ей высказаться вновь не дали.       Министр Магии. При всем уважении к профессорам в его компании и к должности этого человека, Мио хотелось, чтобы они замолчали. Это пока Гарри их подслушивает, прячась под столом, он ведет себя тихо, но что друг учудит потом?       — И как? — Взволнованно спросила она Рона парой часов позже, когда он вернулся с «разведки» в спальне мальчиков.       — Молчит, на вопросы не реагирует, — хмуро вздохнул он. — Уткнулся в альбом с фотографиями родителей, не замечает даже, что все вокруг собираются к отъезду. Честное слово, летом спрошу у мамы заклятие недельного протрезвляющего и буду регулярно накладывать на Хагрида: уже не первый раз его пьяные разговоры до добра не доводят…       — У меня в голове не укладывается, как этот… Блэк мог так поступить с друзьями?! — Тряхнула кудряшками Гермиона. О существовании психопатов и маньяков она, конечно, знала давно, но вопроса, как до такого доходят на первый взгляд вменяемые люди, это не отменяло.       Рон потер переносицу: его жизненный опыт тоже не очень-то позволял давать ответы на столь риторические тезисы.       — Ну, Хагрид, наверно, правду сказал… Что нет для темных магов ни свата, ни брата. Меня больше заботит то, чтобы Гарри ничего не отколол. Он же у нас неубиваемый, а значит, может решить, что ему самому впору с предателем пообщаться.       — Гарри не злой, — прикусила губу Гермиона. — Я не верю, что он бросится мстить. Но ты прав, нужно его чем-то отвлечь.       К несчастью, за ближайшие пару часов чего-то достойного, чем можно было бы занять внимание друга на фоне таких новостей, они так и не придумали.       — Тебе нездоровится? У тебя больной вид. — Осторожно спросила Мио утром, поднимая на Гарри, который наконец выбрался из спальни, обеспокоенный взгляд. Домашняя работа, разложенная на трех столах, тут же оказалась забыта: вид у друга был не столько больной, сколько усталый, но решительный.       — Нет, все в порядке. — Ответил он.       Ага, как же. Вон, ремешки на квиддичных перчатках с обрезанными пальцами, которые Гарри таскает по поводу и без, истрепались, несмотря на защитные чары — что ли, весь вечер дергал? Волосы опять напоминали воронье гнездо — привык теребить, когда волнуется. Зеленые, в тон глазам, пряди, которые он обычно старался прикрыть черными, сделав пробор, живописно торчали. Гермиона весь семестр билась над загадкой того, как это убрать — но отменить трансфигурацию профессора МакГонагалл пока не получилось (у профессоров, кстати, тоже). Вообще, пряди изначально были русыми — несмотря на идею прикрывать приметный шрам чем-то еще более приметным, на радикально-панковский вид Гарри летом не решился. Просто декан, как увидела первого сентября пеструю макушку блудного ученика, тут же схватилась за палочку. Кто ж знал, что легкое косметическое заклятие так странно — и необратимо — подействует на осветленное перекисью? Гарри надоело служить предметом шуток, но коротко подстричься он все еще не спешил — длины неокрашенных волос пока не хватало, чтобы прикрыть шрам, а прикрывать шрам ему принципиально.       — Послушай, Гарри, — Гермиона неуверенно переглянулась с Роном, — ты, очевидно, расстроился из-за того, что вчера услышал. Но все равно нельзя делать никаких глупостей.       — О чем ты?       — Нельзя самому охотиться за Блэком, — влез друг. Никакой выдержки, а ведь репетировали!       На лице у Гарри отразилось изумление пополам с призраком веселья. Конечно, о том, что разговор подготовлен, он догадался.       — Ты же не станешь, правда? — С надеждой уточнила Гермиона.       — Блэк не стоит того, чтобы из-за него умирать, — добавил Рон.       — Знаете, что я слышу, когда рядом дементор? Мамин предсмертный крик, мольбы о пощаде и хохот Волдеморта. И не только мамин… Знать, что она могла выжить, если бы какой-то м.дак, прикидывающийся лучшим другом, ее не выдал… — Гарри запнулся и горько мотнул головой. — Не переживайте, я не настолько отбитый, чтобы разыскивать Блэка.       Мио задержала дыхание, но, вопреки сложной интонации, которая будто обещала дополнение «пока», Гарри ничего не добавил.       — О! Ну и отлично, бро. — Осторожно хмыкнул Рон. Наверное, и не заметил этой неопределенности. — Перси мне тут оставил игральный набор для плюй-камней… Самое то, чтобы отвлечься…       Гений ненавязчивой помощи, однако. Гермиона понадеялась, что никогда не попадет в ситуацию, в которой Рону будет нужно тактично на что-то намекнуть ей. Не с его талантами.       — М-м… Вообще, я думал сходить к Хагриду, — сказал Гарри. — Хочу расспросить его подробнее обо всей этой истории. Он ни разу при мне Блэка не упоминал за почти два с половиной года, что мы дружим…       — Может, он просто сам не хотел его вспоминать? И, тем более, тебя расстраивать. Очень уж неприятная история вышла… — Предположила Гермиона. — Ему и сейчас неприятно будет, ну что мы нового узнаем?       — Да что угодно, — качнул головой Гарри. — История ужасная, но и какая-то неправильная, что ли…       — А то, этот Блэк та еще… — Начал было Рон, но вовремя спохватился, вспомнив, что проклятья в сторону Блэка вряд ли помогут оградить Гарри от поисков проблем на пятую точку.       — Я обо всем остальном, кроме Блэка. Как раз он, похоже — самое понятное звено, просто предатель. — Заявил Гарри. Его губы, когда он выплюнул отныне ненавистное имя, сложились в тонкую полоску, а сам он, в расстройстве, скомкал чистый лист для черновиков, лежащий на столе, и прицельно забросил его в огонь.       — О чем именно? — Удивленно спросили друзья в один голос: они посвятили обсуждениям услышанного разговора некоторое время, но ни о каких других «звеньях» и не думали.       — Если бы я точно знал… — Немного растерянно сказал Гарри. — Потому и хочу расспросить. Но вы же тоже это слышали, просто задумайтесь… Хагрид утверждает, что он вынес меня из рушащегося дома — он, а не кто-то вроде… не знаю, министерских сотрудников, специализирующихся на разрушении проклятий, мракоборцев-там, кто вообще у британских магов вместо спасателей? Значит ли это, что Хагрид жил по соседству и просто увидел неладное? Что значит тогда, «директор велел ему отвезти меня к тетке?» Откуда он знал, что что-то случилось, да еще и я жив, а родители — нет? Или, это он жил по соседству и видел? Почему тогда не сам меня забрал? Если он подозревал Блэка, то почему прямо не сказал Хагриду, что он может быть опасен, и тот его утешал? Если не подозревал, то почему везти меня нужно было к тетке, а не отдать опекуну?       — Но крестный отец — совсем не обязательно опекун… — Неуверенно заметил Рон. — Кроме того, разве лучше было бы, если бы тебя отдали предателю?       — То, что меня не отдали предателю — повезло несказанно. Просто это странно с точки зрения логики, насчет опекуна я уверен с лета, это я про то, что Блэк — мой крестный, только вчера узнал.       — В каком смысле?       — Да в прямом. Знаете, кроме сейфа в банке, у моей семьи было и другое имущество. Тот самый дом, может, еще и акции какие, я не знаю. Но дом точно. И вот он находится в селе, в котором живет множество обычных людей, стоит на участке земли, у которого есть номер в реестре и все такое. Но Дурсли — и я вместе с ними — о его наличии ни сном, ни духом. Я узнал случайно, как решил прийти на могилы родителей. По логике вещей, управление любым унаследованным мной имуществом до моего совершеннолетия должно осуществляться опекуном… Но те самые опекуны получили меня на порог, как мусор какой, и еще почти полгода доказывали по инстанциям, что я — их родственник, и даже свидетельство о рождении делали новое. Они мне это вечность припоминать будут… А спустя двенадцать лет выясняется, что они вроде как и не должны быть моими опекунами, официально это все еще Сириус Блэк. Но он в тюрьме, его имущество — арестовано, и вот, дом в Годриковой Лощине, внезапно, уже — памятник, скрытый магглоотталкивающими чарами, а не дом, в котором, если отремонтировать второй этаж, можно жить. Вопрос еще, что мне через четыре года делать, как бы не пришлось через суд возвращать… Не суть, я о том, что, при наличии родителями назначенного опекуна, при чем здесь тетя? Нет, если бы Блэка уже арестовали, то логично, но, если он явился за мной почти сразу после убийства…       — Прости, как вообще связан дом с тем, как ты узнал, что у тебя другой опекун? — Нахмурился Рон.       — Мне просто вспомнилось в том самом контексте. Узнал, вестимо, как все, что о себе узнаю — подслушал случайно. Летом побег Блэка очень на слуху был, в Годриковой Лощине его тоже обсуждали, и всю историю с опекунством, судом над Блэком и организацией памятников, на мою удачу, мусолили не меньше получаса прямо возле калитки. Мне, ясное дело, интересно было — и да, вопрос про то, вернут мне или не вернут дом вообще, когда он стал местом паломничества, тоже какая-то соседка задала. Второй прикольный вопрос был на тему пожелает ли его Блэк продать, и сможет ли. С одной стороны, это вроде как нельзя, раз собственность арестована, а с другой — он же на свободе. Значит, все еще способен попросту заключить магическую сделку, даже удаленно. По тому же принципу, что и с гоблинами — если добавить к письменному распоряжению отпечаток ауры…       — Об опекунстве все могли узнать уже после ареста, например, из завещания! И не может такого быть, чтобы наследство не вернули! — Возмутилась Гермиона. — Министерство и Визенгамот уж точно существуют не для того, чтобы сирот грабить! И должен быть способ объявить сделку, совершенную беглым преступником, неправомочной! Скорее всего, с тобой просто свяжутся по совершеннолетию, чтобы это все прояснить… Ключ ведь от сейфа передали!       Информацию о магических сделках она отметила краем сознания, как то, о чем нужно почитать, а вот об отпечатках аур уже знала. Собственно, именно через переписку с ней — обычной почтой, Гарри и выяснял летом, существуют ли у волшебников аналоги кредитных карточек. Например, оплатить через банк любую покупку и впрямь было можно даже удаленно — к удивлению Гермионы, добросовестно уточнившей у Рона (а тот, в свою очередь, у брата). Больше того, гоблинская «защита от взлома паролей» была куда надежней, чем у карточки.       — Но так и сейф-то в Гринготтс, — резонно возразил Гарри. — Гоблины не признают постановлений Министерства вообще, только владельцев, будь они хоть несовершеннолетними, хоть осужденными. Кстати, от сейфа ключ мне тоже Хагрид передал… Нет, мне определенно нужно с ним потолковать…       — Сомневаюсь я что-то, что он тебе много прояснит, — заметил Рон. — Это же Хагрид.       — А я сомневаюсь, что выходить из замка, когда узнал, на что способен Блэк — разумно! В теории о том, что он охотится на Гарри, не так уж и мало смысла, иначе, зачем бы ему было устраивать этот переполох на Хэллоуин?       — Который как раз в замке и случился. — Прокомментировал Гарри. — Почему все вообще решили, что его интересую именно я?! Две недели, даже чуть больше, я шлялся по Англии сам-одинешенек, если он так на мне помешан, то почему не уделал еще тогда? Дамблдор же меня нашел!       — Так то Дамблдор! Гениальный колдун, Министерство, наоборот, на ушах стояло! Тебя уж похоронить успели, так ты хорошо прятался! — Покачал головой Рон. — Папа не сплетни с работы принес, а вполне версию, которая у мракоборцев в разработке. Да и Министр вчера, кажется, намекнул, что Блэку нужен ты.       Гарри промолчал: Министр, выпивающий в пабе с Хагридом, у него вообще в голове не укладывался. Все, что он знал об этом человеке, будило вьетнамские флешбэки времен кошмарного Хэллоуина. Министру очень важно понимать геополитическую ситуацию ближайшего будущего на континенте, оценить вероятность восстания любого из условно-лояльных волшебных народов, или, скажем, природных катаклизмов. Настолько важно, что на благополучие одного конкретного мальчишки, «героя» и убийцы в одном лице, ему класть: карманный инициированный оракул, пророчащий именно на эти заданные темы, интереснее. Класть Министерству и на Волдеморта — видения о нем не были полезны ни в каком контексте, потому что этот темный маг для всех — история. Труп. Пугало, которое никогда не вернется. Что за «Вы-Знаете-Кто сейчас один, но… дайте ему преданного и способного слугу…»? Разве в реальность угрозы Волдеморта вообще верит кто-то из власть имущих, кроме директора?       К слову, в топ по пророчествам того месяца среди троицы друзей вышел Рон: ничего они от Хагрида не добились. Сложно расспрашивать о прошлом кого-то, кто рыдает из-за предстоящего суда над любимым питомцем. Разбираясь в прецедентном праве, чтобы ему помочь — и, заодно, выискивая информацию по законодательству магов насчет наследования, что не помешала бы Гарри, — Гермиона уяснила только одно: черт ногу сломит в этом судопроизводстве, что пытается урегулировать проблемы, замешанные на волшебстве. Гарри, конечно, тоже искал, но не столь интенсивно, разрываясь между общением с ней и с Роном. Часто, все же, в пользу Рона, что ополчился на Глотика со страшной силой. Учеба шла спокойно, без очередных потрясений из-за Блэка, но дела постепенно наваливались, будто снежный ком, не спеша быстро улаживаться. Так вот и пожалеешь, что отказалась от хроноворота.

***

      Они уже собирались бросать зубрежку и расходиться потихоньку — спать тоже когда-то нужно, но… Гарри, рассеянно собирающий учебники в стопку, вдруг страшно захрипел и осел на пол, выпустив книги из рук.       Конечно, друзья подбежали так быстро, как смогли, Рон даже чернильницу перевернул. Гарри, все еще держась за горло, махнул второй рукой, мол, все нормально.       — Гарри, что? Не молчи! — В ужасе спросила Мио. В ее голове уже мелькали списки целительских чар (откровенно короткие списки, как вообще можно было упустить такую важную отрасль, когда дружишь с мальчишками?!)       — Снова откат, — сказал Гарри, оглядывая гостиную и с облегчением отмечая, что она, за исключением их тройки, пуста. — Уже попускает…       — С-сам-Зн-н-аешь-Кт-то? — Уточнил Рон, опередив Гермиону на долю секунды.       Его глаза расширились от страха: Рону с головой хватило событий в Тайной Комнате, чтобы предпочитать приключения без участия темных магов.       — Нет, — потряс головой Поттер. — На этот раз — результат идиотизма.       — О! — Выдохнул Рон.       — Но ты умер? — Уточнила, изрядно понизив голос, Гермиона. — Сегодня тридцатое. Снова неделя?       Гарри кивнул, промямлив «вроде того», и она осознала: времени терять нельзя.       — Тогда подожди, ничего не рассказывай, это важно! — Заявила она, направляясь к портрету Полной Дамы. — Пойдемте за мной, быстрее!       — Куда? — Спросил удивленно Гарри. Был вечер, из-за драконовских мер, предпринятых в попытке поймать Блэка — комендантский час, и рассчитывать, что преподаватели не будут дежурить — глупо. А мантия-невидимка до сих пор лежала в тайном подземелье, по которому Гарри лазил в Хогсмидт!       Это он и сказал — но Гермиона только отмахнулась. Как и в прошлый-неслучившийся пока раз, она рискнула сбегать и забрать ее в одиночку.       Подруга вернулась, не прошло и пятнадцати минут. За это время Рон успел лишь еще раз робко спросить насчет того, точно ли не очередное воплощение Лорда поспособствовало смерти Гарри. Получив утвердительный ответ, он наконец чуть повеселел, и даже догадался задать второй свежий вопрос. Что будет на экзаменах.       Гарри расскажет. Но осознание того, что неприятности снова выпали на сессию, ударило, будто обухом: Гарри изрядно расслабился после василиска. В этом учебном году загадочных происшествий не наблюдалось, только дементоры немного портили настроение, и тлела надежда, что никакого экстрима не будет. А теперь, пожалуйста: опять пробуй превратить чайник в черепаху, которая не дышит паром, сгустить Морочащую закваску, не перестараться с Веселящими чарами на Рона… Без гарантии, что дело не пойдет на третий круг.       Гермиона вела их к подножию башни, то и дело совершая резкие повороты. И приглушенно шипя: Рон, случалось, наступал ей на ноги, не успевая затормозить — втроем под мантией было тяжело совершать маневры. Остановились они возле большого гобелена, на котором был выткан вставший на дыбы единорог. Гермиона глубоко вздохнула, вытянула руку вперед, и осторожно погладила гриву. В результате, гриффиндорцев буквально затянуло в потайное помещение.       Гарри удивился: он не один вечер рассматривал Карту Мародеров, и точно помнил, что здесь никаких потайных комнат быть не должно. А комната была странной: почти пустой, со сводчатыми витражными окнами во всю стену, высокими колоннами из розоватого мрамора и возвышением, на котором стояла большая чаша с водой.       — Прикольно, — оценил Рон. — Хорошее место под игру с фрисби, туточки намного просторнее, чем в гостиной… Жалко, скамейка одна.       Гермиона фыркнула, стараясь справиться с застежками рюкзака.       — Здесь не получится играть. Место совсем не для того. Гобелен считывает намерения, с которым приходишь, просто так сюда не попасть.       — Да ладно тебе, — отмахнулся он. — Если сказать близнецам, они точно лазейку найдут. Нужно всего лишь правильно подумать что-то про себя, когда подходишь к гобелену, и…       — И мы лишимся хорошего места, в котором можно поговорить. — Отрезала Мио. Ее голос звучал немного приглушенно: она использовала зубы, чтобы побыстрее развязать узелок на тонкой веревке, извлеченной на свет. — Я знаю, о чем нужно думать: несмотря на то, что это было чем-то вроде молельни для девочек, достаточно держать в голове, что хочешь разобраться в себе. Хорошо, что нас троих пропустило, это большая удача — здесь много и других ограничений. Кстати, эта комната — не самая секретная, Миртл говорила, ее изредка использовали даже в сороковых. И я бы на твоем месте, Рон, не хвасталась, что ты можешь в нее попасть — мало ли, вдруг среди мальчиков это повод посмеяться.       — С чего…? — Начал было он, но тут же отвлекся: Гермиона наконец справилась со своей задачей, и вокруг ребят резво собрался рой мерцающих мелких предметов.       Они жужжали, цокали и раздражающе переливались, последовательно облетая головы, плечи и бедра. Гарри машинально попробовал ухватить один, чтобы рассмотреть поближе, но получил по руке звонкий шлепок. Мельтешение напомнило ему, как мадам Малкин снимает мерки. Особенно, когда веревка сама собой развернулась в полную длину, повиснув рядом с ним, и стала постепенно укорачиваться, покрываясь отметками — по мере того, как блестящие предметы к ней подлетали.       — Герм, солнце, что это за… — Спросил он, наблюдая, как рой постепенно теряет к нему интерес и начинает летать уже вокруг подруги. — О-о… Мне кажется, или я видел что-то подобное во «Временных потоках» Гаскелла?       — Не кажется! Я наконец смогла воспроизвести артефакт! — Жизнерадостно заявила Гермиона. — И теперь у нас будут самые полные показатели! Будем проверяться каждый день, утром и вечером, тогда будет видна динамика!       Последняя блестяшка, напоминавшая простенький циферблат, наконец перестала кружить у Рона над головой, будто мультяшная анимация сотрясения мозга, и тоже переключилась на Гермиону.       — Что за «потоки»? — Недовольно спросил он у Гарри, который с интересом следил за финтами, что выписывала веревка.       — Один из томов о теории временных искажений, — ответил ему друг. — Вы как раз поссорились с Гермионой, когда мы его нашли, потому, наверное, ты и пропустил всю кутерьму. Гермиона загорелась идеей все отслеживать изнутри хронопетли, если такая будет, но я, признаться, не верил, что у нее получится воссоздать эту штуку… Все-таки в школе подобное не проходят…       — Ну, ее гениальность пугает уже не первый год, — заметил Рон, на всякий случай, понизив голос. — А что оно отмечает?       — Какие-то параметры ауры, которые искажаются от хронопутешествий, — развел руками Гарри. На его челе так и читалось: в душе не …, но Гермиона, вроде, что-то из книги поняла.       — Ты, Гарри, не расслабляйся. — Строго одернула его подруга. — Еще анкету заполни. А я пока нас с Роном протестирую.       Гарри уныло вздохнул, получив на руки толстый блокнот и осознав, что вопросник занимает не менее сорока страниц убористым почерком. Но сел отвечать безропотно: в этой битве Гермиона тоже победила.       А как иначе? В ноябре второго курса у Гарри из жизни выпал целый день — Рон так и не смог его добудиться, а, вернувшись с уроков, уже был не уверен, что это странное состояние — вообще сон. Гарри будто... завис, не осознав, что время вокруг него идет. В начале ноября этого года, наоборот, один из вторников длился значительно дольше обычного... ведь все вокруг двигались черепахами и странно растягивали слова! Конец мая тоже выдался своеобразным: Гарри буквально пережил семь сред за неделю, только в этот раз вовсе не умирал, да и события не повторялись, а будто распараллелились. Минуту назад он шел с Роном на урок по правому крылу от Большого Зала, а в следующую — по левому, Парвати постоянно «мерцала», меняя голубую блузку на розовую, конечно, ничего не замечая… А уж количество разговоров, в которых Гарри не мог нормально участвовать потому, что отвечал на для других «незаданные» вопросы и игнорировал заданные, зашкалило. И вот, только устаканилось чуть, сессию сдал — и снова откат!       «Странная среда» — это уже кульминация. Мелкие нестыковки случались и раньше, начиная с первого курса, просто только перевернув внушительную часть библиотеки в поисках возможных причин возникновения хронопетель, Гарри осознал, что это тоже искажения. В основном, они не мешали жить: просто изредка субъективное восприятие времени для Гарри отличалось от восприятия других людей. Происходящее как бы «замедлялось» или «ускорялось» примерно в два раза относительно обычного — но это состояние не длилось дольше пары минут и не случалось чаще раза в месяц. Не считая Хэллоуинской аномалии. Тем не менее, они взяли за правило и такое тоже отслеживать — очевидно, что симптом связан с его непонятными прыжками во времени.       Наиболее пугающим было то, что симптомы проявлялись не только у Гарри, но и у Рона. Правда, совсем другие симптомы: например, часть заклинаний ему давалась намного быстрее — и это прямо коррелировало с набором чар, что он когда-либо учил в хронопетлях. И, еще, он мог ничего не помнить о событии — но реагировать на его упоминание так же, как уже реагировал в «неслучившемся» времени. Гермиона выдвинула логичную теорию, что Рон подвержен странным реакциям потому, что постоянно был рядом с Гарри в конце второго курса — тогда как Гермиона лежала статуей и с ним не контактировала.       Однако, реакции Рона были ерундой на фоне потенциальной опасности того, что они применимы еще к кому-нибудь. Например, к Волдеморту. Если не только Гарри способен вынести из хронопетли нечто в плане обучения, но и его заклятый враг… То дело могло принять скверный оборот: дневник-то уничтожен и уже ничего не «вспомнит», только есть же еще где-то и дух. Друзьям позарез необходимо было разобраться, что именно запоминают связанные с Гарри люди, даже если просто на всякий случай.       Вся эта муть, что с ним происходила, и стала причиной того, что Гермиона не взяла у профессора МакГонагалл хроноворот. Она предпочла полностью отказаться от прорицаний в надежде, что мальчики будут показывать конспекты и спрашивать нужное у преподавателя. Маггловедение казалось ей куда более важным: вдруг она решит получить работу в Министерстве Магии? Девочка напрямую договаривалась о вариантах с профессором Бербидж. Закончилось все абсолютно сумасшедшей осенью, за которую Гермиона изрядно отстала по другим предметам — но сдала все эссе за год и получила допуск к экзамену. Эссе на следующий курс Гермиона вынуждена будет писать летом, благо, литература требуется немагическая. Однако, одно ученица знала точно: нельзя проблемы с организацией удобного расписания решать с помощью машины времени. Туманные побочные эффекты в виде «сбитых биоритмов, головных болей и легкой потерянности во времени», которые мельком упомянула декан, она наблюдала на примере друга, и себе такой ереси не желала.       Хотя хроноворот бы мог пригодиться, да. Не только потому, что, разобрав занятную штуку, можно было многое узнать — Гарри предпочел бы «помощь свыше» во время последней авантюры.       — Солнце, — с сосредоточенным видом сказала Гермиона, следя за никак не реагирующими предметами. — Кружка. Трон. Линейка. Стена. Кофе. Машина. Банкомат. Лыжи. Пес.       На последнем слове давно угомонившиеся было блестяшки издали противный писк — да Рон с Гермионой и сами почувствовали неясную тревогу.       — Проклятье! Что не так-то?! — В сердцах выкрикнула волшебница, от расстройства выронив карандаш. — Столько работы — и теперь вылет контрольной точки!       — Успокойся, Гермиона. — Ответил ей Гарри, отложив на время анкету. Сила отклика его, честно говоря, изумила. — Это вовсе не вылет. Тебе последняя нужна? Пусть будет «орангутанг».       Циферблаты, взвившиеся было в новый полет вокруг друзей, утихли.       — «Пса» можешь с полной уверенностью считать опытным образцом. И, я так понимаю, теперь мне можно спрашивать? Как насчет, скажем, «крыса»? «Гиппогриф?» «Оборотень»? «Предатель»? «Дементор»?       С каждым новым словом, противный писк ожидаемо (для Гарри) усиливался, а тревога его друзей очевидно нарастала.       — Ничего, — хмуро прокомментировала Гермиона, махнув палочкой с целью унять шум. — Впечатление, будто что-то забыла, но вспомнить не могу. Зато «дементор» вызывает чуть ли не панику…       — У меня тоже, — добавил Рон. — Слова, которые ты выбрал, пугают. Ты же сказал, что умер в результате идиотизма?       — Ну я же не сказал, что он был проявлен исключительно мной? — Развел руками Гарри, и наконец принялся за обстоятельный рассказ.       Мелькнула у него в голове мысль, что Гермиона — вдвойне молодец. Да, не хотелось запоминать кучу странных значков и уравнений на случай, если они не справятся, петля повторится, и нужно будет передать данные подруге вновь. Но это определенно прогресс в их бесконечных исследованиях странностей Поттера — что-то же артефакт выявил! Мало того, умница Гермиона позаботилась о том, чтобы не перебудить всю гриффиндорскую башню — хотя о возможной реакции артефактов могла только догадываться.       И это Гарри еще не подозревал, насколько удачно она сохранила для них конфиденциальность. У гобелена с единорогом (вот уже полчаса как) стоял Северус Снейп. Он пробовал ломать — но уже вынужден был признать, что старые чары допуска в потайную комнату ему не по зубам. Насколько ему было известно, комната сама по себе откроется и выпустит гриффиндорцев только через десять часов — а в это время ему уже нужно будет быть на предэкзаменационном педсовете. Значит, выяснять, что на этот раз у них за секреты, вынуждающие лазить по ночам в коридорах, придется позже.       Что поделаешь, Северус в свои тридцать четыре на невинную девственницу, коих относительно беспрепятственно пропускает единорог, не смахивал совершенно.

***

      Разумеется, с тех пор, как Поттер устроил цирк с головой василиска, Северус присматривал. Минерва, вроде как, тоже — но у Снейпа не было уверенности, что от ее присмотра есть толк: Гриффиндор годами оставался похожим на стадо неорганизованных баранов, Поттер был ярким их представителем… Не ожидать же, что дело пойдет на лад, когда у МакКошки все еще три должности, а времени в сутках столько же, сколько и у других людей?       Летом Поттер совершил настоящий демарш. Надул свою тетку — в самом прямом смысле. А после, опасаясь исключения из школы и уничтожения палочки, сбежал из дому в неизвестном направлении. Кипиш поднялся тот еще, Северуса даже из отпуска вызвали, хотя, зачем? Чтобы он покрутил пальцем у виска, скептично заметив «А еще волшебники…», и предложил с десяток способов поиска?       Прямолинейные, правда, не сработали, а остальные считаются на грани законных. Поттеру хватило мозгов не пользоваться магией — надежда засечь его чарами Надзора быстро улетучилась. И Северус начал варить снадобье для ритуала с кровью — дело не быстрое и подсудное, однако, по прямому распоряжению Главы Визенгамота…       Впрочем, оно не понадобилось вовсе: тридцатого августа Альбус вычислил мальца самостоятельно, и привел в школу, заверив, что тот может продолжать обучение. Мечта не видеть эту занозу осыпалась прахом. Да, исключение пацан заслужил, но, пока Блэк на свободе, выгнать Поттера из школы — все равно, что нарисовать у мальчишки на спине мишень. Хотя, она и так там есть. Удивительно, что, будучи столь неоднозначной политической пешкой, он проболтался на просторах Англии достаточно долго, не привлекая внимания магов. И отыскался поедающим мороженое в провинциальном городишке возле побережья, это, вообще, как назвать? «Как Вы здесь оказались, мистер Поттер?» — Спросил его Альбус, на что Поттер, взлохматив свою полосатую прическу, бесхитростно ответил: «Шторм был, лететь холодно, так что автостопом приехал».       Но никакого дисциплинарного взыскания, как мальчишка заслуживал, Альбус ему не вменил. Северус опасался, что Поттер вообще берега потеряет, но… обошлось. Тот все так же, как и раньше, ходил на занятия, таскался по школе в компании двоих друзей, летал на метле и паршиво варил зелья. Не курил — или удачно прятался. Почти не дерзил — но иногда срывался. Вот, как когда он в Хогсмидт пролез, а потом Северус его застукал. Что только в той деревне забыл? Мятные леденцы?       …Да скучно Гарри стало. Понятное дело, он Хогсмидт уже излазил на втором курсе — через деревню было проще выбираться «в люди», как только они придумывали очередной новый вариант, как бы поступить с тетрадью. Мятные леденцы Гарри не особо интересовали, но что сравнивать прогулку в компании друзей и одинокие посиделки в замке? Конечно, он был за какой-то движняк — пусть его мотивация и вызвала бы очередные скептические хмыки взрослых…       Так или иначе, Северус почти уж было спокойно вздохнул (насколько можно было спокойно дышать в замке, полном нестабильных малолеток с палочками в руках). Но… В преддверье сессии неугомонная троица была замечена за ночными прогулками. Интуиция взвыла со страшной силой.       Они шушукались всю неделю, каждую свободную минуту. У мисс Грейнджер дрожали губы каждый раз, как она бросала взгляд на преподавательский стол — в частности, на Хагрида. Мистер Уизли заметно сторонился Римуса. Поттер сверкал глазами на самого Северуса. Кто-то другой сказал бы, что ничего необычного. Северус считал, что что-то происходит: только не мог поймать на горячем.       В среду, на его экзамене, оба гриффиндорца сосредоточенно строчили перьями по пергаменту. Не совсем околесицу, так, средней паршивости ответ не очень разбирающегося человека — которому, однако, посчастливилось вытащить единственный зазубренный билет. Зелья на практике они тоже не запороли. Собираясь на выход из класса под подозрительным взглядом преподавателя, Поттер пихнул друга локтем, и что-то сказал, сделав жест, будто прикрывает голову от падающих вещей. Мистер Уизли улыбнулся — и оглянулся на группку слизеринцев. Не прошло и пары секунд, как из-за неосторожного движения мистер Гойл задел стеллаж — и четыре баночки из стоящих на нем, упали. Прямо на мистера Малфоя, безотчетно прикрывшегося ровно таким же жестом.       — Десять баллов с Гриффиндора! — Машинально бросил Северус, останавливая склянки в воздухе. Улыбки с лиц алознаменных, ожидаемо, стерлись.       Единственное, что ему удалось услушать «по сути» до вечера среды — небольшой разговор в библиотеке. Впрочем, и подслушанного хватило с головой.       — Мы не можем это так оставить! — Возмутилась мисс Грейнджер. — Они не посмеют!       — К несчастью, это не от нас зависит, — покачал головой Поттер. — Ну, а что ты предлагаешь? Раздвоиться? Нельзя упустить крысу!       Мистер Уизли, на словах о крысе, выдал придушенный всхлип.       — Прости… Но, как подумаю, три года, в нашей спальне… Какого…       — Сам у него спросишь, но мне что-то стремно узнавать ответ…              — Может, угнать? — Вклинилась девочка, вызвав этим изумленные восклицания.       — Если ты способна это провернуть, я на тебе женюсь, — хмыкнул мистер Уизли. Северус (как и мисс Грейнджер) закатил глаза: нашел один радость. — Это даже круче, чем побить Малфоя…       — Ребят, не отвлекайтесь. Что со Снейпом будем делать? Он в принципе слушать никого, кроме себя, не способен. Это опять может привести к полной ж… — заметил Поттер.       — А зачем с ним что-то делать, как он вообще туда попадет, если… — уточнила мисс Грейнджер.       К несчастью, столь любопытного продолжения Северус так и не узнал. Совещание подростков эффективно прервала Ирма, своей коронной фразой: «Тишина в библиотеке!» Очень не вовремя.       В четверг вечером, как закончились почти все экзамены (кроме С.О.В. и Ж.А.Б.А.), Северус сидел над свитками на проверку, и не видел, что там написано. Он был, как на иголках: что-то тревожило — хотя неугомонная троица должна была быть в замке, он регулярно расспрашивал Кровавого Барона.       Ближе к закату, Северус отложил все дела и собрался выпустить пар в разговоре с коллегой. Люпин преступно опаздывал зайти за своим зельем.       Дверь в покои профессора мерно подсвечивалась синими вспышками: Люпин явно колдовал «Алохомору». Однако, вопреки всякой логике, ожидаемого эффекта не было.       Северус присмотрелся, и с удивлением понял, что в дверь — еще вчера обычную — было врезано с десяток новых замков. Тоже обычных, маггловских, больше того, дер.мового качества. Имена слесарей Северус мог бы угадать с первой попытки.       С каждой новой «Алохоморой» замки исправно открывались. Вот только, закрыты изначально были только некоторые из них — а Люпин накладывал заклятье на всю дверь. Колдуй он на каждый замок, язычок открытой щеколды бы не шевельнулся, но попытка открыть все разом без понимания, как оно заперто, попросту закрывала изначально открытые замки, открывая другие — и так раз за разом.       Северусу стало смешно: да, эту шутку, до которой мог додуматься только маггловоспитанный, он помнит. Волшебники слишком привыкли запираться исключительно магией и не всегда учитывают, как неудачно вписывается в это дело ширпотреб а-ля «сделано в Китае». Вот, и нитка, тянущаяся куда-то вверх, есть: он мог побиться об заклад, что с ее помощью предполагается перевернуть склянку с мгновенно застывающим на воздухе клеем, что удержит дверь на месте еще несколько минут. На большее он бы не рассчитывал: Люпину тоже не три года, как догадается, что напрямую никак, воспользуется трансфигурацией. Может, конечно, тут и еще что есть…       Так или иначе, Северус сделал несколько пассов, развеивая эти художества — и едва успел схватить оборотня, буквально вылетевшего в коридор, как только путь освободился.       — Пусти! — Прошипел Римус. — Я должен…       — Не так быстро! — Гаркнул на него Снейп, заталкивая его обратно в кабинет и запирая дверь самым сильным, что знал сам. Дверь будто слилась со стеной: ее стало не видно вовсе. — Куда бежал?! Ты же не выпил зелье!       То, что Северус принес с собой, растекалось лужицей в коридоре: выронил, когда удерживал коллегу. Римус, осознав, что едва не подверг опасности обитателей замка, побледнел, но стремиться вон не перестал.       — Пойдем за еще одной порцией... пожалуйста! — Глухо сказал оборотень. — Быстрее, пока он не ушел!       «Он» — это, судя по всему, Блэк, — понял Северус, обративший внимание на Карту замка, лежащую на столе. Пергамент показывал, что у подножия Гремучей Ивы собралась пестрая компания. Включающая троицу гриффиндорцев, осужденного преступника и — что неожиданно — давно мертвого человека. Да уж, предчувствие беды Северуса не обмануло.       — Не думаю, Римус, — ответил Снейп, отмечая, как вытягивается лицо бывшего недруга. — Вы с Блэком из одной шайки, и вряд ли тебе есть вера. Кроме того, что ты там будешь делать, бегать волком?       С этими словами, он открыл окно и спрыгнул во двор, предусмотрительно запечатав створки теми же чарами. Люпин, может, и не умеет летать, как Северус, но что-то мог бы придумать, чтобы спуститься.       Где-то примерно в это же время очередной смелый план гриффиндорцев как раз страдал от внутренних нестыковок.       Эпопея с гиппогрифом, внезапно, прошла на диво гладко — и он уже летал где-то в Запретном Лесу. Но это была необязательная часть программы, а вот обязательная, оказывается, была подготовлена из рук вон плохо. Пока они уводили гиппогрифа (жалость когда-нибудь Гарри погубит), Министр ушел из хижины Хагрида в замок, ругаться с директором. И сделал это столь стремительно, что они не успели его догнать и предъявить крысу. И в события вновь вмешался пес.       Исключить участие профессора Люпина всем казалось хорошей идеей — что угодно лучше, чем тот факт, что он покусал Рона. Рон и так теперь его подсознательно боялся и едва собрался с духом, чтобы сдать экзамен…       Да вот только без профессора с мистером Блэком разговаривать было неимоверно тяжело: хоть он и, вроде бы, не желал причинить вреда Гарри и его друзьям, итог был подозрительно похож на то, что Гарри уже видел. Они собрались в Визжащей Хижине, рука Рона, который держал крысу, была прокушена, да и ногу он снова не уберег, пока Блэк его тащил. «Конструктивный» разговор шел на повышенных тонах — Блэк спустя некоторое время понял, что подростки настроены по отношению к нему в меру лояльно, но это не отменяло того факта, что Петтигрю он собирался прикончить.       — Пойми ты! — Орал ему Гарри. — Ни я, ни мои родители не хотели бы, чтобы ты стал убийцей из-за вот него! Нужно привести его к Министру, он сейчас рядом! Тогда мы сможем доказать, что ты невиновен!       — О да, — с сарказмом заметил Северус, появившийся в дверях как раз на этом драматичном моменте. Ему хватило доли секунды, чтобы оценить происходящее: бесшабашные подростки, три экземпляра, в относительной целостности; потрепанный Петтигрю в углу, ползает на коленях — неожиданно… И Блэк, с откровенно маньячным выражением лица, вишенка на торте. — Самый невиновный человек в мире…       «Полный п..дец», — подумал Гарри относительно всего, что произошло дальше. Несмотря на то, что Снейп прекрасно видел Петтигрю и, в этот раз, явно допустил, что дело требует разбирательства, они с Сириусом все равно сцепились — вначале словесно, а затем и на палочках. Да, краем глаза каждый из пятерых — и даже кот — старались следить за предателем. Но предыстория, что связывала Блэка и Снейпа, видимо, была знатной: разбираясь между собой и перекрывая обзор подросткам, они пропустили момент, когда Петтигрю вновь обернулся крысой.       Сириус (как и Живоглот) за ним погнался, но Гарри не был уверен, что им что-то удалось. Любому было бы тяжело сосредоточиться на погоне, когда на сцене появляются еще и дементоры. Гарри знал это, как никто другой, — Поцелуй, который к нему применили при первой встрече с Блэком, вышел в топ самых неприятных смертей из возможных.       Последние дни учебного года для Гарри прошли уже почти традиционно — он сидел на бесконечно долгой отработке у профессора Снейпа в кабинете. Тот черкал в свитках пергамента — явно экзаменационных работах — красным. Очевидно, получая немалое удовлетворение от занижения оценок.       Работа Гарри заключалась в том, чтобы переписывать потрепанные временем карточки для архива мистера Филча. В коробке был преимущественно 76й год, и каждый раз, когда он натыкался глазами на имя Сириуса или отца, в груди кололо. Гарри столь мало знал о родных людях — и вот, Снейп позаботился о том, чтобы он обязательно увидел свидетельства самого глупого, что они когда-либо делали. Проказы у них были достаточно некрасивыми… Но это же не значит, что они и потом, когда выросли и немного набрались ума, не могли стать хорошими людьми?       — Вы даже, — не выдержал Гарри давящей тишины кабинета, — увидев все собственными глазами, не можете переступить через гордость и признать, что не правы!       Снейп, услышав столь горячее обвинение, лишь поднял на ученика недовольный взгляд и отложил на время работу.       — Ваша проблема… Мистер Поттер, заключается в том, что Вы с исключительным упорством игнорируете все, что не вписывается в Вашу картину мира. Впрочем, как и Ваш крестный. С чего бы мне признавать свою неправоту, если я ее не чувствую? Что, мне, по-Вашему, стоило делать? На минуточку, застав учеников ночью — в комендантский час, что они по скудоумию своему так и жаждут проигнорировать, — в компании преступника?       — Сириус не преступ… — Начал было Гарри, но профессор его перебил.       — В таком случае, с ним было достаточно безопасно? Для мистера Уизли в особенности? Ему же чуть шею не свернули! Блэку всегда было плевать на «побочные» мелочи…       — Если бы не Вы, мы не упустили бы Петтигрю! — Выкрикнул мальчик в сердцах, но, увидев будто заиндевевший взгляд Снейпа, притих. Нужно отдать ему должное: когда беглец превратился, Снейп, в отличии от Сириуса, не стал беспорядочно метаться, а послал череду различных чар в нужном направлении. Казалось, он жаждет схватить Петтигрю не меньше Блэка — но Снейп прекратил что-либо делать для его поимки, как только они все отбежали несколько ярдов от Гремучей Ивы. На улице были дементоры — и он предпочел отогнать утративших всякий контроль тварей от живых.       — То Вы заплатили бы за это наивысшую цену, не так ли? — Заметил профессор с пугающим спокойствием. — Что должно быть сильнее? Привычка очертя голову восстанавливать справедливость или спасать ситуацию? Может, жажда кого-нибудь спасать, даже, если это сделает только хуже, и тот человек не заслуживает спасения? Что такое пара-тройка жизней, когда предательство наказано, а? Магглы тоже ничего не значат, ведь так? Двенадцать прохожих — это лишь небольшой побочный эффект, когда устраиваешь взрыв с целью убить одного волшебника…       — Это Петтигрю устроил взрыв, — сказал Гарри, вздернув подбородок, чтобы прямо посмотреть Снейпу в глаза. — Для инсценировки смерти…       — Утверждает кто, мистер Поттер? — Спросил Снейп почти мягко. — На улице было немало свидетелей. Петтигрю — гнусная мразь, если шитая белыми нитками история Блэка о Хранителе — правда. Мразь, которой проще забиться в нору, чтобы не попасть под руку всем, кому его поступок не по нраву...       «Включая меня» — Будто бы услышал Гарри в этом выговоре, все длящимся и длящимся — вскоре он сосредоточился на том, чтобы оскорбить Сириуса. Снейп злился, что оба ночных гостя Хогвартса смогли сбежать — похоже, он с радостью увидел бы обоих за решеткой.       «Но Сириус не плохой», — упрямо подумалось Гарри. Он помнил, как Сириус предложил ему жить с ним — быть ему семьей. Помнил, как его изможденное лицо озарила улыбка, когда он понял, что Гарри ему верит. И вовсе крестник ему не безразличен… Ведь именно анимагическую форму Сириуса он видел, когда ушел от Дурслей. Кто знает, что было бы, если бы они тогда поговорили?       Гарри вовсе не жалел, что послал серебристого оленя Сириусу вдогонку… Патронус светился столь ярко, что Гарри уверен: ни одна тварь крестного бы не достала. А Снейп… Ну, он может читать нотации сколько угодно, Гарри даже относительно смиренно опустит взгляд. В конце концов, Снейп их и впрямь спас, пускай этого, может, и не нужно было бы, если бы он не влез — и они не потеряли столько времени — раньше. И Патронус у него очень красивый — Гарри бы никогда не подумал, что такой человек способен наколдовать нечто настолько прекрасное… Настолько совершенное, что и олень у Гарри получился будто сам собой.       Воспоминание о тонконогой лани будило где-то в груди мягкое тепло, и вполне позволяло пропускать мимо ушей сентенции об уровне интеллекта гриффиндорцев. Так что, слушая тираду все более и более распаляющегося Снейпа, Гарри тихо кивал, мысленно воскрешая ее образ.       И еще один незабываемый момент, который теперь помнил только Гарри… Как Снейп живописно летел через всю комнату от тройного Экспеллиармуса.