небо молчит

Виктору снится, что он бежит. Его тело во сне легкое и пластичное настолько, что каждое движение дарит ему еще больше сил на новый шаг. Ботинки пружинят по мостовой, ветер врезается в щеки, и глаза от этого начинает сильно щипать. Сердце стучит громко и восторженно, его удары посылают по всему телу заряд волнительной пульсации, и Виктор чувствует, как от самых кончиков пальцев ног стремительно стреляет вверх по венам бешеный импульс, какая-то невообразимая в своем могуществе сила — и он взлетает. Виктор отталкивается от земли, и воздух податливо обволакивает его со всех сторон, удерживая в своем теплом пространстве. Легкие болят, в них что-то скребет, и за ребрами надрывается отчаянная радость — от такой хочется плакать, такой хочется верить. Гавань под ним становится далекой, маленькой, как детская игрушка. Виктор взлетает все выше и выше, воздух подталкивает его. Виктору вдруг кажется, это так легко — летать. Нет ничего проще этой кружащей голову свободы, нет ничего правильнее — как будто он, Виктор, родился с крыльями. Ветер тянет его наверх. Виктор смотрит туда: звезды мерцают в такт его быстрому, надрывному дыханию, и в такт гулкого биения сердца. Небо молчит. Когда Виктор просыпается, спальня все еще залита холодным лунным светом — он остро преломляется в витражном окне, и на спокойном лице Джейса лежат косые полоски лучей. Кровать теплая, а кожа Джейса — как кипяченое молоко, и когда Виктор слабо прикасается тонкими пальцами к его плечу, ему кажется, что на коже останется след от ожога. — Джейс, — Виктор зовет его тихо и неуверенно, как будто сам не знает, желает разбудить его или нет. Пока Джейс не проснулся, Виктор может любоваться им столько, сколько сам захочет: он может разглядывать крупные линии сильной челюсти, может осторожно прикоснуться к коротким волосам на затылке, ощутить, как они щекочут ладонь. Когда Джейс бодрствует, когда сонливость оставляет его, он становится похож на сгусток горячей энергии, все его движения становятся настолько быстрыми, что Виктор никогда не может поспеть за ними. Шаги Джейса — резкая дробь по полу, его взгляд — стремительно изменяющаяся темнота зрачков, его гнев — раскаленный добела пласт железа. Его любовь — жгучая река беспокойной лавы. Пока Джейс спит, Виктору кажется, что наконец может почувствовать себя наравне с ним. — Джейс, — большим пальцем Виктор проводит по решительной линии скул. Одеяло громко шуршит, сворачивается в нежные складки, когда Джейс, сонно выдыхая, ложится набок — и открывает глаза. Виктор ладонью накрывает горячую щеку, ломает губы в короткой улыбке. — Давно ты не спишь? — хрипит Джейс, лениво моргая. — Мне приснился странный сон, — Виктор задумчиво прикасается ладонью к темным волосам Джейса, нежно погружается в них ледяными пальцами. — Хороший? — взгляд Джейса наливается теплотой раскаленного золота. — Не знаю, — рука Виктора замирает. Он на мгновение отворачивается от Джейса, смотрит на резкие полоски лунного света на противоположной от окна стене, — Но мне в нем было хорошо. — Значит, это хороший сон, — Джейс хватает его за тонкое запястье и простым поцелуем прикасается к ладони. Виктор смотрит на него и хочет улыбнуться, но в груди что-то ломается. Джейс поднимает на него взгляд, — Нам нужно спать, завтра много работы. — Конечно, — торопливо выдыхает Виктор, — Спи. И Джейс засыпает практически сразу — доверчиво прижимается к нему всем телом, кладет горячую ладонь поверх одеяла Виктора, и вскоре начинает тихо сопеть. Лунный свет подсвечивает его темные волосы на макушке, и они сияют золотыми искрами. Виктор долго смотрит на них, зачем-то вглядывается в спокойное и расслабленное лицо Джейса, следит за тем, как дрожат его длинные ресницы и брови приподнимаются вверх. Когда Виктор наконец засыпает, ему снова снится полет — воздух отрывает его от земли, корабли тонут в облаках, когда он поднимается все выше и выше. Звезды в черном небе горят раскаленным золотом — и Виктор знает, что ему никогда не достать до них. С криком он резко падает вниз.