У всего есть цена

- Арс, я уже стою тут 10 минут, ты скоро? – Антон держит телефон плечом, поправляя на себе немного мятую футболку. - Я отцу помогаю шкаф собрать, мы немного не успели, ты можешь пока подняться к нам, - быстро оправдывается мужчина под стук молотка на фоне. - А можно? Твои родители не будут против? - Они только за! 224 квартира, - после этих слов звонок сбрасывается. Удобнее и правда подождать там, чем в тесной машине. Домофон открывается сразу же после первого звонка и парень поднимается на 7 этаж. На площадке его ждет мать Арсения. Стоит на пороге открытой двери, чтобы Антон точно не ошибся. Улыбается, прикладывает руки к груди, когда видит двухметровое чудо, вылезающее из лифта. - Татьяна, - тянет она руку для приветствия. - Здравствуйте, Антон, - парень наклоняется, берет ее руку в свою и «целует» тыльную сторону ладони. - Ой, какой джентльмен, - она слегка краснеет, показывает, куда поставить кроссовки и просит следовать за ней в гостиную. В комнате царит полный хаос: разбросаны доски темно-коричневого цвета, на столе гора деталей, как в лего, на полу посередине лежит шуруповёрт. Антон тянет руку высокому седому мужчине. - Антон, рад познакомиться, - Они крепко пожимают друг другу руки. - Сергей. Мне тоже приятно. – он дежурно улыбается и переключает внимания обратно на сборку. В углу комнаты на ковре сидит и сам Арсений, листая туда-сюда белую книжку с инструкцией. Он нервно смеется, ероша волосы. - Пап, я же говорил тебе, что ты не так сделал, - он поднимается и подходит к мужчине, - вот, смотри, это надо повернуть сюда, - он ведет пальцем по страницам под гневные взгляды отца. - Антош, давайте чай попьем, пока они тут ругаются, - хихикает Татьяна, нежно касаясь предплечья Антона. Арсений кидает на них взгляд и улыбается, продолжая доказывать что-то, шурша листками. - С удовольствием, - сразу же отзывается Шастун и идет за женщиной на кухню. - Черный или зеленый? – интересуется она, стоя у открытого шкафа. - Черный, спасибо большое, - Антон рассматривает небольшую уютную кухню. Серая мебель, белые стены, небольшой деревянный стол и бирюзовые тканевые стулья. Перед ним ставят белую кружку ароматного чая. - Вы же на телевидении работаете? Мне сын рассказывал о вас, - она с восхищением смотрит на парня, опускаясь на стул напротив, - вам нравится? Хорошая работа? - Да, я на ТНТ снимаюсь, вы, возможно видели меня даже, - растерянно улыбается Шастун и видит, как женщина кивает, - работа, конечно, хорошая, но от камер немного устаю. И от непостоянного графика. - Татьяна понимающе кивает снова. - А мы вот думали, что за утро соберем новый шкаф в зал, да запутались они у меня, вот и засиделись так, вам, наверное, ехать уже надо? - Ничего страшного, я без вашего сына все равно не поеду, я его сам привез сюда, как настоящему принцу мне нужно увезти его обратно, - смеется Антон и Татьяна тоже начинает улыбаться. Они сидят так еще несколько минут, пока из зала женщина не слышит свое имя. - Я сейчас, Антош, берите конфетки, не стесняйтесь, - указывает она на вазу со сладостями и убегает из кухни. Антон улыбается от всей этой теплой атмосферы в доме, несмотря на редкие маты, что доносятся из гостиной. Внимание парня привлекает большая фотография на холодильнике, со всех сторон облепленная магнитами с разных городов и стран. Тут тебе и Кипр, и Тайланд, и Турция, а еще штук 10 магнитов с Алтая. Шастун рассматривает фото, где на фоне гор стоят 10 человек. Он узнает саму Татьяну, обнимающую Сергея, далее идут одни незнакомые лица. Кроме одного. - О, вас заинтересовали наши фото, - прибегает обратно Татьяна, заглядывая за плечо Антону, который буквально приколочен к полу, - Это мы в Горном Алтае с родственниками. Такая хорошая фотография! – восклицает она. - А где Арсений? – только и может выдавить Шастун. - Он на своих вечно повышениях квалификации, на каких-то объектах. Он редко из-за работы к нам приезжает. Но зато у него великолепные проекты! Он вам показывал? – видно, что она расстроена тем, что редко видит сына, но одновременно в ней горит гордость за него и за его работу. - Нет, не показывал, но я обязательно его попрошу, как приедем, - через силу улыбается парень, не отводя взгляда от фото. - На кого засмотрелся-то так? – она выискивает предмет интереса и безошибочно тыкает пальцем в девушку, - красотка, да? Кариночка, внучка моя двоюродная, дочка сводной сестры Арсюши. Такая хорошая девочка, а такая напасть на нее… Ой, ну что я вас загружаю проблемами, - она тепло улыбается, поглаживая плечо Антона. Сам же Антон непонятно из каких сил разворачивается и садится обратно за стол. - Какая напасть? Что-то случилось? – старается выглядеть доброжелательно, запихивая нарастающую тревогу поглубже внутрь. - Ой, я сильно-то ничего не знаю, мне сестра рассказывала, что у Кариночки депрессия была, что она чуть себя не убила, - с каждым словом ее голос становится тише, переходит на шепот, - но сейчас уже все хорошо, эта фотография год назад сделана, - Татьяна смотрит на родственников на фото с таким теплом и любовью в глазах. Не замечает каменного взгляда Шастуна в стол. - Извините за эти вопросы, я не должен был, - поднимает он взгляд на женщину, но та отмахивается, уверяя, что все в порядке. Кажется, я впервые слышу, как ты извинился. Совесть существует все-таки. Дышать становится невероятно трудно. Каждый вздох как ножом разрезает легкие. Голова слегка кружится, но Антон не подает виду, вцепившись в кружку. Судьба Антону совсем не подруга. Это ядовитая тварь, только она могла сотворить настолько ебаную ситуацию. Сраная ирония судьбы, когда ты доводишь до суицида девчонку, а потом влюбляешь в себя ее дядю. Да еще и влюбляешься сам! Это что, дешевый роман на первом канале? Это не смешно. И если родители Арсения не узнали Шастуна, это не значит, что не узнают другие родственники, с которыми через какое-то время, возможно, придется познакомиться. Такое дерьмо нельзя скрывать. Очень хочется. Но тогда, спустя время, этот скелет в шкафу сыграет максимально злую шутку. Поток ядовитых мыслей прерывает Арсений, стоя в дверях кухни. Он уже одет не по-домашнему, держит свой чемодан одной рукой. Можно легко догадаться, что там 90 процентов пространства пустое. - Ну что, едем? – он так улыбается, так светится, а в этот момент в сознании Антона со скоростью света рушится все. Это так сильно ломает. Но он должен знать. Потому что это его семья. И в ней нет места для Антона. - Да, поехали, - парень встает из-за стола, прощается с родителями Арса и спускается к машине, оставляя мужчину наедине с родителями. Попов выскакивает из подъезда, когда Антон докуривает вторую сигарету подряд, прожигая взглядом куст каких-то оранжевых цветов. Они бы давно вспыхнули, если бы не Арсений, который подлетает к Шастуну и легонько касается губами его щеки. Тянет к нему руки, обнимает, но руки Антона так и остаются висеть вдоль тела, изредка поднимаясь, чтобы сделать очередную затяжку. Он отворачивает голову, чтобы выдохнуть дым, тушит сигарету и легонько хлопает по плечу Арсения, который почти повис на нем. Он что-то говорит, вроде. Или нет. Антону не до этого. Сейчас нужно абстрагироваться и доехать спокойно эти ебаные 10 часов. Не задумываться, следить за дорогой. Не подвергать их обоих опасности. - Все хорошо? – обращает на себя внимание Попов, когда они едут по трассе. За это время Антон не сказал ни слова, все внимания уделяя серому асфальту. Напряженная обстановка в салоне ни капли не радует. - Да, я устал просто с концерта вчера, не выспался совсем, не хочу отвлекаться от дороги, - бесстыдно врет Шастун, чувствуя, как бешено пульсируют виски. Короткие ногти потихоньку скребут кожу на руле, плечи напрягаются все больше. Салон автомобиля становится невероятно тесным. Дышать по-прежнему нечем. Антон чуть не пролетает на красный в каком-то поселке. Его из раздумий вырывает Арсений, который сжимает его запястье на руле. - Да что с тобой? Сам не свой прям, - он смотрим с беспокойством, нежно проводя пальцами по руке, заглядывает в глаза, наклоняясь к панели. - Пожалуйста, давай сначала доедем, хорошо? – Антон поворачивается к Арсению, слегка улыбаясь ему. Это будет слишком больно. Он сломал стольких людей, пора сломаться и самому. Арсений уже давно впитался ему под кожу, давно стал родным. Минутный интерес вдруг занял большую часть жизни. Игра потеряла свою актуальность, уступив место влюбленности. Как смешно. Антон влюбился. Тот самый паренек, от которого уже несколько лет никто ни разу не слышал извинений, заботы, сожаления. Тот самый, который сидит в своем бункере, изредка вылезая, чтобы 2 часа пошутить на сцене. Которому абсолютно похуй на чужое мнение. Вдруг становится жертвой. Попадает в собственную ловушку. И при этом Арсений не делал ничего сверхъестественного, он просто был собой. Именно это сыграло главную роль. Никакого притворства, издевательства, чистые чувства, которые подали Антону на блюдце. Признание по началу сильно напугало парня, он не знал, что с ним делать, куда деть его. Положил осторожно в темный угол своего сознания, обещая себе, что достанет, когда будет повод. И он появился. Именно в ту ночь, когда пьяные глаза смотрели на него с бесконечной любовью, все движения, вздохи, стоны были именно для Антона, как подарок. Как доказательство. Вот тогда он понял, что и правда любит. Не играет, не делает вид, а именно любит. Когда совершенно забывает дышать, моргать, жить, все внимание устремляя на него. Днем слушать его истории с открытым ртом, а ночью из этих губ ловить свое же имя. От воспоминаний становится еще хуже, они останавливаются на первой попавшейся заправке. - Тебе взять чего в магазине? – Антон уже с улицы засовывает голову в открытое окно, смотря на Арса без единой эмоции. - Возьми бутылку воды, спасибо, - а он все равно улыбается, пытается поднять парню настроение. На душе от этой улыбки расцветает все. Шастун кивает и уходит, скрываясь в стеклянных дверях. На кассе оплачивает воду и энергетик. Руки трясет, он еле достает из кошелька деньги. Кассирша бросает недовольные взгляды на парня, возможно принимая его за алкоголика. Он говорит ей номер колонки, протягивает купюры и выходит на улицу. Успокойся. Истерить будешь, когда приедешь. Он не должен сейчас чувствовать себя виноватым за твое состояние. - Да, сейчас, - он шепчет сам себе, смаргивая слезы. Нужно, чтобы он что-то рассказывал. Даже если Антон не будет слушать. Нужно заполнить эту тишину хоть чем-то, потому что музыка уже не помогает. - Расскажи про свою работу, - тихо говорит парень, на секунду поворачиваясь и встречаясь с синими глазами. - Про какую из ты хочешь услышать? – он хитро улыбается, - про универ или саму архитектуру? - Про то, что тебе больше нравится. На Арсении будто нажимается кнопка, активирующая набор историй о работе. Как он в школе ходил в художественную школу, как поступил в вуз в Новосибирске, тот самый, который Антон в туре видел из окна гостиницы. С горящими глазами рассказывал про переезд сначала в Петербург, а потом уже и в Москву. Единым потоком рассказывал о первом проекте квартиры, а потом о проекте целого офисного здания в каком-то небольшом городке. За эти года он совершенствовал свои знания, изучая расчеты, конструкции, и поэтому в один момент его пригласили работать преподавателем по конструкциям. Арсений прикинул, что преподавание не сильно затронет его творческую часть профессии, поэтому с удовольствием согласился. Они подъезжают к дому около полуночи. Антон помогает Арсению достать чемодан из багажника, но домой сам не спешит. - Мне нужно еще к Позову заехать, он просил, - снова вранье без какого-либо крика совести. - Хорошо, напиши, как будешь дома, - он целует прямо на улице, зная, что никто посторонний в такое время не ходит здесь. Антон отвечает сразу же, держа лицо в своих ладонях, поглаживая кожу пальцами. Целует, возможно, в последний раз, поэтому вкладывает в него все, что чувствует. - Я люблю тебя, Арс, - шепчет он, прижимаясь лбом ко лбу, - Я очень… очень люблю, - он получает еще один легкий поцелуй в уголок губ, счастливую улыбку. Арсений скрывается за дверью подъезда, а парень забирается обратно в салон автомобиля. Сидит ровно на месте пару минут, утыкается лбом в руль. Плечи заходятся мелкой дрожью, лицо искажает гримаса боли, а на шорты начинают капать обжигающие слезы. Тихие всхлипы остаются в салоне, слышатся будто со стороны. - Я не хотел так… Я не хотел всего этого, - шепчет он, - Я виноват… перед ней, перед тобой. Но я так тебя люблю… - трясущиеся руки смазывают мокрые дорожки с щек, но слезы идут новым потоком, спускаясь на подбородок, стекая по шее, неприятно щекоча кожу. Антон тянется за своей сумкой на заднее сидение, достает из ее кармана небольшой бархатный черный мешочек. Очень долго рассматривает его, держа на раскрытой ладони. Его руку освещает лишь тусклый фонарь на улице, но этого вполне хватает. Судорожно вздыхает, пытаясь успокоить накатившую истерику, и развязывает веревки. Из мешочка на ладонь выкатывается серебряная печатка. Кольцо. С гравировкой креста посередине плоской его части и словом «remember» вокруг. Он долго смотрит на него, крутит в пальцах, потом сжимает в кулаке и прикладывает его ко лбу, всхлипывая снова. Из-за слез глаза не видят ничего, двор за окном расплывается, будто краска по воде. Антон складывает кольцо обратно в мешок, крепко завязывает и убирает себе в карман. И тут же начинает яростно колотить руками по рулю. Он уже не сдерживается, рыдает, сжимая волосы на затылке. Тяжело дышит от нехватки кислорода. Очень глубоко вдыхает и тихонько завывает, утыкаясь лбом в руль. Поднимает голову, заглядывая в зеркало заднего вида, и видит там незнакомца. Неопрятная двухдневная щетина, красные от слез глаза, лохматые волосы. Это не я. Это кто-то другой. Тот, кто все это устроил. Он смотрит в абсолютно чужие глаза. - Ты проиграл, Антон, - он усмехается, не сводя пристального тяжелого взгляда с зеркала, - ты даже не мог представить, что проиграл еще тогда, в лифте. Все это изначально было издевательством над моей жизнью. И я сам себе ее и загубил. Нужно прекратить это как можно скорее. Шастун не спеша вылезает из машины, достает из кармана последнюю сигарету. Как символично. Дым проникает через глотку во все тело, оседая неприятной горечью. Сигарета быстро уменьшается с каждой новой затяжкой, тускло горя красным огонечком. Тяжелыми шагами заходит в подъезд, не поворачивая головы, нажимает в лифте нужную кнопку. Отпирает свою дверь, медленно перешагивает за порог. Закрывает замок и бессильно падает на колени прямо в прихожей. Слез уже не осталось, вместо этого полное опустошение. Антон просидел так минут 20, не меньше, прежде чем найти в себе хоть какие-то силы дойти до кровати и камнем рухнуть, утопая в мягком одеяле. Он достает телефон, пишет Арсу сухое «я дома» и убирает его на тумбу. Антон так и лежит до самого утра, рассматривая стеклянным взглядом, как меняется небо за окном.