breathing in fumes (of love)

Duran Duran – Save a Prayer Siouxsie And The Banshees – Stargazer The Echo & the Bunnymen – The Killing Moon Bonnie Tyler – Holding Out For A Hero Metallica – Ride the Lightning Twenty One Pilots – Hometown

Стив, Эдди и Билли первыми оказались на месте встречи. Это был прежний домик неподалёку от озера, от одного вида которого у Харгроува болезненно заныло в боку. Вокруг царила такая тишина, что, казалось, можно было услышать каждое биение сердца. Вся природа замерла в ожидании чего-то неведомого. Эдди, погрузившись в тягучую пучину отстранённости, чувствовал вину. Она снедала его изнутри, тщательно и медленно пережёвывала все страхи, смаковала. Ведь камень был разрушен из-за него. Из-за вырвавшейся из самых глубин агонии, фальшиво прикрытой надеждой на светлое будущее. Надеждой, столь же тонкой как дряхлая фанера, которой он закрыл дыру в стене трейлера в далёко-близком 2019-ом году. Надеждой на будущее, уничтоженное собственными стараниями спасти того, потерять которого хуже самой мучительной смерти. Едва выйдя из автомобиля, он пробурчал, что хочет прогуляться. Харгроув никак на это не ответил, только усмехнулся. Мансон немедля спустился к водной глади, огибая дерево за деревом. И почему в этом месте ничего не меняется? Всё точь-в-точь как в настоящем. Каждый кустик, каждое дерево. Всё идентичное, неподвластное чарам времени. Вот пень с корягой, которую лучше переступать с осторожностью, если не хочешь приобрести глубокую рану на голени. А с другой стороны – дуб с дуплом, слишком широким для обыкновенной белки. И что в него только не прятали… Да, весёлые были времена. Или будут. Неужто время в Хокинсе работает по-особому? Эдди, не заботясь, что выпачкает джинсы, приземляется на гальку на берегу. Не очень комфортно, но это заботит его в последнюю очередь. Поверхность воды, идеально чёрная, смоляная, непоколебимая, украшена холодным, бледно-жёлтым лунным ликом, ничем не омрачаемым. Мансон не один раз приходил к этому месту в настоящем. К той самой точке, где сходятся две половинки сердца, ведь озеро получило своё название в первую очередь благодаря форме. Здесь Эдди чувствовал единение с миром, успокаивающую тишину, а в ветреный день – лёгкие волны, мягко щекочущие голые ступни. Хотелось, как в раннем детстве, скинуть башмаки, пробежаться по воде, не беспокоясь ни о чём. Тогда не было боли, не было глупой паранойи, наступающей на пятки с каждым новым шагом. Было так светло и прекрасно. Всё вокруг было наполнено яркими добрыми моментами, беспечными улыбками, любовью, которую не нужно заслуживать, вырывать по крупицам. Не было предательств, разбитого сердца, собираемого воедино столь медленно, терпеливо. Слёзы были только из-за разбитой коленки или укола врача. – Я присяду? – послышалось откуда-то из-за спины. Мансон, встрепенувшись, резко оборачивается. – Ты в порядке, Эдс? – нежданный собеседник всё же разместился неподалёку. – Стив… – Эдди трусливо опускает голову, устремляя взор на кромку воды. – Оставил меня наедине с Билли, да? Ты же знаешь, к чему это может привести. – пытается перевести всё в шутку Харрингтон. – Да, не подумал об этом… Прости. – он вглядывается в едва заметную рябь, колеблющую превосходно гладкую поверхность. Может, ему это мерещится, ведь ветра нет? Может, стихия чувствует его волнение, показывает, что бояться – это нормально? Ведь стихия и сама замерла от трепета. – Здесь очень красиво. – шепчет Стив, смотря в том же направлении. – Я никогда этого не замечал. – Не замечал чего? – голос Мансона звучит, к его собственному удивлению, хрипло, надрывисто. – Шарма этого места. Озеро всегда было лишь озером. Знаешь, просто вода и всё. Никаких чувств, магии. Я приезжал сюда в поисках какого-то смысла. Приезжал с девушками, к которым чувствовал симпатию. Но не было того самого «вайба», понимаешь? Просто водоём посреди леса. – И что же вдруг изменилось? – Появился ты. Появился, и перевернул всё с ног на голову, а потом обратно. – Стив переводит взгляд на сидящего рядом Эдди, смотрит с такой искренней улыбкой. – Помог найти смысл в мелочах. Показал, что любовь – это не обязательство или долг. Что любовь не нужно вымаливать, стоя на коленях и рыдая. Ты просто появился и всё. Этого было достаточно. – Стив, не надо… я всё испортил. Сделал хуже. – шмыгая носом, отвечает Мансон, боясь встретиться взглядом с Харрингтоном. – Спас меня. И продолжаешь спасать, оставаясь со мной. Потому что… если… когда мы вернёмся… – Стив часто-часто моргает в попытках сдержать всё наступающие слёзы, но они оказываются сильнее. – мне будет нужен тот, кто не позволит мне распасться на части. Спрятаться в глубокую и тёмную нору, ведь именно это мне хочется сделать каждый раз, как я переступаю порог собственного дома. Нет, дома родителей. Я не чувствую себя там… – В безопасности? – наконец, Эдди поднимает голову. – Я знаю, каково это. Так было, пока я не покинул отцовский дом. Но… захочешь ли ты жить так, как я? В ёбанном трейлерном доме, в котором тесно даже одному человеку, не говоря уже о трёх… – А если мы найдём своё место? Где будем ты и я? – произнося эти слова, Стив робко указывает на Эдди, а затем на себя. Палец упирается в грудь, и он чувствует легкую вибрацию, воплощающую в себе нервозность. – Против всего мира? – Против всего мира. Мансон выдавливает из себя подобие улыбки, а миг спустя его смех наполняет лесную тишину, хоть и выходит скорее скрипящим, вымученным. – Эдс, мы должны верить, что это не пустые слова. Где-то здесь, в лесу, у озера, – наш спасательный круг. И мы его найдём. – наощупь он находит ладонь Мансона, сжимает крепко-крепко, будто от этого зависит всё на свете. – Да, наша нить Ариадны… Хочу искупаться. – вдруг произносит Эдди. – Сейчас же холодно, ты можешь… – Не заболею. Мне кажется, что выход где-то на глубине. Нужно проверить. – Я с тобой. – Не нужно. Это лишь мои глупые догадки и всё. Стив кивает в ответ, нехотя отпускает руку Эдди. Безмолвно наблюдает, как тот скидывает кроссовки, «прощупывает» поверхность воды голыми ступнями, делает шаг за шагом в кажущуюся бескрайней тьму. Он неотступно движется вперёд, предвкушая момент, когда дно под ногами станет неощутимым, далёким. Он помнит, что пловец из него хреновый, но идёт и идёт. Холод отходит на последний план, ему лишь хочется коснуться луны в отражении, побыть в лучах, отбрасываемых солнцем с оборотной стороны. Эдди не страшно, когда земля буквально уплывает из-под ног, и он делает усилие над собой, чтобы погрузиться полностью. Оказавшись под гладью воды, подобной стеклу, прозрачному барьеру, он распахивает глаза, любуется ликом небесного спутника, и в нём видит мимолётное, так и стремящееся ускользнуть решение. Любуется россыпью созвездий, думая о Стиве, о созвездии Тельца и о Большой Медведице. И он бы заплакал, если мог, но стихия окружила его целиком. Он стал её частью, позволил ей проникнуть в мысли, очистить разум. Он вновь обращает взор к лунному лику, и в мыслях ненароком проплывает такая странная аналогия: Луна, стремящаяся уловить солнечные лучики, подобные улыбкам… она ведь жить не может без Солнца, без его задорного взгляда, без встреч длинною в мгновения, когда они пересекаются перед рассветом и после заката. И Эдди думается, что он и есть Луна, одинокий месяц в ночи, ожидающий Солнца. Вдохновляющего, наполняющего энергией и жаждой жизни, но при этом такого умиротворяющего. Одна секунда, одно столкновение взглядов, и он живёт дальше, дышит, сияет. Наверное, злосчастный Генри Крил извратил бы эту аналогию. Он бы поменял местами слагаемые в уравнении, сказав, что Эдди – Солнце, а Стив – Луна, питающаяся целительной силой искусства, истинной человеческой красотой. Стив для Крила теперь был не более чем временной подпиткой, резервуаром, который можно опустошать раз за разом без каких-либо последствий. Мансону такая мысль ни за что не пришла бы в голову. Харрингтон был олицетворением тепла, ласки, немного детской наивности и невероятной смеси упрямства и упорства, присущих многим Тельцам, к коим и относился парень. Возвращаться в реальный мир было трудно, но у Эдди получается. Он чувствует, как в ладони сжимает жалкие осколки, составляющие некогда величественное целое, служили порталом в неизведанные вселенные. А теперь это был мусор. Ничто. Но ведь вся энергия, так или иначе, участвует в неподвластном никому и ничему круговороте. Она не берётся из пустоты и не уходит в пустоту. А если… Энергия Луны и Солнца. И Эдди плавно выныривает, вдыхая пары только что пришедшей на ум идеи.

***

Стив и Эдди подоспели в тот момент, когда к домику парковался знакомый Форд, почти незаметный в сумраке. Из автомобиля тут же выскочила Робин. Она побежала навстречу парням, заключая их в объятия. – У меня было предчувствие, что с вами, идиотами, что-то плохое приключилось. – Бакли утыкается лицом в мокрое плечо Эдди, не боясь, что растечётся тушь. – Скажите, что я ошибаюсь. И что с тобой, Эдди? – она всё же отстраняется из-за неприятного ощущения. – Тебя словно из ведра окатили. – Немного освежился в озере, Птичка. – он натягивает привычную улыбку. – А так мы очень рады видеть тебя. Всех вас. – Мансон окидывает мимолётным взглядом Нэнси и Джонатана. – Тебе нужно срочно согреться, дурень. – беззлобно отвечает Робин, мягко толкая парня в сторону дома. – А тебе не стыдно, Стив? – Эй, это не моя идея была! – парирует Харрингтон, открывая дверь. – Зато у меня есть одна идейка! – эмоционально выкрикивает Эдди, спиной наталкиваясь на Харгроува. Тот стоит посреди комнаты в неизменной компании пока что не подожжённой сигареты и зажигалки. – Что за идейка? Думаешь выбраться отсюда? Наивный. – Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? Что мы пропустили? – подключается к разговору Нэнси. – Камушку конец пришёл. – заливается смехом Билли. – Эдди его немного расколол. – В каком смысле «расколол»? – спрашивает Робин; на парня одновременно уставились три пары шокированных глаз. – Стиву угрожала опасность, и я… – запинаясь, начинает Мансон. Он невольно отводит взгляд сторону, избегая любого зрительного контакта. Такие ситуации уж слишком напоминают допросы с пристрастием в кабинете директора или односторонние сессии со школьным психологом, славящимся настойчивым недоумком. – Обсудим это потом, Эдди нужно снять мокрое и согреться. – Харрингтон разжигает огонь в печи чуть сильнее, а в следующий миг стягивает с парня свой бомбер, а следом и майку. – Может, нам вы-ы-ыйти? – с издёвкой протягивает Билли, испепеляющим взглядом охватывая «прелестную» парочку. – Или вы не против зрителей? – Фу, Билли! – закатывает глаза Бакли. – Меня сейчас стошнит. – Меня тоже, дорогая. – отвечает Харгроув без левой мысли. – Как ты меня назвал? Меня точно стошнит. – Робин, поддерживаю. – вступается за неё Нэнси. После этого Билли всё же выходит покурить. Байерс идёт за ним. В ответ на это Харгроув как-то отшучивается, мол, ему не доверяют. Остальной разговор остаётся за стенами домишки. Девушки устраиваются с другой стороны от Эдди и Стива. Они молча наблюдают за, кажется, донельзя интимной сценой, в которой нет ничего вульгарного. Вот Стив вешает промокшие вещи на стул в углу комнаты, а миг спустя одевает на Эдди свою футболку. Ему не страшно замёрзнуть. Он укутывает Мансона в плед, кладёт ноги парня к себе на колени, массирует согревающими движениями. И Эдди благодарит его улыбкой, трётся носом о махровый плед, блаженно прикрыв глаза. Кажется, он вот-вот замурчит подобно коту, греющемуся в лучах солнышка. Они не обращают внимание на происходящее вокруг. Наверное, они не отвлекутся друг от друга, даже если весь мир охватит пламя, бесконечное и всепоглощающее. – Стиви... – сонно шепчет Эдди, наконец перестав шмыгать носом. – М-м? – Я буду в порядке. А ты поспи. Тебе силы нужны. – он перехватывает ладонь Харрингтона, нежно оглаживает, ощущая её жар. – С тобой я точно не замёрзну. – Мне кажется, мы смущаем девочек. – Стив опускает голову, пытаясь скрыть выступивший румянец. Улыбка его никуда не пропадает. – Всё нормально. Как будто романтическую драму посмотрели. – хмыкает Нэнси, а Робин вторит ей лёгким кивком. – Рады вас развлечь, леди. – Эдди слегка склоняется в подобии реверанса. – Да ну вас. – отвечает Нэнси. – Расскажите поподробнее о том, что было на выступлении. И Мансон рассказывает. В мельчайших подробностях. О видении в зеркале, о гипнотическом воздействии Крила, о нависшей над Стивом угрозой. О том, что Эдди, сам того не понимая, что-то сделал с силой Крила, дав волю эмоциям. О разбитом на множество осколков камне, пользы от которого не больше, чем от сломанных часов. – Кстати, о часах. Точнее, о машине времени. – Бакли выуживает из кармана драгоценный предмет, протягивает Мансону. – Может, вы что-то поймёте. Парень тут же принимается вертеть прибор в руках, пытаясь найти инструкцию по применению, хоть какую-нибудь кнопку. – Можно я? – Стив с осторожностью берёт подобие часов в руки, проводит пальцем по дисплею. Тот вмиг озаряется желтоватым светом; от голубовато-белого не остаётся ни следа. – Смотрите! Нэнси садится чуть ближе, а Робин и вовсе подскакивает, становясь за спинами парней. – Я уже видел подобное. – начинает Эдди. – Когда Крил… высасывал из Стива энергию такого цвета. А если… Мансон касается экрана в той же точке, что и Харрингтон несколько секунд назад. Цифры и непонятные символы внизу становятся ещё ярче. – Вау. – в унисон восклицают все. Свет циферблата так и притягивает к себе. – Стив, давай вместе попробуем. Только принеси, пожалуйста, осколки камня. Они в кармане джинсов в пачке из-под сигарет. Спустя недолгие секунды Харрингтон возвращается, устраиваясь на прежнем месте. Он высыпает частички на ладонь Эдди, наблюдая за тусклым мерцанием. Мансон кладет примерно половину из них в раскрытую ладонь Стива. – Зачем? – Хочу проверить теорию, о которой говорил. – свободной рукой он держит прибор. – Нам нужно вместе взяться за неё. И одновременно коснуться. Мы и есть ключ. Харрингтон послушно выполняет указания; на счёт «три» они опускают пальцы на циферблат. Тот загорается ярко-жёлтым, а показатели колеблются, на пару мгновений показав нужную им точку во времени. 14 июля 2019 года. 11:00 после полудня. Далее следует огромное число вперемешку с буквами. Экран сразу же потухает. – Куда всё делось? – обеспокоенно спрашивает Стив. Он сжимает в ладони осколки, но они ощущаются иначе, чем несколько мгновений назад. Они стали единым целым вновь, хоть и изменили цвет с прозрачно-белого на желтоватый. Камень в руке Мансона стал точно таким же. – Думаю, вы только что изменили «настройки». – предполагает Нэнси. – Да, я того же мнения. – Эдди впервые за вечер одаривает всех лучезарной улыбкой. – Теперь дело за малым: дождаться следующей ночи.

***

Джонатан и Билли вернулись, когда все разбрелись по лежанкам. Осталась лишь одна незанятая. Оба взглянули на неё с какой-то грустью, но Байерс только махнул рукой, мол, забирай себе, я и так посижу. – Ну, спасибо, джентльмен. – хмыкает Харгроув, поворачиваясь лицом к стене. – Прости, но личико мне твоё порядком надоело. И из-за тебя мы, вероятно, что-то важное пропустили. – Перестань вести двойную игру, Харгроув. – цедит Джонатан, стараясь говорить вполголоса, чтобы не разбудить остальных. – Интересно, что же должно произойти, чтобы ты мне поверил? – Свиньи должны летать научиться, не меньше. – но Билли ответил только посапыванием.

***

Генри молча смотрел вслед удаляющемуся в ночь автомобилю. Автомобилю, некогда привозившему к нему столь необходимую подпитку, живительное сияние, поддерживающее в нём какой-никакой уровень силы. И сейчас он понимал, что пришёл конец всем стараниям, всем манипуляциям, которым он раз за разом подвергал Харгроува, наивного идиота, готового пожертвовать почти всем ради спасения сестры и отцовского снисхождения. Им легко было управлять, даже несмотря на нескончаемое нытье и недовольство юноши. Тот всё терпел, проглатывал обиду, смиренно следовал указаниям. Другими словами, он был идеальной марионеткой. А потом что-то произошло, и это «что-то» ускользнуло от внимания Крила так естественно и легко, что он не заметил. Неужто это дурное влияние Эдварда и Стивена? Генри должен был понимать, что с большой силой приходит большая ответственность, а вслед за ней и проблемы. Он думал, что, накопив нужное количество энергии, пробьёт дыру во временной петле, найдёт путь к свободе. Путь, кажущийся бесконечным и таким утомительным. Но вмиг всё схлопнулось, рухнуло. Крил не знал, с чем сравнить пустоту внутри, ведь в итоге его переиграл неопытный, не умеющий управлять своей силой источник. Эдвард изничтожил собранное по крупицам, пробил дыру не во временном континууме, а в груди, почти в самом сердце Генри. И Генри не до конца осознавал, что ранило сильнее, физическая боль, причиняемая опустошённостью, или отказ потенциального могущественного и не ведающего союзника. Он столько времени не заботился об эмоциях, о чувствах других. Он вольно пользовался им, жадно вкушал. Последствий, казалось, не существовало. Мыслями Крил был лишь в будущем, которому суждено было принести плодотворные плоды, неслыханные ранее силу и величие. Он пытался уловить связь с Эдвардом или, на крайний случай, с Уильямом, но всё тщетно. Они были вне зоны досягаемости. Вернуться в дом, ставшим временным прибежищем, он был не в силах. Он чувствовал, как мир вокруг него меняется. – Одна миледи рассказывала мне истории, оставленные человечеством на страницах Библии. Это одна из версий их священного писания. И эта прекрасная миледи поведала мне о грехах. И тогда я вспомнила о тебе, Генри. И поняла, осознала: гордыня, один из смертных грехов, когда-то погубит тебя. Из всего людского ты выбрал именно её. Не доброту или отзывчивость, а враждебность, чувство собственного величия, превосходства. – звенел в ушах столь знакомый голос. Голос той, которая должна была стать соратницей, верной помощницей. Но она не понимала его истинных мотивов. Она только притворялась, втёрлась в доверие, без лишних колебаний отвернулась в самый ответственный момент. Она рушила все планы, крушила все стремления, прошлые, настоящие и будущие. Даже сейчас, сама того не ведая, она продолжала делать ему больно. Наступала на пятки, хваталась за горло, выворачивала наизнанку грудную клетку. Опустошала. Или же это были её слова, засевшие в его голове навечно? Одиннадцать, так звали его тюремщицу, была его продолжением. Точно такой же. С невероятной, безграничной силой, которой она слишком рано научилась управлять. Она могла бы помочь в поисках, а он, в ответ, делил бы всё поровну. Или почти. Но Одиннадцать выбрала другой путь. – Мне приятно, что ты зовёшь меня человеческим именем. – спокойно ответил Крил. – А что же сама не обзавелась подобным? – Предпочитаешь, чтобы я звала тебя Первым, или же Векной? – ответила она вопросом. – Как пожелаешь. Из размышлений вырвала резкая боль, да такая, будто всё внутри сжалось, а затем, как ни в чём не бывало, вернулось в прежнее состояние. Глаза озарились бледно-голубым светом, вмиг потухшим.

***

Сон Эдди скорее походил на лихорадочный, бредовый. Духота окутала с ног до головы, волосы прилипли к щекам и плечам, а дыхание сбилось. Он бормотал что-то невнятное раз за разом подобно мантре. – Теперь я могу найти тебя только здесь. – раздаётся эхом где-то во сне. Вокруг светло, но источник звука словно существует где-то вне подсознания парня. Голос, донельзя знакомый, обжигает холодком. – Что тебе нужно? – кричит Мансон в пустоту. Он судорожно оглядывается, старается прислушаться к собственной интуиции, но она словно отключилась во сне. – Рассказать тебе сказку. Выслушаешь? – голос Крила кажется подозрительно доброжелательным. – И зачем ты даёшь мне свободу выбора, если всё равно поступишь по-своему? – И то верно. – слышится тихий, немного скрипящий смех. – Так слушай же. В мои умения входит видеть другие жизни людей. Видеть, как погибают их версии в других мирах. – К чему ты клонишь? – Эдди невольно делает шаг назад, тут же оглядываясь. Ослепляющий свет заполнил всё пространство, и парню только и остаётся, как зажмуриться. – Когда я пытался считать тебя, Эдвард, я из чистого любопытства заглянул за завесу. Ты бы тоже поддался соблазну, да, источник? – Я бы не хотел знать, как помру. – фыркает Мансон. – Разве? Ты ведь столько раз хотел умереть. Причинял себе боль десятки и сотни раз. Кровь стекала по твоим бледным запястьям, в твоих венах и лёгких растворялся наркотик. И после всего этого ты говоришь, что тебе неинтересно увидеть свою смерть? После того, как ты столкнулся со смертью лицом к лицу? Увидел её отражение в родных глазах? – Заткнись! – Эдди прижимает ладони к ушам в попытках скрыться от назойливого голоса Генри. – Она так тебя любила. И поэтому ушла. Ты же понимаешь, что она сделала это ради нашей с тобой встречи? Она знала, что это было предначертано? Мансон замирает, обессиленно опустив руки. Он хотел бы притвориться глупцом, но у него это плохо получается. По крайней мере сейчас. – Ты лжёшь. Это всё игра, иллюзия. – Я лишь рассказываю свою версию произошедшего. Воспоминания мучили её слишком долго. Твой отец, который должен был служить опорой, стал обузой. И единственной радостью в её скучной, блёклой жизни был ты. – Блять, да когда же ты заткнёшься? – срываясь на рыдания, выкрикивает Эдди. – Я всё ещё могу вернуть её. Тебе нужно только попросить. Но Мансон не сказал ничего в ответ. Он застыл на месте не в силах сдвинуться. – Ты сделал выбор, верно, Эдвард? Надеюсь, в этой версии вселенной тебя не настигнут пасти тварей, готовые растерзать в мгновение ока. Пасти тварей, в которые ты сдался добровольно, прикрыв всё это помощью друзьям. Ты так хотел умереть. – Эдди? – будит его взволнованный, хоть и немного сонный восклик Харрингтона. И Мансон вскакивает, жадно вдыхая. Воздух кажется вкусным и свежим, таким долгожданным после ужасного сна. – Я видел его. Крила. – лаконично произносит Эдди. Он потирает глаза, чтобы полностью проснуться. – Что он хотел? – нахмурившись, спрашивает Стив. В его голосе нет злости или раздражённости, лишь интерес. – Предлагал вернуть мать. Я отказался. – подавляя бурю эмоций, отвечает Мансон. – Я знаю, что это ловушка. – Мне так жаль, Эдс. – Харрингтон прижимает парня к себе, приглаживает разлохмаченные после сна кудри. На ощупь те кажутся влажными. – А мне нет. Знаешь, я свыкся с мыслью, что она осталась в прошлом. Я помню всё хорошее о ней и ничего плохого, потому что плохого в ней не было. А может, моя память исказилась со временем… – Эдс, нет, я уверен, что она и вправду была самой лучшей. И передала всё это тебе. – с этими словами Стив оставляет поцелуй на дрожащих губах Мансона. И тот отвечает: слегка прикусывает нижнюю губу парня, тихо всхлипывает при столкновении языков. Он буквально ощущает, как спадает дымка сна, как на смену ей приходит желание, осторожное и трепетное. – О, вы проснулись. – женский голос вынуждает их отскочить друг от друга. Почему-то этот момент ощущается так, будто их спалили родители за чем-то непотребным. – И тебе доброе утро, Птичка. – Эдди, раскрасневшийся, едва сдерживает наступающую волну смеха. Стив легонько пихает его в плечо, призывая успокоиться. – Я что спросить хотела… – поёжившись, продолжает Робин. – вы ничего странного не чувствуете? Ну, ещё с ночи. Мансон вдыхает, тут же повторяет невольное движение подруги. – Чувствую. Как будто что-то изменилось. Воздух другой. – Да, Эдди, так и есть! – ярко жестикулируя руками, почти выкрикивает Бакли. – О чём вы? – Подозреваю, это наша «чуйка». – подмигивает подруге Эдди. – Мы уже не в первый раз чувствуем одно и то же. – Да. – кивает в подтверждение Робин. – Тогда, при первой встрече с Харгроувом… – она переходит на шёпот. – и когда искали подсказки, улики… – Удивительно и непонятно… – на выдохе протягивает Харрингтон, обегая взглядом обоих по очереди. – Что именно вы ощущаете? Можете описать? – Словно воздух стал более тонким, хрупким. Вот протянешь руку и как будто можешь пощупать его. – дополняет Эдди. – Словно… – Мир рушится? – нервно сглотнув, предполагает Стив. – Вы сказали, что ранили Крила… – произносит Бакли, тут же зажимая рот ладонью. Так, будто сболтнула лишнего. – Эта петля существует только из-за него. – в унисон произносят Мансон и Харрингтон. Все трое переглядываются в попытках уловить ложность суждений.

***

Весь день прошёл в безмолвном ожидании и поисках. Озеро не желало поддаваться, выдавать свои секреты. Но, с другой стороны, Крила тоже не было. Сдался ли он? Погиб ли? С каждым часом воздух казался более осязаемым, а к закату и вовсе стало невыносимо. На город и окрестности опустился туман, скрывая в своих объятиях всё в пределах досягаемости. Хокинс погрузился в спячку. Казалось, спячка обошла стороной всю компанию. По крайней мере, временно. Билли терпел присутствие Эдди, вместе с которым они пытались настроить связь между автомобилем и машиной времени. В какой-то момент к ним присоединилась Нэнси, явно из профессионального интереса. – Нэнс, да ты могла бы написать книгу в жанре хронофантастика вместе с Птичкой. – взмахом головы Мансон указывает на стоящих чуть поодаль Робин и Стива. – У тебя есть журналистская хватка и упорство, у Робин – фантазия. – Подумаю об этом позже. Например, когда вы домой вернётесь. – Уилер подходит поближе, любуясь конструкцией, сооружённой из подручных средств. – А мне что делать предлагаете? С повинной сдаться бате? – Харгроув издаёт истерический смешок. – Мы же решили, что ты потратишь второе перемещение на поиски сестры. – Неплохо ты придумал, Мансон. А вдруг меня занесёт не туда? – Не кипишуй, а. Всё получится. – Ребята! – Нэнси привлекает внимание всех воскликом. – Нам нужно должным образом попрощаться с нашими звёздами! Мы с Джонатаном организовали скромный ужин. Так что добро пожаловать к нашему импровизированному столу! – А такое мне нравится! Совсем как пир в честь окончания тура. Пойдёмте же! – впереди всех бежит Эдди.

***

Через пару минут все наслаждались запечённой на костре картошкой. Нэнси единственная отказалась от еды, сославшись на то, что уже успела продегустировать во время готовки. Она устроилась на плече у Джонатана, слушая мягкое потрескивание поленьев в печи. – Пожалуй, пора начинать… – вдруг произнёс Байерс, резко выпрямившись. – Кто хотел бы первым высказаться? – Видимо, ты, малыш Джонатан. – усмехается Билли и тут же тянется за очередным куском картофеля. – Хорошо. Позволишь, Нэнс? – он осторожно поднимается, попутно вручая девушке плед, на который она сразу опирается. – Наверное, это прозвучит очень грустно… но наше приключение подошло к концу. Приключение, в котором было много впечатлений, улыбок и слёз. Мы разгадали много тайн, но при этом оставили ещё больше тайн позади. Мы не знаем всей истории, но мы стали её частью. Эдди, Стив, хоть это и звучит банально, в этом приключении вы нашли, должно быть, самое важное в жизни. И я хочу пожелать вам понимания. И найти своё место в мире. Это очень важно. Знаю на собственном примере. Он садится, уступая место своей девушке. Уилер, напротив, не встаёт, лишь садится более прямо. – Да, это были увлекательные деньки. Я познакомилась с классными людьми. – она смотрит на Стива и Эдди, шмыгающих носами, но улыбающихся. – Смогла наладить «отношения» с бывшей одноклассницей. Сблизилась с тобой, Джонатан. – её щёки мигом порозовели, то ли от жара печи, то ли от смущения. – И, конечно же, набрала кучу материала для статей. Или даже книги, кто знает? Билли, если бы не ты, этого не произошло бы. Так что тебе отдельное спасибо, несмотря ни на что. – О, я с удовольствием принимаю твою благодарность. Надеюсь, напишешь про меня в своей газетёнке. – в ответ язвит Харгроув, потягивая газировку. – Не вынуждай меня забрать благодарность обратно. – закатывает глаза Нэнси. – Может, тебе есть что добавить, Билли? – спрашивает Эдди, смотря прямиком в голубые глаза Харгроува. Тот почти не моргает, воспринимая игру в гляделки всерьёз. – Нет-нет, хочу оставить на десерт, Мисс Я-разгадала-все-тайны, твоя очередь. – У меня, вообще-то имя есть, Мистер Проблемы-с-принятием-отказа. – Робин вторит Джонатану и тоже встаёт, зацепившись за подлокотник. Никто не обращает внимания на эту неловкость, даже Билли. – Знаете, я совсем не умею говорить речи. Это не моё. – она задирает голову, вперив взгляд в угол комнаты. – И мне капец как сложно это даётся. Просто потому, что я не знаю, что сказать, куда себя деть. В такие моменты я превращаюсь в бесконечный поток мыслей, так что… Стив бережно берёт ладонь девушки в свою. Нэнси, сидящая по другую сторону от Бакли, поступает точно так же. – Чёрт, спасибо. – на щеках Робин расцветают ямочки, а веснушки и вовсе скрываются за румянцем. – Это очень много для меня значит. Эта глупая встреча в парке, странные фразочки не из этого мира. Ваша поддержка. Воссоединение со старыми знакомыми, с которыми раньше не удалось поладить. А теперь… Стив, позволишь, начну с тебя? – девушка наконец смотрит на него. Тот лишь кивает, боясь прервать. – Так вот, эта встреча в парке, загадки, будоражащие воображение. Стив, спасибо тебе за откровенность, за поддержку. За то, что идёшь напролом, чтобы защитить дорогих тебе людей. Спасибо за улыбки, искорки непонимания за этими зелёно-карими глазами. Я никогда их не забуду. И Харрингтон не сдерживается. Вскакивает, заключая подругу в крепкие-крепкие объятия. Он чувствует, как она содрогается от рыданий, не понимая, что и сам не сильно от неё отстаёт. – Ты стала мне сестрой, которой у меня никогда не было, Робин. – отстраняется он на миг только для того, чтобы взглянуть в затуманенные слезами светло-голубые глаза. – Надеюсь, когда-нибудь, как-нибудь мы встретимся. Может, в другой жизни. – Да ну тебя, Стив. – она позволяет ему утереть слёзы, поблёскивающие на её щеках. – Так, я не закончила ещё. Эдди? – А? Да, Птичка? – тотчас встрепенулся Мансон. – Иди сюда. И он подрывается с места, почти снося обоих с ног. Рядом с ними он ощущает единение, тепло, которых ему так не хватало. – Эдди, ты скрасил это лето классными шутками, поступками истинного джентльмена и приятными разговорами. Ты первый человек, с кем я за долгое время могла обсудить все эти «странные» книжки и фильмы. Ты – яркая звезда, и я верю, что у тебя… нет, у вас обоих всё получится. Вы станете настоящими рок-звёздами, покорите сцену и всё такое… – В этом мы согласны с Робин. – Джонатан присоединяется к объятиям, а за ним и Нэнси. – Мы никогда не забудем это лето 1985-ого. – Мансон притягивает всех поближе, пряча заплаканное лицо за копной кудрей. – Вы, блять, подарили лучшие впечатления, лучшие воспоминания. Трогательный момент прерывает тихое покашливание. – Простите, что всё порчу… впрочем, как всегда, но я бы тоже хотел внести свою лепту, так сказать. Хочу выпить за Эдди, испортившего мои планы, но при этом спасшего мою шкуру из этого ебучего плена! Давно нужно было затащить в эту дыру кого-то типа тебя. – он поднимает банку с газировкой подобно бокалу вина, тут же осушает её. – Ну, и за Стива грех не выпить! Такой красоте можно сотни тостов посвятить, правда? – Харгроув подмигивает Мансону, вытирая губы, расплывшиеся в полуулыбке. – Про остальных ничего особенного не скажу, ну, кроме как того, что дамочки остры на язык, а Джонатан не так уж отстойно дерётся. – Почти без оскорблений обошёлся, так держать, Билли! – Эдди подходит к нему, кладёт руку на плечо. – Знаешь, и за сестру спасибо, Мансон. Если бы не ты… благодаря тебе произошёл самый значительный сдвиг… – по поджатым губам Билли было заметно, что ему тяжело даются эти слова. – Надеюсь, ты найдёшь сестру. И, может, свою любовь. – сдержанно добавляет Харрингтон. – Символично слышать это от тебя, Стив. – с горечью в голосе произносит Билли. – Надеюсь, время научилось лечить, потому что раньше это было самым настоящим пиздежом. – Ребят, не хочу прерывать вас, но нам пора. – привлекает всеобщее внимание Робин. – Осталось пятнадцать минут.

***

Воздух ощущался ещё более тяжёлым, давящим. Словно декорации на сцене кукольного театра рушились по велению раздосадованного кукловода. Кукловода, так и не явившегося на собственное представление. Билли сел за руль своего авто, Эдди разместился рядом, а Стив – на заднем сидении посередине. – Ну что, готовы, голубки? – ухмыльнулся Харгроув, поправляя зеркало заднего вида и не упуская момента полюбоваться собой. И Харрингтоном. – Секундочку… Нэнси? – окликает девушку Мансон. – Да? – она наклоняется к приоткрытому окошку, чтобы лучше его слышать. – Помнишь, у меня была такая красная гитара? Просто охуенная. Я оставил её в гримёрке на площадке. – Ну? – Передай её девушке по имени Зельда Ривман. Она буквально женская версия меня, Нэнс. Живёт на перекрёстке между переулком Черри и улицей Мейпл. Пожалуйста, это очень важно. Если этот мир не разрушится в считанные секунды, сделай так, чтобы эта гитара оказалась у неё. – Сделаю всё возможное, Эдди. – отвечает она, фиксируя что-то в блокноте. – Ну всё, хватит соплей. Нам и вправду пора. – устало и несколько раздражённо протягивает Билли. – Наша цель – сделать круг вокруг озера против часовой стрелки, вот так. – на карте он проводит линию маршрута. – Только держитесь крепче, иначе нас занесёт не туда. – Замётано. Стив? – Эдди протягивает ему ладонь, и парень с силой сжимает её. Другую ладонь Харрингтон кладёт на плечо Харгроуву. – Я готов. Автомобиль стремительно разгоняется, от чего последние крупицы воздуха вышибает из лёгких. Сердца стучат громко, а руки дрожат. Но только не руки Билли: тот умело ведёт их по до боли знакомой дороге, глаза озаряются шальным огнём. Он уверен, свободен, и это чувство наполняет его радостью, столь долгожданной. – На счёт три! – кричит Харгроув, заливаясь смехом. – Раз! – Два! – вторит ему Харрингтон. – Три! – завершает Мансон. Машина времени загорается ярко-жёлтым огнём, и огонь этот находит отражение в глазах Эдди и Стива. Они возвращаются домой, наблюдая за спадающей с Хокинса дымки.