breathing in fumes (of love)

Djo – End Of Beginning Echo & the Bunnymen – Lips Like Sugar HIM – For You Taylor Swift – Your Anything // Scorpions – Born to Touch Your Feelings Queen – You’re My Best Friend Judas Priest – Beginning Of the End

Приземление было не из приятных. Первое, что почувствовал Эдди, – тупая боль в спине. Кажется, именно ей пришлось принять весь удар на себя. Не хочется открывать глаза из-за внезапно накатившей усталости. Но покой тотчас ускользает. – Мы на месте. – раздаётся едва знакомый голос сбоку. – А теперь выметайтесь, если не хотите попутешествовать ещё. – Что, блять? – бормочет Мансон, лениво приоткрыв один глаз. Лицо Харгроува слишком близко: кажется, светлые локоны вот-вот коснутся его щеки. Эдди, в ужасе выпучив глаза, отскакивает от него как от огня. – Понял, мы смыва… Эдди так и замирает, держа руку на приоткрытой двери автомобиля, когда слышится что-то невнятное с заднего сидения. – Где мы? – Стив, моргнув с десяток раз, если не больше, вцепляется в спинку сидения в поисках опоры. – Дома, Стив, дома. – Харрингтон замечает вымученную улыбку Эдди в зеркале заднего вида. – Не знаю, как мы доберёмся, но я ни минутой больше тут не задержусь. – Мансон еле-еле толкает дверь, почти вываливается из неё. Отряхнувшись, помогает вылезти Харрингтону. – После этой штуки… – Стив кивает в сторону машины времени. – как после похмелья. – Да, это точно. Спасибо, Билли… – Мансон протягивает тому руку в примирительном жесте. – Воспользуйся машиной… в-времени с умом. Найди сестру. Макс же, да? – Ага. А за это ещё раз спасибо тебе. Видишь, как расщедрился на благодарности? Ты же настроил частоту на ближайшую к ней точку… – Мелочи… Удачи, чел. Оставайся таким же пробивным, но без лишних рукоприкладств, хорошо? – Эдди машет на прощание стремительно ускользающему силуэту автомобиля. Стоит ему обернуться, как он видит Харрингтона, обнимающего дерево. – Новый бойфренд? Или ты захотел быть ближе к природе? – хмыкает он. – Типа того. Но ещё больше я хотел бы принять душ и завалиться в постель. В спя-я-ячку. – Стив протяжно зевает, прижимаясь к стволу дерева щекой. – Не-е, так дело не пойдёт. У меня переночуешь. – и с этими словами Мансон закидывает руку парня себе на плечо. – Тут недалеко.

***

Спустя недолгие и тяжёлые из-за сонного Харрингтона десять минут они оказываются в районе города, где царит лабиринт трейлерных домиков. Эдди осторожно опускает парня на лестницу, сам принимается рыться около окошка в поисках ключа. Тот неизменно лежит в импровизированном тайнике. – И-и-и… последний рывок. – Мансон отворяет дверь, буквально затаскивая парня вовнутрь. – А душ? – оказавшись на кровати, бормочет Стив. – Потом. Сейча-а-а-ас... – зевает Эдди, не трудясь прикрыть рот ладонью. – сон. – сам падает на свободную часть кровати, закидывая руку на Стива. Хватает пары минут, чтобы забыться беспечным сном.

***

Стив открывает глаза в полумраке крохотной комнатки. Закрывает. Неужели до сих пор так хреново? Что вчера произошло? Или позавчера? Какое сегодня число? Он предпринимает ещё одну попытку. Безуспешно. Во рту сухо. Харрингтон пытается выдать из себя жалобное «воды», но не выходит. Ему кажется, что он пробежал целый марафон. Или два. Нет, не менее трёх. ‒ О, ты наконец проснулся. С добрым утром, спящая красавица. Сладко спалось? – голос слишком знакомый, родной. И при этом хриплый, как у мальчика в пубертатный период. Грёбаное дежавю. За шуткой следует лёгкий поцелуй в щёку. И это, кажется, только начало: за ним – целенаправленная атака из поцелуев и безобидных укусов. ‒ Да проснулся я, Эдс! – ворчит Харрингтон, едва скрывая ухмылку на лице. Он притягивает парня к себе за подбородок, рисуя влажную дорожку от уголка губ к их центру. – Сколько мы проспали? ‒ Ну-у. – Мансон нехотя отвлекается на телефон, лежащий на табуретке, выполняющей роль прикроватной тумбочки. – Достаточно долго. Оба заливаются беспечным смехом; Эдди утыкается лицом в грудь Стива, мелко подрагивает от всё непрекращающегося хохота. ‒ Чем займёмся? – нарочито серьёзно спрашивает Мансон, приподнимаясь на локтях. Он определённо что-то задумал: хитрая ухмылка озаряет всё его лицо, обнажая очаровательные ямочки. ‒ У меня две абсолютно глупые идеи: поесть и помыться. Это приключение вымотало капец как. – без задней мысли добавляет Харрингтон. ‒ Простые приземлённые желания, значит. Мне нравится. Чур я первый в душ! – выкрикивает Эдди; не теряя ни секунды, он подрывается с места, тотчас скрываясь в узком коридорчике. ‒ Так нечестно! – вздыхает Стив, садясь на кровати. Харрингтон принюхивается, тут же морщится: неужто это от него так воняет? Ладно, он готов потерпеть лишние пятнадцать минут позора, потом точно отыграется. Он открывает форточку, выглядывает. Вечереет. Ещё вполне светло, но силуэты вдалеке трудно рассмотреть. Потеряв интерес к происходящему снаружи, Стив переключает внимание на комнату Мансона: тесно, но при этом уютно, атмосферно. Вот в углу та самая красная электрогитара. Над ней – самодельный плакат с названием группы Corroded Coffin. Значит, эта часть – не шутка? Приятно осознавать, что не всё в 1985-ом году было иллюзией, обманкой. Стив подходит поближе, прикасается к разукрашенной ткани. Шрифт рваный, броский. Стив мигом представляет, как Эдди старательно продумывает дизайн, вырисовывает каждую букву. Это не может не вызывать улыбку. Вокруг эмблемы группы – плакаты поменьше. Вот Оззи Осборн с группой (Харрингтон едва ли узнаёт в усаче Тони Айомми), а чуть ниже – фото Джима Моррисона с припиской “Memento Mori, чел” . Почерк донельзя аккуратный, точно не принадлежит самому Мансону. ‒ Спасибо за напоминание. – шепчет Стив кивая. «Надеюсь, Эдди согласится сыграть для меня ту самую песню». Он продвигается дальше, видит несколько плакатов с незнакомыми ему лицами. Осторожно ведёт кончиками пальцев по стене, стараясь не задеть драгоценную коллекцию фотографий. Такое чувство, будто он попал в музей памяти метала. Это так необычно и при этом захватывающе. Боковым зрением он отмечает приоткрытый шкаф со шмотками. Часть вещей валяются в состоянии кома, другие же – бережно развешены. Среди вторых – крутая джинсовая жилетка с нашивками. Он протягивает ладонь, оглаживая одну из самых охрененных, по его мнению, нашивок – массивную на спине с эмблемой группы Dio. И Стиву кажется, что он когда-то видел эту жилетку, но память отказывается дать хоть одну подсказку. ‒ Что, нравится? – раздаётся из-за спины. В голосе чувствуется лёгкая безобидная колкость. ‒ Напугал! – словно пойманный с поличным, Харрингтон разворачивается на пятках, виновато отводя взгляд. – Прости. – Думаю, ты бы в ней круто смотрелся. – лишь добавляет Мансон. – Дам поносить, если хочешь. Расскажу про все группы, которые есть на этой жилетке, чтобы тебя позером не называли, Стиви. А теперь тебе пора сам знаешь куда. Я оставил полотенце в ванной. И там зубная щётка есть. Жёлтая. Тёмно-синяя – моего дяди, а красная с дракончиком на ручке… ‒ он поджимает губы, ожидая осуждения со стороны Стива. Но его не следует. – в общем, красная моя. ‒ Спасибо, Эдди. – Харрингтон в знак благодарность целует парня в щёку, удаляясь в сторону ванной комнаты.

***

‒ Эдди? – Стив потягивается, поудобнее устраиваясь на плече Мансона. Происходящее на экранчике старого телевизора его мало интересует. ‒ М-м? – протягивает Эдди, поигрывая с локонами парня. ‒ Когда твой дядя вернётся? Не хотелось бы нарваться на неприятности. ‒ Какие неприятности? Он будет рад, что я нового «друга» нашёл. – Мансон подмигивает посмеиваясь. ‒ Боже, Эдди. – Харрингтон закатывает и глаза и уже думает вырваться, но попытка оказывается неудачной. ‒ Ну ла-а-адно. Сдаюсь. У него по понедельникам ночные смены, вернётся под утро. ‒ Так лучше. – Стив, улучив момент, встаёт с диванчика. – Присоединишься? – он оглядывает Эдди снизу-вверх так, что у того пробегают мурашки по коже. Самые-самые приятные. Мансона долго упрашивать не нужно: он берёт Харрингтона за руку и поддаётся мимолётному порыву. Он не знает наверняка, что у парня на уме, но других вариантов развития событий даже не думает рассматривать. «Думать» ‒ это определённо не об Эдди в данный момент. Через несколько мгновений они снова оказываются в спальне. Стив мягко толкает партнёра на кровать, сам подходит вплотную. Мансон едва удерживается, чтобы не плюхнуться, опирается ладонями о матрас. Теперь его очередь смотреть снизу-вверх. Нет, любоваться. Харрингтон нарочито медленно стягивает с себя футболку (чёрт, знал бы Эдди, что одалживает её на столь короткий срок), оглаживая при этом подтянутый торс. Мансон следит взглядом за каждым движением, за каждым прикосновением к тонкой дорожке волос на груди. Еле перебарывает нестерпимое желание прижаться губами к сладкой коже, насладиться едва уловимым ароматом дешёвого геля для душа. Он понимает, что Стив заслуживает лучшего, самого лучшего, блять, на свете, но сладость ванили, паршивой, донельзя приторной, так и манит. Эдди часто-часто дышит, боится испортить устроенное для него одного шоу. ‒ Эдс, ты такой напряжённый. – Харрингтон оглаживает его щёку, неумолимо и неспешно ведёт кончиками пальцев по приоткрытым губам. – Я же не кусаюсь. С губ Стива срывается глупый, такой мягкий смех. И Мансон вновь утопает. Как он раньше жил без этого всего? ‒ А я кусаюсь. – Эдди осторожно берёт большой палец Стива в рот, облизывает только для того, чтобы прикусить. ‒ Ауч. – выдыхает Харрингтон. На его лице отражается удивление – лишь на миг, тут же сменяется поволокой в глазах, пьянящей и тягучей. – Что ещё любишь делать? ‒ Я джентльмен, Стив Харрингтон, поэтому уступлю возможность тебе. Сначала ты. – он оставляет лёгкий поцелуй на месте укуса, после замирает в ожидании. ‒ Хорошо. – одними губами произносит Стив. Больше он ничего не говорит: молча снимает с возлюбленного футболку, проводит ладонью по татуировкам. Вот, на груди слева, прямо под ключицей, – довольно реалистичная чёрная вдова, а немного ниже – жуткое лицо, напоминающее то ли демона, то ли зомби. И Харрингтон припадает к ним губами, ведёт языком так осторожно, будто от его прикосновения изображение смажется, испортится, сойдёт на нет. Стив стягивает с волос Эдди резинку. Кудри ниспадают на плечи и грудь. Ещё чуть влажные после душа, но такие мягкие, прекрасные. ‒ Много кому довелось сделать что-то подобное? – задумавшись, Харрингтон наматывает прядь тёмных волос на палец. ‒ Именно так – тебе одному, Стив. – Мансон улыбается, притягивает Стива за шею ближе к себе. Так, что парень оказывается у него на коленях. – Блять. ‒ Я хотел бы почувствовать тебя внутри. – Харрингтон трётся носом о кудри, пытается в них скрыться, оставить в них всё смущение. ‒ Уверен, Стиви? – Эдди поднимает голову; веки его приопущены, а взгляд – пристальный и заботливый. – У тебя раньше не было с парнем? Харрингтон отрицательно машет головой. ‒ Мне нужно твоё согласие, хорошо? Потому что я не хочу тебе навредить. Ты же понимаешь? – Мансон успокаивающе оглаживает плечи, уделяя внимание каждой встречающейся на пути родинке, каждой едва заметной веснушке. ‒ А это сойдёт за согласие? – Стив вовлекает его в тягуче-жаркий поцелуй. Язык проскальзывает меж припухших губ, обегает кромку зубов. Задерживается, нарочно проигрывая в битве с языком Эдди. Дыхание парня сбивчивое, движения – более уверенные. ‒ Думаю, вполне. – на миг отвлекается Эдди, чтобы тут же затянуть Стива в новый, ещё более глубокий, влажный поцелуй. Руки, недостаточно умелые, но приятно-горячие, исследуют оголённые части тела. ‒ Возьмёшь ко-контроль на себя? – едва выдавливает из себя Харрингтон, издав тихий стон. Мансон следует приказу, нет, прихоти, желанию без лишних вопросов. Вмиг Стив оказывается распластанным на простынях; Эдди нависает над ним. Ткань домашних брюк соскальзывает с бёдер, одновременно по воле и против воли владельца. Боксеры отправляются туда же. Мансону кажется, он может наслаждаться этим зрелищем вечно. Наблюдать, как вздымается разгорячённая грудь; как подрагивают длинные светлые ресницы; как зелёно-карие глаза постепенно темнеют, позволяя сумраку вожделения управлять ситуацией. Любоваться приоткрытыми алеющими губами, розовеющими от каждого слова щеками, от каждого касания или же взгляда… Харрингтон закрывает глаза, но в следующую секунду распахивает их. Нарочитое, жаркое прикосновение к внутренней стороне бедра бодрит, возбуждает, пробуждает что-то, казалось, уснувшее навечно. Язык обжигает, ласкает; острые клыки, слегка царапающие чувствительную кожу, не позволяют целиком ускользнуть из реальности. И Стив смотрит в потолок. Изображение кажется мутным, нечётким. Как будто им овладевает пленительная нега, кайф. Он ощущает губы вокруг члена, сначала только на головке, затем – у основания. Влажное тепло, сопровождающееся тихим дыханием. В следующий миг – нечто непривычное. Именно тогда он осознаёт, что лежит с широко раздвинутыми ногами, что Эдди делает ему, кажется, самый охрененный в жизни минет, что пальцы Эдди… Харрингтон всхлипывает, когда Мансон вводит первый палец на одну фалангу. Он делает всё так медленно, словно боится спугнуть. И вот Мансон берёт член глубже, продвигается глубже. Стив хмурится. ‒ Ш-ш-ш… ‒ ловкий язык, хитрые клыки. Вновь на тонкой коже бедра. У самых ягодиц. – Если хочешь… ‒ Не останавливайся. – хныкает Стив, потихоньку расслабляясь. Эдди выжидает миг-другой, вводя палец полностью. Это явно не тот опыт, которым можно поделиться на посиделках после очередной игры в баскетбол. Только если вся команда не состояла бы из латентных. Эта странная мысль проскальзывает столь быстро, как и улетучивается. Ощущение дискомфорта становится не таким отчётливым. И Стив сосредотачивается на том, как палец скользит внутрь, затем обратно. Он считает: раз-два, раз-два. С губ срываются мольбы, которые почему-то не доносятся до его слуха. Ещё один палец. Эдди добавляет больше смазки, немного меняет угол входа. Харрингтон вздрагивает от пронзившей всё тело искры удовольствия. Мансон нависает над ним снова; Стив смотрит на него, мелко подрагивая. Тело, душа и всё сопутствующее больше не принадлежит ему, только не сейчас. Он чувствует, как влажная от предэякулята головка осторожно надавливает на колечко мышц. Чувствует Эдди внутри. Нужно время привыкнуть, но Харрингтон всё равно притягивает возлюбленного ближе. Дышит ему в губы, вцепляется в плечи, обвивает ногами. ‒ Всё хорошо? – голос Мансона звучит так, будто он далеко, где-то на глубине. Нежность, несмотря на это, никуда не делась. Стив кивает, позволяя Эдди продолжать. Мансон необычайно красив в этот момент: распущенные волосы, пронзительно-чёрные глаза, утягивающие за собой в пучину. В пучину, из которой не хочется выбираться. И Харрингтон думает, мечтает: обрамляли бы глаза Эдди грёбаные шикарные смоки, он молил бы о пощаде. Хныкал громко-громко, так безудержно. Он молил бы о том, чтобы Эдди сотворил с ним все грязные пошлости, вертящиеся в мыслях и боящиеся сорваться с кончика языка. Вот губы Мансона скользят по шее, ключицам, зубы вонзаются в плоть аккуратно, любя, оставляют розовато-фиолетовые кольца. Ногтями Харрингтон ведёт по спине, украшенной массивной летучей мышью. Хоть глаза его закрыты, он видит всё так ярко, отчётливо. Толчки становятся чуть быстрее, ритмичнее. Вслед за ними – стоны и вздохи. В унисон. Эдди перехватывает одну руку Стива, переплетает пальцы, попутно оглаживая боковую сторону ладони. Другой рукой Мансон обхватывает член парня, двигается в такт собственным движениям. ‒ Эдс, я… ‒ лишь всхлипывает Харрингтон, выгибаясь в спине. Его накрывает волна, нет, грёбаный прилив удовольствия. Оно растекается по каждой клеточке тела, ласкает, успокаивает, почти щекочет. Так Стив и замирает с полустоном на губах, с полной неги улыбкой на лице. Эдди кончает вслед за ним, на живот парня. Но он не замирает: напротив, медленно спускается, слизывает семя с живота Стива, тихо причмокивая. А в следующий миг Харрингтона ждёт очередной поцелуй. ‒ После такого ты обязан сделать меня своим мужем. – хихикает Стив, игриво тыкая Мансона в живот. ‒ Никак иначе, я ведь посмел покуситься на честь Вашего Величества! – и Эдди увлекает парня в новые, крепкие-крепкие объятия, сопровождающиеся щекоткой.

***

В ближайшие пару дней происходит пугающее Стива до чёртиков знакомство с Уэйном Мансоном, дядей Эдди. Тот оказывается очень чутким и добрым человеком. Харрингтон понимает, почему Мансон-младший считает его почти отцом, несмотря на всяческие разногласия. В тот же вечер следует не менее ужасающий разговор: Эдди упоминает переезд. Должно быть, срочность принятия этого решения напрямую связана с материализовавшимся в его жизни Стивом. ‒ У меня, конечно, нихрена нет, но я очень хочу этого, пап. Готов взять все твои смены на работе и всё такое. Я накопил немного, но я понимаю, что… ‒ начинает было Эдди. ‒ Я помогу, сынок. – вздыхает Уэйн, с гордостью смотря на мальчиков. – И не смей думать, что бросаешь старика одного, понял? Будете приезжать по праздникам. Или я к вам. ‒ Спасибо, пап. – смахивая слёзы, продолжает Эдди. Миг спустя он не удерживается, заключая Уэйна в объятия. ‒ Я тоже могу помочь. На моём банковском счёте достаточно, чтобы снять скромную квартиру и внести плату за аренду на пару месяцев. А потом разберёмся, верно? – немного боязливо вступает в разговор Стив. ‒ Иди сюда, мальчик. – с доброй улыбкой добавляет Уэйн. Он бы и сам втянул парня в объятия, но Эдди его опережает. ‒ Пап, ты самый лучший, знаешь? – сквозь рыдания бормочет Мансон-младший. ‒ Да, ты говоришь это в хорошем расположении духа. Так, всё, не расклеивайтесь только. Подыщите лучше место на первое время. – похлопав мальчиков по плечам, Мансон-старший встаёт из-за стола. ‒ Думаю, мы оба знаем, куда отправимся. – Стив и Эдди переглядываются, заговорщически улыбаясь.

***

Начало августа ознаменовывается долгожданным переездом. Всю дорогу Мансон напевает только что сочинённые им строки, то и дело повторяя: «Прощай, Хокинс! Ричмонд, жди нас! Мы тебя не забудем!» Эдди не прекращает даже когда они затаскивают вещи в своё новое жилище. Вещей, как некстати, оказалось слишком много. И Эдди едва облегчает задачу, что-то ища в телефоне. – В общем, я нашёл нам клёвую работу, Стив! Я уверен, тебе понравится. Музыкальный магазин. Там как раз две вакансии открылись, представляешь? – Мансон бежит за Харрингтоном, еле тащащим огромную коробку. – Да-да, я слушаю. – стараясь смотреть себе под ноги, бормочет Стив. Он вовсе забывает оглядываться по сторонам. А следовало бы. – Эй, осторожнее! – доносится девичий восклик откуда-то спереди. – Извините… – виновато произносит Харрингтон. – Это же… бля. – внимание Стива привлекает своеобразная реакция Эдди. – Р-Робин? – в унисон протягивают парни. – Мы знакомы? – хмурится девушка, скрестив руки на груди. – Возможно, когда-то и виделись, да, Стиви? – отвечает лучезарной улыбкой Мансон. – Мы – ваши новые соседи, как я понимаю. Я – Эдди, а это – Стив. – Ага, приятно познакомиться. Я бы сказала своё имя, но вы тут в экстрасенсы записались. Не этого я ожидала перед первым свиданием… – хмыкает Робин. Чувство дежавю не отпускает её. – Я тоже странная, если… подсознательно… считаю, что когда-то с вами общалась или типа того?

***

Билли Харгроув без труда добрался до пункта назначения. Выскочил из автомобиля, огляделся. На улице было болезненно тихо. Он едва сдержался, чтобы не проклясть злосчастного Мансона за обман. Её здесь нет. Она – профессионал в плане побегов. Билли закурил. Дым наполнил воздух приятной пеленой подобной тонкому, хрупкому щиту. Стало легче на миг. Он вновь посмотрел на машину времени: она испепелилась, самоуничтожилась. Хотел бы Билли делать подобное по щелчку пальцев. – Макс, мерзавка, я так скучаю по тебе. – пробурчал он, шмыгая носом. Харгроув двинулся к одному из домишек, в окнах которого горел тёплый свет; его так и тянуло туда. Вроде ничего примечательного, но будто там и был ответ на все вопросы, там и была разгадка всех запутанных путей. Билли боязливо постучался в дверь. Если кто-то и откроет, точно посчитает его безумцем. – Я подойду! – послышался отзвук чьего-то голоса, следом – щелчок замка. – Эм, здравствуйте? На пороге стояла короткостриженая девушка в брючном домашнем костюме. Она примерно того же возраста, что и Макс. Или Билли сходит с ума? Ореховые глаза предполагаемой хозяйки дома сияли даже в полумраке. Сияли добротой, Билли чувствовал это. – Извините, а Вы к кому? – осторожно спросила она. – Может, по какому-то велению судьбы или ещё по чьему-либо… тут есть Макс Мэйфилд? Такая рыжая, сумасшедшая? – еле выдавил из себя Харгроув. На глазах так и норовили выступить слёзы. – Билли? – послышалось за спиной короткостриженой девушки. – Чёрт, это ты? Пришёл отвести меня к папаше? – Нет… – он выдал подобие улыбки; тлеющий окурок выпал из дрожащей руки. – Тогда почему ты здесь? Как ты нас нашёл? – Макс разрывало то ли от злости, то ли от волнения. – Убедиться, что ты в порядке. И попросить дать шанс на искупление или того. – Билли закатил глаза, почти фырча. – Так ты больше похож на моего брата. – девушка всё же обняла его, утыкаясь рыжей макушкой в грудь. – Не знаю, кто и что с тобой сотворил, но я благодарна этому человеку. – Я тоже… – едва слышно произнёс он. – Девочки, вас там заждались. Эти задротские посиделки с тоннелями и драконами мимо вас пройдут. – из коридора выглянул парень в дурацкой рубашке с аккуратно уложенной копной русых волос и с большими выразительными глазами. – А это…? – Это называется «Подземелья и Драконы», Стив! – в унисон выкрикнули девушки. – Стив, значит? Приятно познакомиться, я – Билли, брат Макс. – ответил Харгроув подмигиванием и неизменной хитрющей ухмылкой.