breathing in fumes (of love)

Bonnie Tyler – Total Eclipse Of The Heart The Smiths – There Is A Light That Never Goes Out Alphaville – A Victory Of Love Metallica – Creeping Death Dio – Caught In the Middle Echo & the Bunnymen – Nocturnal Me

– Мы поможем её отыскать. А ты – поможешь нам. – вдруг произносит Эдди. – Чего так смотришь? – Отыскать кого, или, точнее, что? Её тело? – Неужели ты поверил незнакомцу, даже не увидев доказательств? – подключается Нэнси, пробуждая свою журналистскую сторону характера. – Он так всё описал, что я не стал сомневаться… – в голосе Билли прозвучали печальные нотки. – А теперь я застрял здесь навечно. Для Харгроува было крайне унизительно показать хоть каплю того страха, трепета, испытываемого от одной, даже самой мимолётной мысли о мистере Криле. О его глазах, напоминающих обжигающее прикосновение мороза в конце ноября, когда холод едва-едва вступает в свои права. Билли скучал по свежему хрусту жёлто-коричневых листьев под ногами. Он бы предпочёл кутать руки в карманы зимней куртки, потирать их друг о друга, выдыхать пар в морозную ночь. Поэтому он раз в несколько циклов, наплевав на нестерпимую духоту июльских вечеров, «выгуливал» любимую шубу, что не могло не смутить вынужденных путешественников во времени. Генри Крил казался недосягаемым и, что ещё хуже, мистическим персонажем. Билли не мог понять его истинных мотивов. Неужели Крил всегда так жил, воруя энергию у других, смелых, талантливых и отчасти по-детски наивных? Нагло, жадно, единолично питался тем, что не принадлежало ему? Но не Харгроуву судить о том, чем и кто владеет. Не в этой дрянной, медленно разрушающей саму себя изнутри реальности. Что, если дар неизбежно вёл в ловушку, мышеловку, ловко построенную магом времени? Генри мог без лишних усилий убедить в чём угодно, даже самом невозможном. Законы логики прекращали существовать, стоило ему оказаться поблизости. И Харгроув не мог бороться с ядрёной смесью благоговения и отвращения при каждой их встрече. Крил всё понимал, издевался, позволяя прочувствовать эти эмоции одновременно. Смятение окружало, подавляло Билли. Он смирился, поверил. Поверил, что сестры нет в этом ответвлении реальности. – Да, ты рассказал про «улики», про место, где всё произошло. Но самой Макс ты не видел! – продолжает Эдди. – У тебя есть её фото? Или, может, попробуем вызвать её через воспоминания? Блять, а вдруг я экстрасенс? – он прижимает кончики пальцев к собственному виску, невольно повторяя знаменитый жест Чарльза Ксавьера. – Ты ёбнутый, но я, видимо, ещё хуже. Как ты собираешься что-то узнать? – Сначала надо развязать тебя. В тот раз контакт произошёл «через руки». Только без рукоприкладства, понял? – Ладно. – фыркнув, отвечает Харгроув. Стив берёт на себя ответственность освободить Билли. Тот моментально потягивается, расправляя руки и вращая затёкшими запястьями. – Давай руки сюда, что ли. – Эдди садится напротив, нетерпеливо протягивая ладони навстречу мужчине. Билли молча отвечает на жест, позволяя Мансону прикоснуться к себе. Вблизи тот напоминает кого-то очень знакомого, но Харгроув никак не может понять, кого. – Думай о ней. О том, когда её мог увидеть сам знаешь кто. Понял? – Билли кивает, сжав ладони Эдди в своих. Мансон не был уверен, что идея сработает, но попытаться ведь нужно, верно? Не с первой попытки ему удалось освободиться от прочих мыслей, так или иначе отвлекающих от главной цели. И у него получилось. Казалось, это и было продолжением сна: вот рыжеволосая бежит навстречу кому-то, нарочно попадает в ловушку. Она чувствует нехватку воздуха, будто кто-то сомкнул ладонь на тонкой шее. Макс, именно так назвал её Билли, не страшно; она была готова. Это был… отвлекающий манёвр? Рыжеволосая девушка, бледная как смерть, падает, хватаясь за горло, жадно глотая крупицы драгоценного воздуха. Преследователь выглядит более знакомо; интуиция не подвела и на этот раз. Тень Крила закрывает весь свет; можно увидеть только глаза, большие и сияющие так зловеще, что от них не отвернуться. В мгновение ока они бледнеют. Генри хватается за что-то в нагрудном кармане, падая. Появляется девушка с тёмными коротко стриженными волосами. Она достаёт то, что так хотел уберечь Крил, производит над похожим на часы предметом какие-то махинации, тут же возвращая его на место. Эдди видит, как девушки спасаются бегством. «Озеро», – слышит он от спутницы Макс. Почему-то дальше он не может отследить происходящее с ними. Идёт следом за ними, почти срывается на бег. Мерзкое холодящее чувство охватывает все внутренности. Эдди не понимает, почему. Он изо всех сил старается нагнать Макс и её подружку, но лёгкие будто заморозили. Дышать становится практически невозможно: вместо вдоха получается издать лишь жалкий хрип. Он никогда не ощущал такого во время бега. В подобных случаях всё внутри распалялось, появлялась гадкая отдышка, всегда выдававшая его беспомощность, уязвимость. – Вот я и нашёл тебя. – слышит Мансон за спиной. В тот же миг ледяная рука хватает его за запястье, вынуждая развернуться. В страхе Эдди хочет зажмуриться, но только и может, как смотреть в глаза Крила, не мигая. – Спасибо за любопытство, Эдвард. – Эдди, проснись же! – трясёт его Харрингтон как тряпичную куклу. Никакой реакции. – Блять, Харгроув, отпусти же его! – Я и не держу. – Билли непонимающе смотрит то на Мансона, то на свои мелко подрагивающие руки. Он не знает, куда себя деть, стоит ли вмешаться. По телу разливается внезапное облегчение, какое бывает после выполнения сложнейшего из заданий. – Да что же это такое? – Стив касается лба парня. – Он снова горит. Как ночью. – едва шевеля губами, произносит он. – Почему он не просыпается? – Стив, ему нужно немного больше пространства. Джонатан, Нэнси, да хоть кто-нибудь, принесите воды! – в панике командует Робин, помогая положить Эдди на землю. – Он действительно как раскалённый. – А я о чём говорю! – Сейчас Стив обвинит меня в этом. Очень предсказуемый сценарий. – язвит Билли, хоть и выглядит слегка обеспокоенным. – Почему каждый раз, когда я смотрю на него, он напоминает мне… – Не сейчас! – выкрикивает Робин, принимая бутылку воды из рук Нэнси. – Спасибо! – одним рывком выливает воду на лицо парня. Тот мигом подскакивает закашлявшись. – Вы… кхе-кхе… решили меня… кхе-кхе… прикончить? – с трудом произносит Мансон. – Ты как, Эдс? – Стив снова трогает лоб парня. – Уже не такой горячий. – Очень гостеприимно с вашей стороны. Я бы пошутил про «горячего», но сначала… кхе-кхе… – Лучше помолчи минутку, отдышись. – Харрингтон проводит рукой по влажным кудрям у лица. – Всё будет хорошо, слышишь? Формулировка в будущем времени приносит мало успокоения. – А я в этом сомневаюсь. – грустно улыбается Мансон. – Он сказал, что… – Что с Макс? – нетерпеливо выпаливает Харгроув, опускаясь рядом с Эдди. – Кажется, сейчас неподходящий момент… – Бакли окидывает его недовольным взглядом. Все остальные с ней молча соглашаются. – Она сбежала. Крил… кхе-кхе… лежал без сознания, а две девушки… сбежали. – всё же рассказывает Эдди. – Только не вините во всём Билли, это было моей идеей влезть туда. – Сбежала… – воодушевлённо повторяет Харгроув. Точно ли это происходит в реальности? – Быть того не может. Ты же не пиздишь, Мансон? – Зачем мне это? Я не желаю тебе зла. – Эдди, усмехнувшись, опускает голову; голова жутко болит. – У нас новая проблема. Крил сказал, что «нашёл меня». Не знаю, что бы это могло значить… – Ничего хорошего. Тебе бы поспать, Мансон. Выглядишь неважно. Стив, фотограф, помогите поднять его, что ли. – У меня, вообще-то, есть имя. Которое ты не удосужился даже спросить, ударив меня по лицу. – закатывает глаза Джонатан, но всё же не остаётся в стороне. – Я бы и сам справился. – отзывается Харрингтон, в одиночку беря парня на руки. – Просто… откроете дверь, пожалуйста? – Оказывается, знаешь ты это слово. – усмехается Харгроув, пропуская Стива вперёд. За ним спешит Робин, чтобы придержать дверь открытой. Нэнси и Билли следуют за ними; цепочку замыкает Джонатан, следящий, чтобы Харгроув не вытворил ничего в своём репертуаре. Стив укладывает Эдди на лежанку, с которой до этого пришлось поспешно подняться. Мансон бормочет что-то невнятное, пока Харрингтон взбивает подушку, а затем укрывает парня пледом. После недолгих возмущений Эдди засыпает, так и держа Стива за руку. – Что делать будем? – обыденно спрашивает Харгроув, почувствовавший себя частью команды. – Не слишком ли спокойно он тут разгуливает? – ворчит Байерс, потирая глаза. Спать хотелось невыносимо: он не помнил, сколько часов провёл в бодрствующем состоянии. Не менее двадцати двух, это точно. – Какие-то претензии ко мне? Я с вами важной информацией поделился! Махнув в его сторону рукой, Джонатан улёгся на соседнюю свободную койку, завернувшись в покрывало с головой: от недостатка сна жутко морозило, глаза слипались против воли. А Харгроув… виртуозно играл на нервах, это глупо было отрицать. – Лишь подтвердил догадки. И на том спасибо. – поджав губы, отвечает Харрингтон. На Билли он смотреть не желает, подсознательно обвиняя того в происшествии. А может, Стив виноват не меньше, ведь, как говорил Крил, Эдди занесло сюда по ошибке. По ошибке, имя которой Стив Харрингтон. Он слишком много желал, слишком о многом грезил. Какой-то идиот Стив, место которому в отцовской конторе, а не на сцене концертного зала. Сын бизнесмена из крохотного городка. С самого детства его жизнь была предопределена, написана чётко и ясно: окончание старшей школы, поступление в юридический колледж, работа в фирме отца, свадьба с дочкой кого-то из отцовских дружков, сально смотрящих на каждую проходящую мимо девушку, годящуюся им в дочери. С другими отец бизнес не вёл. Затем – завести по меньшей мере двоих-троих детей, разочароваться в браке, ссориться едва ли не каждый день, начать изменять или узнать об измене со стороны жены. Развестись. Прекрасный сценарий, не так ли? Но он отклонился от прежнего, привычного повествования, подверг опасности других людей. Эдди, как назло похожего на Эдди Ван Халена. Робин, так легко подружившуюся с ними, такую умную и отзывчивую девушку. Нэнси, любопытную журналистку, готовую докопаться до сути любыми путями. И Джонатана, почему-то поверившего в то, что безумие в реальности, – не вымысел. Может, если бы он следовал изначальному, предначертанному ранее плану, ничего плохого не случилось. Допустим, никогда бы он не встретил людей, отчаянно готовых прийти на помощь. Не узнал бы, что может полюбить искренне, так по-настоящему. Какая необходимость была в проявлении эгоизма? Ему хотелось остаться наедине с мыслями. Хотя бы на пару минут. Он так устал, что каждую минуту что-то менялось, что выяснялись всё новые и новые детали. Вот вернутся они домой, и он впадёт в недельную спячку, никаких сомнений быть не может. – Нам всем нужно хорошенько отдохнуть. – едва сдерживая слёзы, чётко произносит Харрингтон. – А потом двигаться дальше, верно? – он заставляет себя улыбнуться. – У вас не так много времени осталось. – вдруг решает признаться Билли. – В этой временной петле существует цикл, одиннадцать дней и одиннадцать минут, после чего машина времени перезаряжается. И тогда есть один шанс переместиться в будущее или в прошлое. – Вот это откровение. И долго ты собирался об этом молчать? Что ты ещё знаешь? – Робин стоит в привычной закрытой позе. – Всё необходимое. Эту петлю никак нельзя затормозить или отключить. Из неё можно только вырваться в момент перезапуска. – А если мы упустим этот самый момент? – Тогда, Стив, вы застрянете в этой эпохе. Если, конечно, выживете. – Билли говорит это в такой манере, будто похожие вещи происходят каждый день. – Никто из «закинутых» не оставался тут дольше, чем на этот срок. – Что с ними происходило? – Харрингтон невольно сжимает руку спящего Мансона чуть сильнее; Эдди в ответ, хмурясь, бормочет что-то нечленораздельное во сне. – Они кончали с собой. По-разному. Не выносили этого места. Или это место избавлялось от них, как от недостойных. Ненужных. Но пара человек… смогли сбежать. Одна негодная девка неплохо меня обдурила, ключи украла, представляете? Опоила меня, вытащила их из кармана, сбежала… – Невероятно. Почему ты делишься всем этим с нами? – Ох, Стив, я больше продвинулся в поисках сестры с вами за одни сутки, чем за все циклы, проведённые в заточении. Думаете, мне что-то ещё нужно от Крила? – И сколько таких «циклов» ты пережил? – спрашивает Робин. – Сейчас тридцать третий. Это… почти год. – Не очень приятно. Только меня насторожил другой момент. История про сбежавшую девушку. Она очень похожа на то, что рассказал Эдди… – вклинивается в разговор Нэнси. – Вам не кажется это странным? – Что он вам рассказал? – Билли боязливо посматривает на всех бодрствующих в доме, а затем останавливает взгляд на Мансоне. – История, которую он прочитал в одной детской книжке. – выкручивается Робин, не желая разбрасываться ценной информацией. – Там была точь-в-точь такая героиня. – Любопытно. Хотел бы я увидеть эту прелесть. – хмыкает Харгроув, глядя на россыпь тёмных кудрей Эдди. – Так вот, кого он мне напомнил… Он – вылитая копия той сбежавшей засранки. Видимо, поэтому я его на дух не переношу. Я закурю? – он подходит к окну, открывая форточку. – А то вдруг я тоже убегу. Пока Билли увлечённо прижимается губами к сигарете, стоя полубоком к окну, Стив незаметно переглядывается сначала с Робин, а затем и с Нэнси. Они все поняли, слишком ясно читается на их сосредоточенных лицах. Слышал бы Эдди, что его догадка была верной, а хулиганом из истории оказался Билли Харгроув… Джонатан тоже тихо посапывал на лежанке. Он точно больше остальных нуждался в нормальном полноценном сне. Харрингтон не представлял, как он сможет отплатить им всем за такую самоотдачу. И, в особенности, Байерсу, убедившему Нэнси не бросать дело на полпути.

***

Эдди снился самый прекрасный сон из всех. В нём он шёл по ромашковому полю, еле поспевая за идущей впереди женщиной. От неё веяло уютом, теплом. Ромашки мягко щекотали босые ноги. Он боялся раздавить хоть один цветок, осторожно ступая между стеблями. – Мама, я знаю, что это ты. – зовёт он. И женщина оборачивается. Зельда выглядит так, как за несколько месяцев до своей смерти. На ней длинная юбка с мелким цветочным принтом, от чего та почти сливается с ромашковым круговоротом, и рубашка с длинными рукавами в стиле хиппи. Она их обожала. В длинных кудрях едва ли виднелись седые волоски, которые она отказывалась подкрашивать, были заплетены в объёмные косы. На голове покоился красивейший венок из полевых цветов. – Эдди. – женщина улыбнулась, хвастаясь лучиками-морщинками. – Ты так изменился. Вырос. – Могу я тебя обнять? – он протягивает к ней ладонь, но она смиренно опускает голову. – Ещё не время. Ты должен найти выход. – Но как? Подскажи мне, прошу! – умоляет он. – В своём сердце, готовом вместить в себе так много. Готовом отдать всего себя. – Что это значит? – пытается догнать её Эдди, но образ растворяется в воздухе, заполняя всё вокруг терпким цветочным ароматом. Просыпаться приятно, хоть и сновидение добавило новых вопросов. Открыв глаза, он первым делом замечает дремлющего рядом Стива. Тот сидит, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Страхи кажутся не такими огромными, всеобъемлющими: ушли ли они с недосыпом? Не спали только Нэнси и Билли, выкуривший, кажется, полпачки за это время. Мансону хотелось бы попросить сигаретку-другую, но он подавил в себе этот соблазн. – О, один голубок вернулся из царства Морфея. – тушá окурок об импровизированную пепельницу, роль которой играла небольшая миска, произносит Харгроув. – Рад, что ты жив. – Как трогательно. Мне не до твоих шоу. Есть что-нибудь поесть? – В шкафчике. Ещё печенье осталось и какая-то газировка. – отвечает Нэнси, не сводя глаз с Билли. – А мне сказала, что ничего нет. Жа-а-адина. – Да пошёл ты. – морщит нос Уилер. – Тебе лучше, Эдди? – Вроде бы. По крайней мере, на ходу не засыпаю. – Мансон выуживает из шкафчика полупустую пачку с печеньем, тут же закидывая парочку в рот. – Ты как? – Меня оставили со змеем наедине, поэтому, как понимаешь, дела не очень. – Я долго спал? – Часа четыре. Может, пять. – Уилер смотрит на часы на запястье, тут же проводит рукой по волосам в попытках поправить причёску. – Нужно вас вытаскивать отсюда поскорее. Билли, расскажи ему. – Ты и сама справишься. – Харгроув натянуто улыбается, явно надеясь разозлить девушку. – Хорошо. – с убийственным спокойствием произносит она. Нэнси не упускает ни одной детали, последовательно излагая факт за фактом. Эдди, громко хрустя печеньем, старается внимательно слушать, хоть и не мог не уточнить парочку важных деталей. – Временная петля, да? Какая-то странная. В фильмах они обычно длятся день-два, не больше. – размышляет вслух Мансон. – Ну, так даже лучше. Билли? – Что надо? – безучастно произносит Билли, не отвлекаясь от вида из окна. – Расскажи весь механизм перемещения во времени. Пожалуйста. – Ладно. – цокает мужчина, переводя взгляд на потягивающего газировку Эдди. – Только слушайте внимательно. Никаких переспросов. Мне не в радость повторять всё по сто раз. Так вот. Петля перезагружается за два часа до наступления четырнадцатого июля. В те самые одиннадцать минут, идущие «в подарок», необходимо успеть к озеру, в котором и открывается портал. Завести автомобиль, активировать камень… Тот, что в брелоке. Время прибытия настраивает сам Крил на часах, которые и являются машиной времени. – Ты знаешь, как эта штука работает? – Теоретически. Он настраивал её в первый раз при мне. Я тогда истерил, что застряну в какой-нибудь дыре. – хмыкает Харгроув. – То есть, нам нужны два элемента: камень и сама машина времени. Есть способ достать их? – Он хранит их в своём кабинете в сейфе. – Банально. Значит, кто-то из нас должен побыть приманкой, пока остальные не доберутся до необходимых предметов. – заключает Нэнси. – Я могу быть приманкой. – сонно бормочет Стив. – Нет! – в унисон произносят все трое, даже Билли. – Тебе в последнюю очередь стоит быть приманкой, Стив. – дополняет Харгроув. – Ты – его главное лакомство. Чёрт, хотел бы я тоже что-то такое сказать, не получив от кого-то из вас снова. – Тогда я. – вызывается Эдди. – Смелый ход, учитывая, что ты ему тоже нужен. – В таком случае, может ли кто-то из нас быть источником, который ищет Крил? – спрашивает Мансон, ожидая, что Харгроув окинет его презрительным взглядом. – Так и есть. Поэтому, на вашем месте, я добровольно бы не полез туда. – Значит, выманим его сюда. Сможешь организовать нам выступление где-нибудь в окрестностях озера? – предлагает Харрингтон с хитрой улыбкой. – Без проблем. Только найду кого-нибудь, кто приведёт вас в порядок. Выглядите потрёпанно.

***

Через пару часов Билли и вправду отыскал подходящую площадку для незапланированного концерта. Находилась она близко к окраине Хокинса, примерно в миле от озера, на полузаброшенном стадионе, на котором зачастую собирались школьники, чтобы провести время за игрой в футбол или бездумным бездельем. Сюда же приходили ребята, желавшие попробовать себя в искусстве граффити. Удивительно, что всякие богатые дядьки не конкурировали в борьбе за этот хороший кусок земли. А может, дело было в том, что прежний стадион располагался неподалёку от трейлерного парка, в котором, по мнению городской и окружной политической элиты, жил всякий сброд. Эдди немного приободрился, распознав отдалённо знакомые места. Некоторые домишки, казалось, перекочевали в нетронутом состоянии и в 2019, за малым исключением в виде потрескавшейся краски на фасаде или отломанной дверной ручки. – Билли, как у тебя получилось? Тем более, так быстро? – заваливает его вопросами Мансон. – Это тоже какая-то иллюзия Крила. – раздражённо выдаёт Билли. Любое взаимодействие с Эдди приносило ему мало удовольствия, так в этот раз он отвлекал от разговора об организации выступления. – Ладно, не буду тебе надоедать. – скучающе произносит Эдди, моментально найдя новую «жертву»: Харрингтона, бубнящего себе что-то под нос. Тот чудом успел переодеться в чистое, в какую-то мешковатую синюю футболку и джинсы. – Чем занят, Стив? – он подскакивает к парню со спины, обхватывает плечи руками. – Повторяю текст песни. Не хочется опозориться. – нахмуренные брови вмиг сменяются полуулыбкой. – Вот снова сбился. – Давай помогу. – Мансон тут же оказывается перед его лицом, лучезарно лыбясь. – Вместе у нас хорошо получается. – Ты прав. – Харрингтон невольно опускает глаза, задерживая взгляд на их переплетённых пальцах, усеянных перстнями. – Ты чего, Стив? – Эдди ласково поглаживает костяшки пальцев, вырисовывая на них узоры. – Я так устал, знаешь… и меня мучают глупые навязчивые мысли. – Какие? – Эдди высвобождает одну руку только для того, чтобы коснуться щеки парня. «Посмотри на меня, пожалуйста», – умоляет он одним взглядом. – Что мы не выберемся отсюда. – едва слышно говорит Стив. В лучах послеполуденного солнца он выглядит по-особенному очаровательно, хоть печаль и омрачает аристократически тонкие черты лица: Эдди чудится, что он точно видел похожий образ на картинах эпохи Ренессанса, вдохновлённых искусством Древнего Рима. Было во внешности Харрингтона неуловимое прикосновение итальянской красоты. На щеке парня едва мерцает одиноко скатившаяся слеза. – Ну, вообще-то, пессимист в отношениях тут я. – пытается взбодрить Мансон. – Сомневаюсь. – всё же улыбается Харрингтон. – Просто не хотелось бы погибнуть здесь. – Погибнуть? Ах, да, Билли так сказал. – фыркает Эдди. – Тем более, мистер Крил «нашёл» меня. – Ты только что заставил меня волноваться ещё больше. – Бля, прости. – Не извиняйся, Эдди. Это лишь мои тараканы. – переступая с ноги на ногу, бормочет Стив. – Поэтому ты выбрал парня с ещё бо-о-олее жу-у-уткими тараканами в голове? – протягивает Эдди, тут же заливаясь смехом. – Меня всё устраивает, пока они ладят между собой. Твои и мои. – Харрингтон отвечает улыбкой. – Вернёмся к песне?

***

К вечеру ни следа не осталось от запустения стадиона. Он выглядел куда приличнее, хоть и слишком походил на типичную для провинциальных городков площадку, где зачастую проводили всяческие празднества и конкурсы. С закатом солнца поплелись и люди, самые обыкновенные зеваки и гуляющие, привлечённые мерцанием разноцветных фонарей и красочными лентами. Ребята следили за происходящим, время от времени выглядывая из-за импровизированных кулис, выстроенных из парочки трейлеров-гримёрок. Стив, казалось, был ещё более дёрганным. Сонливость так и стремилась завладеть им, но он боролся. В этом, к счастью, помогала Робин, рассказывающая истории о том и сём. Харрингтон давно, если так можно сказать, приметил, что девушка принимается ярко жестикулировать и много говорить, когда нервничает. При этом не смотрит в глаза. Именно так он мог бы описать её в данный момент. – Робин? – вдруг прерывает её Стив. – М-м? Я слишком много болтаю? Прости, сама не замечаю… – Всё в порядке. Расскажешь про свою прекрасную рыжеволосую даму сердца? – Так вот, что тебя интересует. – она закатывает глаза, но всё же продолжает. – Её зовут Вики. Мы в одном классе учились. Она тогда встречалась с каким-то придурком из баскетбольной команды. С Дэном, что ли. Для меня они все одинаковые. – Я тоже был в баскетбольной команде. – ухмыляется Харрингтон, поправляя постоянно выбивающуюся из причёски до невозможности непослушную прядь. – Ты, по крайней мере, не придурок, Стив. У того на лице было написано, что он не заслуживает такую замечательную девушку… – Бакли краснеет, тотчас же накрывая щёки ладонями. – Мы вместе были в школьном оркестре, а потом она присоединилась к кружку любителей научной фантастики. Она в основном приходила послушать других, редко высказывалась о чём-либо. Мы обменивались улыбками, она смеялась над моими шутками… – Это мило, Робин. – Стив заходит за ширму; в тот же миг футболка летит куда-то в сторону. – Я слушаю! – Спасибо, что избавил меня от стриптиза. – беззлобно язвит Робин. – Так вот, Вики бросила этого индюка Дэна в день нашего выпускного. Ты бы видел его лицо в тот момент! Он стоял с выпученными глазами, ничего не понимал. – А почему бросила? – Слухи ходили, что он не такой уж верный ей. А потом всё подтвердилось. Вики сама застала его с другой девушкой, но он был слишком увлечён. – Урод. – коротко бросает Харрингтон. – Мне жаль, что ей пришлось столкнуться с таким предательством. – Мне тоже… После этого ей трудно кому-либо довериться в плане отношений, но она самый светлый человек из всех, кого я знаю. – Бакли вдруг замолкла, прикрыв глаза. В мыслях возник образ Вики: большие глаза, как у оленёнка, румяные щёки, еле заметные веснушки, усеявшие всё лицо. Очаровательная соломенная шляпка, пёстрое платье на пуговицах и длинная уютная жилетка, к мягкой ткани которой так и хотелось прикоснуться. Робин отчётливо помнила её черты лица в профиль: длинные ресницы, которые та слегка подкрашивала, ямочки на щеках и длинные зубки, прямой нос. Она была слишком идеальной, чтобы существовать в реальности. Именно такой Бакли чаще всего её видела, в особенности, когда Вики сидела рядом с ней на собраниях кружка или во время проектов по биологии. Робин вспомнила, как плакала в ту ночь, когда Вики рассталась со своим парнем. Казалось, вся людская несправедливость обрушилась на её плечи, придавила, не позволяя двинуться. Она рыдала, думая, что Дэн не стоит и одной пряди волос Вики. Он – ничтожество, не ценящее то, что у него есть. Как бы Бакли не хотела быть на его месте, обнимать девушку, любовно смотреть глаза в глаза (ради нее она была готова даже на это), такая мысль чувствовалась мерзкой в ту ночь. Она рыдала, потому что ту, которую она любит такой чистой и невинной любовью, была брошена, морально разбита. – Робин? Ты в порядке? – голос Стива буквально вырывает её из мира размышлений. – Да так, задумалась… – она шмыгает носом, снова касается своих щёк, чувствуя, как они пылают. – Понимаю. – подбадривающе отвечает Харрингтон. – Что думаешь? – он крутится вокруг своей оси, демонстрируя наряд: голубые джинсы, чёрный кроп-топ без рукавов и зелёный бомбер с вышитой спереди буквой «H», характерный для спортсменов старшей школы Хокинса. – Очень… противоречиво. С интересным посылом. Мне нравится. – девушка в подтверждение показывает «палец вверх». Этот простой жест – дороже всех комплиментов на свете. – Спасибо! Именно этого эффекта я и добивался. Пойду к Эдди, попрошу помочь с «боевым раскрасом». – Да сразу бы сказал, что нужен поцелуй на удачу. – хихикает Робин, слегка толкая парня в плечо, тем самым выпроваживая его за дверь.

***

Эдди долго сидел перед зеркалом, не в силах сдвинуться с места. Он смотрел на своё отражение, а в ответ на него словно бы смотрел кто-то другой. Такие же длинные кудрявые волосы, большие глаза кофейного оттенка, пухлые губы. Однако очертания в зеркале были более женственными, мягкими: никаких насупленных бровей, подрагивающих губ, угловатых черт лица, обеспокоенного, несколько напуганного взгляда. Образ смотрел по-доброму, будто так и стремился обнять, даровать минутку неги и покоя. Он не знал, было ли такое сходство с матерью благословением или проклятием. Отец точно выбрал бы второй вариант. Если бы он увидел Эдди сейчас, то возненавидел бы сына куда больше, чем когда тот сбежал из дома в поисках помощи у собственного дяди, непутёвого и бесполезного только потому, что тот так ни разу и не женился. У дяди, готового на всё ради такого же непутёвого племянника. Эдди Мансон корил себя за то, что чаще думал о матери, а не о дяде, ведь именно ему приходилось мириться со всеми подростковыми бунтами, истериками, а иногда и с игнорированием всего вокруг. Уэйн Мансон был слишком терпеливым, и временами это выводило Эдди из себя; он не понимал, откуда в этом человеке столько понимания, принятия. Может, он видел себя в этом наглом, пренебрегающем всеми правилами парнишке? Может, вспоминал свои подростковые годы с мыслью, что это временно, что вот-вот племянник повзрослеет, наберётся опыта и мудрости методом проб и ошибок? И что ненавязчивая и постоянная, в отличие от отеческой, забота поможет встать на путь истинный, забыть все обиды на мир? Эдди задумывался, а не отрастил ли он волосы назло отцу? Назло обществу, не принимающему его таким, какой он есть? По той же причине стал слушать сатанинскую музыку, а позднее и писать подобную? Он был благодарен судьбе, если она и впрямь существует, за то, что стал копией матери. Что впитал в себя её прекрасные сказки, научился видеть красоту мира и превращать её в написанные для музыки стихи, в эскизы татуировок. Этот год, подаривший столько нового и неожиданного, однако, навевал тоску, напоминал обо всём, что стоило отпустить. Хотя бы отчасти. Облик в зеркале вмиг принял другие очертания, противоположные. Тёмные кудри сменились светлыми более короткими волнами, глаза потускнели, приобретая голубоватый оттенок. Отражение злорадствовало, насмехалось, хоть и ни один мускул на лице того не дрогнул. – Тебе не сбежать. – не двигая губами, произносит мужчина за стеклом. – Ты это понимаешь, верно? Иди ко мне. – Всё это пиздёж! – выкрикивает Эдди, отскакивая от пугающей поверхности зеркала. Зацепившись за ножку стула, падает, но стремглав поднимается, вновь сталкиваясь взглядами. – Ты меня запугиваешь, только и всего. – Думай, как пожелаешь. – впервые за всё время на лице Крила мелькает искра улыбки. – Не знаю, чего ты добиваешься, но у тебя не получится! – Мансон со всей дури бьёт в подвернувшейся под руку бутылкой. Та в мгновение ока раскалывается при столкновении с пошатнувшейся гладкостью зеркала, оставляя тонкие порезы на ладони парня. – Блять! – Эдди? – раздаётся за спиной. Он дёргано оборачивается, готовый к любому повороту. По руке стекают тонкие алые струйки. Не привыкать. – Чёрт, ты в порядке? Нужно остановить кровь. Пойдём за аптечкой. – тянет его за собой Харрингтон, игнорируя разруху в гримёрке. – Стив… – лишь всхлипывает Мансон, застывая на месте. – Это всё… ужасная идея. – Что? Ты же порезался, нужно… – Стив уже возвращается со всем необходимым. Сажает Эдди в кресло, сам склоняется над пораненной рукой. – Нет, я про это выступление. – по щекам безжалостно текут слёзы, размазывая нарисованные карандашом смоки. – Я не дам тебя в обиду. Никому. – Харрингтон оставляет на дрожащих от рыданий губах нежный поцелуй-обещание. – После того, как это всё закончится… – Я никуда не пропаду. Буду рядом. – Спасибо, С-Стив. – отвечает Эдди, хоть и подсознательно желал услышать что-то другое.

***

Выступление, несмотря ни на что, началось в запланированное время. К девяти вечера толпа увеличилась в несколько раз: всем хотелось поглазеть на происходящее. Городок словно пробудился после спячки, показывая, какими разными на самом деле были его жители: девушки-готки, повторяющие легендарный образ Сьюзи Сью, мужчины среднего возраста в кожанках, компания молодых ребят-спортсменов. Как по расписанию, ровно в девять музыканты выходят на сцену. Эдди по обыкновению держит в руках красную ритм-электрогитару, а Стив снаряжён синей бас-гитарой. Сессионные исполнители размещаются позади, один – с электрогитарой, другой – за барабанной установкой. – Ну что, готовы? – с озорной ухмылкой и огоньком в глазах выкрикивает в микрофон Мансон, оглядывая толпу, стараясь выцепить одно-единственное лицо, пугающее до чёртиков. Попытки оказываются тщетными. Зрители восторженно взвывают в ответ музыканту. Лицо Эдди озаряется улыбкой, которой тут же заражается стоящий рядом Харрингтон. Бомбер чуть сполз с плеч, обнажая плечи, усыпанные родинками. Едва ли кто-то из толпы мог бы их разглядеть, но Мансон, несмотря на полумрак в сочетании с вечно переменяющимся и мигающим светом софитов умудряется увидеть столь незначительную деталь. Для кого угодно, но не для него. Сессионный гитарист начинает играть вступление, в его мелодию вклинивается ритм-гитара вперемешку с барабанами. Гармония звуков завершается вступающей на первом куплете бас-гитаре, мягкой и уверенной, подобной человеку, в руках которого ей суждено было оказаться. Страх как по волшебству сходил на нет, стоило только Стиву подняться на сцену. Как будто остальной мир и эту небольшую площадку разделял невидимый барьер, способный наделить чудесной силой, неподвластной никаким волнениям и боли. Эдди вложил всю душу в это выступление, пытался как можно убедительнее рассказать историю лирической героини, его матери. Неужто она тоже побывала в западне и вышла из неё живой и… невредимой? Он опускается на колени, запрокинув голову назад. Вихрь кудрей послушно падает на спину и плечи, оголяя изгибы шеи и точёные ключицы, виднеющиеся из-под майки. Во время бриджа Мансон замирает, шепча как мантру слова песни. Он не смеет повысить голос, растворяется в воодушевляющей сладости пения Харрингтона. Слёзы, подобно водопаду, стекают по щекам, щекочут чувствительную кожу чуть ниже ушей. Он смотрит в небо; долгожданное облегчение приходит вместе с частью песни, от которой душа возрождается как птица Феникс, а сердце начинает биться с новой силой. Стив подходит к нему сзади, смотрит свысока. Оба улыбаются, будто озарение охватило обоих. Ритм-гитара возвращается в строй, завершая композицию. Харгроув смотрит на них из-за кулис. Лицо сводит от приближающегося раздражения и напряжения. Мысль о Стиве уходит на второй план, стоит ему заметить мистера Крила в паре шагов от себя. – Я рад твоему появлению. – произносит Харгроув, не отрывая глаз от происходящего на сцене. – Как тебе сюрприз? – Он… удался, Уильям. Ты наконец понял, что от тебя требуется. «Тогда лови ещё один», – с этой мыслью Билли, не заботясь о предстоящей боли или о чём-либо похуже, со всей злостью стремительно целится в лицо Крила. К великому удивлению, кулак воссоединяется с желаемой целью. Генри отступает на шаг назад, удивлённо касаясь пострадавшего носа. На кончиках пальцев виднеется несколько алых капель. – Какого хрена? – отступив на шаг назад, одними губами произносит Харгроув, не менее шокированный произошедшим. – А вот это хороший вопрос, Уильям.