Мстительная "Мисс Динамит"

Стоит отдать девице должное: она не протащила его в одном исподнем через весь Стрип на потеху публике, как, по слухам, делали легионеры с провинившимися командирами. Однако о достоинство всё равно от души вытирает ноги. Заслужил, заслужил. Девица надевает джинсы, свитер, обычные поношенные ковбойские сапоги и пип-бой, смахнув тем самым иллюзию загадочности, затем достаёт из шкафа огромный чёрный мешок и встряхивает, лыбится так мерзко, что Бенни тошно. Где только достала? — Ты удивлялся моему спокойствию — так пора пояснить. Когда чувствуешь, как падают комья земли, но не дохнешь, а воскресаешь — на самом деле открываешь жизнь заново. Всё былое кажется таким… смешным, неважным. Советую испытать это на себе. Девица сгребает его вещи в мешок, затем тащит за ноги в коридор и распахивает дверь. — Привет, подруга! — радостно восклицает секьюритрон с незнакомой программой какого-то шаблонного ковбоя. — А вот и наш Бенни-бой! Надеюсь, ты не перестаралась, а то босс просил привести его ещё тёпленьким. Ну хотя бы не разрешил казнь на месте: как же милосердно со стороны старого дона! Бенни плохо чувствует собственное тело, но понимает, что секьюритрон своими неуклюжими клешнями натягивает на ноги мешок. Девка стоит рядом и издевательски машет ручкой, когда взгляд накрывает плотная ткань. Его поднимают и тащат, словно какой-то мусор — или очередной труп на погребение. В какой-то момент мозг поражает ужасная догадка: девка хочет для начала проделать с ним то же самое, что произошло с ней, чтобы Бенни увереннее выкладывал мистеру Хаусу свои планы, пароли и явки, признался бы в убийстве Линкольна. Однако всё куда интереснее. Секьюритрон мягко катится по ухабам и не особо заботится о комфорте пленника, но Бенни знает Вегас как свои пять пальцев и даже в мешке сможет сказать по направлению, куда его везут. Он отчётливо слышит лязг металла, как нехотя поддаются механизмы, спавшие две сотни лет — открываются ворота в «Лаки 38», святая святых старого дона. Судя по отдалённым воплям, люди бегут смотреть, кого же впервые лично принял мистер Хаус. Какая честь! Раньше Бенни бы всё отдал за приглашение… впрочем, так и вышло. — Этаж 22, люкс, — рапортует секьюритрон. — Босс отдал весь этаж тебе, подруга, будь как дома! — Девица молчит, словно её и нет здесь: видимо, тоже не по себе от предстоящей встречи. Бенни скидывают здесь же — хотя бы на кровать, а не на пол. — Приводите себя в порядок, ребята, и отправляйтесь в пентхаус. Не заставляйте босса ждать! Говорит робот нарочито весело и дружелюбно, но по коже всё равно пробегают мурашки. Он даже не озвучивает, что сопротивляться бесполезно. Пока Бенни обдумывает будущую речь, вколотая в него бурда отпускает мышцы, теперь он снова им хозяин; он сдёргивает чёртов мешок, вытряхивает оттуда же свою одежду и, озираясь, одевается. Девицы нигде нет, но Бенни не возражает. «Марии» тоже не видно, как и ножа — почему-то его потеря особо отзывается нервной дрожью, — но зато на кухне полно столовых приборов. Глупо, конечно, прыгать на робота даже вооружённым до зубов, однако Бенни чувствует себя спокойнее. Он крадётся к выходу, распахивает дверь и сталкивается лицом к монитору секьюритрона. Изображение ковбоя подмигивает ему. — Что, приятель, уже готов? — Да, Виктор, мы готовы, — раздаётся голос девицы за спиной. Наверное, впервые в жизни Бенни думает, что лучше промолчать; он шагает в лифт, где сверлит её затылок взглядом. Зря только всю обойму не потратил на него когда-то. В пентхаусе нет никого, кроме очередных секьюритронов, что неудивительно: значит, старому дону так нужна помощь от живых людей, что даже жизнь Бенни оказалась ценной. Он расправляет плечи, одёргивает пиджак и с высоко поднятой головой ступает на территорию врага. Девица плетётся чуть позади, и в этом Бенни видит знак своего превосходства. — Жди, приятель, дамы вперёд, — говорит робот-ковбой, и девица шагает в соседний зал. Он слышит приглушённый мужской голос, но всё равно здесь пусто, как в склепе, и чертовски неуютно. Бар стоит без дела, чуть ли не перекати-поле летает, тишина какая-то неловкая, словно в офисе НКР. Впрочем, есть и нечто прекрасное: через огромные обзорные окна башни видно небо, припорошённое тучами, но не город — нужно встать к краю; Бенни не выдерживает и отходит от секьюритрона Виктора. Значит, вот как выглядит сердце Нью-Вегаса. Никто не запрещает, так что Бенни закуривает и смотрит вниз с мрачным осознанием: тот, кто будет жить здесь, никогда не поймёт, что творится внизу. Мечты превращаются в пепел быстрее, чем его сигарета. Размашистым движением Бенни давит окурок в пепельнице на пустующем столике. Хотя устраивать здесь вечеринки было бы классно, само собой. В отличие от люкса, в пентхаусе нет разделения на комнаты, поэтому приёмную мистера Хауса отделили, навесив какую-то старую тряпку — это смотрится так дико и глупо для всемогущего дона, что Бенни неприкрыто улыбается. У него даже своя робо-дамочка есть в той же коробке секьюритрона и нелепыми клешнями. Интересно, что она ему делает ими… Девица выныривает из-за тряпки, явно брезгуя её касаться; лицо выдаёт всё: чёрт, раз ей так не понравилось решение Хауса, значит, Бенни оно определённо придётся по душе. — Что, детка, не всё пошло по плану? — он улыбается, подмигивает ей и без приглашения ступает в святая святых, под светлые очи дона Хауса. От собственной наглости голова идёт кругом, но виной тому, скорее всего, усталость: из-за девицы он так и не отдохнул. Надо было зайти с зажжённой сигаретой, как хозяин собственной жизни, а не вызванный на ковёр провинившийся швейцар, но Бенни поздно спохватывается; сцепляет руки за спиной, натягивает обворожительную уверенную улыбку так, что скулы сводит, и не удивляется, увидев не живую мумию, а очередной компьютер. С кучи экранов на него смотрит изображение довоенного мистера Хауса, которое известно почти всем нынешним главам Семей Нью-Вегаса — его они и видели, когда получали своё предложение. …Бинго смеялся над «нелепыми» роботами — неповоротливыми и бесполезными в песках, — но он, Бенни, сразу понял, на чьей стороне будущее. Пусть «Всадники-в-Сапогах» и успешно ломали их, сжигали, раскурочивали до винтика и вырывали кишки-провода, успех от победы им явно не помогал на деле. Их хитрость и сила растрачивались впустую. Для Бенни куда интереснее — откуда эти роботы пришли. Он прекрасно помнит момент, когда впервые зажглась башня «Лаки 38» — маяк во тьме, мираж в пустыне, поглотивший душу и все помыслы… звезда на небосводе, до которой по силам дотянуться. И теперь он стоит здесь и лучится её мёртвым светом. Бенни даже не приходится объясняться, — кажется, что про него давно всё знают, — и к лучшему: глупо оправдываться, как провинившемуся ребёнку перед строгим папашей. — Близится битва за Нью-Вегас, и ты, Бенни, жив лишь потому, что любишь этот город не меньше моего, — говорят одинаковые неподвижные портреты на мониторах. Самый большой, как кажется, смотрит властно, сверху вниз. Однако Бенни не чувствует никаких угрызений совести. — Ты проявил смекалку и нашёл дыры в защите — мне это нравится. Даю последний шанс. Ты знаешь, где находится замок для платиновой фишки, не так ли? И уже думал, как проникнешь туда. Теперь я удвою твои шансы. Вы вдвоём должны проникнуть в мой бункер под метеорологической станцией и провести апгрейд секьюритронов — только с ними Вегас выстоит. Бенни широко улыбается. Видимо, проблема в том, что «мисс Динамит» не смогла бы обворожить столько легионеров сразу, поэтому потребовалась помощь нормального человека. — Это будет непросто, но я что-нибудь… — Вы пройдёте как гости, — властно перебивает мистер Хаус. — Курьер Шесть пришла из Легиона. С твоей стороны я жду, как ни странно, благоразумия, Бенни. Ты сделаешь всё правильно, потому что любишь Вегас. Голос резко умолкает — как бог оставляет зарвавшегося неверующего после грохота грома, — а Бенни не верит, что действительно увернулся от молнии. — То есть вы не вышвыриваете меня из города, я могу остаться? — Франт возглавит «Топс» — он уже получил распоряжения. В остальном… секьюритроны тебя не расстреляют, если ты об этом. На месте мистера Хауса Бенни пустил бы себя в расход, но кто он такой, чтобы спорить? Он уходит в смешанных чувствах: значит, девка намного опаснее и безумнее, чем ему казалось. Подумать только — по собственной воле работать на Цезаря! Это и звучит-то абсурдно. Мистер Хаус так спокойно об этом сказал, словно не сомневается в её верности… или ждёт, что Бенни завершит начатое в Гудспрингс. В люксе достаточно кроватей, чтобы разойтись по комнатам и не попадаться друг другу на глаза. В «Топс» возвращаться уж точно не стоит — он вернётся туда как победитель, а не пёс, получивший затрещину. Бенни слишком устал даже для злости, а потому запирает дверь и впервые за последние месяцы нормально спит. Девица время зря не теряла: когда он идёт на кухню в поисках кофе, то спотыкается о брошенные рюкзаки и — почему-то — гитару. Они будут изображать бродячих музыкантов? Вот ещё! Девица невинно ест хлопья, но прерывается, когда видит Бенни. Тот не глядя громко хлопает дверью и нападает с наскока: — Вот мы и в одной лодке, дорогая, довольна? Двуличная мегера! Я знаю таких, как ты! — он обличительно тычет пальцем в невозмутимую девицу. — Ты не служишь мистеру Хаусу и даже не Легиону — ведь ты и ему верна не будешь. — Это говоришь ты, Бенни, серьёзно? — она откровенно смеётся, откладывает ложку и, опёршись на кулак, поворачивает к нему голову. — Давай, расскажи, как ты хотел единолично править Нью-Вегасом. Кто бы тебе позволил? — Как же ты узко мыслишь, дорогая! Почему обязательно должен быть надсмотрщик? Ха, сразу узнаю рабскую логику. Он вспоминает про шрамы на шее слишком поздно, но оговорка становится пророческой догадкой — и Бенни едва уворачивается от летящей в него тарелки. Разговоры надолго для них заканчиваются, и слава богу. Девица обстоятельно подходит к долгим путешествиям, а Бенни привык идти налегке. Она скептически оглядывает его — особенно ненавистный клетчатый пиджак, — но ничего не говорит. Тащить её вещи он уж точно не собирается. «Марию» ему с горем пополам отдают, а нож девица не спешит возвращать, словно чует на нём кровь Бинго и представляет, что станет следующей. Бенни бояться нечего, поэтому он болтает в пути за двоих, рассказывая, как шёл за ней той же дорогой, и замолкает только у могилы Шанса и благоразумно не закуривает, чтобы не злить призраков. Сейчас ему пригодится любая удача. Людные места они обходят и не ночуют в захолустных отелях — какое счастье! Перед отбоем девица тихо бренчит на гитаре — уж слишком полагаясь на радар пип-боя, — а Бенни не упускает шанс отпустить комментарий: — Поёшь ты явно лучше, чем играешь. Прости — люблю говорить правду в лицо! Со временем девица перестаёт воспринимать его шутки, и становится скучно; чаще приходится смотреть по сторонам на убогость и разруху, простирающуюся в бесконечность пустыню и скалы. На землях Легиона так и вовсе тихо, словно в могиле, и тревожно до нервного тика. Девица не особо рада вернуться, но Бенни больше не составляет поспешные выводы. — Ты же не фрументарий — бабам нельзя ими быть, — поскольку девица не торопится объясняться, Бенни кидает пробные камни и читает реакцию на измождённом лице. — Ты точно была рабыней, а потом что, выкупила себя? Выслужилась, думаю. Ага, точно! Вздохнув, она отпивает из фляги и, не глядя на него, отвечает: — Женщины, заслужившие доверие, становятся агентами Цезаря. Им легче раствориться в толпе. — Знаешь, как эта должность правильно называется у нас в Вегасе? Шпион, информатор… — цокнув языком, девица идёт дальше; Бенни продолжает загибать пальцы и перечислять: — Доносчик, провокатор, диверсант, засланец, крот, лазутчик… но если тебе нравится, «агент» и правда звучит гордо! Бенни слышал, что почти все курьеры работают на Легион или НКР; непроверенным новичкам в дороге делать нечего, деликатный груз им никто не доверит. Первый же патруль Легиона останавливает их для проверки, а не палит с холмов. Девица показывает какой-то знак, мешая взглянуть Бенни, и они идут дальше. Чувство слежки не отпускает ни на секунду. Они ночуют на посту у реки, в каком-то вагончике, потому что чёртов плот ещё не вернулся из Форта. Ну и сервис! Как и Бенни, девица не спешит болтать с мрачными легионерами, латынь она, как оказывается, тоже не знает. — Представляешь, я родилась в Хабе и понятия не имела, как живут племена. «Центр торговли Запада» — гордо звучит, да? Девица впервые достаёт сигареты, и Бенни, хмыкнув, ей прикуривает. — И кто же тебя продал, детка? — Меня… изъяли за долги родителей, но это не имеет значения. Я просто поясняю, почему не говорю на латыни. Знаю пару слов — и всё. Не вижу смысла сыпать ими с одухотворённым лицом и смотреть на всех как на дерьмо. — Бенни смеётся вместе с ней, прекрасно понимая, о чём речь, однако на встречном вопросе почему-то тушуется. — Ну а у тебя какая история? «Всадники-в-Сапогах» до сих пор известны на пустошах. Впрочем, мистер Хаус не позвал бы к себе кого попало. — Лесть тебе не поможет, — Бенни широко улыбается. — Прошлое было в прошлом, детка, сечешь? Теперь я — бизнесмен и ценю только то, что происходит сейчас. Раз уж ты заслужила расположение старого дона, то знаешь его планы на остальные Семьи: что он задумал? — Всё уже решено. Я оставила тебя на сладкое, Бенни. Для каждой Семьи был свой подход, но главным блюдом, конечно, стала «Белая Перчатка». Только не ревнуй, — девица театрально подмигивает, но всё равно очаровательно. — К счастью, Марджори вовремя одумалась и не стала меня есть. — Что? — Бенни давится дымом, и тот попадает в глаза. — Так это не байка? Они всё-таки сорвались! — Ага, я должна была стать особым блюдом для гурманов с экзотическим вкусом, — говорит девица, выпускает дым в потолок и передёргивает плечами. Бенни лыбится так, что скулы болят. — О, детка, и они оказались бы правы: настолько горьких пирогов они бы никогда не испекли. Она смеряет его долгим взглядом и продолжает: — Я спасла детектива, который расследовал исчезновения постояльцев «Ультра-Люкс», и вместе со свидетелем из Семьи мы смогли прижать Мортимера. Кстати, понятия не имею, куда тот делся после. — А Омерта? — спрашивает Бенни. По правде, ему больше интересны прямые конкуренты, ещё с племенных времён. За глаза все «Председатели» зовут их по-старому — «Змеюками». Девица странно улыбается — слишком ровно, ненатурально — и смахивает пепел, прежде чем заговорить: — Всё под контролем. Лёгкий тон беседы словно бурей сдувает; Бенни чует неладное, но не выдаёт себя и кивает. У них есть дела поважнее «Омерты». Он пытается выспаться перед решающим днём, но на жёсткой койке в этом жестяном бараке никак не улечься. Девица же легко засыпает — или так кажется. В ночи слышны стоны, тихая ругань на латыни и собачий вой — так будет засыпать Нью-Вегас каждый день, если победит Легион. С рассветом легионер везёт их в Форт на плоту, словно Харон, и Бенни боится пошевелиться, подойти к краю, чтобы не перевернуться. Главный лагерь выглядит монументально из-за высоких бревенчатых стен и атмосферы полной безнадёги; впервые в жизни Бенни видит столько рабов… и грязи. Дерьмом пахнет невыносимо. Прошлое словно подкрадывается сзади и касается ледяными пальцами затылка. Ему чудятся вой койотов и запах костра, хруст костей, точно сухих веток, и холод ножа в руке. Сраные «Змеюки» всегда забирают красивых женщин, но заботятся только о состоянии товарного вида. У них много хитростей — как обездвижить без серьёзных переломов, напугать до смерти, заморить голодом, — после их работы рабыню остаётся только милосердно убить. Пробирает озноб; Бенни моргает — и прошлое вновь отстраняется. Он закуривает, чтобы успокоиться, вертит зажигалку, ощупывая гравировку, словно до сих пор не верит, что не вернулся туда по-настоящему. Оставь надежду, всяк сюда входящий… Бенни и сам знает толк в актёрской игре, а потому — держит лицо, изображает из себя если не хозяина Нью-Вегаса, то менеджера «Топса», главу одной из Семей. Он даже немного обижается, что Цезарь не приглашает на аудиенцию, но не сильно. Судя по пренебрежительным взглядам легионеров, без девицы Бенни давно висел бы на кресте и болтал с остальными бедолагами, украшал Форт своей неповторимой харизмой и шутками вынудил бы охранника оборвать страдания по-быстрому — всё как в истории Иисуса. Они идут к метеостанции как на место казни, и Бенни понятия не имеет, как выберется из Форта один. В голове прокручиваются слова мистера Хауса: здравый смысл согласен с ним, но чувство независимости велит ослушаться и снова собираться на бунт. И дураку понятно, что в планах у старого дона убийство двух кротокрысов одним камнем. Дверь бункера пытались вскрыть, но, к счастью, легионеры не испортили замок, который должен выдержать и ядерную войну. Сотни раз Бенни представлял, как пробирается сюда, а сейчас — тянет время и посматривает на застывших неподалёку охранников. — Они с нами пойдут? — спрашивает он нервно. Девица не особо рада и сама, оглядывается и протягивает платиновую фишку. — Я предупредила, что мистер Хаус будет не в восторге от гостей, поэтому вряд ли они станут рисковать. Бенни представляет, как армия секьюритронов вырывается из бункера в сердце передовых сил Легиона, и мечтательно улыбается. Только этого не будет: придётся сражаться за независимость один на один с армией НКР, а казино всегда должно оставаться в выигрыше. В чём Бенни и согласен с мистером Хаусом, так это в тактике ведения войны. Главное — самому не стать её жертвой. Платиновая фишка идеально падает в замочную скважину, и древний механизм отпирается с громким лязгом. Бенни не забывает забрать её и ведёт девицу вниз — теперь он управляет ситуацией. С огромных мониторов в каждом из отсеков смотрит молодой старый дон и почему-то молчит. Первый же терминал сломан, однако с остальными везёт больше: турели и роботы-охранники так и не просыпаются. — Мог бы и помочь, вредный хрен, — ворчит Бенни, стоя на коленях перед очередным терминалом, чтобы турель не заметила его маячившую макушку. Девица смеётся так внезапно и громко, что Бенни вздрагивает — и присоединяется. Они сидят на полу в пустом коридоре, глядя на выстроившихся в бесконечные ряды секьюритронов за толстым стеклом, и передают друг другу последнюю сигарету. Странно чувствовать чужой вкус на губах — ведь девицу он так и не поцеловал. Теперь кажется, что в этой жизни Бенни упустил нечто важное. Девица встаёт первой, оставляет гитару и рюкзак и идёт к консоли метеостанции, с недоверием поглядывая на мёртвую турель над головой; только Бенни всё равно не успеет поднять весь бункер по тревоге, и она знает об этом. Он вставляет фишку в консоль и с улыбкой, подняв руки, отходит, как только в спину упирается дуло пистолета. — Милая, ты не устала быть двуличной сучкой? Она громко вздыхает. — Уничтожь секьюритронов, Бенни. Кто бы ни захватил Нью-Вегас, он не должен получить ещё и армию. Ты знаешь, что это верное решение. — Но не твоё, да? Всегда должен быть надсмотрщик… — В голове, как назло, какая-то каша: он думает о «Змеюках» и женщинах, которые были так напуганы, что не хотели свободы. В «Гоморре» ведь до сих пор так же, только пытки физические сменились контрактами и долговыми расписками. — Ладно, детка, я тебя понял. Только самоуничтожение одной кнопкой не вызывается, понимаешь? Глупо это. Девица медленно кивает, и Бенни встаёт к консоли. Тут же на мониторе оживает бессмертный дон. — Ты совершаешь ошибку, Бен! Одумайся, пока не поздно. — Да-да, заткнись, — бормочет тот, пытаясь сосредоточиться. Распахиваются все двери, и одновременно, как гром, гремят голоса секьюритронов: «Программа запущена!» Девица оборачивается на них в ужасе и теряет контроль — это ведь не её территория, — Бенни обезоруживает её и толкает в отсек секьюритронов, кидается к консоли и останавливает нашествие робо-армии. Когда-нибудь — да, но время не пришло. И всё-таки чертовски приятное чувство! Девица стреляет в толстое стекло, чуть рикошет не ловит — и ни царапины. Осознание проигрыша скользит по лицу и оседает горьким осадком в улыбке — наверное, впервые настоящей, усталой. «Всё честно», — читает Бенни по губам.